Падение Dasein
Итак, то, откуда происходит расхожее понимание времени, экстатически-горизонтальную временность, следует считать временем в первичном смысле. Оно и делает возможным бытийное устроение Dasein: Dasein есть таким образом, что оно себя временит, оно есть временное сущее как таковое.
В отличие от, например, камня! Камень, как и любая другая наличная вещь, внутривременен и случается, Dasein же, по сути своей, не случается и не наличествует, оно в себе самом временно (хотя и бывает так, что его в определенном смысле можно рассматривать как наличествующее).
Речь, таким образом, все время идет об особых отношениях Dasein - тебя, меня, всех других людей - со временем; тема - центральная для Хайдеггера, но, скажем честно, так и не "ясная как солнце".
Но, возможно, что-то прояснится, если зайти с другой стороны. А почему же время в своей расхожей понятности ведомо нам не в своей источной сути, а в виде лишь необратимой последовательности "теперь", почему от нашего восприятия сокрыты такие существенные черты, как значимость, приуроченность и т.д., почему мы обходимся без проникновения к первичному смыслу времени? Х. утверждает, что это сокрытие, эта слепота имеет своим основанием присущий Dasein способ быть, который он называет падением (Verfallen).
((Ничего не напоминает? Fall, Sündenfall, происшествие, случившееся, согласно рассказу Книги Бытия, с прародителями в Раю...).
Х., "не входя в подробности этого феномена", напоминает, что "мы видели, что Dasein ближайшим образом всегда ориентировано на сущее в смысле имеющегося в наличии, так что оно и свое собственное бытие определяет из способа быть, присущего сущему-в-наличии". ((Наличное - яблоко? Или я повелся на дешевую аналогию?)).
В результате "падения" в расхожее восприятие само время воспринимается как наличное, как внутривременная свободно текущая последовательность "теперь". Время мыслится пространственно. И, как следствие, время представляется бесконечным. Бесконечность выводится из понятия "теперь" как всегда "еще-не" и "уже-не", как непостижимое в этом своем качестве, если бы мы захотели его обрезать со стороны прошлого или будущего. Но, утверждает Х., временность по сути своей конечна, она лишь "в самой себе забывает свою собственную сущностную конечность".
Сделав еще и это громовое заявление, Х. отказывается входить здесь в подробности, поскольку положение о конечности времени связано с "трудной проблемой смерти", которую, мол, "неуместно анализировать в этом контексте".
((Эсхатология - малая, личная, и большая?)).
Этим кончается параграф "Время и временность". Следующий, 20-й, - "Время и темпоральность". "Темпоральность" - терминологическое новшество Х., который, как отмечает переводчик, резервирует латинскую терминологию для обозначения "условий возможности понимания" в определеннолм смысле. "Мы называем временность, поскольку она служит условием возможности предонтологического, а равно и онтологического, понимания бытия, темпоральностью",
В отличие от, например, камня! Камень, как и любая другая наличная вещь, внутривременен и случается, Dasein же, по сути своей, не случается и не наличествует, оно в себе самом временно (хотя и бывает так, что его в определенном смысле можно рассматривать как наличествующее).
Речь, таким образом, все время идет об особых отношениях Dasein - тебя, меня, всех других людей - со временем; тема - центральная для Хайдеггера, но, скажем честно, так и не "ясная как солнце".
Но, возможно, что-то прояснится, если зайти с другой стороны. А почему же время в своей расхожей понятности ведомо нам не в своей источной сути, а в виде лишь необратимой последовательности "теперь", почему от нашего восприятия сокрыты такие существенные черты, как значимость, приуроченность и т.д., почему мы обходимся без проникновения к первичному смыслу времени? Х. утверждает, что это сокрытие, эта слепота имеет своим основанием присущий Dasein способ быть, который он называет падением (Verfallen).
((Ничего не напоминает? Fall, Sündenfall, происшествие, случившееся, согласно рассказу Книги Бытия, с прародителями в Раю...).
Х., "не входя в подробности этого феномена", напоминает, что "мы видели, что Dasein ближайшим образом всегда ориентировано на сущее в смысле имеющегося в наличии, так что оно и свое собственное бытие определяет из способа быть, присущего сущему-в-наличии". ((Наличное - яблоко? Или я повелся на дешевую аналогию?)).
В результате "падения" в расхожее восприятие само время воспринимается как наличное, как внутривременная свободно текущая последовательность "теперь". Время мыслится пространственно. И, как следствие, время представляется бесконечным. Бесконечность выводится из понятия "теперь" как всегда "еще-не" и "уже-не", как непостижимое в этом своем качестве, если бы мы захотели его обрезать со стороны прошлого или будущего. Но, утверждает Х., временность по сути своей конечна, она лишь "в самой себе забывает свою собственную сущностную конечность".
Сделав еще и это громовое заявление, Х. отказывается входить здесь в подробности, поскольку положение о конечности времени связано с "трудной проблемой смерти", которую, мол, "неуместно анализировать в этом контексте".
((Эсхатология - малая, личная, и большая?)).
Этим кончается параграф "Время и временность". Следующий, 20-й, - "Время и темпоральность". "Темпоральность" - терминологическое новшество Х., который, как отмечает переводчик, резервирует латинскую терминологию для обозначения "условий возможности понимания" в определеннолм смысле. "Мы называем временность, поскольку она служит условием возможности предонтологического, а равно и онтологического, понимания бытия, темпоральностью",