В чем ошибся Бергсон
Что же, побредем дальше.
Мы остановились на том, что время есть "при движении" (kineseos). Но вот что важно: движение для Аристотеля не сводится к пространственному перемещению, отнюдь. В самом общем смысле движение - это metabole, перемена. Пространственное движение, перемена места, перенос - phora - лишь один, самый наглядный, случай. Есть еще alloiosis, "становление-иным", изменение какого-нибудь свойства. Во всех случаях имеет место переход от чего-то к чему-то (ek tinos eis ti), но это вовсе не обязательно место в пространстве (topoi). ((Хотя, замечу, пространственная наглядность настолько облегчает восприятие изменения, что мы всегда прибегаем к его пространственному изображению - на схемах, графиках, диаграммах и т.п.)).
Аристотель называет эту структуру движения - от чего-то к чему-то - протяженностью, megethos, Хайдеггер предлагает называть ее "измерением" и напоминает, что, пользуясь этими понятиями, следует полностью освободиться - как сделал уже Аристотель - от пространственных представлений.
Ошибка Бергсона состояла как раз в том, что, противопоставляясь аристотелеву понятию времени, он приписывал ему пространственность, делая в итоге вывод, что для Аристотеля время есть пространство.
Следующая мысль Аристотеля, на которой останавливается Х., выражена греком так: akolouthei to megethei he kinesis, движение следует за протяженностью. Это, говорит Х. нужно понимать не онтически, а онтологически ((еще одна возможность вдуматься в смысл онтологической дифференции!)). Akolouthei, следует, понимается Аристотелем не в том смысле, что протяженность имеет своим следствием движение, а в смысле априорной фундированности движения в протяженности. Так же нужно мыслить и отношение между временем и движением: время сопровождает движение (ho chronos akolouthei te kinesei), наряду с временем всегда мыслится также движение (или покой как его предельная форма).
Если мы следим за движением, рассуждает Аристотель, то встречаемся также со временем - даже не схватывая его в собственном смысле и не подразумевая явно. В конкретном опыте движения мы удерживаем в первую очередь движущееся (kinoumenon, pheromenon), а уже в нем, при нем, наряду и заодно с ним - движение. В отличие от движущегося, движение не дано нам в своей индивидуальности и "этости".
Протяженности, по Аристотелю, принадлежит еще и непрерывность, "в-себе-сплоченность" (syneches) мест (состояний), которые сменяет движущееся. Полная цепочка онтологически фундирующих друг друга понятий выглядит так: места - протяженность - непрерывность - движение - время. Можно сказать, что движение - это пробегание непрерывной последовательности мест-состояний ((схематизация процесса)), но здесь очень важно именно вот эта "сплоченность" мест, то, что это не последовательность единичных "там", а непрерывный переход от "там" к "здесь", "оттуда" - "сюда". В этом и состоит смысл исходного аристотелева определения времени: "до" и "после", proteron kai hysteron - "то-откуда" есть нечто предшествующее, "то-куда" - нечто последующее.
И вот тут появляемся мы - как переживающие опыт времени. "Если мы таким образом видим многообразие мест в горизонте "оттуда-сюда" и в этом горизонте пробегаем отдельные места, то, поскольку мы видим движение, переход, мы удерживаем пройденное место как "то-откуда" и находимся в ожидании последующего места как "того-куда". Удерживая предыдущее и ожидая последующее, мы видим переход как таковой".
По ходу движения некоего предмета (например, стрелки часов) мы отмечаем, приговариваем "теперь-здесь", "теперь-там". И это "теперь" "вовсе не разумеется само собой, но за счет того, что мы говорим так, мы уже наперед даем часам время. Его нет в самих часах, но тем, что мы говорим "теперь", мы наперед даем часам время, а они дают нам количество "теперь"". "Это при-считываемое в следованиии за движением, т.е. это при-говариваемое "теперь", вот что такое время. ... "Теперь" как исчисляемое само является исчисляющим, исчисляющим места, поскольку движущееся пробегает их как места движения. Время как arithmos phoras [исчисление перемещения] есть исчисляемое-исчисляющее".
Мы остановились на том, что время есть "при движении" (kineseos). Но вот что важно: движение для Аристотеля не сводится к пространственному перемещению, отнюдь. В самом общем смысле движение - это metabole, перемена. Пространственное движение, перемена места, перенос - phora - лишь один, самый наглядный, случай. Есть еще alloiosis, "становление-иным", изменение какого-нибудь свойства. Во всех случаях имеет место переход от чего-то к чему-то (ek tinos eis ti), но это вовсе не обязательно место в пространстве (topoi). ((Хотя, замечу, пространственная наглядность настолько облегчает восприятие изменения, что мы всегда прибегаем к его пространственному изображению - на схемах, графиках, диаграммах и т.п.)).
Аристотель называет эту структуру движения - от чего-то к чему-то - протяженностью, megethos, Хайдеггер предлагает называть ее "измерением" и напоминает, что, пользуясь этими понятиями, следует полностью освободиться - как сделал уже Аристотель - от пространственных представлений.
Ошибка Бергсона состояла как раз в том, что, противопоставляясь аристотелеву понятию времени, он приписывал ему пространственность, делая в итоге вывод, что для Аристотеля время есть пространство.
Следующая мысль Аристотеля, на которой останавливается Х., выражена греком так: akolouthei to megethei he kinesis, движение следует за протяженностью. Это, говорит Х. нужно понимать не онтически, а онтологически ((еще одна возможность вдуматься в смысл онтологической дифференции!)). Akolouthei, следует, понимается Аристотелем не в том смысле, что протяженность имеет своим следствием движение, а в смысле априорной фундированности движения в протяженности. Так же нужно мыслить и отношение между временем и движением: время сопровождает движение (ho chronos akolouthei te kinesei), наряду с временем всегда мыслится также движение (или покой как его предельная форма).
Если мы следим за движением, рассуждает Аристотель, то встречаемся также со временем - даже не схватывая его в собственном смысле и не подразумевая явно. В конкретном опыте движения мы удерживаем в первую очередь движущееся (kinoumenon, pheromenon), а уже в нем, при нем, наряду и заодно с ним - движение. В отличие от движущегося, движение не дано нам в своей индивидуальности и "этости".
Протяженности, по Аристотелю, принадлежит еще и непрерывность, "в-себе-сплоченность" (syneches) мест (состояний), которые сменяет движущееся. Полная цепочка онтологически фундирующих друг друга понятий выглядит так: места - протяженность - непрерывность - движение - время. Можно сказать, что движение - это пробегание непрерывной последовательности мест-состояний ((схематизация процесса)), но здесь очень важно именно вот эта "сплоченность" мест, то, что это не последовательность единичных "там", а непрерывный переход от "там" к "здесь", "оттуда" - "сюда". В этом и состоит смысл исходного аристотелева определения времени: "до" и "после", proteron kai hysteron - "то-откуда" есть нечто предшествующее, "то-куда" - нечто последующее.
И вот тут появляемся мы - как переживающие опыт времени. "Если мы таким образом видим многообразие мест в горизонте "оттуда-сюда" и в этом горизонте пробегаем отдельные места, то, поскольку мы видим движение, переход, мы удерживаем пройденное место как "то-откуда" и находимся в ожидании последующего места как "того-куда". Удерживая предыдущее и ожидая последующее, мы видим переход как таковой".
По ходу движения некоего предмета (например, стрелки часов) мы отмечаем, приговариваем "теперь-здесь", "теперь-там". И это "теперь" "вовсе не разумеется само собой, но за счет того, что мы говорим так, мы уже наперед даем часам время. Его нет в самих часах, но тем, что мы говорим "теперь", мы наперед даем часам время, а они дают нам количество "теперь"". "Это при-считываемое в следованиии за движением, т.е. это при-говариваемое "теперь", вот что такое время. ... "Теперь" как исчисляемое само является исчисляющим, исчисляющим места, поскольку движущееся пробегает их как места движения. Время как arithmos phoras [исчисление перемещения] есть исчисляемое-исчисляющее".