Иов и Аристотель
В чем разница?
pavel_g_m - спасибо ему! - продолжает свои острые и настойчивые вопросы.
"Для меня очень важно, что ветхозаветный Бог, Бог в постижении древних евреев - это совсем другой Бог. Это Бог, который ревнует, вспоминает, гневается. Это не антропоморфизм, это представление о живом".
" Греческой мысли свойственно «стремление раскрыть свой «предмет» в ( Read more... )
pavel_g_m - спасибо ему! - продолжает свои острые и настойчивые вопросы.
"Для меня очень важно, что ветхозаветный Бог, Бог в постижении древних евреев - это совсем другой Бог. Это Бог, который ревнует, вспоминает, гневается. Это не антропоморфизм, это представление о живом".
" Греческой мысли свойственно «стремление раскрыть свой «предмет» в ( Read more... )
Но остается вопрос: в чем корень этого различия? как разошлись пути?
Они не разошлись (хотя и это было возможно когда-то в далеком прошлом), а сошлись. -- В святоотеческом богословии, одинаково наследующим как библейский реализм, так и самое высокое богословие Платона и Аристотеля (конечно, в переработанном виде, а иначе и было невозможно).
+++Когда Аристотель (и любой позднейший философ-богослов) размышляет и говорит о Боге, как он это делает: отвлеченно, в своем философском укрытии? Или думая под Его наблюдающим взглядом? Или, наконец, спрашивая Его: "Кто ты?" - и записывая ответ? И последний случай, если он возможен, отличается ли от молитвы?
Я думаю, что последнее, но не спрашивая (в силу очевидности присутствия), а сразу записывая -- насколько это для него возможно -- на философском (или, например, аскетическом, поэтическом и пр.) языке. Как Иов: "Как я могу похулить Бога, если я чувствую Его дыхание на устах моих". Или Давид: "Отверзу уста моя и исполнятся Духа". Вот этим дыханием Духа он и записывает, в той терминологии, в какой это у него получается, и насколько он его, это дыхание, способен вместить
Reply
Первый относится ко времени до Христа. Как так получилось, что одни (еврейские пророки) сразу стали слушать голос Божий и исполнять, даже не п всегда понимая ("сделаем и поймем"), а другие (греки-философы) стали размышлять о Первоначале и Абсолюте? Почему один и тот же, по природе, человек так по-разному воспринял встречу?
И второй. Вы таки совсем не усматриваете даже зазора между условными "Афинами" и "Иерусалимом" внутри Церкви? Между теми, кто верит и делает, и теми, кто мыслит и говорит?
Reply
Здесь я опять повторюсь:-), потому что могу только ответить в той парадигме истории, которая принадлежит христианскому богословию.
Есть века подготовляющие вочеловечивание Бога, и века, совершающие обожение человека.
Соответственно, к первым относятся и народы, в которые совершают воплощение Логоса в логосах Писания (еврейский народ), и народы, которые совершают воплошение Логоса в логосах философии, искусства, культуры и проч. (это весь эллинистический мир). Конечно, это очень общее и условное деление.
Мы можем только видеть общую картину, а ответить на вопрос, почему те, а не другие, можно лишь так, что "согласно Промыслу об этих народах". Хотя рассуждения о том, что тот или иной народ более приспособлен исторически к той или иной миссии, тоже могут иметь место:-)
Reply
Reply
Зазор исторический есть, но его нет в самых выдающихся представителях христианской аскетики и богословия. Например, прп. Максим Исповедник-- выдающийся мистик и гениальный философ, следующий (по времени) после Аристотеля.
Ареопагит -- выдающийся философ и мистик. Прп. Симеон Новый Богослов -- то же самое. Прп. Каллист Ангеликуд -- то же.
В лучших представителях, на мой взгляд, нет различия между Афинами и Иерусалимом
Reply
Здесь важны, на мой взгляд, две вещи:
1. Возможность существования "зазора", соблазн уклониться в то или другое.
2. Возможность и примеры преодоления этого "зазора". Наверное, было бы важно понять, за счет каких практик аскетических и качеств достигается такая цельность.
Reply
Leave a comment