Видеть мир как поэты
Продолжаем дорисовывать портрет Dasein. Еще два штриха.
Первый: бытие-в-мире Dasein есть бытие ради самого себя. Х. сам же поясняет, что "здесь обнаруживается тот самый момент, который побудил Канта определить личность онтологически как цель", но додуманный до структуры этого свойства и ее онтологической возможности. Речь идет о его собственной способности быть.
((На полях замечу, что немного не сходится. У Канта человек есть цель, всякий человек и для себя, и для другого; у Х. - я сам для себя)).
И второй момент: это сущее, которое есть мы сами, есть как это сущее всегда моё. Ему принадлежит самость. Dasein не просто самотождественно (как всякая вещь) и не просто в отличие от вещи сознает свою самотождественность, но есть свое собственное, себя присваивает, собой владеет. И только поэтому может себя потерять.
((Удивительно, что Х. вовсе не упомянул о свободе, не воспользовался тем, что это слово - того же корня, что "свой" и "собственный", "собинный". И еще: что говоря о способности быть и о способности потерять себя, он не упоминает о самоубийстве)).
Обладая самостью Dasein может себя выбирать и первично определять свою экзистенцию из этого выбора, т.е. может экзистировать подлинно. Но может и неподлинно - в само-забвении.
Исходно Dasein определяется одновременно с тем сущим, с которым как внутримирным (= внутри его мира) оно соотносится, т.е. неподлинно, не в своей самости.
Это неподлинное повседневное самопонимание и экзистирование Dasein неверно мыслить как кажущееся, ненастоящее. Оно, повседневное самопонимание Dasein, "пребывает в неподлинности, и именно так, что Dasein при этом знает о себе без членораздельной рефлексии, но так, что оно находит себя в вещах". "Понимая себя из вещей, Dasein как бытие-в-мире понимает себя из своего мира".
"Первично мы встречаемся с собой, исходя не из вещей как таковых, взятых изолированно, но вещей как внутримирных. Поэтому эта самопонятность повседневного вот-бытия не так уж зависит от объема и глубины знания вещей как таковых, но, скорее, от непосредственности и исконности бытия-в-мире".
Именно так видят мир поэты. "Поэзия есть не что иное, как элементарное обретение слова, т.е. открытие и удержание в открытости экзистенции как бытия-в-мире".
Кусок заканчивается большой цитатой из "Записок Мальте Лаурдиса Бригге" Рильке. И тогововым комментарием Х.:
"Поэт сумел не только увидеть этот исконный, хотя и не продуманный и уж тем более не обоснованный теоретически мир, но и понять философское измерение понятия жизни, которое угадывал уже Дильтей и которое мы схватываем при помощи понятия бытия-в-мире".
Первый: бытие-в-мире Dasein есть бытие ради самого себя. Х. сам же поясняет, что "здесь обнаруживается тот самый момент, который побудил Канта определить личность онтологически как цель", но додуманный до структуры этого свойства и ее онтологической возможности. Речь идет о его собственной способности быть.
((На полях замечу, что немного не сходится. У Канта человек есть цель, всякий человек и для себя, и для другого; у Х. - я сам для себя)).
И второй момент: это сущее, которое есть мы сами, есть как это сущее всегда моё. Ему принадлежит самость. Dasein не просто самотождественно (как всякая вещь) и не просто в отличие от вещи сознает свою самотождественность, но есть свое собственное, себя присваивает, собой владеет. И только поэтому может себя потерять.
((Удивительно, что Х. вовсе не упомянул о свободе, не воспользовался тем, что это слово - того же корня, что "свой" и "собственный", "собинный". И еще: что говоря о способности быть и о способности потерять себя, он не упоминает о самоубийстве)).
Обладая самостью Dasein может себя выбирать и первично определять свою экзистенцию из этого выбора, т.е. может экзистировать подлинно. Но может и неподлинно - в само-забвении.
Исходно Dasein определяется одновременно с тем сущим, с которым как внутримирным (= внутри его мира) оно соотносится, т.е. неподлинно, не в своей самости.
Это неподлинное повседневное самопонимание и экзистирование Dasein неверно мыслить как кажущееся, ненастоящее. Оно, повседневное самопонимание Dasein, "пребывает в неподлинности, и именно так, что Dasein при этом знает о себе без членораздельной рефлексии, но так, что оно находит себя в вещах". "Понимая себя из вещей, Dasein как бытие-в-мире понимает себя из своего мира".
"Первично мы встречаемся с собой, исходя не из вещей как таковых, взятых изолированно, но вещей как внутримирных. Поэтому эта самопонятность повседневного вот-бытия не так уж зависит от объема и глубины знания вещей как таковых, но, скорее, от непосредственности и исконности бытия-в-мире".
Именно так видят мир поэты. "Поэзия есть не что иное, как элементарное обретение слова, т.е. открытие и удержание в открытости экзистенции как бытия-в-мире".
Кусок заканчивается большой цитатой из "Записок Мальте Лаурдиса Бригге" Рильке. И тогововым комментарием Х.:
"Поэт сумел не только увидеть этот исконный, хотя и не продуманный и уж тем более не обоснованный теоретически мир, но и понять философское измерение понятия жизни, которое угадывал уже Дильтей и которое мы схватываем при помощи понятия бытия-в-мире".