из Афин в Иерусалим
Параллельно читаю Хайдеггера и (в малом сообществе) пророков. Давно заметил плодотворность сопряжения удаленного, разнополюсного.
У Хайдеггера, если выделять педагогически и методологически главное, то это - держание целого европейской мысли, от греков до нас, как одного сообща делаемого дела. Эдакий ММК многовековой. (ГП, кстати, тоже мыслил себя совопросником всех мыслителей прошлого и настоящего).
Но вот что: в этом деле не участвуют евреи. Т.е. этнические, и даже верующие евреи, участвуют, конечно - но в качестве совершивших своего рода "антигиюр" вхождения в европейскую мысль.
У nomen_nescio ухватил скорбное восклицание Арона Любошицкого: "Да, мы думаем и читаем на языках рассеяния. Но на каком же языке мы будем надеяться? На каком языке мы будем учить наших детей надеяться?". (Это особенно хорошо противорифмуется с хайдеггеровым гимном "думающему", "философствующему" языку).
Ну да, старая оппозиция: Афины и Иерусалим. Были те, кто настаивал на их несовместности (Тертуллиан, Лев Шестов). На чуде их встречи стоит всё православное богословие. И каждый век возвращается к проблеме их взаимоотношений.
Хайдеггер не делает этого явно. Библейский дух ему ведом (католическое образование), но он, кажется, эстетически сторонится его, впуская только на полях и в снятом христианским богословием виде. Но не померещилось ли мне, что в усмотрении действительности Dasein как отражения в другом приоткрывается окно в библейски укорененную "философию другого" (Левинас?).
У Хайдеггера, если выделять педагогически и методологически главное, то это - держание целого европейской мысли, от греков до нас, как одного сообща делаемого дела. Эдакий ММК многовековой. (ГП, кстати, тоже мыслил себя совопросником всех мыслителей прошлого и настоящего).
Но вот что: в этом деле не участвуют евреи. Т.е. этнические, и даже верующие евреи, участвуют, конечно - но в качестве совершивших своего рода "антигиюр" вхождения в европейскую мысль.
У nomen_nescio ухватил скорбное восклицание Арона Любошицкого: "Да, мы думаем и читаем на языках рассеяния. Но на каком же языке мы будем надеяться? На каком языке мы будем учить наших детей надеяться?". (Это особенно хорошо противорифмуется с хайдеггеровым гимном "думающему", "философствующему" языку).
Ну да, старая оппозиция: Афины и Иерусалим. Были те, кто настаивал на их несовместности (Тертуллиан, Лев Шестов). На чуде их встречи стоит всё православное богословие. И каждый век возвращается к проблеме их взаимоотношений.
Хайдеггер не делает этого явно. Библейский дух ему ведом (католическое образование), но он, кажется, эстетически сторонится его, впуская только на полях и в снятом христианским богословием виде. Но не померещилось ли мне, что в усмотрении действительности Dasein как отражения в другом приоткрывается окно в библейски укорененную "философию другого" (Левинас?).