Даю
ссылку на свой «доклад» в клубе театра «Около».
Но вот, что интересно. Схематически реконструируя в нем типологию состояний сознания по Шифферсу (из его
лекции о самоубийстве ), я, оказывается, воспроизвел то, что обсуждал 11 лет тому назад в связи с переводимой тогда книгой Шуфрина о Клименте Александрийском
(
Read more... )
Reply
Но ведь, смотрите, во-первых, у границы две стороны. Вы пишете про обряды, призванные "не допустить пересечения границы жизни-смерти с той стороны". А я больше про проводы "туда".
Потом, все, что раньше было связано со смертью, все эти обереги, они не убирали смерть из поля зрения. Страх был, и он - вещь вполне оправданная, но его не вытесняли, нет. Эти еловые ветки, скорее, напоминали о том, чего боялись.
Ну и, наконец, это все-таки не совсем, наверно, христианские обряды. Они - в той типологии, которую я вычитал из этих текстов, где-то на предпоследнем уровне пробужденности.
По-христиански же готовили себе заранее гроб и смертную рубаху. То и другое на виду было.
А монахи-схимники так и вовсе в гробу спали...
У Таньги, кстати, запись была об этом: https://otgovorki.livejournal.com/55360.html
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
В реализме "Смерти Ивана Ильича" самое "страшное" едва ли заключается в том, на что указывают.
...не оценено то, что из всего реально выставленого автором есть самое ужасное. Всего ужаснее в этой истории едва ли не безучастие так называемых образованных людей русского общества к несчастию, происходящему в знакомом семействе. Люди не только совсем потеряли уменье оказать участливость к больному и его семейным, но они даже не почитаютэто за нужное, да и не знают, как к этому приступить и чем тронуться. Не будь у них слуг для посылки "узнать о здоровье", не будь панихид, при которых можно "сделать визит умершему", - все знакомые решительно не знали бы, чем показать, что усопший был им знаком и что они хотя сколько-нибудь соболезнуют о горе, постигшем знакомое семейство ( ... )
Reply
Leave a comment