Три книги об узницах нацизма
У меня вчера был небольшой, но праздник: с юбилейной, десятой попытки одолела бестселлер минувшего года "Девушки сирени" [Lilac Girls] Марты Холл Келли [Martha Hall Kelly], о Второй мировой глазами женщин. Впечатление двойственное. Кася Кузмерик, гефтлинг, осталась неясной, как в тумане: ребёнок или взрослая женщина, предприимчивая и хитроумная? Пресловутая Герта Оберхойзер, единственная женщина-подсудимая Нюрнбергского процесса, вышла бледно, бескровно, вяло. Можно сказать, вовсе не вышла. Не тянет эта холоднокровная амфибия на вивисекторшу, не тянет на палачиху. То есть понятен сарказм романистки, описывающую мотивы Оберхойзер как по-человечески вполне понятные: выучиться, выдвинуться, перешагнуть свой "неподходящий" пол и бедность. Феминистические, с позволения выразиться, мотивы... и вот куда привели. О Герте можно было оставить только один эпизод, как разбирали вещи выселенного соседа-еврея, и всё стало бы яснее ясного.
Из трёх основных персонажей понять и прочувствовать удалось только Кэролайн Ферридей. Не знаю, в том ли дело, что она реально существовавшая личность, в том ли, что соотечественница самой Келли, но ироничная и изломанная светская львица, бывшая актриса, получилась правдоподобней некуда. Но именно в её судьбе по понятным причинам войны меньше всего: благотворительные балы, любовная интрига, сирень цветёт в усадьбе, и только в послесловии скороговоркой досказывается: После освобождения Оберхойзер работала семейным врачом в Штокзее на севере Германии, но однажды была узнана одной из бывших узниц Равенсбрюка. Кэролайн вместе с Анис Постел-Винэй надавили на группу британских докторов, чтобы те в свою очередь надавили на правительство Германии и Герту Оберхойзер лишили бы лицензии на врачебную практику. Оберхойзер пыталась сопротивляться, она подключила своих влиятельных друзей, но Кэролайн села за пишущую машинку и атаковала газеты Америки, Великобритании и Германии. В результате в 1960 году у Герты Оберхойзер отозвали лицензию, и на этом ее докторская карьера была закончена раз и навсегда. Об этом бы и рассказать! Но самое интересное и необычное, по закону подлости, очутилось за рамками повествования. Уже вышло продолжение, "Потерянные розы" [Lost Roses], может быть, там доскажут. Особенно про влиятельных друзей нацистки было бы любопытно.
А вот "Татуировщика из Освенцима" [The Tattooist of Auschwitz] австралийской писательницы Хезер Моррис [Heather Morris] я не осилила. В предисловии писательница трогательно благодарит супругов Александра Соколова и Гиту Фурманнову за то, что позволили ей описать их историю - ведь это всё было!.. кому сказать, познакомился с будущей женой, когда татуировал ей лагерный номер! То есть сюжет-то почти фантастически насыщенный и полный крутых поворотов, изложить бы его иначе - цены бы роману не было. А получилось лишь сухое действие: встал, пошёл, сделал, ни описаний, ни характеров. В жизни бы не поверила, что такую тему можно подать так зубодробительно нудно. Форменный киносценарий без картинки. К слову, Моррис изначально сценаристка, может быть, фильм получился более живой? Впрочем, если и так, никуда не девается масса технических ошибок, очевидных всем, кто хоть как-то даёт себе труд знакомиться с историческими сведениями об Аушвице. Доктор Менгеле никогда не принимал участия в стерилизациях, он был слишком высококвалифицированным для этой рутинной работы. Можно ли было достать пенициллин в условиях концлагеря - тоже верится с трудом. А наибольшее количество вопросов вызывает второстепенное действующее лицо, Цилька Ковачова, шестнадцатилетняя узница-еврейка, которую принудил к сожительству офицер СС. Вообще насколько возможно было такое в нацистской Германии: чтобы истинный ариец открыто имел половые сношения с расово неполноценной? Да ещё и эсэсовец? Сомневаюсь. Во второй части, Cilka's Journey, несчастная девушка освобождена советскими войсками и по обвинению в коллаборационизме попадает опять-таки в лагерь, только уже в сибирский. Провижу развесистую клюкву... "Татуировщика" уже критикует центр исследований Аушвица-Биркенау, слишком много неточностей. Уменьшительное имя главного героя, под которым он и фигурирует в тексте, и то с опечаткой. Не Лале, а Лали, так Александр по-словацки сокращается.
Зато "Дегустаторши" [Le assaggiatrici] Розеллы Посторино [Rosella Postorino], итальянки из Калабрии, известной не только художественной прозой, но и переводом нескольких романов Маргерит Дюрас, неожиданно для самой себя похвалю. Известно, что в последние годы жизни Гитлер был убеждён, что его собираются отравить. Командованию ничего не оставалось делать, кроме как собрать команду пробовальщиц фюрерской кухни. Сразу вспоминается сакраментальная фраза из "В бой идут одни "старики"":
- В ставке Гитлера все малахольные.
На ответственную дегустаторскую должность отбирались здоровые молодые немецкие женщины, готовые послужить фатерлянду... и не в последнюю очередь - поесть как следует. Роза Зауер, двадцатилетняя вдова из Восточной Пруссии, описывает кушанья и напитки с самозабвением наголодавшегося крепкого организма. В определённый момент жратва (смертельно опасная, не забывайте) для неё становится реальнее всей остальной вселенной. Пусть умереть, пусть перед смертью корчиться в адских мучениях, но умереть сытой. В этом одном больше ужаса войны, чем в нагромождениях кошмаров. Фактически работницы Волчьего логова оказались на положении заключённых. Пусть привилегированных, но несвободных. Английский перевод называется At the Wolf's Table, у волка за столом. И действительно, Роза напоминает Машеньку, попавшую не к трём медведям, а в иную сказку. Критика справедлива, "еврейская" линия романа неправдоподобна, а любовная надуманна и плоска. О самом главном в судьбе Розы и её прототипа, Марго Вёльке, нам не удастся узнать. И возможно, это даже к лучшему.
Из трёх основных персонажей понять и прочувствовать удалось только Кэролайн Ферридей. Не знаю, в том ли дело, что она реально существовавшая личность, в том ли, что соотечественница самой Келли, но ироничная и изломанная светская львица, бывшая актриса, получилась правдоподобней некуда. Но именно в её судьбе по понятным причинам войны меньше всего: благотворительные балы, любовная интрига, сирень цветёт в усадьбе, и только в послесловии скороговоркой досказывается: После освобождения Оберхойзер работала семейным врачом в Штокзее на севере Германии, но однажды была узнана одной из бывших узниц Равенсбрюка. Кэролайн вместе с Анис Постел-Винэй надавили на группу британских докторов, чтобы те в свою очередь надавили на правительство Германии и Герту Оберхойзер лишили бы лицензии на врачебную практику. Оберхойзер пыталась сопротивляться, она подключила своих влиятельных друзей, но Кэролайн села за пишущую машинку и атаковала газеты Америки, Великобритании и Германии. В результате в 1960 году у Герты Оберхойзер отозвали лицензию, и на этом ее докторская карьера была закончена раз и навсегда. Об этом бы и рассказать! Но самое интересное и необычное, по закону подлости, очутилось за рамками повествования. Уже вышло продолжение, "Потерянные розы" [Lost Roses], может быть, там доскажут. Особенно про влиятельных друзей нацистки было бы любопытно.
А вот "Татуировщика из Освенцима" [The Tattooist of Auschwitz] австралийской писательницы Хезер Моррис [Heather Morris] я не осилила. В предисловии писательница трогательно благодарит супругов Александра Соколова и Гиту Фурманнову за то, что позволили ей описать их историю - ведь это всё было!.. кому сказать, познакомился с будущей женой, когда татуировал ей лагерный номер! То есть сюжет-то почти фантастически насыщенный и полный крутых поворотов, изложить бы его иначе - цены бы роману не было. А получилось лишь сухое действие: встал, пошёл, сделал, ни описаний, ни характеров. В жизни бы не поверила, что такую тему можно подать так зубодробительно нудно. Форменный киносценарий без картинки. К слову, Моррис изначально сценаристка, может быть, фильм получился более живой? Впрочем, если и так, никуда не девается масса технических ошибок, очевидных всем, кто хоть как-то даёт себе труд знакомиться с историческими сведениями об Аушвице. Доктор Менгеле никогда не принимал участия в стерилизациях, он был слишком высококвалифицированным для этой рутинной работы. Можно ли было достать пенициллин в условиях концлагеря - тоже верится с трудом. А наибольшее количество вопросов вызывает второстепенное действующее лицо, Цилька Ковачова, шестнадцатилетняя узница-еврейка, которую принудил к сожительству офицер СС. Вообще насколько возможно было такое в нацистской Германии: чтобы истинный ариец открыто имел половые сношения с расово неполноценной? Да ещё и эсэсовец? Сомневаюсь. Во второй части, Cilka's Journey, несчастная девушка освобождена советскими войсками и по обвинению в коллаборационизме попадает опять-таки в лагерь, только уже в сибирский. Провижу развесистую клюкву... "Татуировщика" уже критикует центр исследований Аушвица-Биркенау, слишком много неточностей. Уменьшительное имя главного героя, под которым он и фигурирует в тексте, и то с опечаткой. Не Лале, а Лали, так Александр по-словацки сокращается.
Зато "Дегустаторши" [Le assaggiatrici] Розеллы Посторино [Rosella Postorino], итальянки из Калабрии, известной не только художественной прозой, но и переводом нескольких романов Маргерит Дюрас, неожиданно для самой себя похвалю. Известно, что в последние годы жизни Гитлер был убеждён, что его собираются отравить. Командованию ничего не оставалось делать, кроме как собрать команду пробовальщиц фюрерской кухни. Сразу вспоминается сакраментальная фраза из "В бой идут одни "старики"":
- В ставке Гитлера все малахольные.
На ответственную дегустаторскую должность отбирались здоровые молодые немецкие женщины, готовые послужить фатерлянду... и не в последнюю очередь - поесть как следует. Роза Зауер, двадцатилетняя вдова из Восточной Пруссии, описывает кушанья и напитки с самозабвением наголодавшегося крепкого организма. В определённый момент жратва (смертельно опасная, не забывайте) для неё становится реальнее всей остальной вселенной. Пусть умереть, пусть перед смертью корчиться в адских мучениях, но умереть сытой. В этом одном больше ужаса войны, чем в нагромождениях кошмаров. Фактически работницы Волчьего логова оказались на положении заключённых. Пусть привилегированных, но несвободных. Английский перевод называется At the Wolf's Table, у волка за столом. И действительно, Роза напоминает Машеньку, попавшую не к трём медведям, а в иную сказку. Критика справедлива, "еврейская" линия романа неправдоподобна, а любовная надуманна и плоска. О самом главном в судьбе Розы и её прототипа, Марго Вёльке, нам не удастся узнать. И возможно, это даже к лучшему.