Реальный социализм, сверхэксплуатация, национализм и протекционизм
Промежуточный итог долгого исследования вопроса о природе СССР. Решил его подвести в связи с переводом .
Особый интерес представляет то, что этот автор из ГДР и затрагивает историю не только СССР, но и др. соцстран, что не часто встретишь. Как писалось в другом месте в конце 80-х:
Несчастный студент, на которого обрушивается вал сталинских определений - "разновидность меньшинства", "меньшевистский уклон", "антиреволюционная группа", "агентура кулачества" и т.п. - отмечал ректор Московского Государственного историко-архивного Института - должен тратить в основном свои мыслительные способности на заучивание ярлыков. В то же время он лишен возможности разбираться в существе теоретических споров и концепций построения социализма, сравнить путь социализма в СССР с путем строительства социализма в других странах. Вот уже воистину не ветвистое дерево жизни, а обструганный телеграфный столб!
Сравнение разных стран позволяет отойти от "столба", найти универсалии, фундаментальные особенности того соц-ма, который мы знали. Только на такой, более широкой основе и можно определить его формационную принадлежность. К сожалению, в этом отношении работа Козинга тоже не дает так уж много.
Ясно, что советское гос-во (и все ему подобные) не только не было гос-вом типа Парижской Коммуны (кроме короткого периода первоначальных Советов 1917-18 гг.), но было вполне ему противоположно: политическая власть самым натуральным образом противостояла классу, господство которого должна была представлять (пролетариату) и обладала собственными интересами. Вектор развития был перпендикулярен пути к соц-му и не было ни малейшей возможности выйти на этот путь. Но при этом это было всё же и не бурж. гос-во.
Это был непредусмотренный теорией вариант.
В теории государство диктатуры пролетариата (ДП), возникающее после революции, конечно, не совпадает с обществом, но совпадает с пролетариатом (тоже не всем, а с лучшей его частью). Только тогда оно и будет засыпать - это будет автоматический процесс: с количественным ростом рабочего класса и улучшением его качества гос-во постепенно и неуклонно совпадёт со всем обществом и перестанет существовать как аппарат насилия, политической власти.
Советское гос-во после 1918 г. не совпадало ни с какой частью пр-та, а состояло из профессиональных управленцев (даже если они и были изначально рабочими), т.е. гос. чиновников. Это была диктатура от имени пролетариата.
Несмотря на это, базис (по признаку отношений собственности) был всё же социалистическим: бесклассовое общество с нерыночной экономикой. Хотя плановая экономика была несовершенна и уровень производительности этого базиса был ниже, чем у передовых кап. стран, но, несмотря на формальность обобществления, гос. собственность была (хотя бы как обязательная начальная форма) общественной в той мере, в которой проводимые бюрократией планы развития соответствовали интересам всего общества, а не только слоя управленцев, - а эти интересы трудно разделить (и трудно представить др. механизм управления большой страной). Скорее общественный хар-р собственности подрывал ведомственный эгоизм, т.е. противоречие внутри гос. собственности. Кроме того, управленцы в личных интересах злоупотребляли своим положением, но объем этих злоупотреблений скорее всего был ниже коррупции в современных бурж. обществах.
Имеется ли в данном случае несоответствие базиса и надстройки и как оно могло возникнуть?
Дело в том, что в отличие от всех предшествующих, социалистич. производств. отношения не возникают в виде уклада в недрах старого общества. Гибель старой и возникновение новой общественно-экономич. формации, ломка старого базиса и формирование нового происходит в переходный период от капитализма к социализму.
Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный "уровень культуры", ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы.
Т.о., базис соц-ма строится усилиями политической власти, в том числе и тогда, когда из-за общего уровня культуры не приходится говорить о массовом и правильном участии в управлении гос-вом.
Впрочем, обе составляющие (базис и надстройка) были настолько несовершенны (в смысле научного соц-ма), что несоответствие если и было, то не было разительным.
Сами же эти несовершенства, разумеется, обусловлены исторически.
История строительства экономической базы соц-ма в СССР
Сумма производимой обществом стоимости (c+v+m) не может быть увеличена произвольно по чему-л. желанию. Она растет за счет регулярных вложений прибавочной стоимости (m) в средства пр-ва (увеличение постоянного капитала С). Т.к. потери на роскошное потребление буржуазии (особенно в советских условиях), уменьшающие (m), не так уж и велики, то "первоначальное социалистическое накопление" Преображенского по сути сводилось к перераспределению - изъятию (m) из частного сектора в государственный. Рациональное объяснение здесь вполне понятно - крупные централизованные вложения м.б. куда эффективней мелких частных. Этот план был отвергнут, да и вряд ли привел бы к быстрому результату.
Магистральный путь к экономического рывку при способе накопления, общем для кап-ма и переходного периода (если мы рассматриваем только саму сферу пр-ва) один - увеличение эксплуатации рабочей силы, т.е. уменьшение среднего потребления, (v). Это означало сверхэксплуатацию (повышение нормы прибавочной стоимости m/v по сравнению с уровнем, установившемся ранее, в обычных рыночных условиях), что и есть в значительной степени суть экономической мобилизации. Это и есть сталинский путь построения соц-ма (и вообще основа, в сочетании с благоприятными обстоятельствами, всех прочих "экономических чудес", напр. азиатских), но в сочетании с полной экспроприацией нэпмановской буржуазии и более-менее зажиточных мелкобуржуазных слоев. Именно это сочетание и обеспечивало успех, т.к. трудящиеся должны были получить компенсацию за понижение уровня потребления. Эта компенсация состояла как из общего выигрыша: ликвидация нищеты, безработицы, создание социальной инфраструктуры; так и из перераспределения за счет экспроприированных и проигравших, ранее более состоятельных слоев, но главное, за счет улучшения социальной атмосферы, ликвидации сильнейшего раздражающего фактора - имущественного неравенства.
Впервые за тысячи лет миру был явлен образ "золотого века" - эгалитарное общество. Разница в оплате труда оставалась, но теперь трактовалась и воспринималась всеми как б0льшая оплата гос-вом более важных ему услуг.
Немаловажно также, что этим способом удалось изъять из деревни огромную массу рабочей силы, которая до того была заключена там (аграрное перенаселение), служа своей дешевизной только возрастанию кулацких хозяйств.
Но этот метод имел капитальный недостаток - мог быть применен только один раз. А т.к кап. страны не стояли на месте, то продолжение гонки не давало снова повысить уровень потребления. Отсюда самый уязвимый пункт советской пропаганды - хроническое отставание уровня потребления советских рабочих от их коллег на Западе. Проявлением этого было и низкое качество отечественного ширпотреба, что порождало уже имиджевые потери - унизительное пресмыкательство нашего потребителя перед "импортом", пресловутыми жвачкой и джинсами.
Другое проявление той же динамики - инфляция (обычный способ понижения доли труда "v" в национальном доходе), которая в наших условиях (фиксированные цены) порождало проблему «дефицита». Явные же повышения цен вызывали рабочие волнения.
Это объясняет и то, почему самим рабочие были не защитниками, а скорее разрушителями советского строя в конце 80-х (шахтерские забастовки).
В других же странах этот метод вообще не мог быть применен из-за иных исторических условий, либо по политическим мотивам было невозможно понижать потребление (как в Восточной Европе).
Да и не нужно:
Помню, года два-три назад шла тревожная информация (в том числе от посольства): чехи, мол, проедают национальный доход, пустив все в ширпотреб, чтоб «умаслить» и предотвратить рост политической оппозиции. А оказалось, что эта политика (в общем-то политика нашего XXIV съезда) дала прямой эффект - накормленный и довольный чех лучше работает и никакого проедания национального дохода не случилось!
А. Черняев. Дневник двух эпох. 1972-1991.
Если же, напр., в Румынии сверхэксплуатация была всё же применена (Чаушеску вознамерился так ликвидировать внешнюю задолженность), то результат был убийственным. А перед этим Румыния и Польша для рывка индустриализации прибегли к западным кредитам (избегая метода сверхэксплуатации), но попали в долговую ловушку.
В ГДР и Венгрии сверхэксплуатация применялась только в начале - для выплаты репараций, и т.о. ее разультаты терялись для национальной экономики и порождали волнения.
У нас последняя попытка применить этот метод - горбачёвское «ускорение».*
По всему получалось, что соц-м не показывал экономических преимуществ перед кап-мом.
Но выше не зря была сделана оговорка «если мы рассматриваем только саму сферу пр-ва». Соц-м должен достичь более высокой организационной структурой всего хозяйства, но также и того, что лежит за пределами сферы пр-ва: сферы управления, обороны, образования, пр. общественных издержек.
Предусмотренные в теории собственно социалистические меры могли бы дать и большой экономический эффект, напр., всеобщее вооружение народа сокращает потери и затраты на казарменное содержание (которые, конечно, меньше общих затрат на оборону). Аналогичный эффект дала бы реализация в образовании «политехнической школы», соединеняющей обучение с производительным трудом. А в культуре известный лозунг принадлежности искусства народу мог бы реализоваться и так.
Если взять управление, то наилучшая организация процесса пр-ва при соц-ма должна достигаться кровной заинтересованностью трудящихся в конечном результате и полной вовлеченностью в организацию этого процесса, что возможно только при устранении деления на управляющих и управляемых (преодолении отчуждения, как модно говорить). И в советском обществе постоянно существовала как интенция, так и потенция к развитию в этом направлении: с одной стороны официальная кампания сверхстимуляции производительности труда (стахановское движение), с др. стороны - эксперименты по созданию самоуправляющихся трудовых коллективов (от Макаренко до Худенко). Нутряное неприятие бюрократией подобных попыток самоуправления (угрожавших сфере ее компетенции) указывает на то, что несовершенства советских базиса и надстройки не только взаимосвязаны, но и взаимно обуславливали др. др.
Становление советской политической системы
Сразу после революции общественными институтами, осуществлявшими ДП были: фабзавкомы (рабочий контроль на предприятиях), милиция, Красная Гвардия (оборона), исполкомы Советов (общее управление). Работники, занятые в этих структурах, продолжали как правило числиться на своих предприятиях и получали там зарплату (не говоря уже о том, что не было «освобожденных» секретарей партийных комитетов). Следовательно, они были представителями трудовых коллективов и могли быть заменены этими коллективами, могли вернуться на производство. Главное - они не были постоянно привязаны к своим учреждениях, если там не было настоящего дела, могли делить время с производительным трудом.
Сразу же просматривается возможная коллизия - как должен собственник предприятия компенсировать убыль рабочей силы? Очевидно, эти расходы надо было списывать в счет налогов. Эта коллизия не только не была разрешена, но даже ее не успели осознать, как вся эта структура была сметена Гражданской войной и разрухой.
// О первоначальных Советах - книга участника событий: http://ek4j.narod.ru/1917.htm
//и ее краткое изложение: https://marxorg.livejournal.com/35240.html
Все структуры управления с тех пор были централизованы, их работники приписаны к ведомствам, через которые и стали оплачиваться. Эти работники уже не рабочие, а гос. чиновники, постоянные и практически несменяемые, потом и привилегированные.
Понятно, насколько централизованная структура легче в организации, и наоборот, какие «засады» подстерегают на пути привлечения масс к управлению:
В 1920-1921 годах своими успехами на продовольственном фронте выдвинулся довольно известный функционер губернского масштаба Н.А.Милютин. Ленин, как это всегда бывало у него с дельными людьми, завел с ним «роман» и много беседовал. ... упоминавшийся Н.Милютин писал, что однажды Ленин долго, до слез смеялся над рассказом, который Милютин поведал ему из виденного им в командировке в Усмань в 1918 году. Там, в некоем селе Помазове председатель сельсовета весьма находчиво проводил собрания сельчан. Он «объявлял» вопрос и садился на завалинку курить, а мужики орали, все сразу, до хрипоты. Когда земляки изнемогали орать, председатель просто объявлял свое решение, с которым все соглашались, и далее переходили к «обсуждению» другого вопроса.
Павлюченков. «ОРДЕН МЕЧЕНОСЦЕВ», 2008.
Однако же в данном примере всё же сохранялась немаловажная опция общего несогласия с неприемлемым решением председателя, если бы он вознамерился его навязать.
Гос. бюрократия вскоре поспешила уничтожить даже такую опцию, предпочитая единоличное и желательно тайное (келейное) принятие решений, сохраняя ответственность только перед вышестоящим - это система иерархической инвеституры (в корне противоположная представлениям основоположников о соц-ме).
Если же вернуться к соотношению базиса и надстройки, то мы видим парадокс нашего переходного периода - надстройка и базис движутся в противоположных направлениях: революционная социалистическая сила - гос-во ДП - строит социалистический базис, в процессе этого оформляется как централизованная гос. бюрократия, сила консервативная и несоциалистическая, и обнаруживает вполне адекватный себе базис - единую государственную собственность - на который может опираться десятилетиями. Бюрократии адекватен социалистический базис в форме гос. собственности, но самому социалистическому базису как по сути общественной собственности (а не только государственной), требуется социалистическая надстройка, что и рождает противоречия такого «соц-ма»: либо гос. собственность должна стать исключительно государственной (государевой), т.е. избавиться от всех социальных обязательств и сократиться до обозримых размеров, либо бюрократия должна была быть свергнута.
На деле в РФ произошло и то и др.: старая бюрократия была свергнута, а гос. собственность сначала роздана, а потом вновь частично сконцентрирована в руках новой бюрократии. (При этом народные массы опять, как и при индустриализации, получили компенсацию - теперь им перепали крохи бывшей гос. собственности: квартиры и т.п.)
Можно заметить, что при этом в современной РФ в обратном направлении происходит процесс согласования базиса и надстройки: новый гос. монополизм потребовал воспроизводства некоторых черт советской политической системы (патриотическая идеология, присмотр тайной полиции за правильным распоряжением гос. собственностью и настроениями в обществе, построение института идеологического контроля - теперь это церковь), и вот уже алармистски настроенные либералы кричат о возврате к тоталитаризму и «совку».
А сочетание демократического процесса свержения бюрократии и антинародного процесса приватизации до сих пор сводит с ума лево-радикальных идеологов, впадающих в озлобление при всяком упоминании о демократии, что заведомо делает всё растущее снизу «левое» движение приверженным сталинизму как самому решительному антидемократизму.
Но какова же была политическая надстройка советского общества, если ее нельзя признать вполне социалистической? Ясно, что и капиталистической ее не назовешь.
Сущность КПСС
Приходится признать, что правящие партии соцстран были организациями не столько коммунистов, сколько (изначально) были организациями революционно- и народно-патриотическими. Потом они постепенно сдвигались на позиции государственного патриотизма и умирали на этой позиции, ибо государственный патриотизм есть фальшивка, следующий за ним шаг - буржуазный национализм.
Исходный пункт мог быть разным: если большевики - изначально интернационалисты - постепенно в ходе внутрипартийной борьбы 20-х гг. смещались к патриотизму (оставаясь более-менее интернационалистами внутри страны), то национально-освободительные движения с этого и начинали. Их лидеры и внешними наблюдателями назывались националистами и сами признавали себя таковыми.
То, что компартии соцстран были организациями народно-патриотическими толка, позволяет понять феномен советско-китайских и т.п. вооруженных столкновений и напряженностей, союз СССР с бурж. Индией против КНР.
Компартии бурж. стран в таком случае тоже были (поначалу) организациями патриотов СССР (благодаря идее мирового значения, которую он воплощал; и пока воплощал). Ничего необычного в этом нет, напр. русские либералы - это патриоты США, русские «замайданцы» - патриоты Украины.
Закономерна была и борьба Китая за гегемонию в коммунистическом движении, попытки расколоть его, организовать в нем движение собственных сторонников. Если бы появилась еще одна (третья, четвертая, …) достаточно мощная «родина соц-ма», неизбежно появилось бы и идеологическое («научное марксистское») обоснование ее особости. И мы имели бы кроме маоизма еще соответствующие «-измы».
От ком-ма в этих организациях (кроме первого решительного акта экспроприации национальной буржуазии) была изначальная социальная база и нацеленность на социалистическую модернизацию своих обществ. Масса членов партии понимала его хорошо если как такую национальную идею - идею социальной справедливости.
Развитие кубинской революции, решительное неприятие всех подобных движений империализмом (вспомнить хотя бы П. Лумумбу) показывают, что этот патриотизм можно назвать «красным патриотизмом» и связь его с соц-мом вполне законна (в отличии от государственного соц-ма
бонапартистского типа в 19-м в. и имевшего с бонапартизмом черты принципиального сходства германского национал-соц-ма).
Дело в том, что:
Сама экономическая структура современных капиталистических стран исключает возможность серьезного сопротивления американским захватам, потому что уже достигнутая ступень мирового разделения труда, мирового обмена, при наличии огромного и все растущего экономического, технического, финансового превосходства Америки над всем остальным миром, с неизбежностью подчиняет стоимостным отношениям Америки этот мир. Ни одна капиталистическая страна, не переставая быть капиталистической, не может вырваться из действия закона ценности, хотя бы и трансформированного. А здесь как раз на нее обрушивается лавина американского монополизма. Сопротивление возможно лишь разве на политической почве, в частности на военной, но именно вследствие экономического превосходства Америки оно вряд ли обещает быть победоносным.
...
Борьба с американским монополизмом возможна лишь путем изменения всей структуры той или иной страны, т.е. путем перехода к социалистической экономике, которая сделает из страны монолитный организм и не даст американскому капитализму растаскивать по частям одну отрасль за другой, подчиняя их американским трестам или банкам, как это имеет место при «естественном» соприкосновении современного американского капитализма с экономикой других капиталистических стран. Напор капиталистического монополизма может встретить преграду лишь в социалистическом монополизме.
Преображенский Е. Новая экономика, 1926.
Возможность подобного (национального) развития большевизма была заложена еще в Октябре:
…а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, какая сложилась в первую империалистическую войну, а не мог ли он, под влиянием безвыходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации?
Ленин. О нашей революции (по поводу записок Н. Суханова), 1923.
Тем не менее, развитие в этом направлении вело к вливанию партии в гос. иерархию и перерождению. Это объясняет исчезновение КПСС в 90-х гг. с исчезновением гос-ва, с которым она была слита. Это была партия, состоящая не из свободных, «автономных деятелей», сознательных проводников коммунистической идеологии, а из носителей идеи лояльности, верности.
Но пока политика (и само существование) СССР подрывала, революционизировала мировую систему империализма, пока в этой системе оставался достаточный потенциал освобождения колоний и зависимых стран, т.е. пока национальный интерес СССР и мирового соц-ма совпадал, СССР при всём своем несовершенстве был воплощением соц-ма. Т.е. социалистический хар-р политической надстройки СССР определялся международным положением. Когда мировая революционизирующая роль СССР сошла на нет, национально-ориентированная политическая система потеряла смысл существования в качестве социалистической.
С др. стороны, бюрократия должна была сохранять свою территорию как кормовую базу, она противодействовала внешней буржуазии, что необходимо требовало не допускать возрождения внутренней, сохраняя т.о. социалистический хар-р гос-ва. Достигнутый военно-ядерный паритет (хотя и не он один) создал достаточную великодержавную инерцию и позволил пережить падение соц-ма без потери этой национальной кормовой базы. На этой базе и возродилась гос. бюрократия и продолжила заботиться о своем «ракетном щите».
Итак, на вопрос, который ставит советский опыт: может ли бюрократия построить соц-м для рабочего класса? - история дает ответ «нет». Но на др. вопрос: может ли она его строить? - ответ «да». Бюрократия искренне его строит, т.к. выигрывает как в процессе строительства, так (отчасти) и сдаваясь капиталу после достижения некоторых технических результатов (но только там, где удается сохранить национальную независимость, т.е. не в ГДР). Соц-м для бюрократии не цель, а средство, то самое «движение - всё».
На вопрос: может ли свержение бюрократии в случае ее неизбежного конечного краха как строителя соц-ма привести к его победе? - ответ «нет», только к переходу к кап-му.
Вопрос: следует ли как можно раньше свергнуть господство бюрократии для сохранения социалистической перспективы, - спорный, по нему, видимо, и проходит разделение линий троцкизма и сталинизма. Отсюда видно, что смертельная вражда этих двух направлений обусловлена объективно.
Нужен ли и полезен ли был этот опыт? Несомненно: в условиях общего кризиса кап-ма сопротивление международному империализму прогрессивно, хотя бы и путем создания неподконтрольных ему экономических зон, защищенных «социалистическим монополизмом»; отвечало это и национальным интересам в смысле интересов широких народных масс.
* Экономическая политика времен перестройки была неосознанной диверсией, которую не мог бы придумать и враг. После того, как «ускорение», т.е. увеличение накопления (с+m) за счет потребления (v) привело к проседанию социальной сферы, бросились в противоположную крайность. Антиалкогольная кампания означала увеличение реальных доходов населения за счет снижения наложенного на население водочного налога, т.е. за счет бюджета. Еще сильнее в том же направлении действовали законы о кооперации и предприятии, снимавшие всякие ограничения с фонда заработной платы. Потребление выросло, накопление и производство упали, доходы в деньгах не покрывались товарами, опять дефицит и эк. кризис.
Стоит заметить, что у современной РФ совсем другие проблемы, и после великого ограбления 90-х понижение потребления ей противопоказано. Ее проблема в том, что финансовые власти значительную часть доходов (m) вообще выводят из национальной экономики, «стерилизуют», т.е. буквально не дают размножаться. Разумеется, они не способны проводить планомерное развитие, но и своему обожаемому рынку не доверяют, справедливо подозревая, что «распилят». Поэтому у нас вместо производительного накопления накопление финансовой «заначки».
~~~~~~~~~~
Некоторые аналогичные исследования.
Бузгалин и др. «СССР: Оптимистическая трагедия»
https://rabkrin.org/buzgalin-a-bulavka-l-kolganov-a-sssr-optimisticheskaya-tragediya-kniga/
Из этого публицистического сборника можно извлечь одно научное положение о природе СССР: незрелость предпосылок соц-ма в России привела к появлению «мутантного соц-ма». Формулировка автора на мой вкус даже хуже незрелости - недостаточность: незрелое должно всё же созреть, а вот недостаточное может таковым и остаться (судя по описанию предпосылок на с.35 так и есть). Но это, конечно, всего лишь слово.
Бузгалин мог бы сделать свою концепцию несколько богаче, если бы включил в состав предпосылок и такую важную предпосылку, как предварительный опыт. Тогда оптимистичность трагедии СССР хотя бы подтверждалось поговоркой «первый блин - комом». А так получается известное плехановское «Россия еще не смолола муки соц-ма».
Но есть интересные данные о хозрасчетных бригадах в 30-е гг.
Обзоры теорий о природе СССР
(вероятно, есть много других)
Шкаратан О. Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России. с.71.
http://ecsocman.hse.ru/data/2010/05/22/1213730899/Socio-Economic_Inequality_in_Contemporary_Russia.pdf
https://politsturm.com/socializm-v-sssr/
http://www.1917.com/XML/hZHGc9EdeDt55Kk5840ShoaqwK8
Партийная т.з.
О переходном периоде
О государственной собственности
О бюрократии
UPD. Гос-во не только не отмирало, но напротив, создавалась его "кащеева игла" - "глубинное гос-во", тайная полиция и тайная дипломатия, и собственно секретность:
"В середине 20-х гг. резко возросло значение элемента обособления политической элиты СССР - секретного делопроизводства и информации. Все чиновники ведущих партийных, государственных и военно-чекистских учреждений в центре и на местах включались в систему особой информации, которая отличалась от публикуемой в печати своей приближенностью к действительности. Сюда относились конкретные персональные дела проштрафившихся работников, закрытые решения, указы, приказы, постановления, информация о забастовках, крестьянских волнениях, бандитизме и других фактах, не вписывающихся в русло официальной доктрины.
Секретной была информация о деятельности троцкистско-зиновьевской оппозиции (ее программные документы, заявления лидеров, факты сопротивления), а также о вмешательстве ОГПУ во внутрипартийные дела. Быть допущенным к такой информации означало быть действительным членом номенклатурной элиты.
Руководство ВКП(б) отчетливо понимало важность обеспечения секретности такой информации и разработало особые правила по конспирации данного делопроизводства. Были составлены специальные списки членов номенклатурной элиты, которые получали стенографические отчеты пленумов ЦК и ЦК К ВКП(б), информационные сводки отделов ЦК, управлений ОГПУ, эмигрантскую печать. Получение и возврат документации строго контролировались специальными подразделениями, которые по истечении определенного времени сжигали ставшую неактуальной документацию. В ОГПУ существовал спецотдел, следивший за обеспечением секретности делопроизводства, допуском к нему проверенного ограниченного круга людей [а это уже власть ОГПУ над самой властью, - ЕК]."
Кислицын С.А. - Контрэлиты, оппозиции и фронды в политической истории России. 2011
Особый интерес представляет то, что этот автор из ГДР и затрагивает историю не только СССР, но и др. соцстран, что не часто встретишь. Как писалось в другом месте в конце 80-х:
Несчастный студент, на которого обрушивается вал сталинских определений - "разновидность меньшинства", "меньшевистский уклон", "антиреволюционная группа", "агентура кулачества" и т.п. - отмечал ректор Московского Государственного историко-архивного Института - должен тратить в основном свои мыслительные способности на заучивание ярлыков. В то же время он лишен возможности разбираться в существе теоретических споров и концепций построения социализма, сравнить путь социализма в СССР с путем строительства социализма в других странах. Вот уже воистину не ветвистое дерево жизни, а обструганный телеграфный столб!
Сравнение разных стран позволяет отойти от "столба", найти универсалии, фундаментальные особенности того соц-ма, который мы знали. Только на такой, более широкой основе и можно определить его формационную принадлежность. К сожалению, в этом отношении работа Козинга тоже не дает так уж много.
Ясно, что советское гос-во (и все ему подобные) не только не было гос-вом типа Парижской Коммуны (кроме короткого периода первоначальных Советов 1917-18 гг.), но было вполне ему противоположно: политическая власть самым натуральным образом противостояла классу, господство которого должна была представлять (пролетариату) и обладала собственными интересами. Вектор развития был перпендикулярен пути к соц-му и не было ни малейшей возможности выйти на этот путь. Но при этом это было всё же и не бурж. гос-во.
Это был непредусмотренный теорией вариант.
В теории государство диктатуры пролетариата (ДП), возникающее после революции, конечно, не совпадает с обществом, но совпадает с пролетариатом (тоже не всем, а с лучшей его частью). Только тогда оно и будет засыпать - это будет автоматический процесс: с количественным ростом рабочего класса и улучшением его качества гос-во постепенно и неуклонно совпадёт со всем обществом и перестанет существовать как аппарат насилия, политической власти.
Советское гос-во после 1918 г. не совпадало ни с какой частью пр-та, а состояло из профессиональных управленцев (даже если они и были изначально рабочими), т.е. гос. чиновников. Это была диктатура от имени пролетариата.
Несмотря на это, базис (по признаку отношений собственности) был всё же социалистическим: бесклассовое общество с нерыночной экономикой. Хотя плановая экономика была несовершенна и уровень производительности этого базиса был ниже, чем у передовых кап. стран, но, несмотря на формальность обобществления, гос. собственность была (хотя бы как обязательная начальная форма) общественной в той мере, в которой проводимые бюрократией планы развития соответствовали интересам всего общества, а не только слоя управленцев, - а эти интересы трудно разделить (и трудно представить др. механизм управления большой страной). Скорее общественный хар-р собственности подрывал ведомственный эгоизм, т.е. противоречие внутри гос. собственности. Кроме того, управленцы в личных интересах злоупотребляли своим положением, но объем этих злоупотреблений скорее всего был ниже коррупции в современных бурж. обществах.
Имеется ли в данном случае несоответствие базиса и надстройки и как оно могло возникнуть?
Дело в том, что в отличие от всех предшествующих, социалистич. производств. отношения не возникают в виде уклада в недрах старого общества. Гибель старой и возникновение новой общественно-экономич. формации, ломка старого базиса и формирование нового происходит в переходный период от капитализма к социализму.
Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный "уровень культуры", ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы.
Т.о., базис соц-ма строится усилиями политической власти, в том числе и тогда, когда из-за общего уровня культуры не приходится говорить о массовом и правильном участии в управлении гос-вом.
Впрочем, обе составляющие (базис и надстройка) были настолько несовершенны (в смысле научного соц-ма), что несоответствие если и было, то не было разительным.
Сами же эти несовершенства, разумеется, обусловлены исторически.
История строительства экономической базы соц-ма в СССР
Сумма производимой обществом стоимости (c+v+m) не может быть увеличена произвольно по чему-л. желанию. Она растет за счет регулярных вложений прибавочной стоимости (m) в средства пр-ва (увеличение постоянного капитала С). Т.к. потери на роскошное потребление буржуазии (особенно в советских условиях), уменьшающие (m), не так уж и велики, то "первоначальное социалистическое накопление" Преображенского по сути сводилось к перераспределению - изъятию (m) из частного сектора в государственный. Рациональное объяснение здесь вполне понятно - крупные централизованные вложения м.б. куда эффективней мелких частных. Этот план был отвергнут, да и вряд ли привел бы к быстрому результату.
Магистральный путь к экономического рывку при способе накопления, общем для кап-ма и переходного периода (если мы рассматриваем только саму сферу пр-ва) один - увеличение эксплуатации рабочей силы, т.е. уменьшение среднего потребления, (v). Это означало сверхэксплуатацию (повышение нормы прибавочной стоимости m/v по сравнению с уровнем, установившемся ранее, в обычных рыночных условиях), что и есть в значительной степени суть экономической мобилизации. Это и есть сталинский путь построения соц-ма (и вообще основа, в сочетании с благоприятными обстоятельствами, всех прочих "экономических чудес", напр. азиатских), но в сочетании с полной экспроприацией нэпмановской буржуазии и более-менее зажиточных мелкобуржуазных слоев. Именно это сочетание и обеспечивало успех, т.к. трудящиеся должны были получить компенсацию за понижение уровня потребления. Эта компенсация состояла как из общего выигрыша: ликвидация нищеты, безработицы, создание социальной инфраструктуры; так и из перераспределения за счет экспроприированных и проигравших, ранее более состоятельных слоев, но главное, за счет улучшения социальной атмосферы, ликвидации сильнейшего раздражающего фактора - имущественного неравенства.
Впервые за тысячи лет миру был явлен образ "золотого века" - эгалитарное общество. Разница в оплате труда оставалась, но теперь трактовалась и воспринималась всеми как б0льшая оплата гос-вом более важных ему услуг.
Немаловажно также, что этим способом удалось изъять из деревни огромную массу рабочей силы, которая до того была заключена там (аграрное перенаселение), служа своей дешевизной только возрастанию кулацких хозяйств.
Но этот метод имел капитальный недостаток - мог быть применен только один раз. А т.к кап. страны не стояли на месте, то продолжение гонки не давало снова повысить уровень потребления. Отсюда самый уязвимый пункт советской пропаганды - хроническое отставание уровня потребления советских рабочих от их коллег на Западе. Проявлением этого было и низкое качество отечественного ширпотреба, что порождало уже имиджевые потери - унизительное пресмыкательство нашего потребителя перед "импортом", пресловутыми жвачкой и джинсами.
Другое проявление той же динамики - инфляция (обычный способ понижения доли труда "v" в национальном доходе), которая в наших условиях (фиксированные цены) порождало проблему «дефицита». Явные же повышения цен вызывали рабочие волнения.
Это объясняет и то, почему самим рабочие были не защитниками, а скорее разрушителями советского строя в конце 80-х (шахтерские забастовки).
В других же странах этот метод вообще не мог быть применен из-за иных исторических условий, либо по политическим мотивам было невозможно понижать потребление (как в Восточной Европе).
Да и не нужно:
Помню, года два-три назад шла тревожная информация (в том числе от посольства): чехи, мол, проедают национальный доход, пустив все в ширпотреб, чтоб «умаслить» и предотвратить рост политической оппозиции. А оказалось, что эта политика (в общем-то политика нашего XXIV съезда) дала прямой эффект - накормленный и довольный чех лучше работает и никакого проедания национального дохода не случилось!
А. Черняев. Дневник двух эпох. 1972-1991.
Если же, напр., в Румынии сверхэксплуатация была всё же применена (Чаушеску вознамерился так ликвидировать внешнюю задолженность), то результат был убийственным. А перед этим Румыния и Польша для рывка индустриализации прибегли к западным кредитам (избегая метода сверхэксплуатации), но попали в долговую ловушку.
В ГДР и Венгрии сверхэксплуатация применялась только в начале - для выплаты репараций, и т.о. ее разультаты терялись для национальной экономики и порождали волнения.
У нас последняя попытка применить этот метод - горбачёвское «ускорение».*
По всему получалось, что соц-м не показывал экономических преимуществ перед кап-мом.
Но выше не зря была сделана оговорка «если мы рассматриваем только саму сферу пр-ва». Соц-м должен достичь более высокой организационной структурой всего хозяйства, но также и того, что лежит за пределами сферы пр-ва: сферы управления, обороны, образования, пр. общественных издержек.
Предусмотренные в теории собственно социалистические меры могли бы дать и большой экономический эффект, напр., всеобщее вооружение народа сокращает потери и затраты на казарменное содержание (которые, конечно, меньше общих затрат на оборону). Аналогичный эффект дала бы реализация в образовании «политехнической школы», соединеняющей обучение с производительным трудом. А в культуре известный лозунг принадлежности искусства народу мог бы реализоваться и так.
Если взять управление, то наилучшая организация процесса пр-ва при соц-ма должна достигаться кровной заинтересованностью трудящихся в конечном результате и полной вовлеченностью в организацию этого процесса, что возможно только при устранении деления на управляющих и управляемых (преодолении отчуждения, как модно говорить). И в советском обществе постоянно существовала как интенция, так и потенция к развитию в этом направлении: с одной стороны официальная кампания сверхстимуляции производительности труда (стахановское движение), с др. стороны - эксперименты по созданию самоуправляющихся трудовых коллективов (от Макаренко до Худенко). Нутряное неприятие бюрократией подобных попыток самоуправления (угрожавших сфере ее компетенции) указывает на то, что несовершенства советских базиса и надстройки не только взаимосвязаны, но и взаимно обуславливали др. др.
Становление советской политической системы
Сразу после революции общественными институтами, осуществлявшими ДП были: фабзавкомы (рабочий контроль на предприятиях), милиция, Красная Гвардия (оборона), исполкомы Советов (общее управление). Работники, занятые в этих структурах, продолжали как правило числиться на своих предприятиях и получали там зарплату (не говоря уже о том, что не было «освобожденных» секретарей партийных комитетов). Следовательно, они были представителями трудовых коллективов и могли быть заменены этими коллективами, могли вернуться на производство. Главное - они не были постоянно привязаны к своим учреждениях, если там не было настоящего дела, могли делить время с производительным трудом.
Сразу же просматривается возможная коллизия - как должен собственник предприятия компенсировать убыль рабочей силы? Очевидно, эти расходы надо было списывать в счет налогов. Эта коллизия не только не была разрешена, но даже ее не успели осознать, как вся эта структура была сметена Гражданской войной и разрухой.
// О первоначальных Советах - книга участника событий: http://ek4j.narod.ru/1917.htm
//и ее краткое изложение: https://marxorg.livejournal.com/35240.html
Все структуры управления с тех пор были централизованы, их работники приписаны к ведомствам, через которые и стали оплачиваться. Эти работники уже не рабочие, а гос. чиновники, постоянные и практически несменяемые, потом и привилегированные.
Понятно, насколько централизованная структура легче в организации, и наоборот, какие «засады» подстерегают на пути привлечения масс к управлению:
В 1920-1921 годах своими успехами на продовольственном фронте выдвинулся довольно известный функционер губернского масштаба Н.А.Милютин. Ленин, как это всегда бывало у него с дельными людьми, завел с ним «роман» и много беседовал. ... упоминавшийся Н.Милютин писал, что однажды Ленин долго, до слез смеялся над рассказом, который Милютин поведал ему из виденного им в командировке в Усмань в 1918 году. Там, в некоем селе Помазове председатель сельсовета весьма находчиво проводил собрания сельчан. Он «объявлял» вопрос и садился на завалинку курить, а мужики орали, все сразу, до хрипоты. Когда земляки изнемогали орать, председатель просто объявлял свое решение, с которым все соглашались, и далее переходили к «обсуждению» другого вопроса.
Павлюченков. «ОРДЕН МЕЧЕНОСЦЕВ», 2008.
Однако же в данном примере всё же сохранялась немаловажная опция общего несогласия с неприемлемым решением председателя, если бы он вознамерился его навязать.
Гос. бюрократия вскоре поспешила уничтожить даже такую опцию, предпочитая единоличное и желательно тайное (келейное) принятие решений, сохраняя ответственность только перед вышестоящим - это система иерархической инвеституры (в корне противоположная представлениям основоположников о соц-ме).
Если же вернуться к соотношению базиса и надстройки, то мы видим парадокс нашего переходного периода - надстройка и базис движутся в противоположных направлениях: революционная социалистическая сила - гос-во ДП - строит социалистический базис, в процессе этого оформляется как централизованная гос. бюрократия, сила консервативная и несоциалистическая, и обнаруживает вполне адекватный себе базис - единую государственную собственность - на который может опираться десятилетиями. Бюрократии адекватен социалистический базис в форме гос. собственности, но самому социалистическому базису как по сути общественной собственности (а не только государственной), требуется социалистическая надстройка, что и рождает противоречия такого «соц-ма»: либо гос. собственность должна стать исключительно государственной (государевой), т.е. избавиться от всех социальных обязательств и сократиться до обозримых размеров, либо бюрократия должна была быть свергнута.
На деле в РФ произошло и то и др.: старая бюрократия была свергнута, а гос. собственность сначала роздана, а потом вновь частично сконцентрирована в руках новой бюрократии. (При этом народные массы опять, как и при индустриализации, получили компенсацию - теперь им перепали крохи бывшей гос. собственности: квартиры и т.п.)
Можно заметить, что при этом в современной РФ в обратном направлении происходит процесс согласования базиса и надстройки: новый гос. монополизм потребовал воспроизводства некоторых черт советской политической системы (патриотическая идеология, присмотр тайной полиции за правильным распоряжением гос. собственностью и настроениями в обществе, построение института идеологического контроля - теперь это церковь), и вот уже алармистски настроенные либералы кричат о возврате к тоталитаризму и «совку».
А сочетание демократического процесса свержения бюрократии и антинародного процесса приватизации до сих пор сводит с ума лево-радикальных идеологов, впадающих в озлобление при всяком упоминании о демократии, что заведомо делает всё растущее снизу «левое» движение приверженным сталинизму как самому решительному антидемократизму.
Но какова же была политическая надстройка советского общества, если ее нельзя признать вполне социалистической? Ясно, что и капиталистической ее не назовешь.
Сущность КПСС
Приходится признать, что правящие партии соцстран были организациями не столько коммунистов, сколько (изначально) были организациями революционно- и народно-патриотическими. Потом они постепенно сдвигались на позиции государственного патриотизма и умирали на этой позиции, ибо государственный патриотизм есть фальшивка, следующий за ним шаг - буржуазный национализм.
Исходный пункт мог быть разным: если большевики - изначально интернационалисты - постепенно в ходе внутрипартийной борьбы 20-х гг. смещались к патриотизму (оставаясь более-менее интернационалистами внутри страны), то национально-освободительные движения с этого и начинали. Их лидеры и внешними наблюдателями назывались националистами и сами признавали себя таковыми.
То, что компартии соцстран были организациями народно-патриотическими толка, позволяет понять феномен советско-китайских и т.п. вооруженных столкновений и напряженностей, союз СССР с бурж. Индией против КНР.
Компартии бурж. стран в таком случае тоже были (поначалу) организациями патриотов СССР (благодаря идее мирового значения, которую он воплощал; и пока воплощал). Ничего необычного в этом нет, напр. русские либералы - это патриоты США, русские «замайданцы» - патриоты Украины.
Закономерна была и борьба Китая за гегемонию в коммунистическом движении, попытки расколоть его, организовать в нем движение собственных сторонников. Если бы появилась еще одна (третья, четвертая, …) достаточно мощная «родина соц-ма», неизбежно появилось бы и идеологическое («научное марксистское») обоснование ее особости. И мы имели бы кроме маоизма еще соответствующие «-измы».
От ком-ма в этих организациях (кроме первого решительного акта экспроприации национальной буржуазии) была изначальная социальная база и нацеленность на социалистическую модернизацию своих обществ. Масса членов партии понимала его хорошо если как такую национальную идею - идею социальной справедливости.
Развитие кубинской революции, решительное неприятие всех подобных движений империализмом (вспомнить хотя бы П. Лумумбу) показывают, что этот патриотизм можно назвать «красным патриотизмом» и связь его с соц-мом вполне законна (в отличии от государственного соц-ма
бонапартистского типа в 19-м в. и имевшего с бонапартизмом черты принципиального сходства германского национал-соц-ма).
Дело в том, что:
Сама экономическая структура современных капиталистических стран исключает возможность серьезного сопротивления американским захватам, потому что уже достигнутая ступень мирового разделения труда, мирового обмена, при наличии огромного и все растущего экономического, технического, финансового превосходства Америки над всем остальным миром, с неизбежностью подчиняет стоимостным отношениям Америки этот мир. Ни одна капиталистическая страна, не переставая быть капиталистической, не может вырваться из действия закона ценности, хотя бы и трансформированного. А здесь как раз на нее обрушивается лавина американского монополизма. Сопротивление возможно лишь разве на политической почве, в частности на военной, но именно вследствие экономического превосходства Америки оно вряд ли обещает быть победоносным.
...
Борьба с американским монополизмом возможна лишь путем изменения всей структуры той или иной страны, т.е. путем перехода к социалистической экономике, которая сделает из страны монолитный организм и не даст американскому капитализму растаскивать по частям одну отрасль за другой, подчиняя их американским трестам или банкам, как это имеет место при «естественном» соприкосновении современного американского капитализма с экономикой других капиталистических стран. Напор капиталистического монополизма может встретить преграду лишь в социалистическом монополизме.
Преображенский Е. Новая экономика, 1926.
Возможность подобного (национального) развития большевизма была заложена еще в Октябре:
…а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, какая сложилась в первую империалистическую войну, а не мог ли он, под влиянием безвыходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации?
Ленин. О нашей революции (по поводу записок Н. Суханова), 1923.
Тем не менее, развитие в этом направлении вело к вливанию партии в гос. иерархию и перерождению. Это объясняет исчезновение КПСС в 90-х гг. с исчезновением гос-ва, с которым она была слита. Это была партия, состоящая не из свободных, «автономных деятелей», сознательных проводников коммунистической идеологии, а из носителей идеи лояльности, верности.
Но пока политика (и само существование) СССР подрывала, революционизировала мировую систему империализма, пока в этой системе оставался достаточный потенциал освобождения колоний и зависимых стран, т.е. пока национальный интерес СССР и мирового соц-ма совпадал, СССР при всём своем несовершенстве был воплощением соц-ма. Т.е. социалистический хар-р политической надстройки СССР определялся международным положением. Когда мировая революционизирующая роль СССР сошла на нет, национально-ориентированная политическая система потеряла смысл существования в качестве социалистической.
С др. стороны, бюрократия должна была сохранять свою территорию как кормовую базу, она противодействовала внешней буржуазии, что необходимо требовало не допускать возрождения внутренней, сохраняя т.о. социалистический хар-р гос-ва. Достигнутый военно-ядерный паритет (хотя и не он один) создал достаточную великодержавную инерцию и позволил пережить падение соц-ма без потери этой национальной кормовой базы. На этой базе и возродилась гос. бюрократия и продолжила заботиться о своем «ракетном щите».
Итак, на вопрос, который ставит советский опыт: может ли бюрократия построить соц-м для рабочего класса? - история дает ответ «нет». Но на др. вопрос: может ли она его строить? - ответ «да». Бюрократия искренне его строит, т.к. выигрывает как в процессе строительства, так (отчасти) и сдаваясь капиталу после достижения некоторых технических результатов (но только там, где удается сохранить национальную независимость, т.е. не в ГДР). Соц-м для бюрократии не цель, а средство, то самое «движение - всё».
На вопрос: может ли свержение бюрократии в случае ее неизбежного конечного краха как строителя соц-ма привести к его победе? - ответ «нет», только к переходу к кап-му.
Вопрос: следует ли как можно раньше свергнуть господство бюрократии для сохранения социалистической перспективы, - спорный, по нему, видимо, и проходит разделение линий троцкизма и сталинизма. Отсюда видно, что смертельная вражда этих двух направлений обусловлена объективно.
Нужен ли и полезен ли был этот опыт? Несомненно: в условиях общего кризиса кап-ма сопротивление международному империализму прогрессивно, хотя бы и путем создания неподконтрольных ему экономических зон, защищенных «социалистическим монополизмом»; отвечало это и национальным интересам в смысле интересов широких народных масс.
* Экономическая политика времен перестройки была неосознанной диверсией, которую не мог бы придумать и враг. После того, как «ускорение», т.е. увеличение накопления (с+m) за счет потребления (v) привело к проседанию социальной сферы, бросились в противоположную крайность. Антиалкогольная кампания означала увеличение реальных доходов населения за счет снижения наложенного на население водочного налога, т.е. за счет бюджета. Еще сильнее в том же направлении действовали законы о кооперации и предприятии, снимавшие всякие ограничения с фонда заработной платы. Потребление выросло, накопление и производство упали, доходы в деньгах не покрывались товарами, опять дефицит и эк. кризис.
Стоит заметить, что у современной РФ совсем другие проблемы, и после великого ограбления 90-х понижение потребления ей противопоказано. Ее проблема в том, что финансовые власти значительную часть доходов (m) вообще выводят из национальной экономики, «стерилизуют», т.е. буквально не дают размножаться. Разумеется, они не способны проводить планомерное развитие, но и своему обожаемому рынку не доверяют, справедливо подозревая, что «распилят». Поэтому у нас вместо производительного накопления накопление финансовой «заначки».
~~~~~~~~~~
Некоторые аналогичные исследования.
Бузгалин и др. «СССР: Оптимистическая трагедия»
https://rabkrin.org/buzgalin-a-bulavka-l-kolganov-a-sssr-optimisticheskaya-tragediya-kniga/
Из этого публицистического сборника можно извлечь одно научное положение о природе СССР: незрелость предпосылок соц-ма в России привела к появлению «мутантного соц-ма». Формулировка автора на мой вкус даже хуже незрелости - недостаточность: незрелое должно всё же созреть, а вот недостаточное может таковым и остаться (судя по описанию предпосылок на с.35 так и есть). Но это, конечно, всего лишь слово.
Бузгалин мог бы сделать свою концепцию несколько богаче, если бы включил в состав предпосылок и такую важную предпосылку, как предварительный опыт. Тогда оптимистичность трагедии СССР хотя бы подтверждалось поговоркой «первый блин - комом». А так получается известное плехановское «Россия еще не смолола муки соц-ма».
Но есть интересные данные о хозрасчетных бригадах в 30-е гг.
Обзоры теорий о природе СССР
(вероятно, есть много других)
Шкаратан О. Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России. с.71.
http://ecsocman.hse.ru/data/2010/05/22/1213730899/Socio-Economic_Inequality_in_Contemporary_Russia.pdf
https://politsturm.com/socializm-v-sssr/
http://www.1917.com/XML/hZHGc9EdeDt55Kk5840ShoaqwK8
Партийная т.з.
О переходном периоде
О государственной собственности
О бюрократии
UPD. Гос-во не только не отмирало, но напротив, создавалась его "кащеева игла" - "глубинное гос-во", тайная полиция и тайная дипломатия, и собственно секретность:
"В середине 20-х гг. резко возросло значение элемента обособления политической элиты СССР - секретного делопроизводства и информации. Все чиновники ведущих партийных, государственных и военно-чекистских учреждений в центре и на местах включались в систему особой информации, которая отличалась от публикуемой в печати своей приближенностью к действительности. Сюда относились конкретные персональные дела проштрафившихся работников, закрытые решения, указы, приказы, постановления, информация о забастовках, крестьянских волнениях, бандитизме и других фактах, не вписывающихся в русло официальной доктрины.
Секретной была информация о деятельности троцкистско-зиновьевской оппозиции (ее программные документы, заявления лидеров, факты сопротивления), а также о вмешательстве ОГПУ во внутрипартийные дела. Быть допущенным к такой информации означало быть действительным членом номенклатурной элиты.
Руководство ВКП(б) отчетливо понимало важность обеспечения секретности такой информации и разработало особые правила по конспирации данного делопроизводства. Были составлены специальные списки членов номенклатурной элиты, которые получали стенографические отчеты пленумов ЦК и ЦК К ВКП(б), информационные сводки отделов ЦК, управлений ОГПУ, эмигрантскую печать. Получение и возврат документации строго контролировались специальными подразделениями, которые по истечении определенного времени сжигали ставшую неактуальной документацию. В ОГПУ существовал спецотдел, следивший за обеспечением секретности делопроизводства, допуском к нему проверенного ограниченного круга людей [а это уже власть ОГПУ над самой властью, - ЕК]."
Кислицын С.А. - Контрэлиты, оппозиции и фронды в политической истории России. 2011