Бахчисарайский фонтан. Олеся Новикова и Виктория Терешкина
29 января 2017 года
Мариинский театр
С Новым годом, господа театралы. В скором времени обещаю рассказать о январском Ла Скала (провел в Милане интенсивную неделю), а пока к текущим делам - главному балетному событию конца января.
Участие в одном спектакле двух ведущих балерин Мариинки сделало один из "Бахчисарайских фонтанов" особенно привлекательным - тем более, что на этот балет мы ходим очень нечасто, а актерские ансамбли в нем встречаются еще реже. Я, например, в последний раз смотрел этот балет более 10 лет назад - когда знакомился со всеми ролями Лопаткиной и ее великолепной Заремой. Сдается, что было это еще до трагической травмы стопы, которая в конечном счете не позволила Ульяне развиваться так, как она бы могла. Следовательно, это было лет 15-17 назад. Вот примерно с такой частотой некоторые из нас посещают "Бахчисарайский фонтан".
При этом "Бахфонтан", как сокращают скептики-приколисты, для Мариинского балета - почти "наше все". Вечерний спектакль 29 января был 992-м представлением балета - так что скоро будем ожидать юбилейного тысячного. Ведь именно этот балет (наряду с "Лебединым озером" и "Жизелью", а также с Джульеттой Лавровского) был главной ролью главной русской балерины XX века Галины Сергеевны Улановой.
В этот раз я посмотрел спектакль целиком и тоже каким-то скептическим взглядом. Нет, я далек от московского снобистского радикализма (во время больших гастролей Мариинки в Большом в 1990-е годы одна из газетных статей про этот спектакль называлась "Гроб с музыкой"), но хореография Ростилава Захарова вместе с музыкой Бориса Асафьева (сейчас большинство музыковедов - особенно патриоты Петербургской консерватории и Петербургского института истории искусств - возмущенно вздохнут) вызывает частые улыбки. Не уставая восхищаться гением Лавровского в "Ромео и Джульетте" (вторым "нашим всем"), скажу, что весь "Бахфонтан" с его оглушительной славой 1930-1940-х годов, по-видимому, целиком обязан гению Пушкина и актерской неотразимости Улановой. Потому что музыка Асафьева - набор балетных банальностей (еще в детстве удивлялся, почему ничего из этой музыки не запоминается - ну просто ничего; а ведь есть же, к примеру, очень интересная музыка А.С.Аренского на этот сюжет) и вполне соответствующим ей набором клише предстает хореография Захарова. Первый польский акт компилирует польские танцы из "Жизни за царя" с рядом элементов "Раймонды", второй (гаремный) накладывает на соответствующий акт "Корсара" монолог Заремы - "танец со змеей" из "Баядерки", третий отдает все той же "Баядеркой" - сцена Гамзатти и Никии; наконец, последний - не слишком удачная попытка сочинить вторые "Половецкие пляски". А ведь сюжет поэмы Пушкина, надо признать, самый балетный: тут тебе и польская экзотика, и восточная экзотика, и батальная сцена, и невинная девушка в лапах жестоких татар, и благородная панночка, превращенная в рабыню, и гаремная чувственность - устаешь перечислять...
Сегодняшние балерины, даже самые лучшие, не знают, что со всем этим делать. Они работают спектакль, но ни ощущения "живой жизни", ни ощущения "кинематографической красоты", как говорила об этом балете Гиллем, не возникает. Возникает ощущение музея - как и на премьерном "Каменном цветке", поставленном совсем другим хореографом. Олеся Новикова очень мила в вариациях первого акта, очень грациозна и музыкальна, но когда во втором и особенно третьем акте требуется большая актерская игра, она бессильна. Ей даже веришь по Станиславскому, что ничто ее не интересует в этом ханском дворце, потому что ни одной эмоции она не выражает. Зарема же Терешкиной как-то сильно рвет страсти, слишком вульгарна, слишком простонародно страдает для любимой ханской жены. Слишком прямые у нее временами руки, слишком раскидывает она их в стороны - и за все это хочется сказать отвергнутой жене: и поделом. Не надо было быть дурой. Жаль, я думал, будет лучше: ведь Гамзатти у Терешкиной получается очень хорошо.
Одним словом, музейный спектакль никак не получит новых красок. Может, к тысячному спектаклю что-нибудь придумается?
Мариинский театр
С Новым годом, господа театралы. В скором времени обещаю рассказать о январском Ла Скала (провел в Милане интенсивную неделю), а пока к текущим делам - главному балетному событию конца января.
Участие в одном спектакле двух ведущих балерин Мариинки сделало один из "Бахчисарайских фонтанов" особенно привлекательным - тем более, что на этот балет мы ходим очень нечасто, а актерские ансамбли в нем встречаются еще реже. Я, например, в последний раз смотрел этот балет более 10 лет назад - когда знакомился со всеми ролями Лопаткиной и ее великолепной Заремой. Сдается, что было это еще до трагической травмы стопы, которая в конечном счете не позволила Ульяне развиваться так, как она бы могла. Следовательно, это было лет 15-17 назад. Вот примерно с такой частотой некоторые из нас посещают "Бахчисарайский фонтан".
При этом "Бахфонтан", как сокращают скептики-приколисты, для Мариинского балета - почти "наше все". Вечерний спектакль 29 января был 992-м представлением балета - так что скоро будем ожидать юбилейного тысячного. Ведь именно этот балет (наряду с "Лебединым озером" и "Жизелью", а также с Джульеттой Лавровского) был главной ролью главной русской балерины XX века Галины Сергеевны Улановой.
В этот раз я посмотрел спектакль целиком и тоже каким-то скептическим взглядом. Нет, я далек от московского снобистского радикализма (во время больших гастролей Мариинки в Большом в 1990-е годы одна из газетных статей про этот спектакль называлась "Гроб с музыкой"), но хореография Ростилава Захарова вместе с музыкой Бориса Асафьева (сейчас большинство музыковедов - особенно патриоты Петербургской консерватории и Петербургского института истории искусств - возмущенно вздохнут) вызывает частые улыбки. Не уставая восхищаться гением Лавровского в "Ромео и Джульетте" (вторым "нашим всем"), скажу, что весь "Бахфонтан" с его оглушительной славой 1930-1940-х годов, по-видимому, целиком обязан гению Пушкина и актерской неотразимости Улановой. Потому что музыка Асафьева - набор балетных банальностей (еще в детстве удивлялся, почему ничего из этой музыки не запоминается - ну просто ничего; а ведь есть же, к примеру, очень интересная музыка А.С.Аренского на этот сюжет) и вполне соответствующим ей набором клише предстает хореография Захарова. Первый польский акт компилирует польские танцы из "Жизни за царя" с рядом элементов "Раймонды", второй (гаремный) накладывает на соответствующий акт "Корсара" монолог Заремы - "танец со змеей" из "Баядерки", третий отдает все той же "Баядеркой" - сцена Гамзатти и Никии; наконец, последний - не слишком удачная попытка сочинить вторые "Половецкие пляски". А ведь сюжет поэмы Пушкина, надо признать, самый балетный: тут тебе и польская экзотика, и восточная экзотика, и батальная сцена, и невинная девушка в лапах жестоких татар, и благородная панночка, превращенная в рабыню, и гаремная чувственность - устаешь перечислять...
Сегодняшние балерины, даже самые лучшие, не знают, что со всем этим делать. Они работают спектакль, но ни ощущения "живой жизни", ни ощущения "кинематографической красоты", как говорила об этом балете Гиллем, не возникает. Возникает ощущение музея - как и на премьерном "Каменном цветке", поставленном совсем другим хореографом. Олеся Новикова очень мила в вариациях первого акта, очень грациозна и музыкальна, но когда во втором и особенно третьем акте требуется большая актерская игра, она бессильна. Ей даже веришь по Станиславскому, что ничто ее не интересует в этом ханском дворце, потому что ни одной эмоции она не выражает. Зарема же Терешкиной как-то сильно рвет страсти, слишком вульгарна, слишком простонародно страдает для любимой ханской жены. Слишком прямые у нее временами руки, слишком раскидывает она их в стороны - и за все это хочется сказать отвергнутой жене: и поделом. Не надо было быть дурой. Жаль, я думал, будет лучше: ведь Гамзатти у Терешкиной получается очень хорошо.
Одним словом, музейный спектакль никак не получит новых красок. Может, к тысячному спектаклю что-нибудь придумается?