Наука на подъеме, научные учреждения - в упадке
Наука на подъеме
Давно хотел написать на данную тему. Она болезненная, непростая и достаточно сложная. Такая разносмысловая формулировка на самом деле совершенно справедлива.
Что касается «науки на подъеме»: очевидно, что на академическую науку стали обращать внимание и делают это уже не первый год. Нет смысла отрицать, что на обновление МТБ институтам РАН выделяют деньги. Да, форма финансирования стала более сложной и средства стали целевыми. Чтобы получить «много денег», нужно представить концепцию, согласно которой будет происходить освоение этих денег.
Под освоением понимается как раз обновление МТБ, создание новых направлений, четко прописанные в концепции цели, задачи, средства реализации этих направлений. От этих средств наука получает современное оборудование, современное оснащение лабораторий, возможность вести работу на мировом уровне и публиковаться, соответственно, в журналах высокого уровня.
Хотя тут и есть сильная диспропорция между столичной и провинциальной наукой (выделение 10-20 миллионов на закупку оборудования провинциальному институту и 50-100 миллионов - институту в Москве или Питере), надо признать, что провинциальная наука пока находится в начале взлетной полосы и нужную скорость для отрыва не набрала. Поэтому выделять большинству региональных учреждений системы РАН десятки и сотни миллионов пока не стоит. У них достаточно узкие задачи, часто сугубо прикладные. Но, что интересно, прикладные задачи сейчас требуют весьма высокого качества приборной базы.
Также нужно сказать и о том, что поддерживаются сотни (если не тысячи) заявок на гранты с финансированием в миллионы. При этом конкуренция не то, чтобы жесткая. Исследования, как правило, разнесены территориально, а для успешного прохождения оценки нужно иметь хотя бы какой-то задел по заявляемой теме гранта.
В целом, если не сидеть, сложа руки, а работать и вести научные исследования, отчитываясь результатами хотя бы в журналы ВАК (лучше WoS и Scopus), то перспектива сесть на не самый тощий грант вполне ясная. Но здесь и начинается вторая часть.
Научные учреждения в упадке
Между МТБ и научным результатом стоит, как ни странно, человек, который, кроме всего прочего, должен обладать высокой квалификацией, весьма нетривиальным мышлением и иметь такую шубу из скиллов, которые, казалось бы, не особо нужны и не принимаются во внимание руководством при оценке, но без них работа будет очень сложной, давать много ошибок и все такое.
Простой пример: чтобы работать на моей позиции (химик-аналитик, специализация «жидкостная хроматография», научный сотрудник), нужно кроме отличного знания устройства приборной базы и принципов хроматографии, на «отлично» знать хотя бы Excel, уметь в статистическую обработку данных, дружить с математикой, потому что необходимо выполнять не самые очевидные расчеты, владеть английским на уровне не ниже В1, а лучше В2 и выше, чтобы свободно читать публикации, коих на английском выходит чуть меньше, чем все.
Кроме этого, квалификацию нужно постоянно повышать, выслушивая разные семинары, конференции, следить за изменениями в нормативной документации, осваивать новые методы, в том числе сквозные лабораторные, когда один исследуемый образец проходит через несколько типов анализа на разных приборах, которые тоже желательно освоить на уровне «понимаю, как...».
Но все это будет ограничено спецификой работы и сменить профиль (например, перейти в фарму) непросто. Со временем такой специалист (и я в том числе) становится «узким горлом» любого учреждения. Отказаться от него непросто, а в некоторых случаях и невозможно, потому что научная работа не имеет точки начала и точки конца с обнулением. Она перманентна, изотропна и каждая часть внутреннего деления зависит от предыдущей и нацелена на следующую.
Стоит в этой изотропности сделать дыру в пару месяцев, научная работа может посыпаться, приборная база встанет на консервацию, нарушится внутрилабораторный конвейер (даже в самой творческой научной работе он есть), ушедший сотрудник унесет с собой массу частных знаний, которые он или почерпнул из научных же публикаций, или приобрел сам в процессе работы.
Тот, кто придет на замену, во-первых, должен обладать как минимум близкой квалификацией, но при этом будет иметь несколько более высокие зарплатные ожидания.
Упадок научных учреждений заключается как раз в том, что руководство многих из них не ведет кадровую работу, не оценивает значимость сотрудников. Соответственно - не принимает меры для того, чтобы удерживать их, создавая привлекательные условия. Иначе - не формирует т. н. научный кулак, который, обладая высочайшей квалификацией, опытом, связями, будет прошибать стены новых научных задач.
Не могу говорить за все учреждения в целом, но в нескольких провинциальных, которые мне знакомы, ситуация такова: низкие фактические зарплаты, повысить которые нет возможности, заставляют сотрудников, на которых часто держались направления, уходить в коммерческую сферу, на госслужбу, в другие институты в других городах.
Попытки заткнуть дыры оборачиваются резким повышением плана по публикациям, так как, например, руководство нашего учреждения опасается сообщать в Минобрнауки, что количество научных сотрудников снизилось и нужно скорректировать план. Ведь по итогам года и числа публикаций институт получает клеймо эффективности.
Соответственно, те публикации, которые должен был сделать ушедший, распределяются между остальными, что приводит к диким цифрам вроде 10 публикаций в год, включая 2-3 публикации в WoS или Scopus.
Естественно, эти объёмы никак не оплачиваются, а руководство считает, что заработная плата научного сотрудника в 30 тысяч рублей (без доплат и надбавок, которые есть далеко не у всех) - это нормальная и даже большая. Само собой, получая предложение в 60-70 тысяч, сотрудник не думает, не пытается найти какие-то этические аргументы в пользу того, чтобы остаться.
Карусель сотрудников, которые приходят, пару лет сидят в аспирантуре, потом год-два работают на научных ставках, а потом, получив диплом и несколько публикаций, уходят в гос. аппарат или, если профиль не экономический, - в коммерческие лаборатории и т. д., не заканчивается. В институтах Коми, Карелии, Мурманской области есть лаборатории, состоящие из одного руководителя и одного сотрудника.
Кадровые провалы, неспособность отстаивать права своих сотрудников, гарантированные, между прочим, Майскими Указами, приводят к упадку научных учреждений, особенно в провинции. Научный уровень снижается, распадаются научные школы, если таковые были сформированы. Средний возраст ученых, соответственно, также стремительно растет. Те же, кто еще остается, либо имеют определенный тыл, подработку вне работы (а иногда и вместо нее), либо же совершенно не востребованы на рынке труда в силу того, что за многие годы потеряли способность делать хоть что-то, кроме переписывания, по сути, одной и той же статьи, но с новыми данными.
К сожалению, это путь в никуда. Провинциальная наука за некоторым исключением медленно умирает, несмотря ни на какие попытки ее реанимировать. Минобрнауки - абсолютно инертная организация, под которой в огромных количествах находятся такие же инертные и безынициативные руководители научных учреждений. И ладно бы - только такие. Некоторые руководители представляют себя кем-то вроде местных царьков, которые едва ли не в прямом смысле владеют учреждением и ставят задачи, далекие от научных. Попытки заработать у некоторых затмевают все остальное и институт переходит в сферу услуг. Ни о какой научной работе, по результатам которой, между всем прочим, оценивают эффективность, уже не идет. Соответственно, Минобрнауки дает клеймо неэффективного со всеми вытекающими.
Что делать и как изменить это, я не знаю, но провинциальная наука такими темпами скоро превратится в пародию на саму себя, в математическую модель, в субстанцию, которую нужно будет постоянно держать на комплексе реанимации, чтобы она совсем не издохла, ведь куда-то же надо будет девать тех сотрудников, которые еще останутся.
Есть мое личное мнение, что процесс уже на стадии, когда до необратимой деградации осталась пара шагов.
Давно хотел написать на данную тему. Она болезненная, непростая и достаточно сложная. Такая разносмысловая формулировка на самом деле совершенно справедлива.
Что касается «науки на подъеме»: очевидно, что на академическую науку стали обращать внимание и делают это уже не первый год. Нет смысла отрицать, что на обновление МТБ институтам РАН выделяют деньги. Да, форма финансирования стала более сложной и средства стали целевыми. Чтобы получить «много денег», нужно представить концепцию, согласно которой будет происходить освоение этих денег.
Под освоением понимается как раз обновление МТБ, создание новых направлений, четко прописанные в концепции цели, задачи, средства реализации этих направлений. От этих средств наука получает современное оборудование, современное оснащение лабораторий, возможность вести работу на мировом уровне и публиковаться, соответственно, в журналах высокого уровня.
Хотя тут и есть сильная диспропорция между столичной и провинциальной наукой (выделение 10-20 миллионов на закупку оборудования провинциальному институту и 50-100 миллионов - институту в Москве или Питере), надо признать, что провинциальная наука пока находится в начале взлетной полосы и нужную скорость для отрыва не набрала. Поэтому выделять большинству региональных учреждений системы РАН десятки и сотни миллионов пока не стоит. У них достаточно узкие задачи, часто сугубо прикладные. Но, что интересно, прикладные задачи сейчас требуют весьма высокого качества приборной базы.
Также нужно сказать и о том, что поддерживаются сотни (если не тысячи) заявок на гранты с финансированием в миллионы. При этом конкуренция не то, чтобы жесткая. Исследования, как правило, разнесены территориально, а для успешного прохождения оценки нужно иметь хотя бы какой-то задел по заявляемой теме гранта.
В целом, если не сидеть, сложа руки, а работать и вести научные исследования, отчитываясь результатами хотя бы в журналы ВАК (лучше WoS и Scopus), то перспектива сесть на не самый тощий грант вполне ясная. Но здесь и начинается вторая часть.
Научные учреждения в упадке
Между МТБ и научным результатом стоит, как ни странно, человек, который, кроме всего прочего, должен обладать высокой квалификацией, весьма нетривиальным мышлением и иметь такую шубу из скиллов, которые, казалось бы, не особо нужны и не принимаются во внимание руководством при оценке, но без них работа будет очень сложной, давать много ошибок и все такое.
Простой пример: чтобы работать на моей позиции (химик-аналитик, специализация «жидкостная хроматография», научный сотрудник), нужно кроме отличного знания устройства приборной базы и принципов хроматографии, на «отлично» знать хотя бы Excel, уметь в статистическую обработку данных, дружить с математикой, потому что необходимо выполнять не самые очевидные расчеты, владеть английским на уровне не ниже В1, а лучше В2 и выше, чтобы свободно читать публикации, коих на английском выходит чуть меньше, чем все.
Кроме этого, квалификацию нужно постоянно повышать, выслушивая разные семинары, конференции, следить за изменениями в нормативной документации, осваивать новые методы, в том числе сквозные лабораторные, когда один исследуемый образец проходит через несколько типов анализа на разных приборах, которые тоже желательно освоить на уровне «понимаю, как...».
Но все это будет ограничено спецификой работы и сменить профиль (например, перейти в фарму) непросто. Со временем такой специалист (и я в том числе) становится «узким горлом» любого учреждения. Отказаться от него непросто, а в некоторых случаях и невозможно, потому что научная работа не имеет точки начала и точки конца с обнулением. Она перманентна, изотропна и каждая часть внутреннего деления зависит от предыдущей и нацелена на следующую.
Стоит в этой изотропности сделать дыру в пару месяцев, научная работа может посыпаться, приборная база встанет на консервацию, нарушится внутрилабораторный конвейер (даже в самой творческой научной работе он есть), ушедший сотрудник унесет с собой массу частных знаний, которые он или почерпнул из научных же публикаций, или приобрел сам в процессе работы.
Тот, кто придет на замену, во-первых, должен обладать как минимум близкой квалификацией, но при этом будет иметь несколько более высокие зарплатные ожидания.
Упадок научных учреждений заключается как раз в том, что руководство многих из них не ведет кадровую работу, не оценивает значимость сотрудников. Соответственно - не принимает меры для того, чтобы удерживать их, создавая привлекательные условия. Иначе - не формирует т. н. научный кулак, который, обладая высочайшей квалификацией, опытом, связями, будет прошибать стены новых научных задач.
Не могу говорить за все учреждения в целом, но в нескольких провинциальных, которые мне знакомы, ситуация такова: низкие фактические зарплаты, повысить которые нет возможности, заставляют сотрудников, на которых часто держались направления, уходить в коммерческую сферу, на госслужбу, в другие институты в других городах.
Попытки заткнуть дыры оборачиваются резким повышением плана по публикациям, так как, например, руководство нашего учреждения опасается сообщать в Минобрнауки, что количество научных сотрудников снизилось и нужно скорректировать план. Ведь по итогам года и числа публикаций институт получает клеймо эффективности.
Соответственно, те публикации, которые должен был сделать ушедший, распределяются между остальными, что приводит к диким цифрам вроде 10 публикаций в год, включая 2-3 публикации в WoS или Scopus.
Естественно, эти объёмы никак не оплачиваются, а руководство считает, что заработная плата научного сотрудника в 30 тысяч рублей (без доплат и надбавок, которые есть далеко не у всех) - это нормальная и даже большая. Само собой, получая предложение в 60-70 тысяч, сотрудник не думает, не пытается найти какие-то этические аргументы в пользу того, чтобы остаться.
Карусель сотрудников, которые приходят, пару лет сидят в аспирантуре, потом год-два работают на научных ставках, а потом, получив диплом и несколько публикаций, уходят в гос. аппарат или, если профиль не экономический, - в коммерческие лаборатории и т. д., не заканчивается. В институтах Коми, Карелии, Мурманской области есть лаборатории, состоящие из одного руководителя и одного сотрудника.
Кадровые провалы, неспособность отстаивать права своих сотрудников, гарантированные, между прочим, Майскими Указами, приводят к упадку научных учреждений, особенно в провинции. Научный уровень снижается, распадаются научные школы, если таковые были сформированы. Средний возраст ученых, соответственно, также стремительно растет. Те же, кто еще остается, либо имеют определенный тыл, подработку вне работы (а иногда и вместо нее), либо же совершенно не востребованы на рынке труда в силу того, что за многие годы потеряли способность делать хоть что-то, кроме переписывания, по сути, одной и той же статьи, но с новыми данными.
К сожалению, это путь в никуда. Провинциальная наука за некоторым исключением медленно умирает, несмотря ни на какие попытки ее реанимировать. Минобрнауки - абсолютно инертная организация, под которой в огромных количествах находятся такие же инертные и безынициативные руководители научных учреждений. И ладно бы - только такие. Некоторые руководители представляют себя кем-то вроде местных царьков, которые едва ли не в прямом смысле владеют учреждением и ставят задачи, далекие от научных. Попытки заработать у некоторых затмевают все остальное и институт переходит в сферу услуг. Ни о какой научной работе, по результатам которой, между всем прочим, оценивают эффективность, уже не идет. Соответственно, Минобрнауки дает клеймо неэффективного со всеми вытекающими.
Что делать и как изменить это, я не знаю, но провинциальная наука такими темпами скоро превратится в пародию на саму себя, в математическую модель, в субстанцию, которую нужно будет постоянно держать на комплексе реанимации, чтобы она совсем не издохла, ведь куда-то же надо будет девать тех сотрудников, которые еще останутся.
Есть мое личное мнение, что процесс уже на стадии, когда до необратимой деградации осталась пара шагов.