О диалоге религий
Недавно на одной странице в Лицекнижии меня спросили, что я думаю о "диалоге религий". На самом деле я думаю об этом не "что", а "как". Думаю скорее с недоумением, пытаясь понять, что именно может обозначать это выражение, чрезвычайно модное среди западных интеллектуалов, а также среди "передовых" идеологов и активистов в нынешних христианских конфессиях. Ведь если попытаться всерьёз подумать, то ясно, что никакие "религии" не могут вести диалога в принципе. Религию нельзя рассматривать как дееспособного субъекта, но только как чрезвычайно сложный объект, целый комплекс разнородных явлений, хронологически относящихся к разным историческим эпохам. Вести диалог, то есть беседовать, могу лишь люди. Какие именно люди? Мне подсказывали, что "верующие", принадлежащие к тем или иным религиям. Однако я полагаю, что никакие "убеждённые верующие" в принципе неспособны вести продуктивного диалога, касающегося "своих" религиозных традиций.
Верующие, то есть уверенные в абсолютной истинности своей религии, никакого диалога вести не могут. Их "беседа" будет не диалогом, а в лучшем случае миссионерской беседой, преследующей цель обращения миссионируемых "по самое немогу". Другой разновидностью этой беседы будет миссионерский диспут, который следует отличать от диспута философского. Миссионерский диспут призван доказать превосходство своей "веры" и при этом низложить веру оппонентов. Его утилитарной целью является увеличение оборота свечек, как сказал бы великий "тролль" Невзоров. Аргументация будет скорее всего чрезвычайно примитивна. Желающие конкретных иллюстраций художественно утончённых и великолепнных в отношении речевых формулировок могут обратиться к "Очарованному страннику" Лескова. Убедительность таких миссионерских бесед сродни объяснению хасида из одного анекдота, утверждающих, что их рэббе имеет обычай перелетать с одного берега реки на другой на своём носовом платке. Будучи спрошенным о доказательствах этого чуда, он вскакивает и говорит обиженно: "Но ведь это же правда!"
Как знают многие, верующим вообще чрезвычайно свойственно обижаться, по-детски холя и лелея свои обиды. Понятно, что никакого диалога между носителями религиий не может быть, если его участники то и дело обижаются, требуя либо сатисфакции в судах, либо смерти "кощунников", как скорее всего последует в случае ислама.
Диалог возможен в случае отстранённого или даже остранённого отношения к предмету своей беседы, то есть к религии (к каким именно её аспектам - вероучению, метафизической картине мира, ритуалам, богословским или нравственным системам?.. Какой именно религии? и т. д.). Верующие, а тем более "убеждённые", к такого рода внутренней работе рефлексии обычно неспособны. Ведь эта рефлексия будет включать в себя методологическое сомнение, обычно табуированное стандартным религиозным дискурсом. Об этом знает всякий, из любопытства или по скуке посещавший когда-либо тематические православные, католические, индуистские и др. форумы или подобные виртуальные площадки, изобилующие идеологическими перебранками и обильными аргументами ad hominem, то есть взаимными оскорблениями.
Такой диалог могли бы вести отдельные интеллектуалы, способные к работе философского отстранения, умеющие занять метапозицию наблюдателя, причём как религиозных традиций собеседника, так и тех, с которыми они сами отождествляются, то есть "своих". Иначе говоря, профессиональный религиовед наиболее приспособлен к тому, чтобы участвовать в таких диалогах. Он тот, кто обладает, говоря на санскрите, "адхикарой" (adhikāra), то есть Berechtigung, внутренним (а иногда и формализованным) правом. Идеологически же предвзятая позиция теолога, пусть он и является интеллектуалом, говорящим изнутри традиции, будет препятствием к прыжку на метапозицию.
Во всех данных размышлениях я, разумеется, не упоминаю, как вынесенную за скобки константу, непременною предпосылку наличия у подобного интеллектуала-профи некоей общерелигиозной интуиции и живого интереса к различным аспектам изучаемых религиозных традиций. Ведь должно быть ясно, что тот, у кого внутренний религиозный "орган" напрочь отсутствует, скорее всего не станет заниматься изучением религий, но пойдёт в банковские клерки, в математики, в юристы или в астрономы.
Что касается одного из прагматических модусов всех этих "диалогов", как например "отыскание того общего разных религий, что препятствовало бы межрелигиозной вражде" (подсмотрел в ФБ), то такая прагматика меня не убеждает. Почему? Это подмена целей: замена цели, состоящей в дифференцированной, открытой беседе о чрезвычайно сложных, многоплановых явлениях, в идеологическое и интеллектуально ложное (посколько состоящее в упрощении) предприятие по достижению видимости отсутствия поводов для вражды (ср. известный образ кота Леопольда). Но ведь этих поводов всегда сколько угодно! Интеллектуалы скорее всего будет просто беседовать друг с другом, а не вести вóйны. "Убеждённые верующие" будут своих оппонентов обращать в свою веру, ругать, сажать за решётку или убивать.
С другой стороны я не обязан непременно "уважать" взгляды, которые считаю примитивными или ложными, а также традиции их религиозной легитимации (как, например, смехотворные, дикие воззрения о мусульманском физическом рае с безудержным непрерывным секасом с нагими гуриями). Однако, даже считая подобные метафизические воззрения смешными или откровенно примитивными, я могу спокойно рассуждать об их истории, традициях экзегезы и социальном влиянии в исторические эпохи. Но моё неуважение к отдельным взглядам и иным из носителей этих воззрений не перейдёт в открытую вражду (если только эти носители на станут меня убивать или навязывать свои правила и ограничения, а будут продолжать молиться в своих мечетях и квартирах; но мы же знаем, что это не так...). Гарантом добрососедства и отсутствия насилия будет формализация моих взаимоотношений с религиозными людьми с помощью закона (права) жёсткое исполнение которого должны обеспечивать государственные исполнительные и силовые структуры.
Однако это с необходимостью будет подразумевать секулярное государство и низведения любой религий на уровень строго частного дела. Понятно, что с исламом, агрессивной и эксклюзивистской религии исторически совершенной иной эпохи и культурных парадигм, нежели те, в которых движется современный условный Запад, никакие ни диалоги на равных (поскольку мусульманские „интеллектуалы“ - это в самом лучшем случае даже не теологи или философы, но теологи-правоведы), ни формализация в парадигме секуляризма не пройдут. Здесь выжить может лишь сильнейший, и "сила" при этом не в нюансированных когнитивных стратегиях и жаждущей диалога открытости, но в самом примитивном смысле - в физическом напоре массы носителей и зашкаливающем уровне их агрессивности на бытовом уровне, которую ещё долго будет встречать непонимающая, наивная беспомощность, удивляющаяся, что все попытки добро шамкающего и вегетариански моргающего "диалога религий" заканчиваются одним и тем же - громким аллахбабахом и отрезанными головами глупых "неверных собак".