Местечко Батурино и усадьба Луковец.
Венгерский род Батори дал целый ряд правителей для такой исторической европейской области как Трансильвания. В массовой культуре за пределами Румынии и Венгрии, где находилась историческая Трансильвания, широко известна т.н. «кровавая графиня» Эржбета Батори, которую признали виновной в многочисленных убийствах. А в истории нашей земли был свой выдающийся представитель рода Батори, оставивший здесь на века свой след, которому Великое княжество Литовское было обязано своей свободой. Князь Иштван Батори, ставший в Речи Посполитой Стефаном Баторием, а крестьянами Литвы и Руси называемый «Сцяпан Батура». Кстати говоря, родной дядя той самой «кровавой графини» Эржбеты.
К моменту приезда Стефана Батория в ВКЛ в 1575 году здесь уже 17 лет шла кровавая война с Московским государством. Весь северо-восток страны был уже захвачен врагом, а по всей Европе распространялись газеты с описаниями убийств и грабежей, чинимых московскими войсками. Московский царь Иван IV уже вальяжно предлагал литвинам сдаться и избрать его на княжеский престол. А сами литвины лихорадочно искали хоть какую-то возможность, которая избавила бы их от московского оккупанта. Такую возможность они увидели в унии с Польшей, которую были вынуждены заключить в 1569 году. Одним из её условий была военная помощь в борьбе с Москвой. Однако, её литвины получили далеко не сразу - не было достойного короля-полководца. Первый король новообразованной Речи Посполитой француз Генрих Валуа годился больше в герои анекдотов, чем в герои войны. Поэтому ему очень быстро пришлось искать замену, которой и оказался Стефан Баторий. Он сумел собрать и подготовить боеспособное войско, которое в 1579-81 гг. не только освободило от Москвы северо-восток страны, но и попыталось даже захватить у неё ряд собственных владений. И вообще Стефан Баторий искренне полюбил Литву, сделав свою резиденцию в городе Гродно. Народная память навсегда зафиксировала память монарха в названиях холмов, озёр, деревень, в колоритных легендах, увековечив освободительный поход королевского войска.
Король Стефан Баторий. Рисунок середины 19 века художника Яна Матейко.
Одним из местечек, которые и по сей день хранят в своём названии память о легендарном монархе, является Батурино - небольшая деревня, исторически находившаяся в стороне от крупных дорог, а сегодня стоящая прямо у автотрассы Минск-Мядель. «Ішоў калісьці Батура, палкаводзец. І ён тут стаяў. Пабудаваў касьцёл. Тут быў шумны горад. І ад яго імя пайшло» - так рассказывает местное предание. А исторические источники, к сожалению, молчат, действительно ли Стефан Баторий бывал в этих краях. Да и «шумным городом» Батурино никогда не называли. Наоборот жизнь Батурино всегда заглушал в истории шум и блеск дворянского имения, что находится буквально в километре рядом - усадьбы Луковец.
Въездная аллея в имение Луковец со стороны Батурино.
В 1550 году, ещё до эпохи Стефана Батория, в Луковце был двор, принадлежащий надворному хорунжему литовскому Григорию Рогозе, а затем его сыну Льву, который был земским судьёй Минского повета. В начале 17 столетия Луковец был уже собственностью остерского старосты Михала Ратомского - одного из ближайших сподвижников царя Дмитрия или Лжедмитрия I . Михал Ратомский был одним из главных литовских военачальников армии Дмитрия во время его похода на Москву в 1604-05 годах. Дочь Михала Ратомского Раина продала Луковец великому писарю литовскому Яну Казимиру Пацу, а тот в свою очередь маршалку Ошмянского повета Яну Сволынскому. После него во второй половине 17 столетия Луковец принадлежал витебскому каштеляну Томашу Коссаковсому и его сыновьям Якубу Крыштофу и Андрею.
Такие довольно частые смены владельцев были обусловлены тем, что никто из них не жил в Луковце, для них он был рядовым двором в числе владений. Только с 18-го столетия Луковец и Батурино получили таких владельцев, для которых эти места стали родовой резиденцией. Сначала это был род Шумских, предки которых происходили из-под Варшавы, но уже в начале 17 века переселились под Вильню. В 1760-х годах владельцем Батурино и Луковца был Михал Шумский, который был председателем Виленского каптурового суда - который рассматривал дела во время бескоролевья, что было довольно актуально для Речи Посполитой того времени. Именно к этой эпохе, а не ко временам Стефана Батория, относятся более достоверные упоминания храма в Батурино. И стояла здесь… униатская часовня, а вовсе не костёл. Тем не менее, стоит отметить, что скорее всего, место для постройки этой часовни (и всех последующих храмов местечка) именно в Батурино, а не в более крупном и знатном Луковце, было выбрано не случайно. Возможно, здесь действительно происходили исторические события, благодаря которым это место стало ассоциироваться со Стефаном Баторием, а память отмечена неким крестом, на месте которого затем была построена часовня.
В конце 18 столетия Луковецкое имение от Михала Шумского перешло к семье его сына Каэтана, женатого на местной шляхтянке Бригиде из рода Каминских, владельцев многочисленных усадеб в окрестностях местечка Долгиново. Однако, пара не успела даже завести в Луковце детей. Около 1795 года Каэтан Шумский умирает, и его жене Бригиде было суждено остаться единственной хозяйкой Батурино и Луковца почти на 60 лет. Второй раз замуж она, кстати, так и не выйдет.
Зато в истории усадьбы Бригида Шумская осталась целой эпохой. Собственно, строительство большого, красивого, с регулярной планировкой двора в Луковце - это дело именно её рук. И по сей день на некоторых хозяйственных постройках усадьбы можно отыскать закладные камни с инициалами «B.S.».
Закладной камень Бригиды Шумской в хозпостройке усадьбы Луковец.
И не только эти камни, но даже местная топонимика сохранила имя Бригиды Шумской наряду со славным Стефаном Баторием - небольшая соседняя деревня и сегодня называется Бригидово в честь своей бывшей хозяйки.
В 1796 году Бригида Шумская строит в Батурино на месте униатской часовни новый большой костёл - вероятно, сразу после смерти своего мужа. Новый храм был деревянный, в стиле классицизма, с шестью колоннами, поддерживающими треугольный фронтон и большим окном над входом. Деревянная звонница стояла отдельно во дворе. Костёл был освящён в честь святого Николая и был приписан к парафии с центром в деревне Гайна на Логойщине. А в самой усадьбе в Луковце была в то время лишь приписанная к батуринскому костёлу домовая часовня. Ещё одна интересная часовенка была основана, скорее всего в тот же период, прямо… в каменной усадебной ограде! На юго-восточном углу усадьбы была построена небольшая башенка-столб с нишей, в которой помещалась статуя Девы Марии, которая смотрела на проходящую мимо дорогу. Таким образом, каждый проезжающий мимо усадьбы мог перекреститься и попросить заступничества у Святой Девы.
Часовня в ограде усадьбы Луковец. Фотография периода 1921 - 1939 гг.
При всём при этом необходимо сказать, что хозяйкой для своих подданных Бригида Шумская была непростой. В судебных архивах 1-й половины 19 века сохранился ряд жалоб на неё от крестьян, которым она чинила различные несправедливости. Более того, Бригида Шумская насамодурствовала до того, что её упоминал в своём докладе сенату первый министр финансов Российской империи граф Алексей Васильев ! И это упоминание было увековечено в сборнике «Полного собрания законов Росссийской империи». Так госпоже Шумской получилось войти в историю не только как ей хотелось бы - как благоустроительнице своего имения, - но и с этой своей «тёмной» стороны.
Фрагмент Полного собрания законов Российской империи с упоминанием Бригиды Шумской.
Бригида Шумская умерла в 1853 году в возрасте 83 лет от «паралитического удара» (инсульта). Как уже упоминалось, с Каэтаном Шумским завести детей они не успели, а больше замуж она не выходила. Поэтому своё имение в Луковце она завещала племяннику, сыну своей родной сестры Людвики. Людвика Каминская вышла замуж за шляхтича Яна Боровского, и с 1826 года семья поселилась в Вилейском уезде в имении Юнцевичи. Их сыном, и племянником Бригиды Шумской, которому досталась усадьба в Луковце, был Антоний Боровский. Всю свою жизнь он провёл на военной службе в пехотных частях Российской империи в далёких от родной Литвы краях и к моменту получения наследства имел звание подполковника. Он был хозяином имения всего 7 лет до своей смерти в 1860 году, но его дети и внуки оставались владельцами всех окрестных усадеб и фольварков до самого прихода в край большевиков.
Боровские продолжили интенсивное развитие луковецкого имения, начатое Бригидой Шумской. В середине 19 столетия рядом с Батурино был заложен новый фольварк названный Геленово в честь жены Антония Боровского Елены (Гелены). Само же Батурино уже стало несколько больше напоминать оживлённое местечко, в первую очередь благодаря наличию здесь приходского храма. Хотя в окрестностях не было особенно крупных сёл и местечек, но по небольшим деревням и хуторам у батуринского костёла св. Николая в середине 19 века набиралось до полутора тысяч прихожан! Костёл заимел и собственный большой фест с ярмаркой, который проходил летом на день святых Петра и Павла. В Батурине стали селиться не только крестьяне-огородники, но и ремесленники, продававшие свои изделия, приезжающим в храм. Появилась здесь даже своя корчма, которую, как водится, сдавали в аренду евреям.
А в усадьбе Луковец в 1860-е годы был крупный двор со множеством жилый и хозяйственных построек. Кроме главного усадебного дома Боровских здесь находились: дом управляющего, дом для прислуги, дом садовника, скарбница, конюшня, псарня, винокурня, ледовни, амбары, коровники и многое другое. Главный доход имения составляло земледелие. На полях усадьбы выращивали рожь, ячмень, овёс, гречиху и горох. Неплохую сумму Боровским платили также и евреи арендаторы, которым сдавалась водяная мельница в соседнем фольварке Червяки и фруктовый сад при усадьбе.
Амбар в усадьбе Луковец. Фотография 1930-х годов.
После восстания 1863 года Боровские едва не лишились всего этого богатства, хотя о каком-либо деятельном участии их в военных действиях неизвестно. В то время в усадьбе жили Елена, вдова Антония Боровского, и двое их сыновей Казимир и Александр. Скорее всего, они сочувствовали восстанию, к тому же имели дружескую, а впоследствии и родственную связь с семьёй Козел-Поклевских, из которых вышло несколько самых активных его участников. В августе 1863 года имение Луковец было арестовано, однако уже в январе 1864 года возвращено владельцам за отсутствием какой-либо вины.
Но не так легко отделался батуринский костёл. Как и множество других католических храмов на Литве, он был признан «проводником польского влияния» и в 1865 году закрыт. Полторы тысячи его прихожан теперь должны были по задумке властей ездить на службы в костёл в Радошковичах, что находился в 30 верстах. Однако, уже в 1866 году виленский губернатор Степан Панютин докладывал «начальнику Северо-Западного края» Константину фон Кауфману , что большинство прихожан батуринского костёла внезапно перешли в православие. Последний же высочайше «рекомендовал» открыть в бывшем здании костёла православную церковь, что и было сделано очень быстро - уже в 1867 году. Новый православный храм освятили в честь апостолов Петра и Павла.
Владельцем усадьбы в Луковце во 2-й половине 19 века стал младший сын Антония и Елены Боровских Александр (старший Казимир уехал хозяйничать в Юнцевичи). В его семье с женой Викторией из Свидов родилось пятеро детей и и них четверо мальчиков. Поэтому в начале 20 века владения Боровских ожидало раздробление, каждый из сыновей со своей семьёй разъехались по различным уголкам, некогда единого имения. Центральная усадьба в Луковце осталась за старшим сыном Яном Боровским, который стал жить здесь со своей женой Анной из Фальковских.
Главный усадебный дом в Луковце. Фотография 1910 года.
Начало 20 столетия было в Российской империи не самым спокойным временем. Нерешённые социальные вопросы дамокловым мечом висели над страной, порождая всё больше сторонников социалистических идей разной степени радикальности. Положение рабочих и крестьян в Батурино и Луковце было уже далеко не таким, как при Бригиде Шумской. У них не отбирали обманом землю, не сдавали в рекруты и не обкладывали повинностями. Люди работали в фольварках у Боровских за деньги, на которые они впоследствии могли выкупить у них землю. Однако, революционный задор отдельных личностей, подстёгиваемый пропагандой молодой большевистской партии, требовал крови и руин. В Луковце такой личностью стал один из неместных рабочих сыроварни в фольварке Червяки, которую издавна сдавали в аренду евреям. В 1907 году он решил совершить революционную диверсию, причём не на своей сыроварне и даже не во дворе местного пана (Червяки принадлежали Игнатию Боровскому, брату Яна из Луковца), а направился прямиком в главную усадьбу в Луковце. Там он сжёг во славу социализма три деревянных коровника и конюшню. Что стало с обитателями этих построек - неизвестно, но сами здания Боровские были вынуждены восстанавливать заново. Новые коровники и конюшня были уже из камня, который был собран на окрестных полях. Из него же была построена и новая усадебная ограда, которая раньше состояла из каменных столбов с деревянными брусьями и также пострадала при пожаре. Кстати, для восстановительных работ были привлечены мастера из славящегося на всю страну своими ремёслами местечка Ивенец под руководством каменщика Флориана Микуцкого.
Тем временем, жизнь простых людей из окрестностей Батурино и Луковца шла своим чередом, и его атмосферу хорошо передаёт заметка из первой белорусской газеты «Наша Нiва» за 1908 год, когда местечко Батурино попало на его страницы:
“Наша Ніва” за 18 июля 1908 г. №15
События войн и революций 1917-18 годов нанесли Батурино и Луковцу тяжёлый урон из-за постоянных эпидемий тифа и голода. На какое-то время Боровским из всех окрестных усадеб довелось выехать в Польшу, чтобы избежать репрессий большевиков. С февраля по декабрь 1918 года территория Беларуси была занята немецкими войсками, и в это же время развернули активную деятельность белорусские национальные организации, провозгласившие создание Белорусской Народной Республики. Есть сведения, что на традиционном Петровском фесте у храма в Батурино летом 1918 года присутствовал некий представитель БНР, который зачитывал всем присутствовавшим манифесты молодой республики.
Фест у Батуринского храма в июле 1918 года.
Сам же батуринский храм с 1920 года вновь стал костёлом. Поскольку Батурино и Луковец остались на территории, занятой поляками, последние поспешили ликвидировать несправедливость, учинённую властями Российской империи полвека назад. Вновь ставший католическим храм теперь был освящён под титулом Рождества Девы Марии. У костёла, однако, осталось три могилы настоятелей бывшей здесь церкви, о которых через некоторое время забеспокоилась Виленская православная консистория. Её член протоиерей Иоанн Красковский в 1928 году писал в Виленскую католическую курию:
«На кладбище при католическом костёле в деревне Батурине пов. Вилейского, которые (кладбище и храм) до войны принадлежали православным, был погребён бывший православный настоятель этой церкви свящ. Илярий Деринг. В настоящее время могила свящ. И. Деринга находится в прискорбном состоянии, ибо лишена даже креста, посему Православная Консистория согласно своему решению от 7 июля с.г., утверждённому 10 июля Его Высокопреосвященством Феодосием, Архиепископом Виленским и Лидским, любезно просит Курию о распоряжении настоятелю костёла в Батурине не чинить препятствий к упорядочению православными могилы умершего свящ. И. Деринга и установке креста или памятника на его могиле».
Виленская курия для выяснения обстоятельств перенаправила этот запрос владельцу Луковца Яну Боровскому, ответ которого был весьма суровым и резким:
«…В деле о трёх могилах православных духовных лиц, находящихся в пределах церковной ограды Батуринского костёла, имею за честь сообщить Преподобному Ксёндзу Декану следующее: упомянутые могилы находятся с краю в пределах церковной ограды и какому-либо поруганию, например, топтанию абсолютно не подвергаются. На одной могиле есть памятник, на двух других только насыпанные из песка надгробия. Я считаю, что инициаторы установки памятников, или же благоустройства этих могил, имеют целью только демонстрацию православия и напоминание местному населению, что однако три попа лежат в пределах костёльной ограды и ждут лучших времён.
Потому как, насколько я знаю, право запрещает в настоящее время захоронения в пределах церковной ограды и потому как во время процессий, проводящихся около костёла, вид могил православных попов мозолит глаза парафиян и напоминает времена недавних преследований - я бы посчитал уместным проведение эксгумации и перенос умерших православных духовных лиц на подходящее для них место, а именно на православное кладбище в Хотенчицах».
В итоге именно это намерение и было исполнено. В 1934 году останки троих священников были перенесены в Хотенчицы, где им был поставлен один на троих общий памятник. А для костёла Ян Боровский в это же время построил новую плебанию.
Семейство Боровских в салоне усадебного дома в Луковце. Владелец Луковца Ян Боровский сидит четвёртый справа. Первый справа в первом ряду - Конрад Боровский. Фотография 1910-х годов.
В имении в Луковце в межвоенное время пришлось жить немного по-новому. Польско-советская граница проходила в нескольких километрах от усадьбы и отрезала от неё часть земель. Так деревня Мышицы, которая всегда относилась к луковецкому двору, теперь оказалась заграницей. Кстати, по местным легендам в эту деревню (неизвестно, правда, зачем) из усадьбы вёл трёхкилометровый подземный ход. В 1930-е годы в Мышицах был создан колхоз «Пограничник», в который направили самую передовую на тот момент советскую технику. В то время жители Луковца и Батурино часто наблюдали, как напротив их деревень за границей стройными рядами ездят трактора - так Советский Союз хотел наглядно продемонстрировать, как хорошо нынче стало жить в советской стране. Мало кто знал, что в тех же Мышицах за малейшие симпатии к «другой» стороне НКВД теперь быстро ставил к стенке…
Для того, чтобы представить, как жили в то время в самом Луковце и Батурино, лучше всего обратиться к воспоминаниям местных жителей. Благо, в наше время ещё есть в живых некоторые свидетели того прошлого. Вот что рассказывала жительница Батурино Бронислава Тарадайко:
«Я сама з 1937 года. Мая маці працавала ў пана даяркай, даіла карову значыцца, а потым вазіла ў Хаценчыцы, што недалёка адсюль. Там жыло шмат яўрэяў, якія гандлявалі. Пан скажа, што купіць, і маці, прадаўшы малако, купляе на гэтыя грошы неабходныя рэчы. Працаваць было нядрэнна, паны былі добрымі, не білі. Калі добра адпрацуеш, яны давалі адзін злоты і заўсёды яшчэ які-небудзь гасцінец. Паноў было двое, родныя браты: Ян і Кандрат Бароўскія. У Яна была дачка, Марыся і жонка Ганна, Ганэтка па-польскі. У пана было многа парубкаў, якія таксама працавалі на яго. Жылі мы ў васьмярыку (будынак з васьмі пакойчыкаў, дзе жылі парубкі з сем’ямі). Якая праца? У полі, звычайна. Калі добра рабілі, пан даваў злот кожнаму і часта наймаў музыку. Што былі за танцы! Яго дачцы Марысі забаранялася вадзіцца з вясковымі хлапцамі - няроўня для панначкі. Тады яна маці Ганэтку прасіла: “Хцем танчыць!” і маці таемна ад бацькі дазваляла ёй бегаць да музыкі. Пані Бароўская была добрай жанчынай. Калі я была зусім маленькая, здарылася са мной бяда. Святло ў нас было не гэтакае, як цяпер. Лучынка. І вось я неяк скінула са стала гэтую лучынку ды на падушку! Абпаліла сабе ногі… Балюча было кратаць! Маці мая памажа мне гусіным жырам, ды балела ўсё роўна, няма радачкі! Пані даведалася пра маё гора ды калі паехала ў Вільню, прывезла з сабой мазь. Памазала мне ногі - хутка прайшло».
Ян и Анна Боровские (слева) в доме в Луковце. Фотография 1910-х годов.
Упомянутый здесь Кондрат или Конрад Боровский был самым младшим братом Яна из Луковца. Он владел уже упомянутым фольварком Геленово, названным в честь его бабушки, который находился совсем рядом с Батурино. В Геленово стоял большой коровник, в котором содержался скот, в том числе, и жителей Батурино. Конрадом Боровским было заведено, что крестьянская скотина стояла в одном коровнике с панским и получала единый корм, при этом доил свою корову каждый владелец сам.
Строились новые здания и в усадьбе в Луковце, о чём Ян Боровский со своей женой Анной, следуя вековой традиции, оставляли памятные камни.
Склад чугуна, построенный при Яне и Анне Боровских и их памятный камень в этой постройке.
Также можно упомянуть, что в межвоенное время в Батурино была начальная польскоязычная школа, которую посещало большинство детей местных крестьян.
В сентябре 1939 года, когда на Польшу напали гитлеровские войска, Боровские из Луковца выехали в Вильню. Вскоре туда же на собственном мотоцикле отправился и настоятель батуринского костёла ксёндз Войткевич. Как оказалось, сделал он это очень вовремя, поскольку 17 сентября к своим немецким союзникам подключился Советский Союз. В Батурино находилась польская пограничная застава, которую военные оставили, отступив к своему гарнизону, находившемуся за 5 вёрст на запад от местечка. Тем не менее, большевики по привычке всё равно сожгли её.
К сожалению, отъезд не спас Боровских от советских репрессий. НКВДшники настигли их и в Вильне. Ян Боровский был схвачен и увезён в вилейскую тюрьму, где после 1940 года его следы теряются… Вместе с ним сгинули в этой же тюрьме его брат Леон и двоюродный брат Казимир, владелец усадьбы в Юнцевичах.
Советское НКВДшное «счастье» вовсю гуляло и по Батурино с Луковцом. Карательные органы вовсю выискивали среди местных жителей тех, кто в своё время переехал сюда из восточной Беларуси, не оценив большевистского «рая». Всех таких вывозили в лагеря. Туда же могли отправиться и те, у кого было, по мнению коммунистов, слишком много земли, даже несмотря на то, что её могли приобретать за свои заработанные деньги. Землю людям оставляли лишь на небольшой придомовой участок, а остальное отрезали в совхоз, который был создан в захваченной усадьбе Луковец. Большевики обнаружили там весь многочисленный скот и урожай, собранный за предыдущий год, так что стать богатым за чужой счёт оказалось несложно. Местным жителям в качестве подарка от советской власти показали кино в зале из одной из комнат усадебного дома.
Период немецкой оккупации в 1941 году поначалу был для наших местечек не очень страшным. Немцы разыскивали коммунистов и руководящих работников, но те ещё до их прихода сбежали на восток. Оставшиеся жители проникли на бывший панский спиртзавод, где слили из ёмкостей всё сырьё и устроили себе праздничный запой на несколько недель. В усадьбу в Луковце вскоре вернулась одна из родственниц убитых хозяев, жена Леона Боровского Мария с сыном Александром. В костёл, который несколько лет стоял закрытым, также приехал служить новый ксёндз.
Но дальше всё стало гораздо хуже. В лесах к западу от Батурино и Луковца скрывалось множество бывших солдат советской армии, которые к 1942 году окрепли и сбились в несколько отрядов, позже названных «Партизанская бригада «Штурмовая». Командиром там стал уроженец Саратовской области Борис Лунин , а его заместителем уроженец Краматорска Иван Белик. Они оба хорошо подходили друг к другу прежде всего своей склонностью к алкоголизму и садизму. Со своими отрядами они регулярно наведывались в дома местных жителей, требуя еды, водки, одежды, и вообще всего, что душа пожелает. Чаще всего душа Лунина, Белика и других героев-партизан из его отряда желала кого-нибудь из местных женщин. За любой отказ и переченье воле «народный мстителей» можно было тут же на месте угодить под «партизанский трибунал». Впрочем, неожиданно стать «немецким прихвостнем» и «шпионом» мог вообще любой в зависимости от пьяного настроения Лунина и Белика. По приказу Лунина однажды была расстреляна даже разведгруппа НКВД, заброшенная в отряд из Москвы, поскольку те, мягко говоря, удивлялись порядкам, установленным Луниным в его бригаде. О чём говорить, если Лунин приказал расстрелять даже своих двух беременных «партизанских жён», которые посмели возмущаться его обращением с ними. А чужих жён Лунин с Беликом насиловали и расстреливали ещё охотнее. В Батурино и окрестных деревнях героические партизаны расстреливали целые семьи с детьми, в некоторых случаях сжигая их дома. В 1942 году ими же был сожжён и усадебный дом в Луковце. Мария Боровская и её сын Александр тогда уцелели, но не имея больше крова, были вынуждены отправиться в Вильню. По дороге они были убиты, а кем - немцами, полицаями или всё теми же партизанами - так и осталось невыясненным.
Всё, что осталось от амбара в Луковце, который можно было увидеть на снимке выше, за время советского правления.
По злой иронии судьбы, те, кто под дулами пулемётов вынужден был отдавать партизанам своё добро, считались немцами «пособниками». Поэтому в 1943 году, когда гитлеровцы решили организовать операцию по уничтожению партизан в окрестностях Луковца и Батурино, ими было решено, что партизаны должны быть уничтожены здесь вместе со всеми местными жителями. У двух режимов была абсолютно одинаковая логика: когда местные жители были вынуждены исполнять немецкие поручения, они становились «фашистскими прихвостнями», а когда те же самые люди отдавали партизанам свой последний хлеб, то становились «пособниками бандитов».
Собственно партизаны Лунина узнали по своим каналам о готовящейся операции немцев заранее. Большинство участников его бригады во главе со штабом отошло на восток в леса за Логойском, попутно успев даже установить мины на дорогу, по которой они отходили. В деревне Кременец в 3-х километрах от Батурино они приказали местным жителям копать окопы, за что позже они, конечно же, были зачислены немцами в «пособники». Тем временем гитлеровцы двигались по лесам и дорогам к западу от Батурино и Луковца. Кроме немецких частей, в состав карательной экспедиции входили русские роты (из числа бывших советских военнопленных) печально известного батальона Оскара Дирлевангера, уничтожителя Хатыни. Количество убитых схваченных бойцов-партизан было мизерным - около полусотни человек, не успевших отойти с основными силами. Но статистику всегда можно было подправить за счёт местных жителей, которых зачисляли в «бандиты» и «пособники» целыми деревнями. 4 мая 1943 года, основанная некогда Бригидой Шумской, деревня Бригидово была полностью сожжена, все её жители были расстреляны…
В Батурино же каратели поступили следующим образом. Зная, что на дороге, по которой отступали партизаны, есть мины, они собрали местных жителей и погнали их по этой дороге в качестве «минного щита». Одна из мин действительно оказалась на этой дороге, она сработала, покалечив жителя Батурино Игната Артишевского и его 12-летнюю дочь Юзефу. После этого немцы пристрелили их. В это время деревню Батурино планомерно сжигали дотла, в огне погибли все постройки местечка, включая и старый батуринский костёл…
Место, где когда-то стоял батуринский костёл.
Удивительно, но догнав батуринцев до деревни Кременец, каратели отпустили их. Вернувшиеся на пепелище жители были вынуждены разместиться в постройках фольварка Геленово, которые поджигатели обошли стороной.
Фольварк Геленово по иронии судьбы был уничтожен уже в мирное время. Деревню Батурино отстроили заново, а Геленово наоборот разобрали на материалы для других построек в том же Батурино и в совхозе в Луковце. Бывшее имение Боровских в Луковце всё советское время перекраивали бульдозерами, разрушая одни постройки, строя из них другие. Там, где был красивый, уютный, хорошо продуманный и аккуратный усадебный комплекс, в итоге оказались какие-то беспорядочные полузаброшенные складские трущобы.
Руины бывших усадебных построек в Луковце.
Революционный передел процветания местному сельхозпредприятию так и не принёс. В наше время даже пережившие советский разгром усадебные постройки стремительно превращаются в груду каменных руин, зарастающих густым и сочным борщевиком.
Место, где стоял усадебный дом, зарастает борщевиком.
Нынешний колхозный мехдвор в Луковце по советской традиции помогает в уничтожении. Не так давно колхозниками были снесены несколько старых коровников, один из которых был построен ещё Бригидой Шумской в 1836 году. Закладной камень, который свидетельствовал об этом, был выброшен в мусор - традиционное обращение советских людей со всем наследием нашей земли. Пустырь с перемолотыми камнями и старым кирпичом на месте уничтоженных построек тут же стал зарастать борщевиком.
Пустырь на месте снесённых построек усадебного комплекса и прорастающий на нём борщевик.
Единственной «живой» постройкой на территории бывшей усадьбы является небольшой костёльчик, действующий здесь с 1999 года. Под него перестроили бывший детский сад, который, в свою очередь, был, судя по всему, перестроен из некоего старого усадебного здания.
Современный костёл в Луковце.
Благодаря костёлу, в более-менее пристойный вид приведена и часовенка в бывшей усадебной ограде, из которой в советское время выдрали статую. Сегодня Дева Мария стоит в нише уже не одна, а даже с Младенцем.
К сожалению, сама усадебная ограда, неотъемлемой частью которой была эта часовня, сегодня уже превратилась в груду камней. И судя по всему, такая же судьба уготована всему усадебному комплексу в Луковце, который много лет был живописным украшением нашего края. И пока ещё остаётся им даже сейчас, в руинах…
К моменту приезда Стефана Батория в ВКЛ в 1575 году здесь уже 17 лет шла кровавая война с Московским государством. Весь северо-восток страны был уже захвачен врагом, а по всей Европе распространялись газеты с описаниями убийств и грабежей, чинимых московскими войсками. Московский царь Иван IV уже вальяжно предлагал литвинам сдаться и избрать его на княжеский престол. А сами литвины лихорадочно искали хоть какую-то возможность, которая избавила бы их от московского оккупанта. Такую возможность они увидели в унии с Польшей, которую были вынуждены заключить в 1569 году. Одним из её условий была военная помощь в борьбе с Москвой. Однако, её литвины получили далеко не сразу - не было достойного короля-полководца. Первый король новообразованной Речи Посполитой француз Генрих Валуа годился больше в герои анекдотов, чем в герои войны. Поэтому ему очень быстро пришлось искать замену, которой и оказался Стефан Баторий. Он сумел собрать и подготовить боеспособное войско, которое в 1579-81 гг. не только освободило от Москвы северо-восток страны, но и попыталось даже захватить у неё ряд собственных владений. И вообще Стефан Баторий искренне полюбил Литву, сделав свою резиденцию в городе Гродно. Народная память навсегда зафиксировала память монарха в названиях холмов, озёр, деревень, в колоритных легендах, увековечив освободительный поход королевского войска.
Король Стефан Баторий. Рисунок середины 19 века художника Яна Матейко.
Одним из местечек, которые и по сей день хранят в своём названии память о легендарном монархе, является Батурино - небольшая деревня, исторически находившаяся в стороне от крупных дорог, а сегодня стоящая прямо у автотрассы Минск-Мядель. «Ішоў калісьці Батура, палкаводзец. І ён тут стаяў. Пабудаваў касьцёл. Тут быў шумны горад. І ад яго імя пайшло» - так рассказывает местное предание. А исторические источники, к сожалению, молчат, действительно ли Стефан Баторий бывал в этих краях. Да и «шумным городом» Батурино никогда не называли. Наоборот жизнь Батурино всегда заглушал в истории шум и блеск дворянского имения, что находится буквально в километре рядом - усадьбы Луковец.
Въездная аллея в имение Луковец со стороны Батурино.
В 1550 году, ещё до эпохи Стефана Батория, в Луковце был двор, принадлежащий надворному хорунжему литовскому Григорию Рогозе, а затем его сыну Льву, который был земским судьёй Минского повета. В начале 17 столетия Луковец был уже собственностью остерского старосты Михала Ратомского - одного из ближайших сподвижников царя Дмитрия или Лжедмитрия I . Михал Ратомский был одним из главных литовских военачальников армии Дмитрия во время его похода на Москву в 1604-05 годах. Дочь Михала Ратомского Раина продала Луковец великому писарю литовскому Яну Казимиру Пацу, а тот в свою очередь маршалку Ошмянского повета Яну Сволынскому. После него во второй половине 17 столетия Луковец принадлежал витебскому каштеляну Томашу Коссаковсому и его сыновьям Якубу Крыштофу и Андрею.
Такие довольно частые смены владельцев были обусловлены тем, что никто из них не жил в Луковце, для них он был рядовым двором в числе владений. Только с 18-го столетия Луковец и Батурино получили таких владельцев, для которых эти места стали родовой резиденцией. Сначала это был род Шумских, предки которых происходили из-под Варшавы, но уже в начале 17 века переселились под Вильню. В 1760-х годах владельцем Батурино и Луковца был Михал Шумский, который был председателем Виленского каптурового суда - который рассматривал дела во время бескоролевья, что было довольно актуально для Речи Посполитой того времени. Именно к этой эпохе, а не ко временам Стефана Батория, относятся более достоверные упоминания храма в Батурино. И стояла здесь… униатская часовня, а вовсе не костёл. Тем не менее, стоит отметить, что скорее всего, место для постройки этой часовни (и всех последующих храмов местечка) именно в Батурино, а не в более крупном и знатном Луковце, было выбрано не случайно. Возможно, здесь действительно происходили исторические события, благодаря которым это место стало ассоциироваться со Стефаном Баторием, а память отмечена неким крестом, на месте которого затем была построена часовня.
В конце 18 столетия Луковецкое имение от Михала Шумского перешло к семье его сына Каэтана, женатого на местной шляхтянке Бригиде из рода Каминских, владельцев многочисленных усадеб в окрестностях местечка Долгиново. Однако, пара не успела даже завести в Луковце детей. Около 1795 года Каэтан Шумский умирает, и его жене Бригиде было суждено остаться единственной хозяйкой Батурино и Луковца почти на 60 лет. Второй раз замуж она, кстати, так и не выйдет.
Зато в истории усадьбы Бригида Шумская осталась целой эпохой. Собственно, строительство большого, красивого, с регулярной планировкой двора в Луковце - это дело именно её рук. И по сей день на некоторых хозяйственных постройках усадьбы можно отыскать закладные камни с инициалами «B.S.».
Закладной камень Бригиды Шумской в хозпостройке усадьбы Луковец.
И не только эти камни, но даже местная топонимика сохранила имя Бригиды Шумской наряду со славным Стефаном Баторием - небольшая соседняя деревня и сегодня называется Бригидово в честь своей бывшей хозяйки.
В 1796 году Бригида Шумская строит в Батурино на месте униатской часовни новый большой костёл - вероятно, сразу после смерти своего мужа. Новый храм был деревянный, в стиле классицизма, с шестью колоннами, поддерживающими треугольный фронтон и большим окном над входом. Деревянная звонница стояла отдельно во дворе. Костёл был освящён в честь святого Николая и был приписан к парафии с центром в деревне Гайна на Логойщине. А в самой усадьбе в Луковце была в то время лишь приписанная к батуринскому костёлу домовая часовня. Ещё одна интересная часовенка была основана, скорее всего в тот же период, прямо… в каменной усадебной ограде! На юго-восточном углу усадьбы была построена небольшая башенка-столб с нишей, в которой помещалась статуя Девы Марии, которая смотрела на проходящую мимо дорогу. Таким образом, каждый проезжающий мимо усадьбы мог перекреститься и попросить заступничества у Святой Девы.
Часовня в ограде усадьбы Луковец. Фотография периода 1921 - 1939 гг.
При всём при этом необходимо сказать, что хозяйкой для своих подданных Бригида Шумская была непростой. В судебных архивах 1-й половины 19 века сохранился ряд жалоб на неё от крестьян, которым она чинила различные несправедливости. Более того, Бригида Шумская насамодурствовала до того, что её упоминал в своём докладе сенату первый министр финансов Российской империи граф Алексей Васильев ! И это упоминание было увековечено в сборнике «Полного собрания законов Росссийской империи». Так госпоже Шумской получилось войти в историю не только как ей хотелось бы - как благоустроительнице своего имения, - но и с этой своей «тёмной» стороны.
Фрагмент Полного собрания законов Российской империи с упоминанием Бригиды Шумской.
Бригида Шумская умерла в 1853 году в возрасте 83 лет от «паралитического удара» (инсульта). Как уже упоминалось, с Каэтаном Шумским завести детей они не успели, а больше замуж она не выходила. Поэтому своё имение в Луковце она завещала племяннику, сыну своей родной сестры Людвики. Людвика Каминская вышла замуж за шляхтича Яна Боровского, и с 1826 года семья поселилась в Вилейском уезде в имении Юнцевичи. Их сыном, и племянником Бригиды Шумской, которому досталась усадьба в Луковце, был Антоний Боровский. Всю свою жизнь он провёл на военной службе в пехотных частях Российской империи в далёких от родной Литвы краях и к моменту получения наследства имел звание подполковника. Он был хозяином имения всего 7 лет до своей смерти в 1860 году, но его дети и внуки оставались владельцами всех окрестных усадеб и фольварков до самого прихода в край большевиков.
Боровские продолжили интенсивное развитие луковецкого имения, начатое Бригидой Шумской. В середине 19 столетия рядом с Батурино был заложен новый фольварк названный Геленово в честь жены Антония Боровского Елены (Гелены). Само же Батурино уже стало несколько больше напоминать оживлённое местечко, в первую очередь благодаря наличию здесь приходского храма. Хотя в окрестностях не было особенно крупных сёл и местечек, но по небольшим деревням и хуторам у батуринского костёла св. Николая в середине 19 века набиралось до полутора тысяч прихожан! Костёл заимел и собственный большой фест с ярмаркой, который проходил летом на день святых Петра и Павла. В Батурине стали селиться не только крестьяне-огородники, но и ремесленники, продававшие свои изделия, приезжающим в храм. Появилась здесь даже своя корчма, которую, как водится, сдавали в аренду евреям.
А в усадьбе Луковец в 1860-е годы был крупный двор со множеством жилый и хозяйственных построек. Кроме главного усадебного дома Боровских здесь находились: дом управляющего, дом для прислуги, дом садовника, скарбница, конюшня, псарня, винокурня, ледовни, амбары, коровники и многое другое. Главный доход имения составляло земледелие. На полях усадьбы выращивали рожь, ячмень, овёс, гречиху и горох. Неплохую сумму Боровским платили также и евреи арендаторы, которым сдавалась водяная мельница в соседнем фольварке Червяки и фруктовый сад при усадьбе.
Амбар в усадьбе Луковец. Фотография 1930-х годов.
После восстания 1863 года Боровские едва не лишились всего этого богатства, хотя о каком-либо деятельном участии их в военных действиях неизвестно. В то время в усадьбе жили Елена, вдова Антония Боровского, и двое их сыновей Казимир и Александр. Скорее всего, они сочувствовали восстанию, к тому же имели дружескую, а впоследствии и родственную связь с семьёй Козел-Поклевских, из которых вышло несколько самых активных его участников. В августе 1863 года имение Луковец было арестовано, однако уже в январе 1864 года возвращено владельцам за отсутствием какой-либо вины.
Но не так легко отделался батуринский костёл. Как и множество других католических храмов на Литве, он был признан «проводником польского влияния» и в 1865 году закрыт. Полторы тысячи его прихожан теперь должны были по задумке властей ездить на службы в костёл в Радошковичах, что находился в 30 верстах. Однако, уже в 1866 году виленский губернатор Степан Панютин докладывал «начальнику Северо-Западного края» Константину фон Кауфману , что большинство прихожан батуринского костёла внезапно перешли в православие. Последний же высочайше «рекомендовал» открыть в бывшем здании костёла православную церковь, что и было сделано очень быстро - уже в 1867 году. Новый православный храм освятили в честь апостолов Петра и Павла.
Владельцем усадьбы в Луковце во 2-й половине 19 века стал младший сын Антония и Елены Боровских Александр (старший Казимир уехал хозяйничать в Юнцевичи). В его семье с женой Викторией из Свидов родилось пятеро детей и и них четверо мальчиков. Поэтому в начале 20 века владения Боровских ожидало раздробление, каждый из сыновей со своей семьёй разъехались по различным уголкам, некогда единого имения. Центральная усадьба в Луковце осталась за старшим сыном Яном Боровским, который стал жить здесь со своей женой Анной из Фальковских.
Главный усадебный дом в Луковце. Фотография 1910 года.
Начало 20 столетия было в Российской империи не самым спокойным временем. Нерешённые социальные вопросы дамокловым мечом висели над страной, порождая всё больше сторонников социалистических идей разной степени радикальности. Положение рабочих и крестьян в Батурино и Луковце было уже далеко не таким, как при Бригиде Шумской. У них не отбирали обманом землю, не сдавали в рекруты и не обкладывали повинностями. Люди работали в фольварках у Боровских за деньги, на которые они впоследствии могли выкупить у них землю. Однако, революционный задор отдельных личностей, подстёгиваемый пропагандой молодой большевистской партии, требовал крови и руин. В Луковце такой личностью стал один из неместных рабочих сыроварни в фольварке Червяки, которую издавна сдавали в аренду евреям. В 1907 году он решил совершить революционную диверсию, причём не на своей сыроварне и даже не во дворе местного пана (Червяки принадлежали Игнатию Боровскому, брату Яна из Луковца), а направился прямиком в главную усадьбу в Луковце. Там он сжёг во славу социализма три деревянных коровника и конюшню. Что стало с обитателями этих построек - неизвестно, но сами здания Боровские были вынуждены восстанавливать заново. Новые коровники и конюшня были уже из камня, который был собран на окрестных полях. Из него же была построена и новая усадебная ограда, которая раньше состояла из каменных столбов с деревянными брусьями и также пострадала при пожаре. Кстати, для восстановительных работ были привлечены мастера из славящегося на всю страну своими ремёслами местечка Ивенец под руководством каменщика Флориана Микуцкого.
Тем временем, жизнь простых людей из окрестностей Батурино и Луковца шла своим чередом, и его атмосферу хорошо передаёт заметка из первой белорусской газеты «Наша Нiва» за 1908 год, когда местечко Батурино попало на его страницы:
“Наша Ніва” за 18 июля 1908 г. №15
События войн и революций 1917-18 годов нанесли Батурино и Луковцу тяжёлый урон из-за постоянных эпидемий тифа и голода. На какое-то время Боровским из всех окрестных усадеб довелось выехать в Польшу, чтобы избежать репрессий большевиков. С февраля по декабрь 1918 года территория Беларуси была занята немецкими войсками, и в это же время развернули активную деятельность белорусские национальные организации, провозгласившие создание Белорусской Народной Республики. Есть сведения, что на традиционном Петровском фесте у храма в Батурино летом 1918 года присутствовал некий представитель БНР, который зачитывал всем присутствовавшим манифесты молодой республики.
Фест у Батуринского храма в июле 1918 года.
Сам же батуринский храм с 1920 года вновь стал костёлом. Поскольку Батурино и Луковец остались на территории, занятой поляками, последние поспешили ликвидировать несправедливость, учинённую властями Российской империи полвека назад. Вновь ставший католическим храм теперь был освящён под титулом Рождества Девы Марии. У костёла, однако, осталось три могилы настоятелей бывшей здесь церкви, о которых через некоторое время забеспокоилась Виленская православная консистория. Её член протоиерей Иоанн Красковский в 1928 году писал в Виленскую католическую курию:
«На кладбище при католическом костёле в деревне Батурине пов. Вилейского, которые (кладбище и храм) до войны принадлежали православным, был погребён бывший православный настоятель этой церкви свящ. Илярий Деринг. В настоящее время могила свящ. И. Деринга находится в прискорбном состоянии, ибо лишена даже креста, посему Православная Консистория согласно своему решению от 7 июля с.г., утверждённому 10 июля Его Высокопреосвященством Феодосием, Архиепископом Виленским и Лидским, любезно просит Курию о распоряжении настоятелю костёла в Батурине не чинить препятствий к упорядочению православными могилы умершего свящ. И. Деринга и установке креста или памятника на его могиле».
Виленская курия для выяснения обстоятельств перенаправила этот запрос владельцу Луковца Яну Боровскому, ответ которого был весьма суровым и резким:
«…В деле о трёх могилах православных духовных лиц, находящихся в пределах церковной ограды Батуринского костёла, имею за честь сообщить Преподобному Ксёндзу Декану следующее: упомянутые могилы находятся с краю в пределах церковной ограды и какому-либо поруганию, например, топтанию абсолютно не подвергаются. На одной могиле есть памятник, на двух других только насыпанные из песка надгробия. Я считаю, что инициаторы установки памятников, или же благоустройства этих могил, имеют целью только демонстрацию православия и напоминание местному населению, что однако три попа лежат в пределах костёльной ограды и ждут лучших времён.
Потому как, насколько я знаю, право запрещает в настоящее время захоронения в пределах церковной ограды и потому как во время процессий, проводящихся около костёла, вид могил православных попов мозолит глаза парафиян и напоминает времена недавних преследований - я бы посчитал уместным проведение эксгумации и перенос умерших православных духовных лиц на подходящее для них место, а именно на православное кладбище в Хотенчицах».
В итоге именно это намерение и было исполнено. В 1934 году останки троих священников были перенесены в Хотенчицы, где им был поставлен один на троих общий памятник. А для костёла Ян Боровский в это же время построил новую плебанию.
Семейство Боровских в салоне усадебного дома в Луковце. Владелец Луковца Ян Боровский сидит четвёртый справа. Первый справа в первом ряду - Конрад Боровский. Фотография 1910-х годов.
В имении в Луковце в межвоенное время пришлось жить немного по-новому. Польско-советская граница проходила в нескольких километрах от усадьбы и отрезала от неё часть земель. Так деревня Мышицы, которая всегда относилась к луковецкому двору, теперь оказалась заграницей. Кстати, по местным легендам в эту деревню (неизвестно, правда, зачем) из усадьбы вёл трёхкилометровый подземный ход. В 1930-е годы в Мышицах был создан колхоз «Пограничник», в который направили самую передовую на тот момент советскую технику. В то время жители Луковца и Батурино часто наблюдали, как напротив их деревень за границей стройными рядами ездят трактора - так Советский Союз хотел наглядно продемонстрировать, как хорошо нынче стало жить в советской стране. Мало кто знал, что в тех же Мышицах за малейшие симпатии к «другой» стороне НКВД теперь быстро ставил к стенке…
Для того, чтобы представить, как жили в то время в самом Луковце и Батурино, лучше всего обратиться к воспоминаниям местных жителей. Благо, в наше время ещё есть в живых некоторые свидетели того прошлого. Вот что рассказывала жительница Батурино Бронислава Тарадайко:
«Я сама з 1937 года. Мая маці працавала ў пана даяркай, даіла карову значыцца, а потым вазіла ў Хаценчыцы, што недалёка адсюль. Там жыло шмат яўрэяў, якія гандлявалі. Пан скажа, што купіць, і маці, прадаўшы малако, купляе на гэтыя грошы неабходныя рэчы. Працаваць было нядрэнна, паны былі добрымі, не білі. Калі добра адпрацуеш, яны давалі адзін злоты і заўсёды яшчэ які-небудзь гасцінец. Паноў было двое, родныя браты: Ян і Кандрат Бароўскія. У Яна была дачка, Марыся і жонка Ганна, Ганэтка па-польскі. У пана было многа парубкаў, якія таксама працавалі на яго. Жылі мы ў васьмярыку (будынак з васьмі пакойчыкаў, дзе жылі парубкі з сем’ямі). Якая праца? У полі, звычайна. Калі добра рабілі, пан даваў злот кожнаму і часта наймаў музыку. Што былі за танцы! Яго дачцы Марысі забаранялася вадзіцца з вясковымі хлапцамі - няроўня для панначкі. Тады яна маці Ганэтку прасіла: “Хцем танчыць!” і маці таемна ад бацькі дазваляла ёй бегаць да музыкі. Пані Бароўская была добрай жанчынай. Калі я была зусім маленькая, здарылася са мной бяда. Святло ў нас было не гэтакае, як цяпер. Лучынка. І вось я неяк скінула са стала гэтую лучынку ды на падушку! Абпаліла сабе ногі… Балюча было кратаць! Маці мая памажа мне гусіным жырам, ды балела ўсё роўна, няма радачкі! Пані даведалася пра маё гора ды калі паехала ў Вільню, прывезла з сабой мазь. Памазала мне ногі - хутка прайшло».
Ян и Анна Боровские (слева) в доме в Луковце. Фотография 1910-х годов.
Упомянутый здесь Кондрат или Конрад Боровский был самым младшим братом Яна из Луковца. Он владел уже упомянутым фольварком Геленово, названным в честь его бабушки, который находился совсем рядом с Батурино. В Геленово стоял большой коровник, в котором содержался скот, в том числе, и жителей Батурино. Конрадом Боровским было заведено, что крестьянская скотина стояла в одном коровнике с панским и получала единый корм, при этом доил свою корову каждый владелец сам.
Строились новые здания и в усадьбе в Луковце, о чём Ян Боровский со своей женой Анной, следуя вековой традиции, оставляли памятные камни.
Склад чугуна, построенный при Яне и Анне Боровских и их памятный камень в этой постройке.
Также можно упомянуть, что в межвоенное время в Батурино была начальная польскоязычная школа, которую посещало большинство детей местных крестьян.
В сентябре 1939 года, когда на Польшу напали гитлеровские войска, Боровские из Луковца выехали в Вильню. Вскоре туда же на собственном мотоцикле отправился и настоятель батуринского костёла ксёндз Войткевич. Как оказалось, сделал он это очень вовремя, поскольку 17 сентября к своим немецким союзникам подключился Советский Союз. В Батурино находилась польская пограничная застава, которую военные оставили, отступив к своему гарнизону, находившемуся за 5 вёрст на запад от местечка. Тем не менее, большевики по привычке всё равно сожгли её.
К сожалению, отъезд не спас Боровских от советских репрессий. НКВДшники настигли их и в Вильне. Ян Боровский был схвачен и увезён в вилейскую тюрьму, где после 1940 года его следы теряются… Вместе с ним сгинули в этой же тюрьме его брат Леон и двоюродный брат Казимир, владелец усадьбы в Юнцевичах.
Советское НКВДшное «счастье» вовсю гуляло и по Батурино с Луковцом. Карательные органы вовсю выискивали среди местных жителей тех, кто в своё время переехал сюда из восточной Беларуси, не оценив большевистского «рая». Всех таких вывозили в лагеря. Туда же могли отправиться и те, у кого было, по мнению коммунистов, слишком много земли, даже несмотря на то, что её могли приобретать за свои заработанные деньги. Землю людям оставляли лишь на небольшой придомовой участок, а остальное отрезали в совхоз, который был создан в захваченной усадьбе Луковец. Большевики обнаружили там весь многочисленный скот и урожай, собранный за предыдущий год, так что стать богатым за чужой счёт оказалось несложно. Местным жителям в качестве подарка от советской власти показали кино в зале из одной из комнат усадебного дома.
Период немецкой оккупации в 1941 году поначалу был для наших местечек не очень страшным. Немцы разыскивали коммунистов и руководящих работников, но те ещё до их прихода сбежали на восток. Оставшиеся жители проникли на бывший панский спиртзавод, где слили из ёмкостей всё сырьё и устроили себе праздничный запой на несколько недель. В усадьбу в Луковце вскоре вернулась одна из родственниц убитых хозяев, жена Леона Боровского Мария с сыном Александром. В костёл, который несколько лет стоял закрытым, также приехал служить новый ксёндз.
Но дальше всё стало гораздо хуже. В лесах к западу от Батурино и Луковца скрывалось множество бывших солдат советской армии, которые к 1942 году окрепли и сбились в несколько отрядов, позже названных «Партизанская бригада «Штурмовая». Командиром там стал уроженец Саратовской области Борис Лунин , а его заместителем уроженец Краматорска Иван Белик. Они оба хорошо подходили друг к другу прежде всего своей склонностью к алкоголизму и садизму. Со своими отрядами они регулярно наведывались в дома местных жителей, требуя еды, водки, одежды, и вообще всего, что душа пожелает. Чаще всего душа Лунина, Белика и других героев-партизан из его отряда желала кого-нибудь из местных женщин. За любой отказ и переченье воле «народный мстителей» можно было тут же на месте угодить под «партизанский трибунал». Впрочем, неожиданно стать «немецким прихвостнем» и «шпионом» мог вообще любой в зависимости от пьяного настроения Лунина и Белика. По приказу Лунина однажды была расстреляна даже разведгруппа НКВД, заброшенная в отряд из Москвы, поскольку те, мягко говоря, удивлялись порядкам, установленным Луниным в его бригаде. О чём говорить, если Лунин приказал расстрелять даже своих двух беременных «партизанских жён», которые посмели возмущаться его обращением с ними. А чужих жён Лунин с Беликом насиловали и расстреливали ещё охотнее. В Батурино и окрестных деревнях героические партизаны расстреливали целые семьи с детьми, в некоторых случаях сжигая их дома. В 1942 году ими же был сожжён и усадебный дом в Луковце. Мария Боровская и её сын Александр тогда уцелели, но не имея больше крова, были вынуждены отправиться в Вильню. По дороге они были убиты, а кем - немцами, полицаями или всё теми же партизанами - так и осталось невыясненным.
Всё, что осталось от амбара в Луковце, который можно было увидеть на снимке выше, за время советского правления.
По злой иронии судьбы, те, кто под дулами пулемётов вынужден был отдавать партизанам своё добро, считались немцами «пособниками». Поэтому в 1943 году, когда гитлеровцы решили организовать операцию по уничтожению партизан в окрестностях Луковца и Батурино, ими было решено, что партизаны должны быть уничтожены здесь вместе со всеми местными жителями. У двух режимов была абсолютно одинаковая логика: когда местные жители были вынуждены исполнять немецкие поручения, они становились «фашистскими прихвостнями», а когда те же самые люди отдавали партизанам свой последний хлеб, то становились «пособниками бандитов».
Собственно партизаны Лунина узнали по своим каналам о готовящейся операции немцев заранее. Большинство участников его бригады во главе со штабом отошло на восток в леса за Логойском, попутно успев даже установить мины на дорогу, по которой они отходили. В деревне Кременец в 3-х километрах от Батурино они приказали местным жителям копать окопы, за что позже они, конечно же, были зачислены немцами в «пособники». Тем временем гитлеровцы двигались по лесам и дорогам к западу от Батурино и Луковца. Кроме немецких частей, в состав карательной экспедиции входили русские роты (из числа бывших советских военнопленных) печально известного батальона Оскара Дирлевангера, уничтожителя Хатыни. Количество убитых схваченных бойцов-партизан было мизерным - около полусотни человек, не успевших отойти с основными силами. Но статистику всегда можно было подправить за счёт местных жителей, которых зачисляли в «бандиты» и «пособники» целыми деревнями. 4 мая 1943 года, основанная некогда Бригидой Шумской, деревня Бригидово была полностью сожжена, все её жители были расстреляны…
В Батурино же каратели поступили следующим образом. Зная, что на дороге, по которой отступали партизаны, есть мины, они собрали местных жителей и погнали их по этой дороге в качестве «минного щита». Одна из мин действительно оказалась на этой дороге, она сработала, покалечив жителя Батурино Игната Артишевского и его 12-летнюю дочь Юзефу. После этого немцы пристрелили их. В это время деревню Батурино планомерно сжигали дотла, в огне погибли все постройки местечка, включая и старый батуринский костёл…
Место, где когда-то стоял батуринский костёл.
Удивительно, но догнав батуринцев до деревни Кременец, каратели отпустили их. Вернувшиеся на пепелище жители были вынуждены разместиться в постройках фольварка Геленово, которые поджигатели обошли стороной.
Фольварк Геленово по иронии судьбы был уничтожен уже в мирное время. Деревню Батурино отстроили заново, а Геленово наоборот разобрали на материалы для других построек в том же Батурино и в совхозе в Луковце. Бывшее имение Боровских в Луковце всё советское время перекраивали бульдозерами, разрушая одни постройки, строя из них другие. Там, где был красивый, уютный, хорошо продуманный и аккуратный усадебный комплекс, в итоге оказались какие-то беспорядочные полузаброшенные складские трущобы.
Руины бывших усадебных построек в Луковце.
Революционный передел процветания местному сельхозпредприятию так и не принёс. В наше время даже пережившие советский разгром усадебные постройки стремительно превращаются в груду каменных руин, зарастающих густым и сочным борщевиком.
Место, где стоял усадебный дом, зарастает борщевиком.
Нынешний колхозный мехдвор в Луковце по советской традиции помогает в уничтожении. Не так давно колхозниками были снесены несколько старых коровников, один из которых был построен ещё Бригидой Шумской в 1836 году. Закладной камень, который свидетельствовал об этом, был выброшен в мусор - традиционное обращение советских людей со всем наследием нашей земли. Пустырь с перемолотыми камнями и старым кирпичом на месте уничтоженных построек тут же стал зарастать борщевиком.
Пустырь на месте снесённых построек усадебного комплекса и прорастающий на нём борщевик.
Единственной «живой» постройкой на территории бывшей усадьбы является небольшой костёльчик, действующий здесь с 1999 года. Под него перестроили бывший детский сад, который, в свою очередь, был, судя по всему, перестроен из некоего старого усадебного здания.
Современный костёл в Луковце.
Благодаря костёлу, в более-менее пристойный вид приведена и часовенка в бывшей усадебной ограде, из которой в советское время выдрали статую. Сегодня Дева Мария стоит в нише уже не одна, а даже с Младенцем.
К сожалению, сама усадебная ограда, неотъемлемой частью которой была эта часовня, сегодня уже превратилась в груду камней. И судя по всему, такая же судьба уготована всему усадебному комплексу в Луковце, который много лет был живописным украшением нашего края. И пока ещё остаётся им даже сейчас, в руинах…