Завойко поёт, Губарев танцует
Продолжаю делиться фрагментами рукописи "Начало Амурского дела и воспоминания о событиях на Амуре и Камчатке во время Восточной войны (1853-1855 гг.)". РГАВМФ, ф. 315, oп. 1-2, ед. хр. 1680.
Вот не ожидал удовольствия, с каким буду перепечатывать текст. Эпично же!
V. Вооружение Петропавловского порта в Камчатке для встречи неприятеля.
Наступил 1854 год, транспорты отправлены на Амур. 17 июня корвет «Оливуца» прибыл в Петропавловск и доставил приказ от адмирала Путятина, извещавшего, что по полученным сведениям Франция и Англия должны объявить (если не объявили уже) войну России, а потому командиры судов должны быть в готовности к встрече с неприятелем.[Дальше?]
Вместе с тем на корвет прислан был и приказ генерал-губернатора Муравьёва, в котором сказано было: «По известиям, полученным из Калао, фрегат ‘Аврора’, имея заболевшую команду, направил свой путь в Петропавловск; по прибытии фрегата имеете Вы немедленно снять больных и укомплектовать команду фрегата адмиралтейской командой, выслав его тотчас же на Амур, куда возвратить и корвет ‘Оливуцу’».
Опять Завойко поставлен был в затруднение: с одной стороны, ему известно было, что в магазинах нет и одного фунта провианту, с другой он видел, в каком положении находятся оборонительные силы Петропавловска, где должна найти защиту «Аврора» с больной командой на случай прихода неприятельских судов в порт.
А силы эти выражались в следующих цифрах: при порте имелось всего 6 пушек 36-фунтовых и 2 бомбических (вес бомбы в два пуда), на каждую пушку по 15 зарядов; затем, по распоряжению Муравьёва, Камчатского экипажа в составе Петропавловского гарнизона осталось: военный губернатор Завойко, корабельный инженер ластового экипажа поручик, 20 строевых гребцов 47 флотского экипажа и 80 чинов адмиралтейской команды, состоявший из дослуживших 25-летний срок службы стариков, никогда не державших ружья в руках. Всего в составе гарнизона было 103 человека.
И вот с этими силами Петропавловск должен был дать надёжную защиту фрегату «Аврора».
Что оставалось делать Завойко? Думать долго некогда было, надо было действовать быстро и решительною По его распоряжению на площади собрались все чины гарнизона, и туда же приглашены были все жители города; приглашённый вместе с ними священник совершил молебен о ниспослании победы над врагами, причём провозглашено было: «Разумейте, языци, и покоряйтеся, яко с нами Бог!»
По окончании молебна Завойко обратился к войску и народу с энергичным воззванием:
«Непобедимая сила и слава России есть достояние всего русского народа, который веками укреплял её православной верой, беззаветной любовью к своему царю к своей родной земле и преданностью к заветам и преданиям старины.
В тяжкие годины нашествия врагов весь русский народ поднимался как один человек и выступал на защиту своей Родины, а старики и женщины несли на площадь свои пожитки и припасы, чтобы одеть и накормить воинов.
Вот почему Россия ещё никогда не теряла ни одной пяди земли, и эта слава не должна померкнуть пред наступлением второго тысячелетия России!
Сюда, не самый отдалённый край родной земли заброшена ничтожная горсть русского народа, для того, очевидно, чтобы и здесь враги услышали: с нами Бог! - и чтобы мы над ними одержали победу. Но у нас нет войска, нет хлеба, мы не можем ожидать помощи ни от кого, кроме милосердного Бога, мы должны только помнить, что мы русские люди и что наша Родина требует от нас жертв. Но разве может быть такая жертва, которой мы не принесли бы для чести нашего царя и отечества? Мы положим жизнь свою для них, а кто имеет какое-либо достояние, тот принесет его сюда в пользу воинов, остающихся без продовольствия.
Всех вас, стоящих здесь, я приглашаю идти за мной. и Бог пошлёт нам помощь, а если между вами найдутся малодушные, то пусть они сию же минуту выступают за черту города, а полиция заметёт их след».
«Мы все идём за тобой! - вскрикнули все присутствующие. - Мы все готовы умереть во славу и честь русского царя и его воинства!»
Затем Завойко пригласил священника следовать с аналоем за собой к тому месту, которое избрано им для постройки батарей; туда же повалил и весь народ, и опять помолились Богу; когда освятили место, Завойко бодрым своим голосом сказал: «Да будет это место свято, а батарея несокрушима, и да уразумеют враги наши, яко с нами Бог! А теперь вы все, пришедшие сюда, становитесь в порядок и исполняйте наши распоряжения».
Поручик гвардейского экипажа Губарев расставил всех в линию, а жена Завойко вышла вперёд и, вызвав офицерских жён, сказала: «Я беру на себя обязанность: приношу в жертву святому делу всё своё хозяйство и обязываюсь три раза в день всех, кто будет на работе, поить чаем, и вот мы будем с вами ставить самовары, а кроме того приготовлять для всех воинов обед и ужин, пока хватит на убой моих 20 коров».
Присутствовавшие здесь жёны купцов заявили, что оне будут приготовлять хлеб для всех работающих, на сколько у них хватит муки.
Наконец Завойко указал каждому работу на постройке батарей, и 18 июня все петропавловцы приступили к усиленному труду; даже 14-летний сын Завойко получил в свою команду отряд кантонистов от12 до 15 лет и на вельботах перевозил с ними фашинник, приносимый на берег женщинами. К наличному составу воинов прибавилось таким образом 400 работников, которые ежедневно работали от утренней зари до сумерек по непосредственным руководством Завойко. Всюду поспевая и всех поощряя, Завойко учил, как вязать фашины и своими руками укладывал их на место.
Работа кипела при неумолкаемых песнях. в которых участвовал и Завойко и нередко принимал на себя роль запевала, хотя на душе у него были совсем другие песни, в особенности это случалось в те моменты, когда маяк подавал сигнал: «В море видно судно». Пока обозначится, какое именно судно, и пока маяк даст об этом знать вторым сигналом, мы наблюдали, как Завойко подходил к своим гребцам, скручивавшим фашинник, и, хватаясь за работу с удвоенной энергией, запевал самую развесёлую марсовую песню.
В начале июля маяк дал сигнал, что в море виден военный фрегат, но флага не держит. Завойко поручил Губареву приказать всем служащим надеть парадные рубахи, взять ружья и картузы (заряды) для пушек и тотчас же прибыть на батарею Сигнального мыса, а тем временем Завойко отправился туда же и сам.
Иностранные негоцианты спросили его, действительно ли идёт неприятельский фрегат? На ответ Завойко, что ещё в точности неизвестно, они сказали: неужели вы намерены встретить неприятеля ядрами с этой недостроенной батареи? Завойко ответил им, что в России ещё не было примеров, чтобы солдат сошёл со своего поста пред неприятелем.
Тем временем Завойко увидел, что команда Губарева несётся беглым шагом, а он сам, одетый тоже в парадную матросскую рубаху, перед фронтом выплясывает казачка или фертом вертится с ружьём в руках и запевает песню, а гребцы подхватывают.
Иностранцы выразили своё удовольствие по поводу того. что русские люди на явную смерть идут с такой радостью и веселием, как обыкновенно идут, например, на пир, но при, этом дав строю дорогу, сняли шапки и наклонили головы, находясь в таком положении, пока вес отряд не взбежал на батарею.
В скором времени маяк дал знать, что фрегат под русским фагом входит в Авачинскую губу. Все воины огласили бухту криками радости и, как в светлый день Пасхи, стали целоваться.
Навстречу дорогим гостям выехал на катере Губарев, взявший с собой свежей зелени и мяса, а затем Завойко, прекратив работы на батарее, предложил всем петропавловцам явиться на встречу с подарками и предложить гостям черемши, ягод и молока.
Как только фрегат «Аврора» ошвартовался и к берегу стали подходить его шлюпки, женщины засыпали их черемшой, ягодами и подносили гребцам кувшины с молоком. Когда Завойко прибыл на фрегат, то увидел там следующее: командир лежит на койке тяжело больной; в обеих палубах подвешены койки. и на них лежат больные цингой матросы числом до 200 человек; остальные 84 человека также с трудом несут службу, ибо все переболели. Завойко распорядился послать в ближайшее село к камчадалам и объявить им, что прибыл фрегат с больной командой, которую завтре должны перевезти на Паратунские горячие ключи, а потому он, Завойко, просил камчадалов привести туда своих коров, кормить больных молоком и купать их в ключах - словом, быть для них братьями и сёстрами милосердия, так как город занят постройкой батарей и не может для ухода за больными отделить ни одного человека.
На другой же день всю команду фрегата на катерах и ботах перевезли на горячие ключи, причем все служащие выполняли обязанности гребцов, а в порту остались только Завойко и инженер Гезехус.
Поздним вечером усмотрен был на маяке сигнал, но разобрать его не могли.
Появись в этот момент неприятельское судно, и наш фрегат без выстрела был бы взят на буксир и уведён.
С понятной тревогой Завойко всю ночь ходил по Сигнальному мысу. Ранним утром возвратился Губарев с катером,
весь день прошёл на перевозку и переноску больных на ключи, а ночь на обратный путь в порт, но к 10 часам утра все служащие, не дожидаясь вызова, были уже на работах. В 8 часов утра маяк сигналом дал знать, что в губу входит шхуна под флагом короля Сандвичевых островов. Шхуна эта привезла груз соли и доставила Завойко список неприятельских судов, собравшихся у Сандвичевых островов в ожидании прибытия французского адмирала на 60-пушечном фрегате, при этом сообщено было, что французский адмирал прибудет туда к 1-му августа, около 10-15 числа явится к нам вся неприятельская флотилия.
20 июля вновь прибыл с Амура корвет «Оливуца» и привёз предписание генерал-губернатора Муравьёва: «Повторяю, немедленно вышлите фрегат ‘Аврору’ для защиты Амура, и корвет немедленно возвратить на Амур, я посажу на него десант и пришлю его к вам для защиты Петропавловского порта».
(Муравьёв-то тот ещё Саурон с Палантиром, всё знал, что на "Авроре" творится и куда идёт она. Всё чудесатее... Но сценарий готовый!)
Вот не ожидал удовольствия, с каким буду перепечатывать текст. Эпично же!
V. Вооружение Петропавловского порта в Камчатке для встречи неприятеля.
Наступил 1854 год, транспорты отправлены на Амур. 17 июня корвет «Оливуца» прибыл в Петропавловск и доставил приказ от адмирала Путятина, извещавшего, что по полученным сведениям Франция и Англия должны объявить (если не объявили уже) войну России, а потому командиры судов должны быть в готовности к встрече с неприятелем.[Дальше?]
Вместе с тем на корвет прислан был и приказ генерал-губернатора Муравьёва, в котором сказано было: «По известиям, полученным из Калао, фрегат ‘Аврора’, имея заболевшую команду, направил свой путь в Петропавловск; по прибытии фрегата имеете Вы немедленно снять больных и укомплектовать команду фрегата адмиралтейской командой, выслав его тотчас же на Амур, куда возвратить и корвет ‘Оливуцу’».
Опять Завойко поставлен был в затруднение: с одной стороны, ему известно было, что в магазинах нет и одного фунта провианту, с другой он видел, в каком положении находятся оборонительные силы Петропавловска, где должна найти защиту «Аврора» с больной командой на случай прихода неприятельских судов в порт.
А силы эти выражались в следующих цифрах: при порте имелось всего 6 пушек 36-фунтовых и 2 бомбических (вес бомбы в два пуда), на каждую пушку по 15 зарядов; затем, по распоряжению Муравьёва, Камчатского экипажа в составе Петропавловского гарнизона осталось: военный губернатор Завойко, корабельный инженер ластового экипажа поручик, 20 строевых гребцов 47 флотского экипажа и 80 чинов адмиралтейской команды, состоявший из дослуживших 25-летний срок службы стариков, никогда не державших ружья в руках. Всего в составе гарнизона было 103 человека.
И вот с этими силами Петропавловск должен был дать надёжную защиту фрегату «Аврора».
Что оставалось делать Завойко? Думать долго некогда было, надо было действовать быстро и решительною По его распоряжению на площади собрались все чины гарнизона, и туда же приглашены были все жители города; приглашённый вместе с ними священник совершил молебен о ниспослании победы над врагами, причём провозглашено было: «Разумейте, языци, и покоряйтеся, яко с нами Бог!»
По окончании молебна Завойко обратился к войску и народу с энергичным воззванием:
«Непобедимая сила и слава России есть достояние всего русского народа, который веками укреплял её православной верой, беззаветной любовью к своему царю к своей родной земле и преданностью к заветам и преданиям старины.
В тяжкие годины нашествия врагов весь русский народ поднимался как один человек и выступал на защиту своей Родины, а старики и женщины несли на площадь свои пожитки и припасы, чтобы одеть и накормить воинов.
Вот почему Россия ещё никогда не теряла ни одной пяди земли, и эта слава не должна померкнуть пред наступлением второго тысячелетия России!
Сюда, не самый отдалённый край родной земли заброшена ничтожная горсть русского народа, для того, очевидно, чтобы и здесь враги услышали: с нами Бог! - и чтобы мы над ними одержали победу. Но у нас нет войска, нет хлеба, мы не можем ожидать помощи ни от кого, кроме милосердного Бога, мы должны только помнить, что мы русские люди и что наша Родина требует от нас жертв. Но разве может быть такая жертва, которой мы не принесли бы для чести нашего царя и отечества? Мы положим жизнь свою для них, а кто имеет какое-либо достояние, тот принесет его сюда в пользу воинов, остающихся без продовольствия.
Всех вас, стоящих здесь, я приглашаю идти за мной. и Бог пошлёт нам помощь, а если между вами найдутся малодушные, то пусть они сию же минуту выступают за черту города, а полиция заметёт их след».
«Мы все идём за тобой! - вскрикнули все присутствующие. - Мы все готовы умереть во славу и честь русского царя и его воинства!»
Затем Завойко пригласил священника следовать с аналоем за собой к тому месту, которое избрано им для постройки батарей; туда же повалил и весь народ, и опять помолились Богу; когда освятили место, Завойко бодрым своим голосом сказал: «Да будет это место свято, а батарея несокрушима, и да уразумеют враги наши, яко с нами Бог! А теперь вы все, пришедшие сюда, становитесь в порядок и исполняйте наши распоряжения».
Поручик гвардейского экипажа Губарев расставил всех в линию, а жена Завойко вышла вперёд и, вызвав офицерских жён, сказала: «Я беру на себя обязанность: приношу в жертву святому делу всё своё хозяйство и обязываюсь три раза в день всех, кто будет на работе, поить чаем, и вот мы будем с вами ставить самовары, а кроме того приготовлять для всех воинов обед и ужин, пока хватит на убой моих 20 коров».
Присутствовавшие здесь жёны купцов заявили, что оне будут приготовлять хлеб для всех работающих, на сколько у них хватит муки.
Наконец Завойко указал каждому работу на постройке батарей, и 18 июня все петропавловцы приступили к усиленному труду; даже 14-летний сын Завойко получил в свою команду отряд кантонистов от12 до 15 лет и на вельботах перевозил с ними фашинник, приносимый на берег женщинами. К наличному составу воинов прибавилось таким образом 400 работников, которые ежедневно работали от утренней зари до сумерек по непосредственным руководством Завойко. Всюду поспевая и всех поощряя, Завойко учил, как вязать фашины и своими руками укладывал их на место.
Работа кипела при неумолкаемых песнях. в которых участвовал и Завойко и нередко принимал на себя роль запевала, хотя на душе у него были совсем другие песни, в особенности это случалось в те моменты, когда маяк подавал сигнал: «В море видно судно». Пока обозначится, какое именно судно, и пока маяк даст об этом знать вторым сигналом, мы наблюдали, как Завойко подходил к своим гребцам, скручивавшим фашинник, и, хватаясь за работу с удвоенной энергией, запевал самую развесёлую марсовую песню.
В начале июля маяк дал сигнал, что в море виден военный фрегат, но флага не держит. Завойко поручил Губареву приказать всем служащим надеть парадные рубахи, взять ружья и картузы (заряды) для пушек и тотчас же прибыть на батарею Сигнального мыса, а тем временем Завойко отправился туда же и сам.
Иностранные негоцианты спросили его, действительно ли идёт неприятельский фрегат? На ответ Завойко, что ещё в точности неизвестно, они сказали: неужели вы намерены встретить неприятеля ядрами с этой недостроенной батареи? Завойко ответил им, что в России ещё не было примеров, чтобы солдат сошёл со своего поста пред неприятелем.
Тем временем Завойко увидел, что команда Губарева несётся беглым шагом, а он сам, одетый тоже в парадную матросскую рубаху, перед фронтом выплясывает казачка или фертом вертится с ружьём в руках и запевает песню, а гребцы подхватывают.
Иностранцы выразили своё удовольствие по поводу того. что русские люди на явную смерть идут с такой радостью и веселием, как обыкновенно идут, например, на пир, но при, этом дав строю дорогу, сняли шапки и наклонили головы, находясь в таком положении, пока вес отряд не взбежал на батарею.
В скором времени маяк дал знать, что фрегат под русским фагом входит в Авачинскую губу. Все воины огласили бухту криками радости и, как в светлый день Пасхи, стали целоваться.
Навстречу дорогим гостям выехал на катере Губарев, взявший с собой свежей зелени и мяса, а затем Завойко, прекратив работы на батарее, предложил всем петропавловцам явиться на встречу с подарками и предложить гостям черемши, ягод и молока.
Как только фрегат «Аврора» ошвартовался и к берегу стали подходить его шлюпки, женщины засыпали их черемшой, ягодами и подносили гребцам кувшины с молоком. Когда Завойко прибыл на фрегат, то увидел там следующее: командир лежит на койке тяжело больной; в обеих палубах подвешены койки. и на них лежат больные цингой матросы числом до 200 человек; остальные 84 человека также с трудом несут службу, ибо все переболели. Завойко распорядился послать в ближайшее село к камчадалам и объявить им, что прибыл фрегат с больной командой, которую завтре должны перевезти на Паратунские горячие ключи, а потому он, Завойко, просил камчадалов привести туда своих коров, кормить больных молоком и купать их в ключах - словом, быть для них братьями и сёстрами милосердия, так как город занят постройкой батарей и не может для ухода за больными отделить ни одного человека.
На другой же день всю команду фрегата на катерах и ботах перевезли на горячие ключи, причем все служащие выполняли обязанности гребцов, а в порту остались только Завойко и инженер Гезехус.
Поздним вечером усмотрен был на маяке сигнал, но разобрать его не могли.
Появись в этот момент неприятельское судно, и наш фрегат без выстрела был бы взят на буксир и уведён.
С понятной тревогой Завойко всю ночь ходил по Сигнальному мысу. Ранним утром возвратился Губарев с катером,
весь день прошёл на перевозку и переноску больных на ключи, а ночь на обратный путь в порт, но к 10 часам утра все служащие, не дожидаясь вызова, были уже на работах. В 8 часов утра маяк сигналом дал знать, что в губу входит шхуна под флагом короля Сандвичевых островов. Шхуна эта привезла груз соли и доставила Завойко список неприятельских судов, собравшихся у Сандвичевых островов в ожидании прибытия французского адмирала на 60-пушечном фрегате, при этом сообщено было, что французский адмирал прибудет туда к 1-му августа, около 10-15 числа явится к нам вся неприятельская флотилия.
20 июля вновь прибыл с Амура корвет «Оливуца» и привёз предписание генерал-губернатора Муравьёва: «Повторяю, немедленно вышлите фрегат ‘Аврору’ для защиты Амура, и корвет немедленно возвратить на Амур, я посажу на него десант и пришлю его к вам для защиты Петропавловского порта».
(Муравьёв-то тот ещё Саурон с Палантиром, всё знал, что на "Авроре" творится и куда идёт она. Всё чудесатее... Но сценарий готовый!)