ДЕНЬ ХАНГЫЛЯ (2): ОБЩЕСТВО КОРЕЙСКОГО ЯЗЫКА. - ПРОИСШЕСТВИЕ У "КЁБО МУНГО"
ДО Общества корейского языка десять минут неспешной ходьбы. Оно располагается в стареньком здании - в России тоже, нет-нет, да наткнёшься на каким-то чудом уцелевшие среди сверкающих стеклом и бетоном новостроек новейшего времени подобные старенькие здания...
Заседание должно было проходить в подвале. До него оставалось полчаса, и мы с Ханбиннари (кажущееся странным длинное имя коллеги, сторонника всего корейского и противника китайской лексики, составлено из исконно корейских лекс и переводится "Сияние великого света") поднялись в его офис на пятый этаж. Старенькое не только здание, но и всё, что находится внутри. Как это отличается от шикарного центра короля Сечжона, который мы только что покинули!
В кабинете коллеги суетилось телевидение, снимавшее интервью. Мы пошли к Ким Чжонтхэку, президенту.
У него сидел Квон Чжэиль, один из ведущих лингвистов страны, бывший директор Института корейского языка. Увидев издателя, пошутил: "Теперь надо подумать об ордене и для вас". Он (и ещё двое хороших знакомцев моего издателя, все они и мои знакомые) был в составе жюри, присудившим орден Л.Р. Несомненно, правильное решение! В очередной раз убеждаешься в правоте народной мудрости о пользе близких и полезных знакомств!
Президент сидел за своим столом, беспокойно вертелся в кресле, курил сигарету. Затянувшись, прятал её от нас под стол, но дым выдавал его. Я сказал: "Можно сфотографирую?". - "Только без сигареты".
"Когда в последний раз были здесь? В прошлом году?". Затем сказал заученно: "Наша гордость" и показал на стену с фотографиями корейских лингвистов. Это точно. А где портрет Хо Уна?
До заседания оставалось совсем немного. Говорить по существу было не о чем и ни к чему, Ким сказал (сколько раз я слышал это!): "Люди племени тольгволь 돌궐, тюрки - одной с нами крови. Ну, что, пойдем?". Мы пошли следом.
Конференц-зал Общества располагается в подвале под парковкой.
Ханбиннари включил лэптоп, запустил гимн. Мы отдали честь корейскому флагу, спели один куплет гимна, помолчали минуту - заседание началось. Собрание в ведущем корейском - и мировом - центре изучения корейского языка напомнило собрание в российском сельском клубе...
Заседание было недолгим. После приветственных речей вручили японскому коллеге премию Чу Сигёна (грамоту и чек на десять миллионов вон, чуть меньше $10,000), школьникам грамоты за пропаганду корейской письменности, выслушали лауреата (кстати, тоже написавшего книгу о "Хунмин чонъыме"), рассказавшего о своём методе исследования...
Сфотографировались и пошли отмечать День хангыля. Отмечать пошло, кажется, больше народу, чем было на собрании - человек тридцать или сорок.
Столовка была под стать Обществу - простенькая (представляю, какой бы банкет закатили в такой день в России): на столах стояли бутыли с бражкой, немного погодя принесли и раздали бадейки с острой ушицей из трески (про уху из треску писал здесь).
Банкет был один-в-один поедушка после покатушки. Ким Чжонтхэк сноровисто наполнил чаши тех, кто был рядом, дал налить себе, после чего осведомился: "У всех налито?" и провозгласил: "Ну, с Днем хангыля! Вихаё 위하여! ("за!", "будем", "бум")". Все крикнули: "Вихаё!" - празднество началось...
Керамических, "каменных", горшков на всех не хватило. Мне, японцу и Квон Чжэилю уху принесли в металлических кастрюльках.
Съев уху, мы с издателем и ещё одним университетским профессором не стали задерживаться, откланялись - пора и честь знать, не век же сидеть за столом, да и не такое уж богатое Общество, чтобы платить за бражку для случайных дармоедов. Я договорился со старым приятелем (исполнительным директором) о стрелке в Чхунчхоне, и мы пошли в сторону метро. У "Кёбо" приключилась странная история.
Проходили мимо "Кёбо мунго" - я сказал, что посмотрю книжки, потом поеду на встречу с коллегой, остановились. Тут к нам подошла и стала грузить девчонка с бэджем "Amnesty International" на груди. Что-то в её речи показалось странным, и я спросил, не американка ли она. Она ответила, что нет, но она только что вернулась из Чикаго, где прожила несколько лет. Я перешёл на английский: "А я из Торонто". - "Вау". В разговор встрял издатель: "Вот и хорошо. Мы пойдём, а ты угости землячку чашкой чая". Я, думая прежде всего о кармане (чай дорог в Сеуле), сказал: "Вот ещё". Издатель сказал: "Ну, как хочешь. Поступай как знаешь 알아서 해". Попрощавшись с девчонкой, пошли вон. Я сказал издателю: "Как необычно слышать такой совет от пастора!", тот рассмеялся, хлопнул меня по плечу, как нас догнал парень с тревожными глазами и бэджем "Amnesty International" на груди. Он сказал: "Я правильно понял, что вы приглашали нашу сотрудницу на чай?". - "Да". - "Эти слова расстроили её, и она теперь не может работать". Я ахнул в душе: ай да девушка, ай да молодец! Не зря съездила в Штаты! Мои спутники принялись оправдываться. Я сказал с деланным акцентом: "Не понимаю, что задело её. Мы - люди в возрасте, этот - издатель, этот - профессор, мы не сказали ничего такого, что могло бы задеть её". Профессор корейской лингвистики деликатно спросил парня: "Ты кореец?" - "Да". - "А она?" - "Кореянка". - "Ну-ну...".
Отделавшись от парня (его глаза навели на мысль о возможном расстройстве психики и огорчили меня), прогулялся с товарищами до угла. Затем, расставшись с ними, сделал - чтобы не встречаться с ретивыми правозащитниками, туды их в качель - круг и пошёл в книжный магазин.
Дождавшись звонка tamar2006, поехал в университет иностранных языков. О характере встречи с боевой подругой можно судить по фотографиям. В кадр не попала водочка под лирическом названием "처음 처럼" ("Прям как встарь", букв. "Как в первый раз").
Заседание должно было проходить в подвале. До него оставалось полчаса, и мы с Ханбиннари (кажущееся странным длинное имя коллеги, сторонника всего корейского и противника китайской лексики, составлено из исконно корейских лекс и переводится "Сияние великого света") поднялись в его офис на пятый этаж. Старенькое не только здание, но и всё, что находится внутри. Как это отличается от шикарного центра короля Сечжона, который мы только что покинули!
В кабинете коллеги суетилось телевидение, снимавшее интервью. Мы пошли к Ким Чжонтхэку, президенту.
У него сидел Квон Чжэиль, один из ведущих лингвистов страны, бывший директор Института корейского языка. Увидев издателя, пошутил: "Теперь надо подумать об ордене и для вас". Он (и ещё двое хороших знакомцев моего издателя, все они и мои знакомые) был в составе жюри, присудившим орден Л.Р. Несомненно, правильное решение! В очередной раз убеждаешься в правоте народной мудрости о пользе близких и полезных знакомств!
Президент сидел за своим столом, беспокойно вертелся в кресле, курил сигарету. Затянувшись, прятал её от нас под стол, но дым выдавал его. Я сказал: "Можно сфотографирую?". - "Только без сигареты".
"Когда в последний раз были здесь? В прошлом году?". Затем сказал заученно: "Наша гордость" и показал на стену с фотографиями корейских лингвистов. Это точно. А где портрет Хо Уна?
До заседания оставалось совсем немного. Говорить по существу было не о чем и ни к чему, Ким сказал (сколько раз я слышал это!): "Люди племени тольгволь 돌궐, тюрки - одной с нами крови. Ну, что, пойдем?". Мы пошли следом.
Конференц-зал Общества располагается в подвале под парковкой.
Ханбиннари включил лэптоп, запустил гимн. Мы отдали честь корейскому флагу, спели один куплет гимна, помолчали минуту - заседание началось. Собрание в ведущем корейском - и мировом - центре изучения корейского языка напомнило собрание в российском сельском клубе...
Заседание было недолгим. После приветственных речей вручили японскому коллеге премию Чу Сигёна (грамоту и чек на десять миллионов вон, чуть меньше $10,000), школьникам грамоты за пропаганду корейской письменности, выслушали лауреата (кстати, тоже написавшего книгу о "Хунмин чонъыме"), рассказавшего о своём методе исследования...
Сфотографировались и пошли отмечать День хангыля. Отмечать пошло, кажется, больше народу, чем было на собрании - человек тридцать или сорок.
Столовка была под стать Обществу - простенькая (представляю, какой бы банкет закатили в такой день в России): на столах стояли бутыли с бражкой, немного погодя принесли и раздали бадейки с острой ушицей из трески (про уху из треску писал здесь).
Банкет был один-в-один поедушка после покатушки. Ким Чжонтхэк сноровисто наполнил чаши тех, кто был рядом, дал налить себе, после чего осведомился: "У всех налито?" и провозгласил: "Ну, с Днем хангыля! Вихаё 위하여! ("за!", "будем", "бум")". Все крикнули: "Вихаё!" - празднество началось...
Керамических, "каменных", горшков на всех не хватило. Мне, японцу и Квон Чжэилю уху принесли в металлических кастрюльках.
Съев уху, мы с издателем и ещё одним университетским профессором не стали задерживаться, откланялись - пора и честь знать, не век же сидеть за столом, да и не такое уж богатое Общество, чтобы платить за бражку для случайных дармоедов. Я договорился со старым приятелем (исполнительным директором) о стрелке в Чхунчхоне, и мы пошли в сторону метро. У "Кёбо" приключилась странная история.
Проходили мимо "Кёбо мунго" - я сказал, что посмотрю книжки, потом поеду на встречу с коллегой, остановились. Тут к нам подошла и стала грузить девчонка с бэджем "Amnesty International" на груди. Что-то в её речи показалось странным, и я спросил, не американка ли она. Она ответила, что нет, но она только что вернулась из Чикаго, где прожила несколько лет. Я перешёл на английский: "А я из Торонто". - "Вау". В разговор встрял издатель: "Вот и хорошо. Мы пойдём, а ты угости землячку чашкой чая". Я, думая прежде всего о кармане (чай дорог в Сеуле), сказал: "Вот ещё". Издатель сказал: "Ну, как хочешь. Поступай как знаешь 알아서 해". Попрощавшись с девчонкой, пошли вон. Я сказал издателю: "Как необычно слышать такой совет от пастора!", тот рассмеялся, хлопнул меня по плечу, как нас догнал парень с тревожными глазами и бэджем "Amnesty International" на груди. Он сказал: "Я правильно понял, что вы приглашали нашу сотрудницу на чай?". - "Да". - "Эти слова расстроили её, и она теперь не может работать". Я ахнул в душе: ай да девушка, ай да молодец! Не зря съездила в Штаты! Мои спутники принялись оправдываться. Я сказал с деланным акцентом: "Не понимаю, что задело её. Мы - люди в возрасте, этот - издатель, этот - профессор, мы не сказали ничего такого, что могло бы задеть её". Профессор корейской лингвистики деликатно спросил парня: "Ты кореец?" - "Да". - "А она?" - "Кореянка". - "Ну-ну...".
Отделавшись от парня (его глаза навели на мысль о возможном расстройстве психики и огорчили меня), прогулялся с товарищами до угла. Затем, расставшись с ними, сделал - чтобы не встречаться с ретивыми правозащитниками, туды их в качель - круг и пошёл в книжный магазин.
Дождавшись звонка tamar2006, поехал в университет иностранных языков. О характере встречи с боевой подругой можно судить по фотографиям. В кадр не попала водочка под лирическом названием "처음 처럼" ("Прям как встарь", букв. "Как в первый раз").