ДЕНЬ ХАНГЫЛЯ (1): ВСТРЕЧА С КАВАЛЕРОМ ОРДЕНА СЕРЕБРЯНОЙ КОРОНЫ
Вторник, 9-е октября
В ПОНЕДЕЛЬНИК, вернувшись вечером с собрания в Институт, обнаружил адресованное мне письмо. Оно было от министра государственного управления и государственной безопасности (행정안전부 行政安全部) г-на Мэн Хёнгу: "Для меня было бы честью, если бы вы посетили празднование 566-й годовщины хангыля (모시고자 하오니), посему прошу осветить место своим присутствием (참석하시어 자리를 빛내 주시기 바랍니다)". Сочинил заявление на отгул, потащил Ивочкиной. Та без слов шлёпнула на заявлении красную печать. Отнеся бумагу на первый этаж, отправился домой строчить халтуру. Строчил до двух ночи. Встал в шесть. Глотнув кофе, пробежался до вокзала. В семь сорок сидел в поезде и продолжил на скорости триста километров в час читать почту и переводить халтуру (в КТХе есть вай-фай).
В начале десятого подошёл к Дворцу культуры Сечжона. Фасад был закрыт огромным плакатом - столица (и с ней вся страна) праздновала, пусть он пока и не выходной, День хангыля, самобытной национальной письменной системы корейцев. О предыстории дня - создании хангыля - можно почитать здесь.
Внутрь можно было пройти через три КПП. У центрального стояла стража с саблями и луками - чужой, без приглашения, не подходи, мигом отрубят голову или прострелят грудь. Не успел нажать на гашетку фотоаппарата, подошла девушка с туго перетянутой талией: "Извиняюсь, у вас приглашение или как?". - "Приглашение". Глянув на приглашение, с поклонами довела до центрального КПП: "Вам сюда. Вы - член семьи". Мне вручили бэдж, я вошёл внутрь.
Огромный зал был заполнен до отказа, бренчал, тренькал исполнявший дворцовую музыку оркестр национальных инструментов, по сцене величаво, как при замедленной съёмке, двигались танцовщицы. Я отправился гулять в поисках Л.Р.
Его отыскал в первых рядах, рядом с другими будущими орденоносцами.
Л.Р. (Концевич, если кто не узнал) в этот день должны были наградить орденом Республики Корея. Эту высокую награду ему присудили за многолетние исследования в области корееведения и перевод на русский язык письменного памятника середины XV в., в котором изложены принципы хангыля - "Хунмин чонъыма" 훈민정음 訓民正音 ("Наставление народу о правильных звуках"). Об этом я знал уже несколько недель (пожалуй, узнал даже раньше самого Л.Р.). Орден, которым должны были наградить его - орден Серебряной Короны (за достижения в области культуры, по-английски бы сказали Order of Merit), ынгван мунхва хунчжан 은관문화훈장 銀冠文化勳章, второй в ряду орденов Корон (эти ордена вручают за достижения в области культуры, а всего их пять: орден Золотой Короны 금관, орден Серебряной Короны 은관, Короны-Сокровища 보관, Яшмовой 옥관 и Цветочной Корон 화관).
Биографию Л.Р. и список его трудов можно почитать здесь.
Мы обнялись. Л.Р. выглядел прекрасно. Сказал ему об этом, он хохотнул: "Ты думаешь, раз мне восемьдесят два, значит, труха сыплется? Я ещё...". И.Л. (супруга) сидела в следующем ряду. Пошёл к ней, сел рядом. Её не видел, думаю, больше десяти лет. Она тоже выглядела прекрасно. В отличие от мужа, который был серьёзен, была весела, шутила.
Между тем, концерт, предваряющий церемонию (я бы назвал его разогревом), продолжался. Интернациональный хор (думаю, составленный из "интернациональных" жён) исполнил песню о хангыле.
Профессиональный хор исполнил вечный, с 1962 года, хит - "Любимый Кымгансан" (그리운 금간산).
Тут в зал вошли министр безопасности (по существу, третье лицо государства), сопровождавшие его официальные лица (все в зале при этом встали), и церемония началась. Стоя, отдали обязательные почести государственному флагу, спели гимн Кореи.
Помолчали минуту, отдавая дань памяти павших за родину патриотов, и церемония награждения началась. Она была самой краткой частью мероприятия, длилась минут пять или десять. Для начала ведущая скомандовала: "Награждаемые, на сцену маррш! Рравняйсь! Смирра!"...
Когда награждали, на сцене началась кутерьма, юбиляров не стало видно.
Я не растерялся и принялся фотографировать крошечный экранчик, вделанный в спинку переднего кресла...
Навесили по очереди ордена и снова: "Равняйсь! Смирна!" и "Вольна!".
Награждаемых было десять: русский, японец, турок... Узбечка, кениец... Француженка, американка... Все, кроме Л.Р. и турка, выглядели азиатами. Вот это, я понимаю, глобализация Кореи!
Л.Р. наградили орденом Серебряной Короны, японского коллегу - следующим по рангу орденом Короны-Сокровища (эти два ордена - второй, средней, категории; они отличаются тем, что орден Серебряной Короны состоит из ордена, звезды, на ленточке, которая вешается на шею, и нагрудного ордена, а орден Короны-Сокровища представляет собой лишь звезду на ленточке; к слову, орден Золотой Короны, орден первой категории, его не присудили никому, такой же, что и орден Серебряной, только он подвешен к ленте, подвязке, которая перекидывается через плечо; прочие ордена представляют собой одни нагрудные знаки). Л.Р., стало быть, в то утро получил высшую награду года, потому что у него одного было два ордена, у остальных было по одному. В руках лауреаты держали дипломы, подписанные высшими лицами страны: президентом, премьер-министром, министром госбезопасности. Конвертов видно не было...
Начался концерт.
У И.Л. было приподнятое настроение. Это и немудрено - такое событие! Впрочем, ей (и Л.Р. тоже), должно быть, не привыкать присутствовать на церемониях награждения. Совсем недавно их сын, Максим, получил высшую премию за выдающиеся достижения в математике (урожайный год на премии для Концевичей!). Некоторые уже назвали ее "Нобелевской за математику", но я не согласен с этим определением хотя бы потому, что денежный размер премии превышает Нобелевскую в три раза. Я тоже был в ударе и вовсю практиковался в синхронном переводе...
Оглянулся назад - огромный зал был заполнен до отказа.
Начался показ мод. Одежды, украшенные буквами корейского алфавита, были сконструированы местным Славой Зайцевым. Хотел бы иметь плащ с полным текстом "Хунмин чонъыма"!
Его сопровождало пение хора и солистов.
В конце шоу на сцену вышли все хоры и певцы.
Продефилировала последняя модель, грянул заключительный аккорд, и шоу закончилось патетически (в русском смысле этого слова, не в английском) - детский хор перестроился, сложил корейский флаг, все что есть силы захлопали в ладоши.
Народ стал расходиться, юбиляры остались. Я отыскал знакомых - Валеру О., Татьяну Г., Ханбиннари из Общества корейского языка (хангыль(р) хакхве 한글학회, букв. "Научная ассоциация (научное общество, академия) [по изучению] хангыля"), П.Ч., старого знакомого, историка, которого в 90-х пустил на несколько месяцев - задарма - в пустующую квартиру на Отечественной (он, кстати, так и не накормил меня, как обещал в прошлый раз, обедом; такое в Корее сплошь и рядом; знание этого факта избавляет меня от чувства вины, которые посещает иногда, когда забываю позвонить или выполнить чью-то просьбу - все мы одним лыком шиты). Заговорился, как донеслось разноголосое: "Витя! Биччя!". Вить, насколько мне было известно, в зале, да что там, во всей Корее, кроме меня, больше не было. Стал рыскать взглядом - глядь, на сцене стоят, кричат Л.Р. с издателем. Крикнул им в ответ, они: "Поднимись, сфотографируй нас!".
В разгар фотосессии подошли рабочие: "Сойдите, пожалуйста, со сцены. Мешаете убирать декорации". Мы сошли, да и было пора покидать центр Сечжона: лауреатов ждал автобус, который должен был отвезти их на банкет с участием министра культуры.
Отдал пакетик с подарками. Л.Р. сказал: "Ты когда уезжаешь в Тэчжон? Привёз тебе подарок, но он в отеле. Нам велели на награждение ничего не брать". Я сказал: "Не берите в голову, общение с вами - лучший подарок", а сам принялся ломать голову, какой подарок остался в отеле. Накануне Л.Р. написал из Москвы: "Что привезти - сладости, книги, еду?", я, следуя восточному этикету, ответил, что ничего везти не надо...
Попрощались, и нахлынули воспоминания. Вспомнил, как мы ездили в советское время на зарубежные конференции (позднее стало легче). Академия наук, хоть и выдавала служебные загранпаспорта (таким образом, у меня было целых два загранпаспорта - обычный и служебный) и покупала билеты на самолёт, командировочных давала всего ничего - по семнадцать, что ли, или по тридцать долларов - на непредвиденные расходы (сами поменять деньги в банке не могли, потому что командировочным тогда валюту не меняли). Эти деньги ($17) мы должны были по приезде вернуть... Мда... Л.Р. ведал общаком. Он звонил из Москвы и говорил, что везти в Лондон (Париж, Амстердам...): "Ты, Витя, бери колбасу, у тебя тёща в колбасном работает. Лёня возьмёт шпроты, Мара с Адой сыр...". По прибытии на конференцию мы отдавали привезённое Л.Р., и он бережно распределял провиант на три или пять дней конференции. Каждый, разумеется, вёз хлеб, водку, коньяк и, гм, доклады..
Вспоминается такой эпизод. Будучи в Лейдене, решили поехать в Амстердам (до начала конференции оставался день). Вышли из музея Анны Франк, притулились, обступили - ни дать ни взять бездомные - катушку с кабелем на берегу канала - Л.Р., Н-ский, Ж-тис, я. Л.Р. вытащил из сумки приготовленные им в Лейдене бутерброды с колбасой, сыром... Эх, было времечко! Кто мог сказать, что пройдут годы, и кто-то из той компании получит высшую награду другой страны!
Было начало двенадцатого. Мы стали ломать голову, куда пойти обедать, как к нам подошёл Ханбиннари: "Сегодня же День хангыля! У нас тоже будет торжественное заседание. После него пойдём в ресторан. Айда к нам!". И мы пошли в Общество корейского языка.
В ПОНЕДЕЛЬНИК, вернувшись вечером с собрания в Институт, обнаружил адресованное мне письмо. Оно было от министра государственного управления и государственной безопасности (행정안전부 行政安全部) г-на Мэн Хёнгу: "Для меня было бы честью, если бы вы посетили празднование 566-й годовщины хангыля (모시고자 하오니), посему прошу осветить место своим присутствием (참석하시어 자리를 빛내 주시기 바랍니다)". Сочинил заявление на отгул, потащил Ивочкиной. Та без слов шлёпнула на заявлении красную печать. Отнеся бумагу на первый этаж, отправился домой строчить халтуру. Строчил до двух ночи. Встал в шесть. Глотнув кофе, пробежался до вокзала. В семь сорок сидел в поезде и продолжил на скорости триста километров в час читать почту и переводить халтуру (в КТХе есть вай-фай).
В начале десятого подошёл к Дворцу культуры Сечжона. Фасад был закрыт огромным плакатом - столица (и с ней вся страна) праздновала, пусть он пока и не выходной, День хангыля, самобытной национальной письменной системы корейцев. О предыстории дня - создании хангыля - можно почитать здесь.
Внутрь можно было пройти через три КПП. У центрального стояла стража с саблями и луками - чужой, без приглашения, не подходи, мигом отрубят голову или прострелят грудь. Не успел нажать на гашетку фотоаппарата, подошла девушка с туго перетянутой талией: "Извиняюсь, у вас приглашение или как?". - "Приглашение". Глянув на приглашение, с поклонами довела до центрального КПП: "Вам сюда. Вы - член семьи". Мне вручили бэдж, я вошёл внутрь.
Огромный зал был заполнен до отказа, бренчал, тренькал исполнявший дворцовую музыку оркестр национальных инструментов, по сцене величаво, как при замедленной съёмке, двигались танцовщицы. Я отправился гулять в поисках Л.Р.
Его отыскал в первых рядах, рядом с другими будущими орденоносцами.
Л.Р. (Концевич, если кто не узнал) в этот день должны были наградить орденом Республики Корея. Эту высокую награду ему присудили за многолетние исследования в области корееведения и перевод на русский язык письменного памятника середины XV в., в котором изложены принципы хангыля - "Хунмин чонъыма" 훈민정음 訓民正音 ("Наставление народу о правильных звуках"). Об этом я знал уже несколько недель (пожалуй, узнал даже раньше самого Л.Р.). Орден, которым должны были наградить его - орден Серебряной Короны (за достижения в области культуры, по-английски бы сказали Order of Merit), ынгван мунхва хунчжан 은관문화훈장 銀冠文化勳章, второй в ряду орденов Корон (эти ордена вручают за достижения в области культуры, а всего их пять: орден Золотой Короны 금관, орден Серебряной Короны 은관, Короны-Сокровища 보관, Яшмовой 옥관 и Цветочной Корон 화관).
Биографию Л.Р. и список его трудов можно почитать здесь.
Мы обнялись. Л.Р. выглядел прекрасно. Сказал ему об этом, он хохотнул: "Ты думаешь, раз мне восемьдесят два, значит, труха сыплется? Я ещё...". И.Л. (супруга) сидела в следующем ряду. Пошёл к ней, сел рядом. Её не видел, думаю, больше десяти лет. Она тоже выглядела прекрасно. В отличие от мужа, который был серьёзен, была весела, шутила.
Между тем, концерт, предваряющий церемонию (я бы назвал его разогревом), продолжался. Интернациональный хор (думаю, составленный из "интернациональных" жён) исполнил песню о хангыле.
Профессиональный хор исполнил вечный, с 1962 года, хит - "Любимый Кымгансан" (그리운 금간산).
Тут в зал вошли министр безопасности (по существу, третье лицо государства), сопровождавшие его официальные лица (все в зале при этом встали), и церемония началась. Стоя, отдали обязательные почести государственному флагу, спели гимн Кореи.
Помолчали минуту, отдавая дань памяти павших за родину патриотов, и церемония награждения началась. Она была самой краткой частью мероприятия, длилась минут пять или десять. Для начала ведущая скомандовала: "Награждаемые, на сцену маррш! Рравняйсь! Смирра!"...
Когда награждали, на сцене началась кутерьма, юбиляров не стало видно.
Я не растерялся и принялся фотографировать крошечный экранчик, вделанный в спинку переднего кресла...
Навесили по очереди ордена и снова: "Равняйсь! Смирна!" и "Вольна!".
Награждаемых было десять: русский, японец, турок... Узбечка, кениец... Француженка, американка... Все, кроме Л.Р. и турка, выглядели азиатами. Вот это, я понимаю, глобализация Кореи!
Л.Р. наградили орденом Серебряной Короны, японского коллегу - следующим по рангу орденом Короны-Сокровища (эти два ордена - второй, средней, категории; они отличаются тем, что орден Серебряной Короны состоит из ордена, звезды, на ленточке, которая вешается на шею, и нагрудного ордена, а орден Короны-Сокровища представляет собой лишь звезду на ленточке; к слову, орден Золотой Короны, орден первой категории, его не присудили никому, такой же, что и орден Серебряной, только он подвешен к ленте, подвязке, которая перекидывается через плечо; прочие ордена представляют собой одни нагрудные знаки). Л.Р., стало быть, в то утро получил высшую награду года, потому что у него одного было два ордена, у остальных было по одному. В руках лауреаты держали дипломы, подписанные высшими лицами страны: президентом, премьер-министром, министром госбезопасности. Конвертов видно не было...
Начался концерт.
У И.Л. было приподнятое настроение. Это и немудрено - такое событие! Впрочем, ей (и Л.Р. тоже), должно быть, не привыкать присутствовать на церемониях награждения. Совсем недавно их сын, Максим, получил высшую премию за выдающиеся достижения в математике (урожайный год на премии для Концевичей!). Некоторые уже назвали ее "Нобелевской за математику", но я не согласен с этим определением хотя бы потому, что денежный размер премии превышает Нобелевскую в три раза. Я тоже был в ударе и вовсю практиковался в синхронном переводе...
Оглянулся назад - огромный зал был заполнен до отказа.
Начался показ мод. Одежды, украшенные буквами корейского алфавита, были сконструированы местным Славой Зайцевым. Хотел бы иметь плащ с полным текстом "Хунмин чонъыма"!
Его сопровождало пение хора и солистов.
В конце шоу на сцену вышли все хоры и певцы.
Продефилировала последняя модель, грянул заключительный аккорд, и шоу закончилось патетически (в русском смысле этого слова, не в английском) - детский хор перестроился, сложил корейский флаг, все что есть силы захлопали в ладоши.
Народ стал расходиться, юбиляры остались. Я отыскал знакомых - Валеру О., Татьяну Г., Ханбиннари из Общества корейского языка (хангыль(р) хакхве 한글학회, букв. "Научная ассоциация (научное общество, академия) [по изучению] хангыля"), П.Ч., старого знакомого, историка, которого в 90-х пустил на несколько месяцев - задарма - в пустующую квартиру на Отечественной (он, кстати, так и не накормил меня, как обещал в прошлый раз, обедом; такое в Корее сплошь и рядом; знание этого факта избавляет меня от чувства вины, которые посещает иногда, когда забываю позвонить или выполнить чью-то просьбу - все мы одним лыком шиты). Заговорился, как донеслось разноголосое: "Витя! Биччя!". Вить, насколько мне было известно, в зале, да что там, во всей Корее, кроме меня, больше не было. Стал рыскать взглядом - глядь, на сцене стоят, кричат Л.Р. с издателем. Крикнул им в ответ, они: "Поднимись, сфотографируй нас!".
В разгар фотосессии подошли рабочие: "Сойдите, пожалуйста, со сцены. Мешаете убирать декорации". Мы сошли, да и было пора покидать центр Сечжона: лауреатов ждал автобус, который должен был отвезти их на банкет с участием министра культуры.
Отдал пакетик с подарками. Л.Р. сказал: "Ты когда уезжаешь в Тэчжон? Привёз тебе подарок, но он в отеле. Нам велели на награждение ничего не брать". Я сказал: "Не берите в голову, общение с вами - лучший подарок", а сам принялся ломать голову, какой подарок остался в отеле. Накануне Л.Р. написал из Москвы: "Что привезти - сладости, книги, еду?", я, следуя восточному этикету, ответил, что ничего везти не надо...
Попрощались, и нахлынули воспоминания. Вспомнил, как мы ездили в советское время на зарубежные конференции (позднее стало легче). Академия наук, хоть и выдавала служебные загранпаспорта (таким образом, у меня было целых два загранпаспорта - обычный и служебный) и покупала билеты на самолёт, командировочных давала всего ничего - по семнадцать, что ли, или по тридцать долларов - на непредвиденные расходы (сами поменять деньги в банке не могли, потому что командировочным тогда валюту не меняли). Эти деньги ($17) мы должны были по приезде вернуть... Мда... Л.Р. ведал общаком. Он звонил из Москвы и говорил, что везти в Лондон (Париж, Амстердам...): "Ты, Витя, бери колбасу, у тебя тёща в колбасном работает. Лёня возьмёт шпроты, Мара с Адой сыр...". По прибытии на конференцию мы отдавали привезённое Л.Р., и он бережно распределял провиант на три или пять дней конференции. Каждый, разумеется, вёз хлеб, водку, коньяк и, гм, доклады..
Вспоминается такой эпизод. Будучи в Лейдене, решили поехать в Амстердам (до начала конференции оставался день). Вышли из музея Анны Франк, притулились, обступили - ни дать ни взять бездомные - катушку с кабелем на берегу канала - Л.Р., Н-ский, Ж-тис, я. Л.Р. вытащил из сумки приготовленные им в Лейдене бутерброды с колбасой, сыром... Эх, было времечко! Кто мог сказать, что пройдут годы, и кто-то из той компании получит высшую награду другой страны!
Было начало двенадцатого. Мы стали ломать голову, куда пойти обедать, как к нам подошёл Ханбиннари: "Сегодня же День хангыля! У нас тоже будет торжественное заседание. После него пойдём в ресторан. Айда к нам!". И мы пошли в Общество корейского языка.