О проблемах с воображением будущего
- или ещё про безобразное отчуждения vs. образующее обобществления »»» ... Задача простая, - сказал Вовчик. - Напиши мне русскую идею размером примерно страниц на пять. И короткую версию на страницу. Чтоб чисто реально было изложено, без зауми. И чтобы я любого импортного пидора - бизнесмена там, певицу или кого угодно - мог по ней развести. Чтоб они не думали, что мы тут в России просто денег украли и стальную дверь поставили. Чтобы такую духовность чувствовали, бляди, как в сорок пятом под Сталинградом, понял?
Виктор Пелевин. Generation «П»
25.07.2017
В поисках магического кристалла
МАКСИМ СОКОЛОВ
Прежде, чем запрягать вола, трепетную лань и иную живность в телегу, неплохо было бы для начала указать, куда им надо эту телегу влечь и что вообще от них требуется. “Сперва договоримся о терминах”.
А здесь постановщики технического задания (ТЗ) - если оно, повторимся, имело место - пали жертвой того плачевного состояния, в котором находится современный русский политический язык. “Образ будущего” - это просто калька с американского “vision of a future”. В американском языке это более или менее однозначный термин, обозначающий нечто приятное, предлагаемое в качестве посула. Проблема в том, что калькирование не всегда сохраняет однозначность, наличествующую в исходном языке. Язык-реципиент со своим набором смысловых ассоциаций - тем более, когда, как в данном случае, используется такое богатое слово как “образ” - может властно навязывать свою логику и семантику пришедшей кальке, превращая ее из однозначного термина в нечто весьма многозначное и потому неопределенное.
И пока свой язык не выработан, нужно без стеснения буквально через слово задавать вопросы изъясняющемуся на птичьем языке: “Что вы имеете в виду?”.Подробнее »
Автор явно иронизирует с долей горечи, предлагая "договориться о терминах" в качестве исходного пункта в создании образа будущего страны. Ибо трагикомичен уже сам повод, в связи с которым в инфо.простанстве появляется тема этого образа. А именно:
Газета “Ведомости” на прошлой неделе со слов неназванного отставного федерального чиновника и ряда неназванных людей близких к АП РФ сообщила, что работа над образом будущего, который должен быть предъявлен к президентским выборам 2018 г., идет трудно.
Кто-то не справляется, кто-то занят еще и на других работах, разные образы надо еще и сопрягать, так что даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще неясно различал. Тем более, что и кристалл неназванный.
Как там на самом деле обстоит с творчеством - вопрос темный. Я лично не имею доподлинной информации, и нет уверенности, что важно сообщающие о неназванных агентах, которые у них всюду, ее имеют. Поскольку бывает информация от нескольких источников, заслуживающих доверия, бывает информационная игра, когда в прессу специально вбрасывают некоторое сообщение под видом глубокого инсайда, бывают и случаи, когда инсайд сочиняется в редакции на коленке - см. успехи CNN в этой области.Кстати, если под выборы, то, конечно, можно начинать и с терминологических изысканий. Ведь и заканчивать, в данном случае, придётся результатами этих изысканий. А именно так, чтобы "сквозь магический кристалл", как водится, всё представало годными процентами стабильности на душу населения. А если что не так, то, тем паче, "есть куда стремиться". Иначе зачем бы образ будущего.
Тем более, уж что-что, а достигать консенсуса по понятиям наши элитные группы, даже при несовпадении интересов, научились. Просто потому что и понты дороже, и сама жизнь заставляет, при любых эксцессах, транслировать городу и миру "респект и уважуху". А также изображать недоумение по поводу того, что, вот, "мы за всё хорошее", теперь и "в цифре", но, "почему-то", и "западные партнёры не понимают, чего творят", и их агенты на территории страны всё время норовят вести себя в общественных местах "не в рамках закона", и в регионах сплошные "борзота и хамство".
А вообще, - если иметь в виду не только и не столько заботу элитных групп об оформлении своих пиар-прожектов, но реальное общество, образы исторического бытия которого в этих прожектах транслируются, - возможность договориться, кто и что имеет в виду под тем или иным термином, указывающим на это бытие, проблематична в следующих моментах.
Во-первых, сама задача договориться о терминах неадекватна задаче выражения образа будущего (см. ранее по теме).
В лучшем случае, это про исследовательскую деятельность в рамках отдельно взятых областей научного познания наличествующей реальности, - в то время как будущее не наличествует и его образ не складывается из отдельно взятых научно-специализированных представлений. Да и наличествующее состояние самой российской науки таково, что её реанимация в настоящем - это условие того, чтобы можно было пытаться вообразить какое-либо будущее.
В худшем же случае, предложение договориться о терминах ведёт просто к бестолковой интеллектуальной игре, в которой для определения одних терминов привлекаются другие, тоже требующие определения, и т.д.
Во-вторых, если всё-таки сконцентрироваться конкретно на современном русском политическом языке, - в том числе, для того чтобы обрести пределы. Тогда требуется, чтобы договаривающиеся о значениях терминов уже существовали в системе определённых образов, представлений, идей, которые означены и соотнесены с реальностью в ключе однозначно трактуемых и общепринятых смыслов. То есть речь о нарративной системе, подразумевающей единомыслие говорящих друг с другом, прежде всего - в ценностно-мировоззренческом ключе (см. по теме 1-й блок цикла _К возможности нового нарратива_). Без такого ключа предложение договориться о концептуальных средствах выражения образа будущего будет, действительно, представлять странное занятие перевода с исходного языка на язык-реципиент - при том что люди, вроде бы, принадлежат одной языковой общности.
Однако, в том и суть проблемы, что именно это состояние имеет место быть - именно ввиду целенаправленного, длительного и массированного разрушения нарративной системы (см. 7-й блок того же цикла). Собственно отсюда и плачевное состояние, в котором находится современный русский политический язык.
Тогда, в-третьих, если исходить из ситуации отсутствия большого нарратива, как и недостатка единомыслия, делающего возможным такой нарратив, как и крайнего дефицита самой способности мыслить, без которой невозможно едино-мыслие. И если, воспринимая эту ситуацию как данность, подходить к ней творчески. Подходить так, каким бы тёмным вопросом не представлялось наличие такого подхода у элитных групп, - о чём замечено в материале, послужившем инфо.поводом. И вот, там же - о принципиальной стороне вопроса:
для этого надо звать не экспертов и политологов, а поэтов и поэтов истинных - и где же их взять? И к тому же судьба хотя и важного, но, в принципе, рутинного политического мероприятия не должна зависеть от того, найдется истинный поэт или не найдется.
Но даже если бы и нашлись, будет другая проблема.
“Образ будущего” - это что? Желательное наклонение, т.е. то, что нужно устроить, или изъявительное, т.е. то, что с большой степенью вероятности состоится? Утопия или антиутопия, или нечто среднее? Дьявольская разница, между прочим.
А истинный поэт, могущий сочетать проникновенную молитву русского народа с экспертно точным предсказанием - и все это в нескольких строках, где словам тесно, а мыслям просторно - это уже неслыханная удача, на которую рассчитывать просто невозможно.Да, то самое, о чём некогда поэтесса:
Когда потеряют значение слова и предметы,
На землю, для их обновленья, приходят поэты.
Под звездами с ними не страшно: их ждешь, как покоя!
Осмотрятся, спросят (так важно!): «Ну, что здесь такое?
Опять непорядок на свете без нас!»...Но вот, как раз в связи с этими строками, о том, как обстояло дело с приходом поэтов в новейший период истории.
Маяковский - один из таких поэтов, приходящих на землю для воскрешения слов и осуществлявший такое воскрешение, тем не менее более масштабно и трагично воспринимал ситуацию с деградацией слова, связывая эту деградацию с деградацией общества, а деградацию общества - с деградацией уклада жизни, то есть капитализма. Вот что он писал по этому поводу в своей досоветской поэме «Облако в штанах»:
Городов вавилонские башни,
возгордясь, возносим снова,
а бог
города на пашни
рушит,
мешая слово.
Отмечу, что такая ситуация очевидным образом имеет отношение к тогдашней глобализации, которая была предтечей нынешней (перед Первой мировой войной, представьте себе, всё тоже стремительно глобализировалось, и тоже говорилось, что это необратимо), и продолжу цитирование.
<...> А дальше - главное.
Гримируют городу Круппы и Круппики
грозящих бровей морщь,
а во рту
умерших слов разлагаются трупики,
только два живут, жирея -
«сволочь»
и еще какое-то,
кажется, «борщ».
Предъявив сокрушительную образность, предъявив сокрушительные свидетельства пришествия и глобалистической, и потребительской беды, Маяковский далее берет быка за рога и раскрывает классовую природу этих конкретных бедствий, порождающих беду со словом как таковым. Тем самым Маяковский утверждает, что для преодоления и конкретных бедствий, и общей великой беды со словом нужна историческая трансформация, а не просто явление новых поэтов в старый мир.
С. Кургинян. О коммунизме и марксизме - 72 // Суть времени. № 216 от 22 февраля 2017 г.
Для того и призваны явиться поэты, чтобы, неся в обветшавший мир спасительную весть от вечной юности духа, привнести в клубящуюся стихию исторической трансформации кристальную отчетливость, которая должна присутствовать в артикуляции злободневной повестки и в организации гражданско-политического действа (см. по теме: опыт полит.феноменологической кристаллографии).
Итак, оттолкнувшись от поисков "магического кристалла", позволяющего вообразить будущее, и отмежевавшись от разбора этой темы применительно к российской полит.элите, мы спроецировали возникающие в русле этого поиска вопросы на общество. И пришли к проблеме кристалло-образования, увязав решение этой проблемы с поэтическими свидетельствами. Теперь, отталкиваясь от примеров такого рода свидетельств из новейшего периода истории, вновь обратимся к прозаическим реалиям нынешнего - постновейшего - состояния общества.
С этой целью, хотелось бы привести и разобрать выкладки из этого ЖЖ-поста. Автор выступает против тезиса о "ЕГЭ как орудии дебилизации" - в том смысле, что post hoc non propter hoc, то есть: дебилизация после внедрения ЕГЭ не значит по причине этого внедрения. По ходу заметив, что причина и орудие не суть синонимичные понятия, приведём выдержки с контр-аргументацией.Что же такое ЕГЭ, которому принято приписывать совершенно инфернальные свойства? Это довольно прилично организованный экзамен. Для того, чтобы его сдать на высокие баллы (90+), надо иметь подлинные знания. По тем предметам, где искони существовали задачи - это по сути дела обычная контрольная, охватывающая весь курс. Чтобы сдать историю, нужно знать очень много фактов, имён, географических названий, карту надо знать. Главное, что отличает сдачу истории в форме ЕГЭ и то, что было в наше время, состоит в том, что сейчас нельзя просто красиво поболтать. Я историю сдавала и в школе, и вступительные в вуз, и оба раза получила пятёрки благодаря художественному трёпу. А ведь история - это не болтовня, а факты, и ЕГЭ проверяет их отлично.
В последнее время, а последнее оно уж лет двадцать, кто только не пинает наше образование. Преподаватели вузов рассказывают, как приходится объяснять то, что они вроде бы учили в школе и сдавали на ЕГЭ. Работодатели жалуются, что невозможно найти приличного специалиста ни за какие деньги, в чём вроде как виновата уже не средняя, а высшая школа, в которой ЕГЭ пока нет. Увидали нелепую ошибку в прессе - что вы хотите: поколение ЕГЭ. Из телевизора звучит малограмотно-просторечный говорок - вот оно, поколение ЕГЭ! Всё это так, но ЕГЭ тут совершенно ни при чём.
И далее автор называет "две главнейшие причины «дебилизации»".1. Исчезновение общего всему народу культурного горизонта. Исчезли общие для всех знания. Одни знают одно, другие - другое, а общая часть этих знаний прогрессивно уменьшается и постепенно сводится к общепринятым рекламным слоганам. Исчезли книги, которые читали бы буквально все. Сегодня, когда все книги вполне доступны, хотя бы в электронном виде, и не надо стоять в очереди в библиотеке или просить у товарища книгу «на ночь», такие общие для всех тексты - исчезли. Есть люди, которые читают, фантастику или фэнтези, есть те, которые любят классику, есть такие, которые просто не читают - это тоже сегодня не стыдно, это плюрализм, детка. «Тоталитаризм» директивно навязывал всему народу определённые знания. Демократия позволила всем разбрестись по своим культурным «делянкам» и там сидеть. Встречая человека иной делянки, мы часто считаем его тёмным невеждой, но таков он только с точки зрения нашей делянки или по старым, «совковым», критериям, а на своей делянке он - дока. Такая же история за границей. Раньше меня поражали культурные французы, не помнящие дат Французской революции, испанцы, не читавшие Дон-Кихота, или итальянцы, позабывшие, кто такой Маринетти. Потом поняла: это - новая норма.
2. Иллюзорная доступность знания (погугли и всё узнаешь) и отсюда широко распространённая даже в педагогических кругах идея, что ничего держать в голове и не надо. А раз говорят «не надо» - на что тебе лишнее «грузилово»?
То ли ещё будет! Сейчас поисковики всё более персонализируются и скоро будут выдавать тебе то, что тебе умственно сродственно и культурно близко. В результате люди будут психически капсулироваться. В перспективе дело будет обстоять так: если ты считаешь, что Земля - плоская (такая идея уже имеется и даже обрела некоторую популярность), тебе не будут выдавать никакой информации, которая исходит из представления, что она круглая, чтобы не травмировать твою хрупкую психику и ни коем образом не «грузить» и не огорчать. Всё ведь должно быть легко и позитивно - верно?
Идеальный потребитель и не должен держать ничего в голове: голова у него должна быть пуста для загрузки туда сведений о новых тарифных планах, условиях потребительского кредита и свойствах новых замечательных товаров, которые надо немедленно приобрести.
Вот где лежит причина возрастающего массового невежества. ЕГЭ - это микроскопическая мелочь. Искать в нём причину огромного явления - детсадовская наивность прогрессивной общественности.
И вот, что по этому поводу, в ключе проводимой здесь проблематизации, можно заметить.
Конечно, ЕГЭ - как форма контроля знаний - не может быть причиной дебилизации. И более того, даже и какие-либо из нововведений, непосредственно нацеленных на учебный процесс, равно, как и все "реформаторские" нововведения пост-советского периода, затрагивающие образование и другие институты общества, сами по себе не суть причины регресса и деградации. Другое дело, что и микроскопической мелочью их, даже по отдельности, и тем более вместе, не назовёшь. И это именно потому, что, не будучи причинами регрессивно-деградационных процессов, эти нововведения как раз таки суть орудия этих процессов.
Причина же, строго говоря, находится в орудующих и внедряющих орудия субъектах. А суть недоразумений, при которых происходит смешение понятий причины и орудия, состоит в общей проблеме ответственности. Типа: "это не я, это моя рука".
Что же касается инструментов, типа ЕГЭ, это инструменты, которые задействуются в оформлении новой стратификации общества. Общим мерилом выступает способность быть квалифицированными потребителями и исполнителями узко-специализированного функционала; мерилом элитного отбора - многофункциональность и эффективность, как способность создавать эффект в виде "высоких показателей" (см. в тему - о квази-классовых размежеваниях в школьных классах). И что касается отмеченных "преимуществ" ЕГЭ, отличающих его как "довольно прилично организованный экзамен", - ибо: "нужно знать очень много фактов vs. просто красиво поболтать", - это всё в ключе оформления общества с такой стратификацией.
Но ровно то же и про иллюзорную доступность знания, что обозначено как "2-я причина". Это как раз таки тоже не причина, но инструмент. Тот инструмент, который вручается самим потребителям/исполнителям и их эффективному менеджменту, а также готовящимся состояться в этом качестве. Например, именно из такой серии, - типа: "всё, что нужно, под рукой", - тренды цифровизации экономики. Высокоточные инструменты не столько дебилизации, сколько исполненной эффективно и умно идиотизации.
А вот про исчезновение общего всему народу культурного горизонта, это - в точку! И это именно главнейшая причина.
Причём, исчезать этот горизонт начал у нас уже в поздне-советский период. И в том и суть трагедии развала СССР, что индустриальная сверхдержава не смогла ответить на глобальные вызовы пост-индустриализации. Всё было заточено на индустриальные прорывы, а культурные горизонты не формируются и не удерживаются индустриальными средствами и мобилизациями (см. подробнее). Самое же главное - в том, чтобы что-то понять о требуемых средствах, - это вопрос о концептуально-методологическом инструментарии (см. давешний материал - по ссылке в подзаголовке данного поста).
Ведь что значит _факты vs. художественный трёп_?... особенно - если речь о нарративной системе, которая включает в себя научное, художественное и всю сложную структурную целокупность смысловых пластов, составляющих культурно-исторический опыт в целом. И, в любом случае, никакие факты НЕ говорят сами за себя, НО их интерпретируют. На языке ли математики, на котором "написана книга Вселенной" (см. по теме), на языке ли формальной или диалектической логики, но интерпретируют. Причём, если это факты исторические, то интерпретация осуществляется не только исследователем-историографом, работающим с этими фактами в ключе определенных запросов. По умолчанию, считается, что запросов социальных, но если все "разбрелись по своим делянкам", то какой уж там социум. Но интерпретация входит также и в сами действия участников исторического процесса, создающих исторические факты. А это не только влияние политико-идеологических, социально- и личностно- психологических факторов и прочего "слишком человеческого", но это всё тот же культурный горизонт. Тот горизонт, в пределах которого простирается Событие Истории. И язык, на котором пишется книга Истории, очевидно, не может измеряться отдельно взятой областью познания или той или иной сферой деятельности. Но это уже язык собственно человеческого - то есть духовного, культуро-творческого начала в человечестве и народах (см. в тему: _человек/история/язык..._).
Так вот, можно много рефлексировать о причинах проблем, но надо бы задумываться и о возможностях решения этих проблем. И нужен контекст для осмысления этих возможностей. А это, прежде всего, значит - воспринять историю как живое, целостное событие, простирающееся культурным горизонтом к бытийно-историческим смыслам и тем самым задающее контекст интерпретациям общественно-исторической действительности.
Необходимо, чутко всматриваясь в этот горизонт, формировать этот контекст - коллективными усилиями "сверху" и "снизу". И, кстати, к слову о спорах про "тоталитарность" советско-коммунистического проекта, особенно, в его сталинском варианте. В том-то и дело, что надобно сначала взять на себя эту ответственность, это бремя - воспроизвести соразмерный по масштабу проект (см. по теме _историософско-диалектическая конгениальность_). И, задав тем самым адекватный контекст, оценивать, что там и как в прежних эпохах. Конечно же, трагических эпохах, но эпохах великих! Великое всегда трагично, и именно в участливом со-присутствии великим и трагическим событиям истории сказывается собственно человеческое!
В противном случае, при сколь угодно богатой творческой фантазии, мы будем иметь чрезвычайно больное воображение.
Виктор Пелевин. Generation «П»
25.07.2017
В поисках магического кристалла
МАКСИМ СОКОЛОВ
Прежде, чем запрягать вола, трепетную лань и иную живность в телегу, неплохо было бы для начала указать, куда им надо эту телегу влечь и что вообще от них требуется. “Сперва договоримся о терминах”.
А здесь постановщики технического задания (ТЗ) - если оно, повторимся, имело место - пали жертвой того плачевного состояния, в котором находится современный русский политический язык. “Образ будущего” - это просто калька с американского “vision of a future”. В американском языке это более или менее однозначный термин, обозначающий нечто приятное, предлагаемое в качестве посула. Проблема в том, что калькирование не всегда сохраняет однозначность, наличествующую в исходном языке. Язык-реципиент со своим набором смысловых ассоциаций - тем более, когда, как в данном случае, используется такое богатое слово как “образ” - может властно навязывать свою логику и семантику пришедшей кальке, превращая ее из однозначного термина в нечто весьма многозначное и потому неопределенное.
И пока свой язык не выработан, нужно без стеснения буквально через слово задавать вопросы изъясняющемуся на птичьем языке: “Что вы имеете в виду?”.Подробнее »
Автор явно иронизирует с долей горечи, предлагая "договориться о терминах" в качестве исходного пункта в создании образа будущего страны. Ибо трагикомичен уже сам повод, в связи с которым в инфо.простанстве появляется тема этого образа. А именно:
Газета “Ведомости” на прошлой неделе со слов неназванного отставного федерального чиновника и ряда неназванных людей близких к АП РФ сообщила, что работа над образом будущего, который должен быть предъявлен к президентским выборам 2018 г., идет трудно.
Кто-то не справляется, кто-то занят еще и на других работах, разные образы надо еще и сопрягать, так что даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще неясно различал. Тем более, что и кристалл неназванный.
Как там на самом деле обстоит с творчеством - вопрос темный. Я лично не имею доподлинной информации, и нет уверенности, что важно сообщающие о неназванных агентах, которые у них всюду, ее имеют. Поскольку бывает информация от нескольких источников, заслуживающих доверия, бывает информационная игра, когда в прессу специально вбрасывают некоторое сообщение под видом глубокого инсайда, бывают и случаи, когда инсайд сочиняется в редакции на коленке - см. успехи CNN в этой области.Кстати, если под выборы, то, конечно, можно начинать и с терминологических изысканий. Ведь и заканчивать, в данном случае, придётся результатами этих изысканий. А именно так, чтобы "сквозь магический кристалл", как водится, всё представало годными процентами стабильности на душу населения. А если что не так, то, тем паче, "есть куда стремиться". Иначе зачем бы образ будущего.
Тем более, уж что-что, а достигать консенсуса по понятиям наши элитные группы, даже при несовпадении интересов, научились. Просто потому что и понты дороже, и сама жизнь заставляет, при любых эксцессах, транслировать городу и миру "респект и уважуху". А также изображать недоумение по поводу того, что, вот, "мы за всё хорошее", теперь и "в цифре", но, "почему-то", и "западные партнёры не понимают, чего творят", и их агенты на территории страны всё время норовят вести себя в общественных местах "не в рамках закона", и в регионах сплошные "борзота и хамство".
А вообще, - если иметь в виду не только и не столько заботу элитных групп об оформлении своих пиар-прожектов, но реальное общество, образы исторического бытия которого в этих прожектах транслируются, - возможность договориться, кто и что имеет в виду под тем или иным термином, указывающим на это бытие, проблематична в следующих моментах.
Во-первых, сама задача договориться о терминах неадекватна задаче выражения образа будущего (см. ранее по теме).
В лучшем случае, это про исследовательскую деятельность в рамках отдельно взятых областей научного познания наличествующей реальности, - в то время как будущее не наличествует и его образ не складывается из отдельно взятых научно-специализированных представлений. Да и наличествующее состояние самой российской науки таково, что её реанимация в настоящем - это условие того, чтобы можно было пытаться вообразить какое-либо будущее.
В худшем же случае, предложение договориться о терминах ведёт просто к бестолковой интеллектуальной игре, в которой для определения одних терминов привлекаются другие, тоже требующие определения, и т.д.
Во-вторых, если всё-таки сконцентрироваться конкретно на современном русском политическом языке, - в том числе, для того чтобы обрести пределы. Тогда требуется, чтобы договаривающиеся о значениях терминов уже существовали в системе определённых образов, представлений, идей, которые означены и соотнесены с реальностью в ключе однозначно трактуемых и общепринятых смыслов. То есть речь о нарративной системе, подразумевающей единомыслие говорящих друг с другом, прежде всего - в ценностно-мировоззренческом ключе (см. по теме 1-й блок цикла _К возможности нового нарратива_). Без такого ключа предложение договориться о концептуальных средствах выражения образа будущего будет, действительно, представлять странное занятие перевода с исходного языка на язык-реципиент - при том что люди, вроде бы, принадлежат одной языковой общности.
Однако, в том и суть проблемы, что именно это состояние имеет место быть - именно ввиду целенаправленного, длительного и массированного разрушения нарративной системы (см. 7-й блок того же цикла). Собственно отсюда и плачевное состояние, в котором находится современный русский политический язык.
Тогда, в-третьих, если исходить из ситуации отсутствия большого нарратива, как и недостатка единомыслия, делающего возможным такой нарратив, как и крайнего дефицита самой способности мыслить, без которой невозможно едино-мыслие. И если, воспринимая эту ситуацию как данность, подходить к ней творчески. Подходить так, каким бы тёмным вопросом не представлялось наличие такого подхода у элитных групп, - о чём замечено в материале, послужившем инфо.поводом. И вот, там же - о принципиальной стороне вопроса:
для этого надо звать не экспертов и политологов, а поэтов и поэтов истинных - и где же их взять? И к тому же судьба хотя и важного, но, в принципе, рутинного политического мероприятия не должна зависеть от того, найдется истинный поэт или не найдется.
Но даже если бы и нашлись, будет другая проблема.
“Образ будущего” - это что? Желательное наклонение, т.е. то, что нужно устроить, или изъявительное, т.е. то, что с большой степенью вероятности состоится? Утопия или антиутопия, или нечто среднее? Дьявольская разница, между прочим.
А истинный поэт, могущий сочетать проникновенную молитву русского народа с экспертно точным предсказанием - и все это в нескольких строках, где словам тесно, а мыслям просторно - это уже неслыханная удача, на которую рассчитывать просто невозможно.Да, то самое, о чём некогда поэтесса:
Когда потеряют значение слова и предметы,
На землю, для их обновленья, приходят поэты.
Под звездами с ними не страшно: их ждешь, как покоя!
Осмотрятся, спросят (так важно!): «Ну, что здесь такое?
Опять непорядок на свете без нас!»...Но вот, как раз в связи с этими строками, о том, как обстояло дело с приходом поэтов в новейший период истории.
Маяковский - один из таких поэтов, приходящих на землю для воскрешения слов и осуществлявший такое воскрешение, тем не менее более масштабно и трагично воспринимал ситуацию с деградацией слова, связывая эту деградацию с деградацией общества, а деградацию общества - с деградацией уклада жизни, то есть капитализма. Вот что он писал по этому поводу в своей досоветской поэме «Облако в штанах»:
Городов вавилонские башни,
возгордясь, возносим снова,
а бог
города на пашни
рушит,
мешая слово.
Отмечу, что такая ситуация очевидным образом имеет отношение к тогдашней глобализации, которая была предтечей нынешней (перед Первой мировой войной, представьте себе, всё тоже стремительно глобализировалось, и тоже говорилось, что это необратимо), и продолжу цитирование.
<...> А дальше - главное.
Гримируют городу Круппы и Круппики
грозящих бровей морщь,
а во рту
умерших слов разлагаются трупики,
только два живут, жирея -
«сволочь»
и еще какое-то,
кажется, «борщ».
Предъявив сокрушительную образность, предъявив сокрушительные свидетельства пришествия и глобалистической, и потребительской беды, Маяковский далее берет быка за рога и раскрывает классовую природу этих конкретных бедствий, порождающих беду со словом как таковым. Тем самым Маяковский утверждает, что для преодоления и конкретных бедствий, и общей великой беды со словом нужна историческая трансформация, а не просто явление новых поэтов в старый мир.
С. Кургинян. О коммунизме и марксизме - 72 // Суть времени. № 216 от 22 февраля 2017 г.
Для того и призваны явиться поэты, чтобы, неся в обветшавший мир спасительную весть от вечной юности духа, привнести в клубящуюся стихию исторической трансформации кристальную отчетливость, которая должна присутствовать в артикуляции злободневной повестки и в организации гражданско-политического действа (см. по теме: опыт полит.феноменологической кристаллографии).
Итак, оттолкнувшись от поисков "магического кристалла", позволяющего вообразить будущее, и отмежевавшись от разбора этой темы применительно к российской полит.элите, мы спроецировали возникающие в русле этого поиска вопросы на общество. И пришли к проблеме кристалло-образования, увязав решение этой проблемы с поэтическими свидетельствами. Теперь, отталкиваясь от примеров такого рода свидетельств из новейшего периода истории, вновь обратимся к прозаическим реалиям нынешнего - постновейшего - состояния общества.
С этой целью, хотелось бы привести и разобрать выкладки из этого ЖЖ-поста. Автор выступает против тезиса о "ЕГЭ как орудии дебилизации" - в том смысле, что post hoc non propter hoc, то есть: дебилизация после внедрения ЕГЭ не значит по причине этого внедрения. По ходу заметив, что причина и орудие не суть синонимичные понятия, приведём выдержки с контр-аргументацией.Что же такое ЕГЭ, которому принято приписывать совершенно инфернальные свойства? Это довольно прилично организованный экзамен. Для того, чтобы его сдать на высокие баллы (90+), надо иметь подлинные знания. По тем предметам, где искони существовали задачи - это по сути дела обычная контрольная, охватывающая весь курс. Чтобы сдать историю, нужно знать очень много фактов, имён, географических названий, карту надо знать. Главное, что отличает сдачу истории в форме ЕГЭ и то, что было в наше время, состоит в том, что сейчас нельзя просто красиво поболтать. Я историю сдавала и в школе, и вступительные в вуз, и оба раза получила пятёрки благодаря художественному трёпу. А ведь история - это не болтовня, а факты, и ЕГЭ проверяет их отлично.
В последнее время, а последнее оно уж лет двадцать, кто только не пинает наше образование. Преподаватели вузов рассказывают, как приходится объяснять то, что они вроде бы учили в школе и сдавали на ЕГЭ. Работодатели жалуются, что невозможно найти приличного специалиста ни за какие деньги, в чём вроде как виновата уже не средняя, а высшая школа, в которой ЕГЭ пока нет. Увидали нелепую ошибку в прессе - что вы хотите: поколение ЕГЭ. Из телевизора звучит малограмотно-просторечный говорок - вот оно, поколение ЕГЭ! Всё это так, но ЕГЭ тут совершенно ни при чём.
И далее автор называет "две главнейшие причины «дебилизации»".1. Исчезновение общего всему народу культурного горизонта. Исчезли общие для всех знания. Одни знают одно, другие - другое, а общая часть этих знаний прогрессивно уменьшается и постепенно сводится к общепринятым рекламным слоганам. Исчезли книги, которые читали бы буквально все. Сегодня, когда все книги вполне доступны, хотя бы в электронном виде, и не надо стоять в очереди в библиотеке или просить у товарища книгу «на ночь», такие общие для всех тексты - исчезли. Есть люди, которые читают, фантастику или фэнтези, есть те, которые любят классику, есть такие, которые просто не читают - это тоже сегодня не стыдно, это плюрализм, детка. «Тоталитаризм» директивно навязывал всему народу определённые знания. Демократия позволила всем разбрестись по своим культурным «делянкам» и там сидеть. Встречая человека иной делянки, мы часто считаем его тёмным невеждой, но таков он только с точки зрения нашей делянки или по старым, «совковым», критериям, а на своей делянке он - дока. Такая же история за границей. Раньше меня поражали культурные французы, не помнящие дат Французской революции, испанцы, не читавшие Дон-Кихота, или итальянцы, позабывшие, кто такой Маринетти. Потом поняла: это - новая норма.
2. Иллюзорная доступность знания (погугли и всё узнаешь) и отсюда широко распространённая даже в педагогических кругах идея, что ничего держать в голове и не надо. А раз говорят «не надо» - на что тебе лишнее «грузилово»?
То ли ещё будет! Сейчас поисковики всё более персонализируются и скоро будут выдавать тебе то, что тебе умственно сродственно и культурно близко. В результате люди будут психически капсулироваться. В перспективе дело будет обстоять так: если ты считаешь, что Земля - плоская (такая идея уже имеется и даже обрела некоторую популярность), тебе не будут выдавать никакой информации, которая исходит из представления, что она круглая, чтобы не травмировать твою хрупкую психику и ни коем образом не «грузить» и не огорчать. Всё ведь должно быть легко и позитивно - верно?
Идеальный потребитель и не должен держать ничего в голове: голова у него должна быть пуста для загрузки туда сведений о новых тарифных планах, условиях потребительского кредита и свойствах новых замечательных товаров, которые надо немедленно приобрести.
Вот где лежит причина возрастающего массового невежества. ЕГЭ - это микроскопическая мелочь. Искать в нём причину огромного явления - детсадовская наивность прогрессивной общественности.
И вот, что по этому поводу, в ключе проводимой здесь проблематизации, можно заметить.
Конечно, ЕГЭ - как форма контроля знаний - не может быть причиной дебилизации. И более того, даже и какие-либо из нововведений, непосредственно нацеленных на учебный процесс, равно, как и все "реформаторские" нововведения пост-советского периода, затрагивающие образование и другие институты общества, сами по себе не суть причины регресса и деградации. Другое дело, что и микроскопической мелочью их, даже по отдельности, и тем более вместе, не назовёшь. И это именно потому, что, не будучи причинами регрессивно-деградационных процессов, эти нововведения как раз таки суть орудия этих процессов.
Причина же, строго говоря, находится в орудующих и внедряющих орудия субъектах. А суть недоразумений, при которых происходит смешение понятий причины и орудия, состоит в общей проблеме ответственности. Типа: "это не я, это моя рука".
Что же касается инструментов, типа ЕГЭ, это инструменты, которые задействуются в оформлении новой стратификации общества. Общим мерилом выступает способность быть квалифицированными потребителями и исполнителями узко-специализированного функционала; мерилом элитного отбора - многофункциональность и эффективность, как способность создавать эффект в виде "высоких показателей" (см. в тему - о квази-классовых размежеваниях в школьных классах). И что касается отмеченных "преимуществ" ЕГЭ, отличающих его как "довольно прилично организованный экзамен", - ибо: "нужно знать очень много фактов vs. просто красиво поболтать", - это всё в ключе оформления общества с такой стратификацией.
Но ровно то же и про иллюзорную доступность знания, что обозначено как "2-я причина". Это как раз таки тоже не причина, но инструмент. Тот инструмент, который вручается самим потребителям/исполнителям и их эффективному менеджменту, а также готовящимся состояться в этом качестве. Например, именно из такой серии, - типа: "всё, что нужно, под рукой", - тренды цифровизации экономики. Высокоточные инструменты не столько дебилизации, сколько исполненной эффективно и умно идиотизации.
А вот про исчезновение общего всему народу культурного горизонта, это - в точку! И это именно главнейшая причина.
Причём, исчезать этот горизонт начал у нас уже в поздне-советский период. И в том и суть трагедии развала СССР, что индустриальная сверхдержава не смогла ответить на глобальные вызовы пост-индустриализации. Всё было заточено на индустриальные прорывы, а культурные горизонты не формируются и не удерживаются индустриальными средствами и мобилизациями (см. подробнее). Самое же главное - в том, чтобы что-то понять о требуемых средствах, - это вопрос о концептуально-методологическом инструментарии (см. давешний материал - по ссылке в подзаголовке данного поста).
Ведь что значит _факты vs. художественный трёп_?... особенно - если речь о нарративной системе, которая включает в себя научное, художественное и всю сложную структурную целокупность смысловых пластов, составляющих культурно-исторический опыт в целом. И, в любом случае, никакие факты НЕ говорят сами за себя, НО их интерпретируют. На языке ли математики, на котором "написана книга Вселенной" (см. по теме), на языке ли формальной или диалектической логики, но интерпретируют. Причём, если это факты исторические, то интерпретация осуществляется не только исследователем-историографом, работающим с этими фактами в ключе определенных запросов. По умолчанию, считается, что запросов социальных, но если все "разбрелись по своим делянкам", то какой уж там социум. Но интерпретация входит также и в сами действия участников исторического процесса, создающих исторические факты. А это не только влияние политико-идеологических, социально- и личностно- психологических факторов и прочего "слишком человеческого", но это всё тот же культурный горизонт. Тот горизонт, в пределах которого простирается Событие Истории. И язык, на котором пишется книга Истории, очевидно, не может измеряться отдельно взятой областью познания или той или иной сферой деятельности. Но это уже язык собственно человеческого - то есть духовного, культуро-творческого начала в человечестве и народах (см. в тему: _человек/история/язык..._).
Так вот, можно много рефлексировать о причинах проблем, но надо бы задумываться и о возможностях решения этих проблем. И нужен контекст для осмысления этих возможностей. А это, прежде всего, значит - воспринять историю как живое, целостное событие, простирающееся культурным горизонтом к бытийно-историческим смыслам и тем самым задающее контекст интерпретациям общественно-исторической действительности.
Необходимо, чутко всматриваясь в этот горизонт, формировать этот контекст - коллективными усилиями "сверху" и "снизу". И, кстати, к слову о спорах про "тоталитарность" советско-коммунистического проекта, особенно, в его сталинском варианте. В том-то и дело, что надобно сначала взять на себя эту ответственность, это бремя - воспроизвести соразмерный по масштабу проект (см. по теме _историософско-диалектическая конгениальность_). И, задав тем самым адекватный контекст, оценивать, что там и как в прежних эпохах. Конечно же, трагических эпохах, но эпохах великих! Великое всегда трагично, и именно в участливом со-присутствии великим и трагическим событиям истории сказывается собственно человеческое!
В противном случае, при сколь угодно богатой творческой фантазии, мы будем иметь чрезвычайно больное воображение.