Николай Второй, как идеальный человек «безопасного общества».
Недавний демарш Поклонской, в очередной раз попытавшийся вознести на пьедестал Николая Второго, интересен прежде всего тем, что не является чем-то необычным для нашей страны. Огромная любовь к «последнему царю» была присуща россиянам еще со времен 1990 годов. (А точнее - еще раньше.) Что же касается «новой русской власти», то она со времен «дорогого Бориса» оказывалась буквально влюбленной в данного государственного деятеля. Никакой иной российский правитель не вызывал у нее столько положительных эмоций, сколько Николай Александрович. Да, вроде-как Петра Алексеевича пытались провести, как идеальный образ правителя - но это было, скорее, как раз демонстрация «общей преемственности» с дореволюционной Империей - как раз с «николаевской эпохой». Дескать, тогда был «культ Петра» - пусть будет и теперь. (А, в общем-то, отношение к данному правителю всегда было несколько неоднозначным.)
То же самое касается и Екатерины Второй. Ну, великая царица, опять-таки, Крым присоединила (впрочем, Крым до 2014 года не был актуален). Но эта слава выглядела несколько вторичной, заимствованной из времени belle époque, да еще и с опредленным «эротическим душком». Были так же попытки вознести на пьедестал Александра Второго и Александра Третьего. Первого то ли за «освобождение крестьян», то ли за судебную и земскую реформы, якобы, заложивших основу «гражданского общества» в России. Второго (в смысле, Третьего) - за «дарованное» «мирное время», и, очевидно, за «разгром революционного движения». Однако все эти попытки выглядели слабо по сравнению с «главным из царей», которого сделали из Николая Александровича Романова.
Самое же интересное тут состоит в том, что данный культ личности (можно без кавычек) существовал не только в «недрах» государственной власти. К примеру, даже сейчас он в разнообразных опросах часто «обходит» и Екатерину с Петром, и Хрущева с Брежневым. В 1990 годы же данный царь оказывался безусловным фаворитом «зрительских и читательских симпатий», в смысле, что именно с ним связывалось все самое хорошее в жизни страны. (А самое плохое - со Сталиным, но это уже иная тема.)
И, разумеется, мы давно привыкли к подобному отношению. Однако при внимательном рассмотрении явления оно выглядит достаточно странно. Поскольку данный правитель имеет, как известно, крайне неблагоприятные итоги своего правления. Замечу - не спорные или сомнительные, а именно однозначно плохие. А как иначе назвать распад управляемого им государства, потеря власти правящей династией, и вообще, прекращение монархии в России. Нет, конечно, можно приветствовать Николая, как самого значительного деятеля в деле создания предпосылок для Великой Русской Революции. Однако для этого стоит принимать Революцию, как важнейший этап исторического развития не России даже, а всего мира. Если же этого нет - а сторонники данного царя, как правило, настроены жестко антиреволюционно - то, разумеется, данный аргумент оказывается бессмысленным. Да и вообще - невелика заслуга в том, чтобы довести вверенное государство до «ручки», пускай даже на основании этого созданного хаоса и будет построено что-то приличное.
* * *
Так на чем же основывается культ Николая Второго? Ведь очевидно, что если данный деятель столь популярен, то это неспроста. На самом деле, впрочем, особой тайны тут нет, особенно если учесть тот момент, когда возникло указанное почитание последнего из Романовых. А появилось оно еще в позднесоветское время, когда многие советские интеллигенты неожиданно стали вешать и ставить фотографии «Ники» семьей рядом с былыми своими кумирами. Да, официально данного правителя все еще называли «Кровавым», но в личных разговорах его образ обретал все большую и большую привлекательность. И, собственно, к «концу» страны Николай оказался, наряду с Церковью, одним из редких представителей российской истории, который выглядел «весь в белом». Это очень интересно выглядело, к примеру, в сравнении с тем же Петром, являвшемся в данный момент пускай и великой, но очень неоднозначной фигурой. Дескать, лично головы рубил - значит «кровавый тиран». Правда, вместе с головами он прорубил «окно в Европу», что было безусловным благом. Но, все равно, петровской эпохе в «период смерти СССР» далеко было по привлекательности до «благословенного времени» правления последнего Романова. Даже Екатерина со своими фаворитами не дотягивала до притягательности того времени, когда «жирные остендские устрицы» сияли на прилавках Елисеевского магазина, а «гимназистки румяные» «грациозно сбивали снег с каблучка».
Причина этого состояла в том, что и Екатерина с ее «временами очаковскими и покоренья Крыма», с ее «суворовскими чудо-богатырями», и Петр Алексеевич с его прорубкой «окна в Европу», и Александр Первый с его казаками в Париже, и прочая, и прочая - все они воспринимались в массовом сознании, как несомненно, представители «героической эпохи». Да, слава России в то время гремела по всему миру - но позднесоветский и постсоветски человек не хотел славу. Он не желал подвигов, побед и русского флага над вражескими столицами - он хотел «нормальной жизни». Сытой, спокойной, лишенной невзгод и «превознемоганий». Собственно, именно поэтому ему было глубоко «фиолетово» до, скажем, проигрыша России в Русско-Японской войне при Николае. Ну, потеряли Порт-Артур и пол-Сахалина - и черт с ними. По сути, «безблагодатность» последнего императора, отсутствие известных побед тут выступали не как «баг», а как «фича» - как символ концентрации сил на «обыденной жизни». В фильмах и книгах смаковалась «обыденность» -- до самого недавнего времени (скажем, тот же Акунин сделал себе имя именно на воспевании указанной обыденности в своих романах об Эрасте Фандорине).
У позднесоветского, а затем и постсоветского человека ни одни из «царей-воинов» не вызывал особого энтузиазма. Конечно, Петр или Екатерина казались ближе, нежели «поганые большевики» со своим энтузиазмом «великих строек». (Что поделаешь - «средний человек» неизбежно «примеривал» на себя маску дворянского сословия, описанного в литературе. «Маска» простонародья для него была невозможна.) Однако по сравнению с тем торжеством «обыденности», каковым для него казалась «николаевская эпоха» (Второго Николая, разумеется, ибо «Палкин все-таки слишком пафосен и официозен), все остальные времена выглядели менее привлекательными. «Балы, красавицы, лакеи, юнкера», прекрасное прожигание жизни, благословенное ничегонеделанье - вот что выступало идеалом. На самом деле, это был «апофигей» завершающейся эпохи, последний излет того, что можно назвать «безопасным обществом», построенном в мире под действием «тени СССР». Десятилетия нелегкой борьбы, десятилетия тяжелого труда построили особый, неведомый до того мир, где впервые в истории «маленький человек» был полностью защищен. И этот самый мир стал миром торжества этого самого человека.
* * *
Все просто. Николай Александрович Романов, Николай Второй, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский - ну, и там далее по списку, до «и прочая, и прочая, и прочая» - это практически идеальный человек «безопасного общества». Собственно, с этой стороны он вообще лишен каких-либо недостатков. Николай Александрович - отличный семьянин (даже если и были за ним какие-либо «грешки», то не более, нежели на остальных представителях династии). Он заботливый отец, любящий своих детей и посвящающий им немалое время - намного больше, нежели большинство наших современников, не говоря уж о людях тогдашней патриархальной эпохи. Он практически не имеет вредных привычек. (Присущих, например, его отцу, так же фигуре достаточно позитивной, но несущей некий оттенок «неотесанности» - насколько это возможно для человека, находящегося на подобном посту и получившего прекрасное воспитание.) Более того, последний русский царь являл собой редкое для наших коронованных особ явление - был сторонником того, что сейчас именуется ЗОЖ. Т.е., здорового образа жизни: не пил, не курил, занимался спортом, увлекался закаливанием, вплоть до того, что был сторонником «нудизма», несмотря на то, что данного понятия еще не существовало.
Даже его пристрастие к охоте соответствовало представлению о спортсмене данного времени, когда понятие «атлет» и «охотник» практически совпадали. Правда, Николай, помимо традиционных для охотника оленей и кабанов баловался еще и постреливанием в ворон - однако даже такое занятие находилось вполне в русле тогдашних представлений об идеальном человеке. Вороны на рубеже веков считались птицами безусловно вредными - а значит, их уничтожение выглядело не как варварство, а напротив, как определенный долг по отношению к природе. В общем, острый глаз, верная рука и неутомимая энергия - вот что стоит за кажущимся смешным хобби. А главное, что все это представляло собой - в глазах позднесоветского/постсоветского человека - нормальное занятие для уверенной и гармоничной личности, не являющейся фанатиком никаких идей.
Собственно, именно приверженность идеям и выступало для человека «безопасного общества» самым худшим из всех возможных пороков. Она именовалось «фанатизмом» и «экстремизмом». (Можно вспомнить, что тогда данные слова употреблялись вовсе не государством, а многочисленной свободной прессой и т.н. либеральными мыслителями по отношению к своим противникам. Такой вот сарказм истории.) И несло в себе несомненную опасность, намного большую, нежели, скажем, воровство. Ведь в «безопасном обществе» ни один вор не может поставить человека на грань выживания - в любом случае, свой минимум он получит. Более того, если воруют у государства, то это вообще не воспринимается, как «грех» - «безопасное общество» потому и безопасное, что может позволить себе компенсировать многочисленные посягательства на свою целостность. «К людЯм надо относиться мягше, а на проблемы смотреть ширьше» - т.е., маленькие (и немаленькие) стремления некоторых личностей погреть свои руки за счет всей системы намного менее опасны, нежели стремление кого-то дать по этим самым рукам. Ведь, если дать - то может случиться так, что «лес рубят, щепки летят», т.е., кто-то пострадает невиновный. А это, разумеется, недопустимо.
А вот если человек просто стреляет ворон в то время, когда должен, по идее, искать выход из сложившегося кризиса - то это нормально. Собственно, любой позднесоветский/постсоветский мужик, выбирающий охоту-рыбалку-дачу вместо всевозможных политических мероприятий, это может подтвердить. Да его жена так же двумя руками будет «за», если он вместо всяких сомнительных мероприятий будет так мило играть с детьми, как это делал последний император. Да еще не пить, не курить и заниматься спортом. Ну, и конечно, честно выполнять свои прямые обязанности - я имею в виду, служебные. Николай Второй ведь не был лентяем - он честно исполнял роль «хозяина земли русской». Ну, там, посещал всевозможные смотры, устраивал балы и приемы, причем делал это так, что никаких накладок не было. Ежедневно он просматривал десятки писем, подписывал множество указов и вообще, трудился не покладая рук - правда, в соответствии с рабочим расписанием. Никаких бессонных ночей, какие «позволяли себе» некоторые более поздние руководители. (Так и это является благом - любая жена позднесоветской эпохи может подтвердить, что нет ничего хуже, нежели муж, засиживающийся допоздна на работе.)
Более того, в период военных действий Николай Александрович не отсиживался в тылу, а лично отправился в зону военных действий. И пускай он жил не в землянке, а в особом поезде, но все равно, понятно, что уровень комфорта у него был на порядки ниже, нежели во дворцах. То есть, человек, однозначно, положительный - и если у него чего и не получалось, то зависело это не от него. Точнее, не только от него - что поделаешь, должность «императора всероссийского» сама по себе не просто хлопотная, но и требующая от занимающего лица достаточно нестандартных решений. А значит, смешно требовать их постоянного принятия. В самом деле, даже гениальный писатель не может создавать шедевры один за другим - что же говорить о царе! При этом стоит упомянуть о том, что Николай действительно пытался развивать страну - в меру своих возможностей. Один Транссиб чего стоит. Или вот попытка создания «российской нации» (хе-хе) на основании уваровской триады… Одно строительство «новой русской мифологии», на основе обращения к древнерусским образцам с одной стороны («русский стиль»), и православным святыням (канонизация и прославление того же Серафима Саровского) с другой заслуживает уважения. Правда, эта попытка в очередной раз провалилась, но разве можно ставить в вину человеку то, что он пытался сделать невозможное?
* * *
Впрочем, как уже не раз говорилось, для человека «безопасного общества» весь этот «большой мир» является, по факту, малозначительным. Для него важнее «человечность», поведение в «маленьком мире», в мире непосредственного контакта, где закатка помидор намного важнее запуска космического корабля, а скандал с женой на порядки превышает значимость победы революционного движения где-нибудь в Африке. Для подобного состояния найти героя, лучшего, нежели последний император, было бы трудно. Именно поэтому позднесоветский обыватель и поднял его на свои «хоругви» - он противопоставил человечного Николая титаническим героям недавнего (и давнего, если вспомнить Петра) прошлого. Окруженный любящей семьей царь казался ему прямой противоположностью коммунистическим правителям, как правило, показываемым среди великих строек и мировых побед. Победа семьи над стройкой, быта над заводом, бала над Победой - вот чем являлся культ Николая Второго.
И поэтому неудивительно, что он оказался столь привлекательным для «новой России». Ведь, собственно, именно это она обещала обывателю - и, как не смешно, дала. Правда, в крайне извращенной форме - ведь, как оказалось, завод жизненно нужен для того, чтобы семья могла просто жить. И выплавка чугуна, и добыча угля, и даже запуск ракет - все это выступает частью сложной системы жизнеобеспечения человека, в конечном итоге дающем ему всевозможные бытовые блага, от тепла в батареях до лекарств в больницах. (По крайней мере, если говорить о данном климате и данной местности - хотя, как можно увидеть, и в благоприятной Африке легко «отбросить копыта», если не иметь хоть какой-то производственной системы. Что там регулярно и случается.) Поэтому разрушение данной системы означает и неминуемое ухудшение жизни - и никакая семья тут не поможет. Но созданное нашими предками наследие было настолько велико, что даже более двух десятилетий идущая ее деградация все еще не ощущается гражданами «на своей шкуре». (Ну, почти не ощущается.) Но это значит лишь то, что когда все это рухнет, мало не покажется никому.
И вот тогда все эти «герои» «безопасного общества», включая Николая Второго, получат то самое отношение, которого заслуживают. По крайней мере, у основной массы населения. Впрочем, это касается не только исторических персонажей…
