Топография чёрно-белого ада
Ад есть нейтральность. Но он полон движения - чистого, бессмысленного. Он пропитан временем - временем той разновидности, которая медленнее медленного. Он нашпигован энтропией так, что ничего уже нельзя изменить - не переставить стул, не пожать руки, не растереть между пальцев цветок фиалки. Остаётся лишь двигаться и длиться. Двигаться и длиться.
Адской бюрократии пришлось провести серьёзную ревизию пространства, да так, что остались только первый, седьмой, восьмой и девятый круги. Ледяное озеро Коцит расширено на триста миллиардов кубических километров, чтобы вместить всех предателей. Город Дит пришлось строить даже на дне реки Стикс, а рвами злопазух пришлось разрыть Третий и Четвёртый круги. И Лимб разросся до пределов Второго круга, чтобы вместить всех безвольных, созерцающих и безбольно скорбящих.
Авто движется медленно по тёмным невыразительным улицам, и изощрённой пыткой является это медленное движение для того, чьи глаза со срезанными веками всё смотрят и смотрят в стекло, а автомагнитола бесконечно, не совпадая с ритмом проезда, издевательски поёт «Hot town, summer in the city…». А под колёсами похрустывает снежок и воздух холодит белки глаз.
С таким же успехом можно перемещаться в темноте коридоров, медленно двигаться, ощупывая двери, выпадая из коридорной длины в пузыри каких-то заброшенных помещений, в которых танцуют карлики, и пахнет сыростью и гнилью. Иногда затхлый сквозняк, дающий надежду на выход, полоснёт бритвой по глазам, задует свечу, брызнет стеарином на запястье. Исчезнет. И нет нужды говорить о том, что эти коридоры - бесконечны, потому что замкнуты сами на себя, а сквозняк - всего лишь движение ветра от перепончатых крыльев, которые выращивают себе карлики, когда приходит пора роения. И золотовласые принцы и принцессы замирают в уплотняющемся, как янтарь под давлением балтийского моря, воздухе.
Похоть, гнев, жадность и гурманство кажутся теперь объектами анекдотических насмешек и сальных шуток от мелкого бесёнка, шурующего угли в крематории, до Самого, управляющего всем Адом. До них ли теперь, когда зондер-команды мелких бесов в серой полевой форме не успевают затоваривать эшелоны предателей и убийц?
Подсмотрев в каком-то из фильмов, старшие бесы иногда выстраивают тиранов в кружок и заставляют целиться друг другу в затылок.
Кто-то по недосмотру смешал горячий гудрон и серу - получилось неплохие комплексные горячие компрессы. Целыми днями сортировочная станция забита составами со свинцом и зловонным калом.
Насущные материальные проблемы концентрационных лагерей и лагерей смерти изучаются в бесовских школах с экономическим уклоном; старший преподаватель рейхсфюрер СС Генрих Гимлер читает лекции о ходовой части газенвагена. Фюрер, мечтая о вегетарианстве, с отвращением ведёт практические занятия по художественной разделке душ. В честú также и хирургия, особенно тот её раздел, который посвящён китайской пытке разрезания на тысячу кусочков. Черти-дантисты учатся поддерживать пульпит во всех зубах одновременно на протяжении двух-трёх столетий. Ценятся и лабораторные занятия по кочегарному делу.
Но чаще всего гротескное веселье перманентного садизма перерастает в бесконечный нудный процесс пыток.
Девочка, чьё последнее движение превращено в кольцо Сизифа - ломкая трава, разматывающееся полотнище - всё бесконечно падает и падает в воду.
Стадо коров с модифицированными титановыми копытами (литьё в вакууме, фрактальная насечка острия - ад весьма технологичен) медленно движутся сквозь соцреалистические декорации, а вместо поверхности земли - лица предателей, которые на этот раз имеют имена Иримиаша и Петрины. Когда десятиминутный тревеллинг близится к завершению, лица изгибаются лентой Мёбиуса, и сизифовы коровы вновь начинают своё движение.
Девятый отдел Ада.
В ледяное озеро, с шершавой, как наждак, поверхностью вмерзает молодая девушка. Короткие светлые волосы пристыли ко льду. Светлые глаза. Губы, к которым уже не притронуться большим пальцем. Это дрянь, которая сдала Мишеля Пуакара полиции. Дрянь, имя которой забыто.
Дальше опускаться некуда - озеро замкнуто, подхвачено снизу трёхмерной кривой, только для того, чтобы не было даже малейшей возможности надеяться на какой-нибудь выход.