Мудрость народных поговорок и двойственность нынешней рыночной экономики
«Выбирая, кого назначить для осуществления трудовой функции (сложить печь или возглавить завод), мы сталкиваемся с двумя популярными правилами: «как было, так и будет» и «прошлые прибыли не гарантируют будущих».
Первое говорит нам: если человек раньше сложил сто печей, и все были хороши, значит, и со сто первой он справится. Второе говорит: перенос прошлого в будущее ни на чем не основан, из того, что Солнце всходило 5 миллиардов лет, не следует, что оно будет восходить еще столько же, а не взорвется раньше; если дом Романовых существовал триста лет, это не гарантирует ему еще такой же срок на троне; если корпорация «Энрон» десятилетиями приносила прибыль, это не означает, что она не обанкротится через год.
Мы знаем верность обоих правил, находим им много подтверждений в нашей жизни, пусть они и противоречат друг другу. «Народные пословицы и поговорки противоречат друг другу, и в этом их мудрость» (с).
Если мы полагаемся на первое правило, то доверяем старому руководителю больше, чем молодому, и еще больше, чем «рядовому исполнителю»: «Он уже столько заводов вывел в плюс, а ты чем можешь похвастаться?». В итоге мы доверяем и решению старых руководителей по назначению преемников (в порядке наследования имущества или принятия должности).
Если мы полагаемся на второе правило, то вырабатываем иные критерии и оценки, менее зависящие от личности, и более - от обстоятельств. Например, создаем технологию кладки печи и дробим ее на простые операции, с какими может справиться любой. В итоге нам не важно мастерство человека, а важно соблюдение технологии.
Преимуществом первого правила является экономия интеллектуального ресурса и времени: нам не нужно ни о чем думать, и так ясно, что если папа был хорош, то и сын, и внук - тоже; один раз мы напряглись с выбором, зато потом можем расслабиться и отдыхать. Преимуществом второго правила является его лучшая адаптация к реальности: «Энрон» обанкротился, большинство королевских домов - тоже, и вообще, нет ничего вечного под солнцем. Второе правило намекает нам держать в голове много факторов, влияющих на результат: и «как было, так и будет» (без него мы бы не смогли создать алгоритм строительства печей), и зыбкость этого основания, требующую уметь отделять главное от второстепенного.
Кроме того, у нас может просто не быть ресурса для следования второму правилу. Мы, может быть, и не хотели бы экономить интеллектуальный ресурс, но даже его предельного напряжения недостаточно, чтобы алгоритм создать, - в силу, например, малого количества знаний, накопленных нами и/или человечеством в целом».
***
«С этой точки зрения нынешняя «рыночная экономика» - распределенная система принятия решений. Есть некоторые правила, какие национальное общество обязывает соблюдать; есть действия влиятельных субъектов, задающих тон (например, ФРС), и есть большая свобода в этих рамках. Есть выдвижение по уже достигнутым результатам: сделал ПэйПал, капитализировав его в миллиард, - получил сколько-то сотен миллионов в личное распоряжение. В СССР директора завода так же могли бы повысить до директора комбината или заместителя министра, но там было бы решение относительно небольшой группы лиц, а в этом случае можно представить, будто за Маском стояло множество. Есть выдвижение «в порядке веры»: венчурный инвестор или банк выделил ресурсы в управление тому, кто еще ничего сопоставимо значимого не сделал, но кто по каким-то признакам, алгоритму, кажется способным на это.
Эволюцию, соответственно, можно проследить такую. Феодал был собственником на своей земле, а король пользовался авторитетом как самый крупный и могущественный из феодалов. В период абсолютной монархии собственник был только один - царь - все остальные были его слугами и/или имуществом. В буржуазную пору значение приобрел капитал, и даже когда появились республики, они были буржуазными - собственники не только обладали преимущественной способностью содержать газеты, но и правом на голосование обладали исключительным. А на протяжении лет ста сейчас все общество худо-бедно (но в основном, конечно, хорошо) определяет свое движение.
Глядя на это через оптику «культуры договора», можно представить, будто они, как по учебнику переговоров, обсуждали, что важно для каждой стороны. «Вы чего хотите? - Чтобы продукты больше не сжигали только потому, что некому за них заплатить! - Хорошо, договорились. - А еще чего? - Чтобы никто больше не умирал от голода. - Хорошо, совместим одно с другим, из общественных средств будем направлять ресурсы, чтобы оплачивать произведенное фермерами и направлять неимущим». «А вы чего хотите? - Чтобы слово «собственность» сохранилось. - Договорились. Слово «собственность» для вас оставим».
По отношению к своему телу каждый человек обладает неограниченными правами пользования и владения, защищен ресурсами общества: никто не имеет права насильно удерживать его и лишать свободы. В праве распоряжения рамки тоже широкие, но уже с ограничением: не может уступить его другому человеку, то есть не может поступить в рабство. Прислуживать другим, унижаться - сколько угодно. Но - по своей воле. Покалечить и убить себя тоже может. Но уступить право распоряжения другому человеку - общество запрещает.
Когда знакомые переезжали из съемных квартир в свежекупленные, то восторгались: «Больше никто меня из жилья не выкинет, дав два дня сборы (права владения и пользования). Больше не надо ни с кем согласовывать каждый вбитый гвоздь, и ремонт могу сделать, какой хочу (право распоряжения)». При этом их слова буквально понимать тоже нельзя. Во-первых, потому, что, умозрительно рассуждая, «выкинуть из квартиры» (даже без дня на сборы) их в нежелательной катастрофической ситуации по-прежнему могут - например, во время войны. То есть они имеют в виду исключительно некий консенсус общества, в каком живут, насчет того, можно их «выкидывать» или нет. Если общество или консенсус меняются (в случае войны и прихода других людей, например), то и «собственность» на квартиру подвисает. Но это иллюстрация того, что «собственность» - суть отношения, не больше и не меньше. А в контексте обсуждения более важно «во-вторых» - то, что в праве распоряжения они тоже ограничены. Они могут продать, но не могут уничтожить свою квартиру. Даже снести не те стены - нарушение общественного договора на этот счет. И, например, уничтожить обстановку и обои в квартире путем неконтролируемого пожара им тоже не позволят - это будет уже представлять угрозу остальным жителям дома.
Точно так же в Финляндии человек может купить себе остров на озере. Но хотя мы говорим про него как «собственность», мы знаем, что и в правах пользования ограничены обществом (не любым образом могут его использовать), и в правах владения (ограничивать доступ туда могут в пределах некоторых правил), и в правах распоряжения тоже (уничтожение, тем более некоторыми запретными средствами, им тоже не позволено).
В итоге договор и предшествовавшие ему обсуждения привели к тому, что стороны выяснили, что важно каждой из них: кому шашечки, кому ехать, кому и то, и другое, но в разное время. Социалистам были важны средства контроля, какие бы имели даже неимущие, - получили их. Были важны средства развития и образования - получили их. Были важны иные формы заботы о неимущих (например, фудстемпы) - получили их. А «капиталисты» хотели сохранить название «собственность» - получили это. Хотели сохранить относительное и абсолютное неравенство - получили это. Хотели сохранить свои наследственные привилегии - получили это. В несколько более урезанной форме (скажем, высокие налоги на наследство) и с продолжающимися атаками на них («равенство возможностей, а не только равенство прав»), но - получили».