Еще о "плане Маршалла" и диалектике
«Эту логику я понимаю. Возможно, потому, что я тоже человек российской, русскоязычной, культуры. Как могут кредиты МВФ считаться помощью, если на них наживаются и дают при условии выполнения требований? При всем этом или наша культура меняется, или капитализм шире распространяется в стране, но на примере привычного нам могу показать, что и у нас это вполне может считаться помощью, достаточно лишь посмотреть с другой стороны.
Начнем с требований. Если человек запрашивает кредит в банке, нас не удивляет, что учреждение уточняет экономическое положение заемщика и предлагает три варианта: выдает ссуду, отказывает в ней или сообщает, что нужно изменить (какую справку или поручителя, или дополнительный доход), чтобы вновь претендовать. Это экономические требования, но «политические» тоже есть: уточняют наличие судимостей, погашенных и непогашенных.
Соответственно, выставление экономических и политических требований для получения кредита является нормальным и в современной РФ, не содержит ничего удивительного для нас. Можно ли считать помощью выдачу кредита в некоторых случаях? Тоже думаю, что да.
Главное, что на первый взгляд отталкивает, - он же берет проценты, наживается, как это может быть помощью? То есть у меня (и, может быть, у вас) есть представление, что помощь должна быть безвозмездной - или возвращаться одолженное без процентов, или вообще в убыток тому, кто помогает. Предположить, откуда это, можно: Евангелие учит не брать награды на земле (даже в сердце своем не радоваться), чтобы получить ее на небе. С уважением отношусь, следовательно, к этому моему представлению, при этом как быть, если человек не хочет награды на небе или вовсе в нее не верит? Что это за помощь, в убыток себе? Я только милостыню вспоминаю в этом ряду. Следовательно, если я (или пропаганда) ожидал от США помощи РФ в 90-х в убыток самим американцам, то я хотел милостыни? Еще больше гуманитарной помощи (именно безвозмездно распространявшейся)? Кажется, нет. Ни я такого не хотел, ни те мои собеседники, которые злятся на американцев за тот период, подобного не желали. Во всяком случае, будучи прямо об этом спрошенными, они открещиваются.
Перебирая в уме другие варианты благотворительности, я по-прежнему вижу или милостыню, или религиозные действия, или что-то, более прямо связанное с интересами жертвующего: получить «награду лицемера» (пиар), получить «награду в сердце своем» (я хороший; мне приятно помочь другому), опосредованная связь с проектами и жизнью (выделить стипендию, чтобы развивали науку, близкую и важную меценату, или дать сумму университету; содействовать детским домам, чтобы в обществе, где находится человек, было меньше криминала, а больше продуктивного труда).
И при этом я не вижу противоречия с нашей моралью. Представим, что А оказал помощь Б, ничего не потребовал взамен, но Б, исполненный благодарности, сообщил, что считает себя теперь должником. Мы позитивно отреагируем на такое заявление Б и, напротив, несколько разочаруемся, если окажется, что это были лишь слова, а в действительности он возвращать не планировал. И если мы считаем, что нормально - отплачивать даже за бескорыстную помощь (хотя бы в формате благодарности и памяти, которая хранится годами), то что может нас смутить в ситуации, когда некто говорит, что «достаточно деньгами»? Разве не проще сразу посчитать, сколько это будет стоить (в деньгах и требованиях), нежели быть абстрактным «должником»? Может быть, и не проще, но я вижу варианты, когда так будет и удобнее, и эффективнее.
При всем этом остается еще вопрос: точно ли это помощь или все-таки сделка? «Помощь» и «сделка» - это разное. Даже если некто заключает с нами коммерческий договор в убыток себе, мы не пользуемся словом «помощь», а говорим о «контракте».
Тут, погружаясь в мои представления, я заключаю, что «помощь» требуется нуждающемуся («контракт» предполагает равноправность, даже если одна из сторон заинтересована в нем намного больше) и бессильному. То есть не «кредит» («это выгодная сделка для нас обоих - я расширю мое производство, а вы получите прибыль на капитал»), а именно некое ощущение собственной ущербности, к которой помогающий должен снизойти. И вот это, кажется, попадает в самую точку, если говорить о жалующихся на недостаток поддержки со стороны США. В этих жалобах сквозит ощущение собственной ничтожности и ожидание руководства от тех, перед кем преклоняются.
Мне кажется, это точно характеризует дух перестроечной пропаганды: мы ничтожны перед великими, должны преклониться перед ними, а они нас выведут. Смесь, таким образом, феодального ощущения (царь-батюшка, в смысле, США-батюшка в обмен на преклонение и послушание чего-то дадут) и социалистического (всем людям нужно помогать, а слабым - особенно). Хотя страна, о которой мы говорим, в основном, не претендовала ни на феодализм, ни на социализм, а была капиталистической, и логика у нее, следовательно, другая. И, соответственно, сами построили призрак, сами в нем обманулись, но вместо признания реальности (не друг, не враг, а одно из многих промежуточных положений на этой шкале) сделали виноватыми кого-то другого. Сами отказались, сами разочаровались в своем пути, сами хотели его поменять, получили одобрение, поддержку и сотрудничество в этом (всего лишь не такого объема и не такого вида, как рисовали), но ответственность взяли не на себя и не на своих соотечественников, грабивших и разрушавших, а на совсем иных субъектов».
***
«Я не нахожу ни беды, ни удивительного в том, чтобы не соглашаться с моими словами. Мои размышления о российской культуре, о значениях слов, вовсе не обязательно верны. Да и сам изначальный тезис был немного иным, я всего лишь ушел в сторону, хотя суть, о какой хотел говорить: «план Маршалла» не был «манной небесной», он не представлял собой ничего лучшего, нежели кредиты МВФ или ВБ, предоставленные РФ. Все, что сейчас называет российская пропаганда, тогда в Европе тоже было: уменьшение «суверенитета», рост экономической зависимости от США. Из существенных отличий я навскидку могу назвать только одно: Франция ЕМНИП выбрала потреблять американское оборудование (станки для автомобильной промышленности), а российские ЛПР развитием производства, кажется, были мало озабочены. И, думаю, вряд ли это можно считать претензией именно к американцам.
Некоторые кредиты шли на погашение процентов по уже сделанному долгу, но и с «планом Маршалла» было так же - часть средств шли в уплату ранее взятого. Относительно малый объем потребовавшихся вложений (по разным оценкам, всего Франции за несколько лет поступило 3-10% их послевоенного, то есть сильно снизившегося, ВВП) говорит как о том, что для восстановительного роста очень больших средств не требуется (особенно если их разумно вкладывать), так и о том, что в РФ поступило сопоставимое количество: 22 млрд от одного только МВФ это примерно 5% ВВП 1997г и больше 10% ВВП РФ 1999г».
***
«Да, формально российская пропаганда, конечно, права - естественно, рост зависимости от США, а где рост зависимости, там и уменьшение «суверенитета». Это часть сотрудничества.
Представим, что я с товарищем затеял совместное дело для обоюдного обогащения. Стану ли я в результате больше зависеть от него? Конечно. Если он «накосячит» или не выполнит свой фронт работ, то это скажется на состоянии общего дела, а значит, и моего благополучия. Станет ли у меня меньше «суверенитета»? Конечно. Во-первых, я должен буду выполнять договоренности. Я в меньшей степени смогу следовать велениям моей левой пятки, а, наоборот, «международный» (межтоварищеский) договор будет иметь приоритет над моими желаниями (в той степени, в какой я захочу его сохранять). Во-вторых, удовлетворение моих желаний я должен буду согласовывать с партнером - общее дело служит и его целям, не только моим; у общего дела есть не одно видение (мое), а нас обоих».
***
«Я - диалектик. То есть когда я что-то пишу, разумно иметь в виду, я так же уверенно заявлю противоположное и покажу подтверждения этого.
Такая ситуация (верно и А, и противоположное ему) не означает ничтожности обоих заявлений (или хотя бы одного из них) - они оба разумны и заслуживают внимания - а всего лишь подчеркивает диалектичность то ли нашего мира, то ли нашего представления о нем, то ли нашего языка.
Я был бы рад писать так, чтобы одновременно показывать верность обоих противоположных утверждений, но я не знаю способа делать это. Мне кажется, наш язык для этого не приспособлен: всегда можно показывать только одну сторону, а вторую требуется домысливать самостоятельно. Когда разговор-ситуация позволяют, я это указываю - вот как сейчас: разумно иметь в виду, что я во время письма сознаю верность не только того, что собственно утверждаю, но и противоположного моему тезиса. В прениях (судебных, научных) это ограничение языка преодолевается благодаря тому, что два разных человека берутся освещать каждый отдельную сторону и тем помогают слушателям формировать «стереоскопическую» картинку. Но у меня такой возможности нет, я в разговоре с вами один, поэтому предлагаю вам всего лишь иметь в виду диалектичность моего мышления и восприятия: я сознаю верность не только моего утверждения, но и противоположного ему.
… Возьмем в качестве примера наш диалог. Я утверждаю, что и «план Маршалла», и кредиты МВФ - это помощь. Посвятил много букв этому. Одновременно я утверждаю, что «какая же это помощь, взаимовыгодное сотрудничество всего лишь». И вполне соглашаюсь с вами, что, конечно, это «очень хитрый план», повлек уменьшение самостоятельности, формирование зависимости от США. Тут же сообщаю, что да, «взаимовыгодное сотрудничество» так и выглядит -уменьшение «суверенитета», увеличение зависимости от тех, с кем сотрудничают. К этому могу еще добавить, что да, самостоятельность снижается (надо действовать не только по желанию левой пятки, но и согласовывая их с другими), при этом самостоятельность сохраняется (это же именно мы принимаем решения, сотрудничать или нет, и как именно), и более того, самостоятельность растет (сотрудничество взаимовыгодное, значит, мы получаем профит, значит, наши возможности увеличиваются, значит, мы сами по себе больше можем; кроме того, мы имеем психологическую независимость - понимаем собственный интерес, а не пытаемся просто действовать наперекор, чтобы показать «независимость»).
Все это, мной перечисленное, - верно. Строго говоря, во всем этом и противоречий-то, может быть, нет, кроме видимых, тех, какие обуславливаются нашим языком».