Расширение НАТО, несоблюдение договоров и христианское смирение
«Да, я тоже не понимаю, зачем так часто пропаганда вспоминает про обещание нерасширения НАТО, какое то ли было дано Горбачеву, то ли нет. Интерес, казалось бы, исключительно научный-исторический. Даже если обещали это Горбачеву, то Ельцин позднее согласился с включением новых членов в альянс. Тогда об этом писали, и, если мне не изменяет память, вознаграждением или компенсацией за это согласие стало включение в «большую семерку» и очередной кредитный транш.
То есть допустим, что Горбачеву такое действительно обещали или даже подписали документ. Договоры спустя время пересматривают, и мы наверняка вспомним много таких, какие заключали между США и СССР, а потом изменили в последние тридцать лет по инициативе одной или другой стороны. Соответственно, какое имеет значение обещание Горбачеву, если Ельцин потом утвердил иные условия?».
***
«Да, «отзеркаливание» в российской пропаганде часто выглядит издевательством. Например, после крымских событий в прессе много писали о нарушении РФ заключенных договоров, указывая в первую очередь Будапештский меморандум. А сейчас Кассад часто утверждает, что «соглашения с Украиной не стоят бумаги, на которой напечатаны».
Хотя мне сразу даже сложно припомнить, какие договоры он имеет в виду; кроме Минских ничего не приходит в голову, а там ситуация, во-первых, двойственная, во-вторых, за российскими ЛПР теперь нарушений куда больше и более значимых.
Но, может быть, в этом и фокус? Не важна фактическая основа утверждений, какие делают, целью является всего лишь их повторение, чтобы сами они закрепились в памяти, а соответствие действительности зачем им?».
***
«Для иллюстрации важности контекста я бы вспомнил одну из записей Алексея Чадаева. Он описывал нынешнюю российскую систему управления и сообщил, что в ней не нужны люди «с принципами», а востребованы «люди-функции», то есть такие, которые выполнят любой приказ начальства [моя ремарка - вот как выглядит эксплуатация на современный лад и среди обеспеченных уважаемых кем-то людей]. И рассказал историю, которая должна была представить описание в позитивном свете: вспомнил поездку на Афон, где старцы поручали ему заведомо бессмысленные задания, и как сначала он относился к этому негативно, а потом понял, что это требуется для формирования навыков послушания и смирения. «Смиренному Бог помогает, а гордому - противится».
Поставленной задачи это сравнение достигло: на минуту или даже несколько я проникся, засомневался - может быть, действительно это не эксплуатация, а «сермяжная правда», и так оно и надо, в этом есть правда?
Но меня сразу «поцарапало» использование слова «смирение» в значении «подчинение начальству», поскольку я привык считать, что это про «принятие мира, каков он есть» - то «неискаженное, здоровое, восприятие», о каком часто пишу. И «начальство» к нему отношения имеет не больше, чем «водопад» или «автомобиль». То есть все это в мире, конечно, есть, и разумно видеть-понимать как первое, так второе, так и третье, однако «смирение» - куда более широкое понятие, чем «начальство» и все, с ним связанное.
Точно так же мне было не ясно, как эксплуатация (использование людей как средств) может быть чем-то позитивным.
И спустя упомянутые пару минут до меня «дошло» другое воспоминание - абсолютно о том же, что и рассказ про афонских старцев, только в другом контексте: «для чего нужна шагистика, окрашивание травы и другие, заведомо бессмысленные, не имеющие значения для войны, задачи? Они формируют привычку к подчинению». Армейские командиры знают это давно (возможно, с тех же пор, что и афонские старцы, или еще более ранних), в учебники по психологии и «лидерству» это знание тоже включено не одно десятилетие: если один раз человек выполнил ваше указание, то ему проще принять и второй ваш приказ, а сотый или пятисотый будет исполнять, уже «не рефлексируя», автоматически.
Пара «царапающих» нюансов, другой контекст, и у меня сложилось совсем иное отношение: вместо «может быть, в этом есть сермяжная правда?» стало выглядеть таким отталкивающим, как я и воспринимаю эксплуатацию, да еще и недовольство за «искажение христианского учения» (неподобающее использование слова «смирение»)».