Сократ и историко-философские корни ювенальных технологий. Окончание
( Начало)
Сократ был осуждён своими соотечественниками и мог выбрать себе в качестве наказания денежный штраф или изгнание. Но он отказался принять волю суда афинских граждан и признать себя виновным, он предпочёл смерть наказанию.
«Сократ... противопоставил судебному приговору свою совесть и объявил себя оправданным перед судом своей совести. Но никакой народ и меньше всего свободный, и притом ещё такой свободный, как афинский народ, не может признать суда совести, который не знает никакого другого сознания исполнения своей обязанности, кроме как сознания этой совести. На это могут ответить правительство, суд, всеобщий дух народа: “Если ты сознаёшь, что исполнил свой долг, то у нас также должно быть это сознание, что ты его исполнил”» [«Лекции по истории философии», т.II, с.83-84 (изд.1932), курсив Гегеля сохранён].
Этот сократовский момент противопоставления собственной субъективной воли воле народа характерен и для современных лоббистов ювенальных законов, и для целого ряда либероидных деятелей, которые бравируют своей антинародностью. Героический поступок Сократа утвердил силу прогрессивного принципа субъективной свободы, дух вступил на новый этап своего развития, существенным моментом которого стало это противоречие между субъективной и объективной свободой, между единичным и всеобщим. «Открылся внутренний мир субъективности и благодаря этому произошёл разрыв с действительностью», с объективным духом. С тех пор индивид, признающий высшим принципом закон собственной субъективной воли, стремится возвыситься над естественной нравственностью народа, отмести её как предрассудок.
Положительное разрешение этого конфликта заключалось бы в том, чтобы индивид познал и воспринял народную в себе нравственность как свой собственный закон. Сократ ставил под сомнение справедливость государственных законов, волю богов, право родителей на воспитание детей, но этим он не столько отрицал естественную нравственность, сколько стремился придать осознанный характер её нормам и этим снять противоположность единичного и всеобщего.
В своё время СССР возник как в себе и для себя сущее государство, ставящее перед собой всеобщую цель и работающее на её достижение. Всеобщая цель резонировала с народным духом, и это обеспечивало единство всеобщности и единичности, объективной и субъективной свободы. Советское государство доверяло своим гражданам воспитание детей в семье, а граждане признавали воспитательную функцию государственных образовательных институтов. Общество и государство принимали на себя часть воспитательных функций в той мере, в какой они сами воплощали нравственную идею. Функционировали детские сады, школы, пионерские лагеря. Школьное образование было лучшим в мире. Возник советский человек как новое явление в мировой истории.
Но Советский Союз был создан и существовал всё же благодаря воле единичных исторических личностей. Как только эта воля была исчерпана, он утратил своё прогрессивное качество. Всеобщая цель потеряла привлекательность, единство перестало существовать, социальная инфраструктура поддерживалась уже инерционно, бессознательно, в силу традиции, - то есть редуцировалась до прежнего естественного состояния в себе бытия. В таких условиях субъективная свобода индивидов вновь ощущает право на бунт, коим и завершилась история Советского Союза.
Сейчас прежние социальные институты во многом разрушены и продолжают разрушаться, в том числе за счёт реформирования сверху. В этом процессе атака на семью может стать последней каплей, которая доведёт людей до известного предела. Но даже если народ силой устранит представителей предательских элит с руководящих постов, противоречие не будет этим снято.
Трагедия Сократа состояла ещё и в том, что в его лице афинский народ «наказал свой собственный момент». «Принцип Сократа... не был проступком индивидуума, все афиняне были соучастниками этого же проступка; это было как раз преступление, совершавшееся народным духом против самого себя» [там же, с.87].
Сами афиняне уже были «заражены этим принципом», и раскол греческого духа привел к тому, что «афинская жизнь расслабла, и государство стало бессильным вовне». В конце концов оно попало в подчинение к лакедемонянам.
«Принцип определения из себя, которым руководится индивидуум, сделался гибелью афинского народа, потому что этот принцип ещё не был объединён с народным строем, и точно так же высший принцип должен представляться гибелью повсюду, где он ещё не составляет нечто единое с субстанциальной стороной народа» [там же, с.88].
Русский дух до сих пор расколот в себе, он сам порождает враждебную силу, которая способствует его уничтожению и навязывает заведомо губительные сценарии. Значит ли это, что он должен будет в итоге разделить судьбу греческого духа?
История никогда не повторяется дословно, каждая новая эпоха не похожа на предыдущую. В ходе исторических событий разворачивается принцип, тогда как отдельные следствия могут быть различны в разные эпохи.
Призыв Сократа к познанию добродетели пока воспринят лишь наполовину. «Познание привело к грехопадению, но оно также содержит в себе принцип спасения. То, что, таким образом, у других было лишь гибелью, у Сократа (так как это - принцип познания) было также принципом, носившим в себе лекарство» [там же, с.88]. Сократ сумел найти для себя лекарство в познании, но не смог полноценно передать его другим. Грехопадение продолжается, но пока ещё можно найти время и силы на то, чтобы исцелиться, познать законы добродетели, ощутить единство индивидуальностей в народном духе и построить новое свободное государство.