Родственники Сталина - ч. 3
Жемчужина, Полина Семёновна с семьей.
Фотография в кругу семьи. Молотов с женой и дочерью.
http://www.lechaim.ru/ARHIV/124/a.files/image002.jpg
Подслушивание разговоров в квартире Анны Аллилуевой выявило ее совсем иное мнение о Сталине. Она продолжала винить Сталина в расстреле своего мужа, которого она считала полностью невиновным. Убеждение в том, что террор 1930-х годов был вызван намерением Сталина истребить «ленинские кадры», было доминирующим среди жен репрессированных.
Критические разговоры о Сталине были зарегистрированы «оперативной техникой» и в доме Евгении Аллилуевой. Она сама происходила из семьи новгородского священника и не имела «партийного» прошлого. Павел Аллилуев в период Гражданской войны был комиссаром полка, воевавшего в Архангельской губернии против Британского экспедиционного корпуса. После окончания военных действий на севере полк Аллилуева был расквартирован в Новгороде в 1919 году. Здесь он встретил и полюбил дочь местного священника Евгению Александровну Земляницыну, которой тогда был 21 год и она была красивой женщиной. Евгения довольно откровенно высказывала свое мнение о кремлевской жизни. Этому, очевидно, способствовало ее долгое пребывание в Германии вместе с Павлом. В 1926 году Сталин отправил Павла в Берлин в качестве неофициального военного атташе. В Берлине Павел и Евгения жили до 1932 года, и их два сына - Сергей и Александр - родились в Германии.
Выйдя замуж за Молочникова, знакомого с берлинского периода, Евгения Аллилуева теряла свое прямое родство с семейством Сталина. Она теряла также и привилегии «кремлевской элиты». В 1947 году в послевоенной Москве был острый жилищный кризис. Москва стала столицей супердержавы, и здесь увеличилось число посольств, иностранных корреспондентов, министерств, разных комитетов. Жилищный фонд Москвы во время войны не увеличился, а уменьшился.
С 1946 года начали проводиться «уплотнения» даже в элитных домах. В 1947 году эти «уплотнения» коснулись и Аллилуевых. У новой семьи Евгении Аллилуевой, жившей в очень большой по московским стандартам пятикомнатной квартире, районный жилотдел отобрал две комнаты, вселив в них семью генерала Георгия Угера. В большую квартиру Анны Аллилуевой вселили заместителя министра металлургии Коробова. Обе Аллилуевы, конечно, винили во всех этих бедах Сталина. Они также потеряли и особые «кремлевские» пайки, получая продукты питания по карточкам, как и все остальные граждане. Недовольство снижением «статуса», безусловно, отразилось и на их разговорах, которые подслушивались. В обобщенном виде содержание этих разговоров Абакумов докладывал Сталину.
Первыми, в начале декабря 1947 года, арестовали Евгению Аллилуеву и Молочникова. Евгению Аллилуеву обвинили в антисоветской деятельности и в распространении «гнусной клеветы в отношении главы Советского правительства» [32] Анну Аллилуеву арестовали в конце января 1948 года, предъявив ей аналогичные обвинения. Аллилуевых приговорили решениями Особых Совещаний, т.е. без суда, заочно, к десяти годам тюремного заключения. В последующие годы они находились в одиночных камерах Владимирской тюрьмы, причем в документах тюрьмы значились под номерами, а не под их настоящими именами. Молочников был известен как «заключенный № 21», его жена Евгения шла под № 22, а Анна Аллилуева имела № 23 [33] Николай Молочников, в обвинение которого была включена и «измена родине», был приговорен к 25 годам лишения свободы. Аллилуевых перевели по распоряжению Берии в конце апреля 1953 года в Лубянскую тюрьму в Москве [34] Однако их, а также и Молочникова освободили только в апреле 1954 года. После ареста Берии в конце июня 1953 года многие уже начатые в МВД пересмотры разных дел были приостановлены и возобновились лишь в 1954 году, после создания КГБ. Еще до ареста Евгении и Анны Аллилуевых МГБ представило Сталину свои заключения о том, что они являются главным источником «клеветнической информации» о личной жизни семьи Сталина. Не может вызывать сомнений то, что для ареста членов семьи Сталина была необходима его личная санкция. Светлана (в 1948 году она была еще Светлана Сталина) пыталась с некоторым опозданием и в благоприятный момент спросить у отца, почему арестовали ее теток, в чем же их вина. Он ответил: «Болтали много. Знали слишком много, - и болтали слишком много. А это на руку врагам...» [35]
По этому же делу «о клевете в отношении главы Советского правительства» был арестован довольно широкий круг людей, бывших друзьями Аллилуевых и общавшихся с ними. Поскольку квартира Евгении Аллилуевой характеризовалась в обвинении МГБ как место «для антисоветских сборищ», то попал в эти аресты и генерал-майор Г.А. Угер вместе с женой, вселенный в эту квартиру в предыдущем году. Была арестована по этому делу Лидия Шатуновская, театровед, вместе со своим вторым мужем Львом Тумерманом, известным биофизиком. Они жили в этом же доме и дружили с Евгенией Аллилуевой. Их приговорили к 20 годам тюремного заключения каждого, но освободили в мае 1954 года. С Львом Тумерманом я познакомился в середине 60-х годов во время его визита в Обнинск, где я тогда работал. Тумерман вместе с женой эмигрировал в Израиль в середине 70-х годов, когда я уже жил в Лондоне. Льву Тумерману было тогда около 80 лет. Лидия Шатуновская, которая была на 8 лет моложе его, уже в Израиле написала и опубликовала в США на русском языке в 1982 году книгу «Жизнь в Кремле» с множеством подробностей о семье Сталина, почерпнутых, безусловно, из тех разговоров, которые велись у Аллилуевых [36] В этой книге имеется много интересных наблюдений, но немало и явно вымышленных и неверных заявлений. Согласно Шатуновской, Куйбышев «был убит по приказу Сталина; 18 февраля 1936 г. Сталин осуществляет убийство Орджоникидзе». В главе «Тайна смерти Надежды Аллилуевой» Шатуновская детально описывает, как Сталин убил свою жену Надежду выстрелом в затылок, и частично связывает это с некоторыми сексуальными проблемами Сталина, которых вообще никто не мог знать. Шатуновская заявляет, что именно Сталин отравил брата Светланы Павла, не подтверждая это заявление никакими доказательствами. Если такого рода обвинения, появлявшиеся и при жизни Сталина в зарубежной литературе, исходили из круга людей, общавшихся с Аллилуевыми, то вряд ли можно удивляться той жестокости, с которой он решил ликвидировать клан Аллилуевых. В это время была еще жива теща Сталина, Ольга Евгеньевна Аллилуева-Федоренко, она была лишь на два года старше своего зятя. Тесть Сталина, Сергей Яковлевич, умер в 1945 году. Ольга Евгеньевна очень тяжело переживала судьбу своих детей.
По материалам следственного дела Аллилуевых-Молочникова, которые изучал в архивах МГБ Г.В. Костырченко [37], информация о личной жизни Сталина и о судьбе членов его семьи уходила за границу по двум каналам. Одна из линий шла через старшую дочь Евгении Аллилуевой - Киру Павловну и ее друга В.В. Зайцева, работавшего в посольстве США в Москве. Их арестовали.
Второй канал включал друзей Аллилуевых, Молочникова и Светланы и ее мужа Григория Морозова, и прежде всего Исаака Иосифовича Гольдштейна и Захара Гринберга. Гольдштейн, экономист, работал вместе с Молочниковым и Евгенией и Павлом Аллилуевыми в торговом представительстве СССР в Берлине с 1929 по 1933 год. В 40-е годы он продолжал часто посещать новую семью Евгении Аллилуевой. Захар Гринберг, также подружившийся с семьей Евгении Аллилуевой, был литератором и другом и сотрудником Соломона Михоэлса по работе в Еврейском антифашистском комитете. Гринберг был регулярным посетителем Еврейского театра в Москве, и он познакомил Михоэлса с кружком Евгении Аллилуевой, с Шатуновской и с Тумерманом. Уже на первых допросах в декабре Е.А. Аллилуева дала показания о том, что Гольдштейн интересовался семьей Сталина и особенно событиями в новой семье Светланы и Григория Морозова, и причинами их развода. Гольдштейна и Гринберга немедленно арестовали и стали допрашивать с применением физических методов воздействия. В конечном итоге следователям МГБ удалось «выбить» у Гольдштейна показания, что он собирал информацию о семье Сталина по просьбе Михоэлса. Обобщенный документ МГБ, утверждавший, что именно Михоэлс собирал и передавал «друзьям в США» информацию о семье Сталина, был датирован 9 января 1948 года, и он был лично передан Абакумовым Сталину 10 января [38] Именно этот отчет МГБ, по предположению Г.В. Костырченко, привел к «срочному заданию» Сталина о ликвидации Михоэлса.
Click to view
Арест Михоэлса и создание вокруг знаменитого артиста какого-либо дела, связанного с личными проблемами Сталина, были явно невозможны. Для решения подобных проблем в МГБ и существовала практика «спецопераций». Это объяснение вполне логично, но оно все же не объясняет многих специфических особенностей этого дела. Объяснение логично, так как оно следует за логикой следователей МГБ. Но в МГБ в тот период, как и в НКВД в 30-е годы, следователи не столько «раскрывали» действительные преступления, используя весь спектр детективных методов, сколько в основном «наполняли» ложными сведениями созданные заранее сценарии. В архиве МГБ по протоколам допросов Гольдштейна, Гринберга и других видно, что Михоэлс действительно активно собирал информацию о семье Сталина для передачи за границу, делая это по заданию каких-то сионистских организаций. Однако протоколы следствия составлялись следователями и обычно содержали заранее сформулированные обвинения путем показаний, которые получали с помощью пыток у людей, доведенных до такого состояния, когда они могли подписывать все что угодно. В нормальном юридическом процессе все эти «показания» следует заранее отбросить как недостоверные. Ключевые фигуры в этом, следствии, которые выводили его на Михоэлса, - Гринберг и Гольдштейн - умерли в заключении. Гринберг умер от инфаркта во внутренней тюрьме МГБ вше в 1949 году. Нельзя исключать и того, что его смерть в Лубянской внутренней тюрьме имела другие причины. Исаак Иосифович Гольдштейн, арестованный 19 декабря 1947 года и осужденный ОСО на 25 лет лишения свободы как «американский шпион», пережил Сталина и арест Берии. Он поэтому стал активно добиваться пересмотра своего «дела», так как после реабилитаций по «делу врачей» в апреле 1953 года была произведена и посмертная реабилитация Михоэлса. Гольдштейн считался главным обвиняемым во всем «деле Аллилуевых-Михоэлса», и его, как «шпиона», отправили для отбывания максимального срока (смертной казни в 1948 году в СССР не было) в одну из тюрем на Урале. В результате требований Гольдштейна о пересмотре дела, направлявшихся Маленкову, его перевели во Владимирскую тюрьму, ближе к Москве. Здесь он умер 30 октября 1953 года, и причины его смерти остаются неизвестными. Ему в это время был 61 год. Некоторые независимые от протоколов МГБ детали следствия по этому делу можно найти лишь в книге Шатуновской, о которой я писал выше. Книга эта не может считаться достаточно достоверной, когда Шатуновская пишет о Сталине, поскольку она в этом случае не уходит дальше слухов. Но о собственном пребывании в тюрьме и под следствием Шатуновская дает достоверный фактический материал.
Соломо́н Миха́йлович Михо́элс - советский театральный актёр и режиссёр, педагог, общественный и политический деятель. Народный артист СССР.
Я приведу здесь рассказ Шатуновской в кратком изложении. Узнав об аресте Евгении Аллилуевой 10 декабря 1947 года, Шатуновская была потрясена, но никоим образом не думала, что такая же судьба может постигнуть и ее. Утром 27 декабря 1947 года; выйдя из дома за покупками, Шатуновская случайно встретила Михоэлса на Тверском бульваре. «Он был очень взволнован и обеспокоен тем, что в газетном изложении его выступления на каком-то общественном собрании были опущены все те места, где он говорил о предстоящем образовании государства Израиль». Михоэлс счел это политическим сигналом. «Он сказал мне: «Это начало конца!» [39] К ночи этого же дня в квартиру Шатуновской и Тумермана позвонили.
Это прибыл наряд военных из МГБ во главе с полковником. Шатуновскую и Тумермана арестовали и увезли в здание МГБ на площади Дзержинского, поместив в «боксы», после обычных процедур обыска. Далее следствие по делу Шатуновской шло уже самостоятельно. Она была обвинена в принадлежности к сионистско-американской шпионской организации. После формального обвинения Шатуновскую отправили в Лефортовскую тюрьму. Однако 9 или 10 января 1948 года Шатуновскую снова привезли в здание МГБ и продержали в разных «боксах» без допросов около 13 суток. После этого снова увезли в Лефортовскую тюрьму. Шатуновская предполагает, что это было связано с проводившейся в это время «спецоперацией» против Михоэлса. Ее, возможно, готовились допрашивать по предполагавшемуся «делу Михоэлса», но поскольку он был убит, потребность в этом отпала, и в сценарий ее собственного дела были внесены изменения.
По-видимому, так оно и было. Серьезных допросов Шатуновской и Тумермана не было до апреля 1948 года, но было много расспросов о Михоэлсе, о Светлане и Морозове и т.п. В апреле обвинение было изменено. Супругов обвинили в «преступном намерении уехать в государство Израиль». Это характеризовалось как «измена Родине» и поэтому ОСО приговорило Шатуновскую и Тумермана к столь большим срокам - 20 лет.
Эта общая картина наводит на предположение о том, что Шатуновскую и ее мужа арестовали 27 декабря 1947 года именно в связи с тем, что она утром этого дня встретила Михоэлса, и они долго и взволнованно о чем-то говорили. В той записке Берии Маленкову, которую я цитировал в начале книги, также говорилось: «В результате проверки установлено, что МИХОЭЛС на протяжении ряда лет находился под постоянным агентурным наблюдением органов государственной безопасности» [40] Это означало, что все контакты Михоэлса проверялись. Шатуновскую «проследили», очевидно, до ее дома и быстро установили, что она имеет дружеские связи с Евгенией Аллилуевой. Дальнейшую информацию можно было получить лишь путем ареста, и в МГБ в этом следствии почему-то очень торопились. Однако следователь, полковник В.А. Комаров быстро понял, что арестованы случайные люди, у которых нет «выходов» на иностранцев и которые не имеют связи с ЕАК. С Михоэлсом они были знакомы, но таких знакомых у него были десятки или сотни. Для общего «дела Аллилуевых-Михоэлса» они не были нужны. Но освобождать людей с извинениями в МГБ тоже не было принято.
Из всех этих отрывочных материалов вырисовывается несколько другая картина событий, выходящая за чисто бытовой уровень жизни самого Сталина. Сценарий для «ликвидации» Михоэлса был готов, очевидно, в конце 1947 года, и вряд ли столь крутая мера была связана с утечкой информации о прошлом семьи Сталина. Но это был предлог, обоснование которого потребовало небывало быстрых для МГБ следственных действий в конце декабря 1947 года. Евгения Аллилуева на допросах, которые вел тот же полковник В.А. Комаров, назвала имя Гольдштейна только 16 декабря. 19 декабря Гольдштейна арестовали без санкции прокурора, по личному указанию министра госбезопасности Абакумова [41] К Гольдштейну, в отличие от других арестованных, сразу стали применять методы жестоких избиений и пыток, добиваясь быстрых показаний на Михоэлса, за спиной которого, по сценарию, стояла уже американская разведка. Все эти протоколы и доклад Абакумова Сталину о том, что Михоэлс, прежде всего, интересовался взаимоотношениями Светланы и Григория Морозова и что именно это было важным «для наших друзей в США», сохранились в архивах МГБ и переданы в последние годы в открытые фонды, где они изучаются историками как некий достоверный фактический материал. Лично для меня весь этот материал кажется остатком прикрытия какого-то значительно более сложного дела. Для Сталина не было характерным слишком спешить с ликвидациями своих политических противников и даже личных врагов. Если на «ликвидацию» Михоэлса МГБ получило лишь два дня, не имея предварительной подготовки, то другого подобного случая в практике сталинского террора не было. Всеволод Эмильевич Мейерхольд был и в СССР, и в международном плане более знаменитым театральным деятелем, артистом и режиссером, чем Михоэлс. Однако его уничтожали постепенно, в течение нескольких лет, обычными для Сталина методами и ликвидировали в 1940 году после ареста. Можно привести десятки других имен знаменитых артистов, писателей, поэтов, которые исчезли в сталинском терроре, но не в срочном порядке под колесами грузовика. Можно пока только предположить, что уникальные особенности всего этого дела были каким-то образом связаны с более высоким уровнем политики этого периода. Именно в это время, в конце ноября 1947 года, Советский Союз и его сателлиты положительным голосованием в пользу создания государства Израиль обеспечили появление в Палестине независимого еврейского государства. Пять соседних арабских государств, вооружаемых британским оружием, готовились к войне и ликвидации Израиля. Правительство США, поддерживая создание Израиля в ООН, ввело, однако, эмбарго на поставки оружия в этот регион. Единственной страной, которая могла обеспечить евреев Израиля оружием, был СССР, и единственным человеком, на позицию которого хотели именно в этот период повлиять несколько арабских стран, Великобритания, США, формировавший свою армию Израиль, сионистские организации в США, позиция которых отличалась от позиции правительства и которые финансировали закупки оружия, - был Сталин. Решался сложнейший международный конфликт, который определил отношения между многими странами на десятилетия.
Была ли «спецоперация» в Минске 12 января 1948 года связана с этой проблемой или же с выяснением загадки самоубийства Надежды Аллилуевой в 1932 году? Я не исключаю того, что оставленные потомкам архивы МГБ лишь прикрывают тайну таких решений, по которым обычно ни одно правительство не оставляет никаких архивных документов. Существование лоббирования интересов Израиля, сначала как идеи, а затем как государства, не составляет секрета, если речь идет о правительстве или конгрессе США. В СССР это лоббирование также существовало, но имело совершенно другие, скрытые формы. Когда Михоэлс, встретив на Тверском бульваре Шатуновскую, взволнованный прежде всего тем, что из газетного изложения его выступления было изъято цензурой упоминание об Израиле, воскликнул: «Это - начало конца!» - то он этим, прежде всего, показал, что являлся частью лоббирования за создание Израиля. В группу, лоббирующую за создание Израиля, безусловно, входила и Полина Жемчужина, жена Молотова, министра иностранных дел СССР, через которого шли инструкции советскому представителю в ООН. Жемчужина и Михоэлс были близкими друзьями. То, что Михоэлс был убит по директиве Сталина, не исключено, но прямая связь этого убийства с «делом Аллилуевых», возможно, была инсценирована еще кем-то именно для получения такой директивы. Михоэлс был убит в Минске не потому, что здесь это можно было организовать наиболее просто. Лично я уверен, что Михоэлса убили в Минске потому, что министром государственной безопасности Белоруссии был Лаврентий Цанава, которого называли в республике «Лаврентий Второй». В Минске именно он имел максимальную власть, так как и в Западной Белоруссии, и в соседней Литве еще шла «зачистка» территорий от «враждебных элементов». До 1938 года, когда Цанава работал в Грузии, поднимаясь благодаря Берии по ступенькам руководящей работы в партии и в госбезопасности, он был известен под своей настоящей фамилией Джанджава [42] Под этой фамилией его избирали от Грузии в первый Верховный Совет СССР в 1937 году. Однако, когда в конце 1938 года Берия, став во главе НКВД СССР, решил назначить Лаврентия Джанджаву в Белоруссию, его другу пришлось изменить эту слишком неблагозвучную фамилию. Именно наличие в Минске этого человека сделало столицу Белоруссии подходящим местом для ликвидации Михоэлса. Вполне возможно, что Сталин, как считает Г.В. Костырченко на основании архивных документов, действительно дал директиву о ликвидации Михоэлса лишь 9 или 10 января 1948 года. Не исключено также, что это была не директива, а лишь согласие с предложением, исходившим от самого Абакумова, в ведомстве которого эта «спецоперация» готовилась заранее, до 10 января. Нельзя исключить и того, что «Лаврентий Второй» получил по поводу этой «спецоперации» какие-то секретные инструкции от «Лаврентия Первого». Именно в 1947 году Берия, ставший вскоре после войны членом Политбюро и вторым по влиянию после Сталина человеком в СССР, неожиданно потерял многие из своих полномочий. В это время вторым по влиянию лидером снова стал Молотов, которого советские евреи всегда считали главным защитником их интересов. Жена Молотова Полина Жемчужина была также близким другом Соломона Михоэлса.
http://scepsis.net/library/id_1570.html#a38