Теханализ в предсказании революций
Недавняя (да кажется, еще и не закончившаяся) революционная инфекция в арабских странах оказалась, как я понимаю, довольно неожиданной для внешних наблюдателей, хотя, как это обычно и бывает, нашлось много пророков постфактум. Этим - неожиданностью - она отличалась, например, от схожей эпидемии «кризисов капитального счета», приведшей к череде девальваций на фоне замороженных строек в странах экс-советского блока в 2008 году (в Эстонии и Казахстане - чуть раньше). Та хоть и тоже подкралась незаметно, но каждому, кто был хоть немного в теме, видна была совершенно издалека, и представляла собой род болезни, которой приходится хотя бы раз переболеть всем догоняющим «тиграм и драконам», неважно - южно-азиатским, балканским или балтийским, примерно как раньше детям - корью (не знаю, обязательно ли это для них сейчас?) Какая из многочисленных теорий происхождения революций (а также, напр. [1, гл.19]) могла бы быть релевантна в арабском случае? И приложима ли таковая к России, которую ведь тоже можно считать арабской страной из-за роли нефти и никак не выветривающегося стремления наших шейхов зачем-то досиживать у кормила власти вплоть до получения пинком под зад?
Желающим извлечь какую-то содержательную информацию из этой записи рекомендую сразу спустится вниз и обчитать графики (P.S. Так как запись по техническим причинам распалась на две - то просто дождаться продолжения). А мне бы хотелось отвлечься на несколько минут на небольшую присказку в духе подобающего мне по возрасту старческого маразма, и упомянуть двух корифеев в данном вопросе, один из которых создал общую теорию революций, так никогда и не реализовавшуюся на практике, а второй, напротив, все последнее десятилетие своей жизни посвятил поискам теоретического обоснования для одной реализовавшейся, причем совершенно неожиданно для всех, революции - внезапного разрушения социалистической империи в 1989-91 гг.
(1) Марксизм и вопросы коневодства
Марксову теорию относительного и абсолютного обнищания рабочего класса как причину грядущей социалистической революции кто только не пинал ногами, ссылаясь на ее вопиющий диссонанс со статистическим данными. Для марксистов это радикальное расхождение предсказания гуру с жизнью стало холодным душем, пожалуй, не меньшим, чем известное противоречие между I и III (составленным Энгельсом по черновикам покойного друга) томами Капитала, в сущности опровергающим трудовую теории стоимости, и ее венец - теорию прибавочной стоимости, как разгадку механизма капиталистической эксплуатации.
Вот пруфцифры. Данные, приведенные в [2, c.754] говорят, что уровень реального вознаграждения за час труда работника обрабатывающей промышленности в США за период с последнего десятилетия 19-го века по первую половину 80-х 20-го вырос в 6.2 раза. Причем мало того, что на сколько-нибудь длительных периодах времени он рос постоянно (не исключая даже и «депрессивные» 30-е годы). Так еще и темпы этого роста не обнаруживали какой-либо тенденции к торможению.
Из приводимого ниже (во второй части) графика можно заключить, что и в России, невзирая на издержки переходного периода, вознаграждение за труд, измеряемого количеством реально потребленных материальных благ и услуг, выросло к концу 10-х годов по сравнению с лучшими советскими 1985-91 годами примерно в 1.5 раза. Конечно, цифры такие на длительных интервалах из-за сильно меняющейся структуры потребления не могут претендовать на какую-то аптекарскую точность соизмерения, тем не менее - факт обнищания рабочего класса, ведущий к революционной непереносимости своего положения из них уж точно не виден.
Экономисты-марксисты начала 20-го века, как известно, нашли выход в теории империалистического капитализма (правда, сам автор этой концепции, Дж.А.Гобсон, не был марксистом, чего не скажешь о популяризаторах его взглядов, К.Каутском и В.И.Ленине) как последнем способе отсрочить неизбежное путем распространения капитализма на слаборазвитые территории, открытия новых рынков сбыта и эксплуатации дешевой рабсилы в колониях. Социалистическая революция должна была прийти, скорее всего, в результате войны за передел колоний, что вроде бы и подтверждалась ходом истории в первой половине 20-го века.
Не случайно, кстати, вялотекущий европейский конфликт 1938-41 годов вплоть до неожиданного вовлечения в него СССР в некоторых советских материалах именовался второй империалистической войной. Само это вовлечение, которого по марксисткой теории империалистических войн никак не могло произойти - ведь СССР, как стране уже победившего социализма совсем не требовались колонии для своего выживания, сам же он как колония не представлял интереса ввиду отсутствия в нем как пролетариев, так и рынков сбыта - я думаю, повергло правоверную советскую верхушку в тяжелый когнитивный диссонанс. Как если бы искренно верующему вдруг с математической убедительностью доказали, что бога нет.
Однако колоний у европейских стран давно уже нет, а прогноз о падении заработной платы все никак не сбывается. Желающие, правда, могут усмотреть продолжение империалистической стадии в глобализации и переносе производств в некогда отсталые страны Азии и Восточной Европы, а в недалеком будущем - вероятно, и Африки. Но это уже совсем другая история. Хотя определенное субсидирование (точнее - кредитование) развитых стран бывшими бедняками действительно присутствует, назвать его эксплуатацией затруднительно. Ведь накопление золотовалютных резервов - дело добровольное, и в некотором смысле оно - просто отражение развития Интернета. Ввоз-вывоз капитала, для которого раньше требовалось снаряжать дорогостоящие галеоны с золотом, сегодня производится нажатием кнопок на компьютере банковским клерком.
Однако Маркс не стал бы самым влиятельным экономистом всех времен и народов, если бы выдвигал теории, разваливающиеся от первого соприкосновения со статистикой. Сама по себе марксова теория кризисов (в том числе - и последнего, завершающегося революцией) довольно логична. Он жил в эпоху интенсивного замещения ручного труда машинным, и имел все основания полагать, что главный двигатель этого процесса - борьба капиталистов за сохранение и увеличение своих прибылей с помощью внедрения инноваций, направленных главным образом на трудосбережение. (Сохранение - потому что прибыль, по Марксу, создается трудом - это разница между стоимостью произведенных товаров и стоимостью содержания занятой в их производстве рабсилы, и с ростом капиталовооруженности труда норма прибыли имеет тенденцию падать).
В итоге экономика все больше замыкается на производстве средств производства с постоянным ростом нормы накопления. Ненужная рабсила вытесняется в ряды безработных, готовых работать за деньги даже меньшие, чем нужно для поддержания жизни и работоспособности. Это и обеспечивает общую массу прибыли, позволяющую поддерживать растущую норму накопления (к сожалению для Маркса, также не подтверждаемую статистикой).
Это невыносимое положение оканчивается революционным взрывом пролетариата, получающего в награду за свое долготерпение чрезвычайно капиталонасыщенную экономику, и на этом историческая миссия капитализма считается исполненной. Правда, вопрос о том, за счет эксплуатации кого будет поддерживаться накопление дальше, приводил победивших марксистов в ступор. Ведь общенародная собственность на средства производства и прибыль долгое время рассматривались как две вещи несовместные (не может же народ наживаться на эксплуатации самого себя?), вплоть до «реабилитации» прибыли социалистических предприятий в известной «ревизионистской» статье Евсея Либермана в «Правде» в 1962 году. На практике решение задачки было найдено в трансфертном ценообразовании - изъятии сельхозпродуктов у крестьян по заниженным ценам, и реализации товаров населению по завышенным, составной частью механизма, сделавшим возможным такое изъятие, стала коллективизация села.
Сам Маркс, как известно, иллюстрировал принцип функционирования экономики, постепенно замыкающейся на накоплении и сводящей к нулю производство потребительских благ, с помощью «схем воспроизводства», вошедших во II, «макроэкономический», том Капитала (также скомпилированный Энгельсом по черновикам). Следующие строчки из письма Энгельсу: «Я неоднократно пытался - для анализа кризисов - вычислить эти up and downs [движения цен, учетного процента и т.д.] как неправильные [?] кривые и думал (да и теперь еще думаю, что с достаточно проверенным материалом это возможно) математически вывести из этого главные законы кризисов» (цитируется по [3]) говорят о том, что конечной целью Маркса было получить революцию просто как решение дифференциального уравнения («катастрофу», или «взрыв пузыря» - говоря современным языком).
Где-то курсе на третьем, от нечего делать и переживая разрыв с очередной девушкой, и я переписал для себя схемы Маркса в виде системы дифуров. Однако решения, ведущего к социалистической революции (т.е. с бесконечным раздуванием «пузыря» накоплений, и производством потребительских благ и зарплатой, стремящимися к нулю) там нет. Зато есть, в случае, если начальные условия отклоняются от специально подобранных пропорций производства инвестиционных и потребительских товаров, «раскачка» решений, довольно быстро уводящая параметры структуры производства в минус.
В примерах, подобранных Марксом для Капитала, и доведенных до 5-и производственных циклов, такой уход в минус происходит уже году на 6-ом или 7-ом (не помню уже), и в этом факте можно заподозрить нерелевантность конструкции. Впрочем, такое свойство - неустойчивость стационарных решений в моделях динамического межотраслевого баланса, к которым относятся и схемы Маркса (опережая их на сотню лет моментом своего появления на свет) - было уже хорошо известно, и оно обходится релейным переключением пропорций производства к структуре, позволяющей поддерживать долговременный рост. Однако основные возражения против теории Маркса связаны, конечно, не с математикой предложенных им иллюстративных схем.
Современный экономист легко увидит в рассуждениях Маркса по крайней мере два ключевых дефекта. Это, во-первых, возможность существования хронической «вынужденной» безработицы (да еще и постоянно растущей), и во-вторых, возможность систематического отклонения зарплаты от предельной производительности труда - т.е. того дополнительного ВВП, который создается наймом еще одного работника (я попытался проиллюстировать эти различия в подходах на картинке). Впрочем, второе - определение зарплаты именно предельной производительностью труда - в данном случае не слишком существенно, хотя сам Маркс определял уровень зарплаты более примитивно, по существу сводя ее к сложившемуся в данном месте традиционному уровню жизни рабочих, и не трогая вопрос, почему он именно такой, а не иной. Принципиально, что факт занижения доли труда в ВВП, правда - не обязательно снижения ее с течением времени до уровня, ведущего к революционному взрыву, и так следует из давления на уровень зарплат со стороны растущей армии безработных.
Критика этого положения марксизма - существования застойной и растущей безработицы - родилась много раньше самого Маркса. Невозможность систематических избытков чего бы то ни было в экономике, включая и избыточную рабочую силу, известна как «закон Ж.-Б.Сэя», с которым полемизировал еще сам Маркс. В результате полуторовековой эволюции, вобравшей в себя и кейнзианские обоснования возможности равновесия при неполной занятости - из-за денежной иллюзии, принципиально присущей поведению людей на рынке труда, он трансформировался в концепцию «естественной нормы безработицы», NAIRU, отклонения от которой возможны лишь краткосрочно, как следствия ошибочных инфляционных ожиданий трудящихся. Однако, так ли уж далеко уклоняется от истины противоречащий этому мейнстриму подход Маркса?
Василий Леонтьев, один из наиболее тонких, на мой взгляд, историков и критиков экономической мысли, более известный как автор метода «затраты-выпуск» (a.k.a. «межотраслевой баланс») приводит такую аналогию [3, 104-105], показывающую принципиальную возможность полного вытеснения рабочих из производства. Если цена трактора упадет в сравнении с издержками, связанными с использованием лошади, фермер заменит лошадей тракторами. Если лошади могут отреагировать на ситуацию, потребляя меньше сена, то разница в издержках исчезнет, и будет наблюдаться «полная занятость» лошадей при более низком уровне «норм фуража». В противном случае значительная «лошадиная» безработица станет неизбежной. Заменив «лошадей» на «рабочих», «нормы фуража» на «ставки заработной платы», «фермеров» на «капиталистов», получаем абсолютно корректную формулировку проблемы и ее решение.
Иными словами, инновации вполне способны привести у ситуации, оставляющей для человека слишком мало мест, где он был бы конкурентоспособен с машиной - в этом наблюдении собственно и лежит основа прогнозов Маркса. А уж соображения насчет того, поведет ли это к социалистической революции и «городу Солнца», или к «Матрице», как у Лема - это просто результат того, с какой ноги встал и чем похмелялся прогнозист.
Почему же учение марксизма в 20-ом веке оказалось верно, и стало быть, всесильно в отношении лошадей (с одной несущественной поправкой - животные оказались неспособны к бунту и просто в массовом порядке сошли со сцены), и попало пальцем в небо применительно к ничем не отличающимся от них пролетариям? Ответ, мне кажется, в разных возможностях создания рабочих мест, слабо связанных с производством чего-то традиционного - потребительских благ, или хотя бы - инновационных машин, и в силу этого - принципиально не замещаемых машинами. Для лошади - это цирк, бега, съемки в эпизодах с участием кавалерии… и все, пожалуй. Для людей же масштабы расширения занятости в «цирке», «бегах», не говоря уже о кавалеристских и прочих атаках после Маркса оказались настолько космическими - вследствие спроса на соответствующие услуги как со стороны как государства, так и частных граждан, что предугадать это «прекрасное далеко», глядя из 19-го века, наверное, не смог бы и сам господь бог.
Как бы то ни было, похоже, современные взгляды на происхождение революции ничем не обязаны Марксу и адептам его учения. Давление народного недовольства повышается, и в конечном итоге взрывает социальный котел не оттого, что «жить стало хуже, жить стало грустнее». Тогда отчего же?
( продолжение - о проклятии, превращающем пролетария в банкира, и о том, почему браки по любви обычно несчастливы)
Лит-ра
1. Энтони Гидденс. Социология. М. УРСС. 2005 (2-е изд.). - 632 с.
2. С.Фишер, Р.Дорнбуш, Р.Шмалензи. Экономика. М. Дело ЛТД. 1993. - 864 с.
3. Василий Леонтьев. Современное значение экономической теории К.Маркса. В сб: Экономические эссе. Теории, исследования, факты и политика. М. Политиздат. 1990. - 415 с.
Желающим извлечь какую-то содержательную информацию из этой записи рекомендую сразу спустится вниз и обчитать графики (P.S. Так как запись по техническим причинам распалась на две - то просто дождаться продолжения). А мне бы хотелось отвлечься на несколько минут на небольшую присказку в духе подобающего мне по возрасту старческого маразма, и упомянуть двух корифеев в данном вопросе, один из которых создал общую теорию революций, так никогда и не реализовавшуюся на практике, а второй, напротив, все последнее десятилетие своей жизни посвятил поискам теоретического обоснования для одной реализовавшейся, причем совершенно неожиданно для всех, революции - внезапного разрушения социалистической империи в 1989-91 гг.
(1) Марксизм и вопросы коневодства
Марксову теорию относительного и абсолютного обнищания рабочего класса как причину грядущей социалистической революции кто только не пинал ногами, ссылаясь на ее вопиющий диссонанс со статистическим данными. Для марксистов это радикальное расхождение предсказания гуру с жизнью стало холодным душем, пожалуй, не меньшим, чем известное противоречие между I и III (составленным Энгельсом по черновикам покойного друга) томами Капитала, в сущности опровергающим трудовую теории стоимости, и ее венец - теорию прибавочной стоимости, как разгадку механизма капиталистической эксплуатации.
Вот пруфцифры. Данные, приведенные в [2, c.754] говорят, что уровень реального вознаграждения за час труда работника обрабатывающей промышленности в США за период с последнего десятилетия 19-го века по первую половину 80-х 20-го вырос в 6.2 раза. Причем мало того, что на сколько-нибудь длительных периодах времени он рос постоянно (не исключая даже и «депрессивные» 30-е годы). Так еще и темпы этого роста не обнаруживали какой-либо тенденции к торможению.
Из приводимого ниже (во второй части) графика можно заключить, что и в России, невзирая на издержки переходного периода, вознаграждение за труд, измеряемого количеством реально потребленных материальных благ и услуг, выросло к концу 10-х годов по сравнению с лучшими советскими 1985-91 годами примерно в 1.5 раза. Конечно, цифры такие на длительных интервалах из-за сильно меняющейся структуры потребления не могут претендовать на какую-то аптекарскую точность соизмерения, тем не менее - факт обнищания рабочего класса, ведущий к революционной непереносимости своего положения из них уж точно не виден.
Экономисты-марксисты начала 20-го века, как известно, нашли выход в теории империалистического капитализма (правда, сам автор этой концепции, Дж.А.Гобсон, не был марксистом, чего не скажешь о популяризаторах его взглядов, К.Каутском и В.И.Ленине) как последнем способе отсрочить неизбежное путем распространения капитализма на слаборазвитые территории, открытия новых рынков сбыта и эксплуатации дешевой рабсилы в колониях. Социалистическая революция должна была прийти, скорее всего, в результате войны за передел колоний, что вроде бы и подтверждалась ходом истории в первой половине 20-го века.
Не случайно, кстати, вялотекущий европейский конфликт 1938-41 годов вплоть до неожиданного вовлечения в него СССР в некоторых советских материалах именовался второй империалистической войной. Само это вовлечение, которого по марксисткой теории империалистических войн никак не могло произойти - ведь СССР, как стране уже победившего социализма совсем не требовались колонии для своего выживания, сам же он как колония не представлял интереса ввиду отсутствия в нем как пролетариев, так и рынков сбыта - я думаю, повергло правоверную советскую верхушку в тяжелый когнитивный диссонанс. Как если бы искренно верующему вдруг с математической убедительностью доказали, что бога нет.
Однако колоний у европейских стран давно уже нет, а прогноз о падении заработной платы все никак не сбывается. Желающие, правда, могут усмотреть продолжение империалистической стадии в глобализации и переносе производств в некогда отсталые страны Азии и Восточной Европы, а в недалеком будущем - вероятно, и Африки. Но это уже совсем другая история. Хотя определенное субсидирование (точнее - кредитование) развитых стран бывшими бедняками действительно присутствует, назвать его эксплуатацией затруднительно. Ведь накопление золотовалютных резервов - дело добровольное, и в некотором смысле оно - просто отражение развития Интернета. Ввоз-вывоз капитала, для которого раньше требовалось снаряжать дорогостоящие галеоны с золотом, сегодня производится нажатием кнопок на компьютере банковским клерком.
Однако Маркс не стал бы самым влиятельным экономистом всех времен и народов, если бы выдвигал теории, разваливающиеся от первого соприкосновения со статистикой. Сама по себе марксова теория кризисов (в том числе - и последнего, завершающегося революцией) довольно логична. Он жил в эпоху интенсивного замещения ручного труда машинным, и имел все основания полагать, что главный двигатель этого процесса - борьба капиталистов за сохранение и увеличение своих прибылей с помощью внедрения инноваций, направленных главным образом на трудосбережение. (Сохранение - потому что прибыль, по Марксу, создается трудом - это разница между стоимостью произведенных товаров и стоимостью содержания занятой в их производстве рабсилы, и с ростом капиталовооруженности труда норма прибыли имеет тенденцию падать).
В итоге экономика все больше замыкается на производстве средств производства с постоянным ростом нормы накопления. Ненужная рабсила вытесняется в ряды безработных, готовых работать за деньги даже меньшие, чем нужно для поддержания жизни и работоспособности. Это и обеспечивает общую массу прибыли, позволяющую поддерживать растущую норму накопления (к сожалению для Маркса, также не подтверждаемую статистикой).
Это невыносимое положение оканчивается революционным взрывом пролетариата, получающего в награду за свое долготерпение чрезвычайно капиталонасыщенную экономику, и на этом историческая миссия капитализма считается исполненной. Правда, вопрос о том, за счет эксплуатации кого будет поддерживаться накопление дальше, приводил победивших марксистов в ступор. Ведь общенародная собственность на средства производства и прибыль долгое время рассматривались как две вещи несовместные (не может же народ наживаться на эксплуатации самого себя?), вплоть до «реабилитации» прибыли социалистических предприятий в известной «ревизионистской» статье Евсея Либермана в «Правде» в 1962 году. На практике решение задачки было найдено в трансфертном ценообразовании - изъятии сельхозпродуктов у крестьян по заниженным ценам, и реализации товаров населению по завышенным, составной частью механизма, сделавшим возможным такое изъятие, стала коллективизация села.
Сам Маркс, как известно, иллюстрировал принцип функционирования экономики, постепенно замыкающейся на накоплении и сводящей к нулю производство потребительских благ, с помощью «схем воспроизводства», вошедших во II, «макроэкономический», том Капитала (также скомпилированный Энгельсом по черновикам). Следующие строчки из письма Энгельсу: «Я неоднократно пытался - для анализа кризисов - вычислить эти up and downs [движения цен, учетного процента и т.д.] как неправильные [?] кривые и думал (да и теперь еще думаю, что с достаточно проверенным материалом это возможно) математически вывести из этого главные законы кризисов» (цитируется по [3]) говорят о том, что конечной целью Маркса было получить революцию просто как решение дифференциального уравнения («катастрофу», или «взрыв пузыря» - говоря современным языком).
Где-то курсе на третьем, от нечего делать и переживая разрыв с очередной девушкой, и я переписал для себя схемы Маркса в виде системы дифуров. Однако решения, ведущего к социалистической революции (т.е. с бесконечным раздуванием «пузыря» накоплений, и производством потребительских благ и зарплатой, стремящимися к нулю) там нет. Зато есть, в случае, если начальные условия отклоняются от специально подобранных пропорций производства инвестиционных и потребительских товаров, «раскачка» решений, довольно быстро уводящая параметры структуры производства в минус.
В примерах, подобранных Марксом для Капитала, и доведенных до 5-и производственных циклов, такой уход в минус происходит уже году на 6-ом или 7-ом (не помню уже), и в этом факте можно заподозрить нерелевантность конструкции. Впрочем, такое свойство - неустойчивость стационарных решений в моделях динамического межотраслевого баланса, к которым относятся и схемы Маркса (опережая их на сотню лет моментом своего появления на свет) - было уже хорошо известно, и оно обходится релейным переключением пропорций производства к структуре, позволяющей поддерживать долговременный рост. Однако основные возражения против теории Маркса связаны, конечно, не с математикой предложенных им иллюстративных схем.
Современный экономист легко увидит в рассуждениях Маркса по крайней мере два ключевых дефекта. Это, во-первых, возможность существования хронической «вынужденной» безработицы (да еще и постоянно растущей), и во-вторых, возможность систематического отклонения зарплаты от предельной производительности труда - т.е. того дополнительного ВВП, который создается наймом еще одного работника (я попытался проиллюстировать эти различия в подходах на картинке). Впрочем, второе - определение зарплаты именно предельной производительностью труда - в данном случае не слишком существенно, хотя сам Маркс определял уровень зарплаты более примитивно, по существу сводя ее к сложившемуся в данном месте традиционному уровню жизни рабочих, и не трогая вопрос, почему он именно такой, а не иной. Принципиально, что факт занижения доли труда в ВВП, правда - не обязательно снижения ее с течением времени до уровня, ведущего к революционному взрыву, и так следует из давления на уровень зарплат со стороны растущей армии безработных.
Критика этого положения марксизма - существования застойной и растущей безработицы - родилась много раньше самого Маркса. Невозможность систематических избытков чего бы то ни было в экономике, включая и избыточную рабочую силу, известна как «закон Ж.-Б.Сэя», с которым полемизировал еще сам Маркс. В результате полуторовековой эволюции, вобравшей в себя и кейнзианские обоснования возможности равновесия при неполной занятости - из-за денежной иллюзии, принципиально присущей поведению людей на рынке труда, он трансформировался в концепцию «естественной нормы безработицы», NAIRU, отклонения от которой возможны лишь краткосрочно, как следствия ошибочных инфляционных ожиданий трудящихся. Однако, так ли уж далеко уклоняется от истины противоречащий этому мейнстриму подход Маркса?
Василий Леонтьев, один из наиболее тонких, на мой взгляд, историков и критиков экономической мысли, более известный как автор метода «затраты-выпуск» (a.k.a. «межотраслевой баланс») приводит такую аналогию [3, 104-105], показывающую принципиальную возможность полного вытеснения рабочих из производства. Если цена трактора упадет в сравнении с издержками, связанными с использованием лошади, фермер заменит лошадей тракторами. Если лошади могут отреагировать на ситуацию, потребляя меньше сена, то разница в издержках исчезнет, и будет наблюдаться «полная занятость» лошадей при более низком уровне «норм фуража». В противном случае значительная «лошадиная» безработица станет неизбежной. Заменив «лошадей» на «рабочих», «нормы фуража» на «ставки заработной платы», «фермеров» на «капиталистов», получаем абсолютно корректную формулировку проблемы и ее решение.
Иными словами, инновации вполне способны привести у ситуации, оставляющей для человека слишком мало мест, где он был бы конкурентоспособен с машиной - в этом наблюдении собственно и лежит основа прогнозов Маркса. А уж соображения насчет того, поведет ли это к социалистической революции и «городу Солнца», или к «Матрице», как у Лема - это просто результат того, с какой ноги встал и чем похмелялся прогнозист.
Почему же учение марксизма в 20-ом веке оказалось верно, и стало быть, всесильно в отношении лошадей (с одной несущественной поправкой - животные оказались неспособны к бунту и просто в массовом порядке сошли со сцены), и попало пальцем в небо применительно к ничем не отличающимся от них пролетариям? Ответ, мне кажется, в разных возможностях создания рабочих мест, слабо связанных с производством чего-то традиционного - потребительских благ, или хотя бы - инновационных машин, и в силу этого - принципиально не замещаемых машинами. Для лошади - это цирк, бега, съемки в эпизодах с участием кавалерии… и все, пожалуй. Для людей же масштабы расширения занятости в «цирке», «бегах», не говоря уже о кавалеристских и прочих атаках после Маркса оказались настолько космическими - вследствие спроса на соответствующие услуги как со стороны как государства, так и частных граждан, что предугадать это «прекрасное далеко», глядя из 19-го века, наверное, не смог бы и сам господь бог.
Как бы то ни было, похоже, современные взгляды на происхождение революции ничем не обязаны Марксу и адептам его учения. Давление народного недовольства повышается, и в конечном итоге взрывает социальный котел не оттого, что «жить стало хуже, жить стало грустнее». Тогда отчего же?
( продолжение - о проклятии, превращающем пролетария в банкира, и о том, почему браки по любви обычно несчастливы)
Лит-ра
1. Энтони Гидденс. Социология. М. УРСС. 2005 (2-е изд.). - 632 с.
2. С.Фишер, Р.Дорнбуш, Р.Шмалензи. Экономика. М. Дело ЛТД. 1993. - 864 с.
3. Василий Леонтьев. Современное значение экономической теории К.Маркса. В сб: Экономические эссе. Теории, исследования, факты и политика. М. Политиздат. 1990. - 415 с.