Ответы на тест
Итак, первая цифра в плане Л.И. Абалкина «60-20-40» - это угаданная величина сокращения бюджетного дефицита - со 120 до 60 млрд. руб. (в 1989 и 1990 гг. соответственно). Две другие - тесно связаны с первой. Это соответственно лимит налично-денежной эмиссии и прирост розничного товарооборота, которые по подсчетам, могли бы остановить дальнейшее нарастание разбалансированности на потребительском рынке.
Связь их с бюджетным дефицитом становится понятна, если мы вспомним, что дефицит бюджета в сумме со сбережениями населения и предприятий (сверх инвестиций в основной капитал) образуют суммарную величину сбережений страны, которая по определению тождественно равна текущему счету ее платежного баланса. Если допустить, что все эти величины меняются пропорционально, то двукратному сокращение бюджетного дефицита должно соответствовать примерно такой же кратности уменьшение сбережений в доходах населения. А та часть сбережений, которую составит прирост наличных денег на руках населения (он не очень сильно отличался тогда, да и сейчас, от общей наличной эмиссии) задает и необходимый прирост розничного товарооборота, сбалансированной ростом наличной массы денег, исходя из скорости их обращения (тогда составлявшей примерно 4 оборота в год по отношению к розничным продажам).
Ну, вот такая простенькая модель, хотя невооруженным глазом видно, что приведенные цифры следуют ей не буквально. Так, 20 млрд. эмиссии никак не равняются ¼ прироста товарооборота в 40 млрд., т.е. предполагалась все же некоторое замедление скорости обращения наличных - очевидно, за счет снижения склонности к сбережению во вкладах в сберкассах, которые к этому времени все больше становились «вынужденными» из-за невозможности «отоварить» доходы населения.
(1) Получилось или нет?
На графике (слева) я попытался показать, как примерно должен был бы выглядеть баланс денежных доходов и расходов населения при реализации этих ориентиров - чтобы при росте товарооборота на 10% (это как раз примерно 40 млрд.) остановить «вынужденные сбережения» (они же «денежный навес» над потребительским рынком) хотя бы на уровне предыдущего 1989 года, действительно нужно было сократить прирост сбережений населения (во вкладах и наличных) примерно вдвое. Рост денежных доходов населения при этом требовалось удержать на уровне не выше 2% - довольно фантастическая цифра, учитывая, что в предыдущие два года (1988 и 89-ый они росли на 9 и 13% соотв.)
Получилось ли выполнить намеченное? Из левого графика видим, что, в целом, конечно же, нет (ну, с учетом нашего послезнания того, какая участь ждала СССР уже менее чем через год, это понятно и без всяких графиков). И это - несмотря на то, что рост продаж товаров и услуг населению существенно превысил намечаемые 10% (по факту прирост составил более 15%). Тем не менее, сбережения населения - в основном уже «вынужденные» - значительно превысили уровень предыдущего года, в т.ч. остатки наличных на руках выросли на 28 млрд. (для сравнения - за все время существования СССР к началу 1985 года там было отпечатано примерно 65 млрд. наличных рублей).
Однако по сокращению бюджетного дефицита план на первый взгляд был выполнен. По официальным данным дефицит 1989 года - 80.7, а 1990 - 41.4, так что вроде бы выполнили. Чтоб был понятен масштаб, отмечу, что по отношению к ВВП СССР, который официально начали оценивать с 1988 года, первая цифра составляла 8.6%, а вторая 4.1%. Правда, ни дефицит, ни ВВП не подсчитывались тогда по общепринятым методикам, да это и при всем желании невозможно было бы сделать - в условиях неконвертируемости рубля не поддаются корректному учету параметры внешнеэкономических операций, так что все подобные цифры довольно условны. Как могло случиться это экономическое чудо, если сбережения населения выросли, предприятий - как минимум не сократились (денежные средства предприятий выросли на 26 млрд., при сокращении задолженности банкам на 20), а текущий платежный и даже торговый баланс с 1989 года становится резко минусовым?
Дело в том, что даже в перестроечной статистике - дефицит бюджета не полный (а до 1989 года в СССР вообще включали все занятые государством средства в доходы, так что был вечный профицит, и отписывали все расходы на закупку вооружений на народное хозяйство). В частности, в доходы от внешнеэкономической деятельности вписывались и полученные в результате привлечения внешних кредитов; продолжалось учитываться использование средств предприятий как доходов (в частности - с валютных счетов в ВЭБ); в расходах не учитывались различные обязательства типа чеков «урожай-90» и другая кредиторская задолженность предприятиям; не учитывались расходы на покрытие убытков и списание долгов предприятий, в частности, села; на формирование собственных средств Госбанка и потом спецбанков и т.п. В частности в доходы бюджета 1990 года от внешнеэкономической деятельности включены поставки за счет довольно крупных кредитов, привлеченных в 1989 и 1990 году, 11.6 и 5.6 млрд. долл. соотв. (без учета нараставшего дисбаланса в расчетах с бывшими странами СЭВ). Без всего этого превышение расходов бюджета над налоговыми доходами в 1989 г - 177 млрд., в 1990 - 177.5, что говорит о том, что настоящий, влияющий на рост денежной массы дефицит бюджета 1990 года, по крайней мере, не сократился.
(2) Хотели, как лучше
Там же хорошо видно, какие две вещи, предпринятые руководителями страны из самых лучших побуждений (а не с целью специально демонтировать социализм в СССР, которую затем будут приписывать им наиболее оголтелые критики) привели к коллапсу потребительского рынка, и, в конечном счете - к катастрофе 1991 года. Это - кампания по борьбе с пьянством 1985-87 годов, и начавшийся в 1988 году перевод предприятий на полный хозрасчет, предоставлявший директорам предприятий и трудовым коллективам использовать значительную часть прибыли фактически по их усмотрению. На самом деле «антиалкогольная кампания» и «переход к нормативному распределению прибыли» стали двумя последовавшими один за другим нокдаунами советской экономике.
По первому пункту (пьянство) довольно быстро выяснилось, что оно было неотъемлемым элементом построенного развитого социализма. И не только потому, что при отказе от водки почти все взрослое население страны поджидала абстинентная ломка, выражающаяся, как и ПМС, в росте неудовлетворенности всем на свете, но и чисто экономически. Производительность освобожденного от капиталистической эксплуатации труда была столь катастрофически низка, что оплачивать его можно было лишь сильно подакцизным товаром, каким и была водка. Отказ от этого сразу же привел к пока еще не слишком заметному разбалансированию потребительского рынка.
И это - несмотря на то, что в целом товарное наполнение его в годы борьбы с алкоголизмом было беспрецедентно хорошим. В торговле со странами СЭВ, откуда поставлялась значительная часть потреб. товаров, применялись формулы 5-летней средней для расчета клиринговых цен на экспортируемые СССР углеводороды. Так что они в этот период были почти на максимуме (общий стоимостной объем экспорта в 1987 году - вообще исторический максимум для СССР, он - около 245 млрд. долл. в современном масштабе доллара). К тому же из-за хорошего урожая 1986-87 годов потребность в импорте пшеницы сократилась на треть, а кукурузы - более чем вдвое, притом, что цены на импортируемое за СКВ зерно упали даже гораздо сильнее, чем цена экспортируемой в капстраны нефти (в 1987 г. цена на пшеницу составляла 43.4% от уровня 1985 г, ячмень - 36.3, кукурузу - 45.7, а нефть - 52.8).
[Это к вопросу о том, что СССР сгубило падение цены нефти - да нет, до 1988-89 годов советская экономика этого исторического события попросту не замечала, а к 1989-90-м размеры дисбалансов были уже столь велики, что снизившиеся цены на нефть были на их фоне неприятным, но далеко решающим обстоятельством. Но в целом «нефтяная» версия гибели СССР примерно соответствует резуновско-солонинской версии причин нашего поражения на начальном этапе ВОВ, и тут уж ничего не попишешь - «эта музыка будет вечной» (ц) в целях поддержания рынка.]
Второй пункт - установление в 1988 году нормативов распределения прибыли предприятий без изъятия ее свободного остатка в бюджет - по-видимому, отражал «шестидесятнические» романтические представления нового руководства страны о том, что рыночный социализм является лучшим способом производства в мире - с одной стороны, достаточно гибким и эффективным, а с другой - свободным о тех гримас, к которым ведет частная собственность на средства производства. Доля прибыли, направляемой в фонды экономического стимулирования, выросла в 1988 году скачком с 16 до 41% (а к 1990 году до 49). В бюджет прибыль отчислялась теперь исключительно в виде платы за фонды и трудовые ресурсы, а также в виде фиксированной для каждого предприятия доли (норматива отчислений), что можно было рассматривать как прообразы нынешний налогов на имущество, страховых сборов и налога на прибыль.
Руководители страны (как и Е.Т.Гайдар и его соратники четырьмя годами позже) видимо полагали, что тем самым провели некую назревшую экономическую реформу, что-то вроде замены продразверстки продналогом. И после некоторых естественных трудностей переходного периода экономика шустро пойдет в гору. Но если в случае Гайдара это было хотя бы «конструктивное разрушение», окончательно смывавшее уже мусор, оставшийся от прежней системы в надежде, что на расчищенной таким образом площадке когда-нибудь вырастет хоть что-то, хоть какой-нибудь пригодный к употреблению бурьян, то результат предоставления финансовой свободы трудовым коллективам и руководителям общенародных предприятий был вполне предсказуем.
Хотя фонды экономического стимулирования предназначались не только на выплату премий и бонусов, но и на техническое развитие и модернизацию предприятий, включая научные исследования и конструкторские разработки («перегородки» между целевым назначением денег и регулировалось нормативами), все «наемные работники» очень быстро смекнули, что, в сущности, они получили право устанавливать зарплату самим себе. Взрывной рост номинальных денежных доходов после 1988 года хорошо виден на левом графике. В сущности, перед глазами был опыт Венгрии и Югославии, пустившихся в подобные эксперименты по введению элементов рынка в социалистическое хозяйство десятилетием раньше, и уже к началу 80-х получивших по полной программе, кто в виде дефицитов и дисбалансов, а кто - открытой и весьма бодрой инфляции. Однако с началом перестройки он широко пропагандировался как позитивный и достойный воспроизведения. И действительно, уровень жизни там был повыше, чем в СССР.
(3) Болеутоляющее вместо хирургии
В сущности, работоспособных вариантов выхода из создавшейся ситуации было немного, и все они были неприемлемыми. Это либо возврат к всем надоевшей и охаянной, но кое-как сводившей концы с концами советской системе с жесткой регламентацией всего (но после "разоблачений", шедших непрерывным потоком, начиная с 1988 года, это было уже нереально и не встретило бы ни малейшего энтузиазма со стороны населения, что и показал некоторое время спустя опыт ГКЧП). Либо освобождение цен с неминуемым их взлетом, балансирование бюджета драконовским налогами и распродажа предприятий капиталистическим акулам (ну и еще масса всего по мелочи, о чем как раз популярно рассказано в программе «500 дней»). Но это было возможно в 1990 году в уже умученной гиперинфляцией Польше, но не ну нас. К такой радикальной смене ориентации не были готовы, прежде всего, сами руководители СССР. Это Б.Н.Ельцин прозрел после 40 лет скандирования лозунгов на партсобраниях и съездах, но такая гибкость ума дается не всем.
Посему оставалось верить, что произведенные преобразования в экономическом механизме после временных трудностей заработают, а пока надо продержаться, насыщая рынок товарами, ну и возможно - немного что-то еще подправив в самом механизме. И действительно, видим, что потребительские расходы растут почти также стремительно, как и доходы населения. Для этого сначала втихую свернута антиалкогольная компания - доля спиртного в приросте потреб. расходов 1988 года - больше половины, и в дальнейшем потихоньку они продолжают расти (хотя доля алкоголя в товарообороте 1990 года -12% - не достигает уровня 1980-го и даже 1985-го гг. - 16 и 14% соответственно). С 1988 года понемногу начинают расти цены на не алкогольную продукцию. В ноябре 1990 примерно на 6% товарооборота союзное правительство вводит договорные цены при яростном показном сопротивлении России, которой никак не хочется принимать на себя ответственность за непопулярную меру. Правда, радикальное повышение цен на дотируемые продовольственные товары отложено до апреля 1991 года (но и оно, как показало дальнейшее, само по себе не дало бы ничего). Немного (после провала 1988 года, связанного с неурожаем и ростом цен на зерно) растет импорт потребительских товаров. Но роль его совершенно не ключевая, а к привлечению займов вынуждает другое, о чем чуть ниже. Тем не менее, из торговли в 1990 году похоже уже вымываются последние неликвиды.
«Абалкинский» налог (он вводился с 4-ого квартала 1989-го и на 1990 год) должен был подправить ситуацию с другой стороны, сделав для предприятий дорогим повышение зарплат. С прироста их больше чем на 3% надо было платить рубль в бюджет на каждый рубль прироста зарплаты, более 5% - 3 и более 7 - соотв. 3. Из прироста вычиталась зарплата, начисленная при выпуске потребительских товаров. Однако уже спустя 4 месяца налог поправили, разрешив предприятиям повышать фонд оплаты труда в размерах роста производства плюс еще 3%. Как отмечал потом сам Л.И.Абалкин, этим регулирующий прирост на рост фонда оплаты труда был фактически отменен. Фактически он и не сработал - за 5 кварталов было собрано всего 2 млрд. этого налога, притом, что фонд оплаты труда в народном хозяйстве в 1990 вырос на 57.5 млрд.
(4) Неиспользованный шанс?
Так назвал Л.И.книгу своих заметок об этом времени. Но, по-видимому, распад соц. системы осенью 1989 года стал уже нокаутам, после которого никакого шанса у СССР уже не было - кроме того, который реализовал Гайдар 2 года спустя, т.е. расслабиться и получить... Слишком сильным был шок разрыва хозяйственных связей. Многих хозяйственных комплексов - гражданского машиностроения, значительной части легкой и пищевой промышленности - в СССР просто не существовало, соц. система развивалась именно как система, со специализацией стран.
Именно резкий коллапс экспорта в страны экс-СЭВ стал причиной быстрого нарастания внешнего долга СССР в 1989-91 годах, а вовсе не падение цен нефти, которое компенсировалось соответственным снижением цен на зерновые, хорошими урожаями, а затем наращиванием поставок углеводородов за СКВ. Да и упали они всего лишь до уровня 1978 года, а до этого СССР обходился и более низкими ценами, хотя, например, засухи 1972 и 1975 годов также были вполне катастрофическими. Но это уже немного другая история, будет время - распишу ее поподробнее и с графиками.
Связь их с бюджетным дефицитом становится понятна, если мы вспомним, что дефицит бюджета в сумме со сбережениями населения и предприятий (сверх инвестиций в основной капитал) образуют суммарную величину сбережений страны, которая по определению тождественно равна текущему счету ее платежного баланса. Если допустить, что все эти величины меняются пропорционально, то двукратному сокращение бюджетного дефицита должно соответствовать примерно такой же кратности уменьшение сбережений в доходах населения. А та часть сбережений, которую составит прирост наличных денег на руках населения (он не очень сильно отличался тогда, да и сейчас, от общей наличной эмиссии) задает и необходимый прирост розничного товарооборота, сбалансированной ростом наличной массы денег, исходя из скорости их обращения (тогда составлявшей примерно 4 оборота в год по отношению к розничным продажам).
Ну, вот такая простенькая модель, хотя невооруженным глазом видно, что приведенные цифры следуют ей не буквально. Так, 20 млрд. эмиссии никак не равняются ¼ прироста товарооборота в 40 млрд., т.е. предполагалась все же некоторое замедление скорости обращения наличных - очевидно, за счет снижения склонности к сбережению во вкладах в сберкассах, которые к этому времени все больше становились «вынужденными» из-за невозможности «отоварить» доходы населения.
(1) Получилось или нет?
На графике (слева) я попытался показать, как примерно должен был бы выглядеть баланс денежных доходов и расходов населения при реализации этих ориентиров - чтобы при росте товарооборота на 10% (это как раз примерно 40 млрд.) остановить «вынужденные сбережения» (они же «денежный навес» над потребительским рынком) хотя бы на уровне предыдущего 1989 года, действительно нужно было сократить прирост сбережений населения (во вкладах и наличных) примерно вдвое. Рост денежных доходов населения при этом требовалось удержать на уровне не выше 2% - довольно фантастическая цифра, учитывая, что в предыдущие два года (1988 и 89-ый они росли на 9 и 13% соотв.)
Получилось ли выполнить намеченное? Из левого графика видим, что, в целом, конечно же, нет (ну, с учетом нашего послезнания того, какая участь ждала СССР уже менее чем через год, это понятно и без всяких графиков). И это - несмотря на то, что рост продаж товаров и услуг населению существенно превысил намечаемые 10% (по факту прирост составил более 15%). Тем не менее, сбережения населения - в основном уже «вынужденные» - значительно превысили уровень предыдущего года, в т.ч. остатки наличных на руках выросли на 28 млрд. (для сравнения - за все время существования СССР к началу 1985 года там было отпечатано примерно 65 млрд. наличных рублей).
Однако по сокращению бюджетного дефицита план на первый взгляд был выполнен. По официальным данным дефицит 1989 года - 80.7, а 1990 - 41.4, так что вроде бы выполнили. Чтоб был понятен масштаб, отмечу, что по отношению к ВВП СССР, который официально начали оценивать с 1988 года, первая цифра составляла 8.6%, а вторая 4.1%. Правда, ни дефицит, ни ВВП не подсчитывались тогда по общепринятым методикам, да это и при всем желании невозможно было бы сделать - в условиях неконвертируемости рубля не поддаются корректному учету параметры внешнеэкономических операций, так что все подобные цифры довольно условны. Как могло случиться это экономическое чудо, если сбережения населения выросли, предприятий - как минимум не сократились (денежные средства предприятий выросли на 26 млрд., при сокращении задолженности банкам на 20), а текущий платежный и даже торговый баланс с 1989 года становится резко минусовым?
Дело в том, что даже в перестроечной статистике - дефицит бюджета не полный (а до 1989 года в СССР вообще включали все занятые государством средства в доходы, так что был вечный профицит, и отписывали все расходы на закупку вооружений на народное хозяйство). В частности, в доходы от внешнеэкономической деятельности вписывались и полученные в результате привлечения внешних кредитов; продолжалось учитываться использование средств предприятий как доходов (в частности - с валютных счетов в ВЭБ); в расходах не учитывались различные обязательства типа чеков «урожай-90» и другая кредиторская задолженность предприятиям; не учитывались расходы на покрытие убытков и списание долгов предприятий, в частности, села; на формирование собственных средств Госбанка и потом спецбанков и т.п. В частности в доходы бюджета 1990 года от внешнеэкономической деятельности включены поставки за счет довольно крупных кредитов, привлеченных в 1989 и 1990 году, 11.6 и 5.6 млрд. долл. соотв. (без учета нараставшего дисбаланса в расчетах с бывшими странами СЭВ). Без всего этого превышение расходов бюджета над налоговыми доходами в 1989 г - 177 млрд., в 1990 - 177.5, что говорит о том, что настоящий, влияющий на рост денежной массы дефицит бюджета 1990 года, по крайней мере, не сократился.
(2) Хотели, как лучше
Там же хорошо видно, какие две вещи, предпринятые руководителями страны из самых лучших побуждений (а не с целью специально демонтировать социализм в СССР, которую затем будут приписывать им наиболее оголтелые критики) привели к коллапсу потребительского рынка, и, в конечном счете - к катастрофе 1991 года. Это - кампания по борьбе с пьянством 1985-87 годов, и начавшийся в 1988 году перевод предприятий на полный хозрасчет, предоставлявший директорам предприятий и трудовым коллективам использовать значительную часть прибыли фактически по их усмотрению. На самом деле «антиалкогольная кампания» и «переход к нормативному распределению прибыли» стали двумя последовавшими один за другим нокдаунами советской экономике.
По первому пункту (пьянство) довольно быстро выяснилось, что оно было неотъемлемым элементом построенного развитого социализма. И не только потому, что при отказе от водки почти все взрослое население страны поджидала абстинентная ломка, выражающаяся, как и ПМС, в росте неудовлетворенности всем на свете, но и чисто экономически. Производительность освобожденного от капиталистической эксплуатации труда была столь катастрофически низка, что оплачивать его можно было лишь сильно подакцизным товаром, каким и была водка. Отказ от этого сразу же привел к пока еще не слишком заметному разбалансированию потребительского рынка.
И это - несмотря на то, что в целом товарное наполнение его в годы борьбы с алкоголизмом было беспрецедентно хорошим. В торговле со странами СЭВ, откуда поставлялась значительная часть потреб. товаров, применялись формулы 5-летней средней для расчета клиринговых цен на экспортируемые СССР углеводороды. Так что они в этот период были почти на максимуме (общий стоимостной объем экспорта в 1987 году - вообще исторический максимум для СССР, он - около 245 млрд. долл. в современном масштабе доллара). К тому же из-за хорошего урожая 1986-87 годов потребность в импорте пшеницы сократилась на треть, а кукурузы - более чем вдвое, притом, что цены на импортируемое за СКВ зерно упали даже гораздо сильнее, чем цена экспортируемой в капстраны нефти (в 1987 г. цена на пшеницу составляла 43.4% от уровня 1985 г, ячмень - 36.3, кукурузу - 45.7, а нефть - 52.8).
[Это к вопросу о том, что СССР сгубило падение цены нефти - да нет, до 1988-89 годов советская экономика этого исторического события попросту не замечала, а к 1989-90-м размеры дисбалансов были уже столь велики, что снизившиеся цены на нефть были на их фоне неприятным, но далеко решающим обстоятельством. Но в целом «нефтяная» версия гибели СССР примерно соответствует резуновско-солонинской версии причин нашего поражения на начальном этапе ВОВ, и тут уж ничего не попишешь - «эта музыка будет вечной» (ц) в целях поддержания рынка.]
Второй пункт - установление в 1988 году нормативов распределения прибыли предприятий без изъятия ее свободного остатка в бюджет - по-видимому, отражал «шестидесятнические» романтические представления нового руководства страны о том, что рыночный социализм является лучшим способом производства в мире - с одной стороны, достаточно гибким и эффективным, а с другой - свободным о тех гримас, к которым ведет частная собственность на средства производства. Доля прибыли, направляемой в фонды экономического стимулирования, выросла в 1988 году скачком с 16 до 41% (а к 1990 году до 49). В бюджет прибыль отчислялась теперь исключительно в виде платы за фонды и трудовые ресурсы, а также в виде фиксированной для каждого предприятия доли (норматива отчислений), что можно было рассматривать как прообразы нынешний налогов на имущество, страховых сборов и налога на прибыль.
Руководители страны (как и Е.Т.Гайдар и его соратники четырьмя годами позже) видимо полагали, что тем самым провели некую назревшую экономическую реформу, что-то вроде замены продразверстки продналогом. И после некоторых естественных трудностей переходного периода экономика шустро пойдет в гору. Но если в случае Гайдара это было хотя бы «конструктивное разрушение», окончательно смывавшее уже мусор, оставшийся от прежней системы в надежде, что на расчищенной таким образом площадке когда-нибудь вырастет хоть что-то, хоть какой-нибудь пригодный к употреблению бурьян, то результат предоставления финансовой свободы трудовым коллективам и руководителям общенародных предприятий был вполне предсказуем.
Хотя фонды экономического стимулирования предназначались не только на выплату премий и бонусов, но и на техническое развитие и модернизацию предприятий, включая научные исследования и конструкторские разработки («перегородки» между целевым назначением денег и регулировалось нормативами), все «наемные работники» очень быстро смекнули, что, в сущности, они получили право устанавливать зарплату самим себе. Взрывной рост номинальных денежных доходов после 1988 года хорошо виден на левом графике. В сущности, перед глазами был опыт Венгрии и Югославии, пустившихся в подобные эксперименты по введению элементов рынка в социалистическое хозяйство десятилетием раньше, и уже к началу 80-х получивших по полной программе, кто в виде дефицитов и дисбалансов, а кто - открытой и весьма бодрой инфляции. Однако с началом перестройки он широко пропагандировался как позитивный и достойный воспроизведения. И действительно, уровень жизни там был повыше, чем в СССР.
(3) Болеутоляющее вместо хирургии
В сущности, работоспособных вариантов выхода из создавшейся ситуации было немного, и все они были неприемлемыми. Это либо возврат к всем надоевшей и охаянной, но кое-как сводившей концы с концами советской системе с жесткой регламентацией всего (но после "разоблачений", шедших непрерывным потоком, начиная с 1988 года, это было уже нереально и не встретило бы ни малейшего энтузиазма со стороны населения, что и показал некоторое время спустя опыт ГКЧП). Либо освобождение цен с неминуемым их взлетом, балансирование бюджета драконовским налогами и распродажа предприятий капиталистическим акулам (ну и еще масса всего по мелочи, о чем как раз популярно рассказано в программе «500 дней»). Но это было возможно в 1990 году в уже умученной гиперинфляцией Польше, но не ну нас. К такой радикальной смене ориентации не были готовы, прежде всего, сами руководители СССР. Это Б.Н.Ельцин прозрел после 40 лет скандирования лозунгов на партсобраниях и съездах, но такая гибкость ума дается не всем.
Посему оставалось верить, что произведенные преобразования в экономическом механизме после временных трудностей заработают, а пока надо продержаться, насыщая рынок товарами, ну и возможно - немного что-то еще подправив в самом механизме. И действительно, видим, что потребительские расходы растут почти также стремительно, как и доходы населения. Для этого сначала втихую свернута антиалкогольная компания - доля спиртного в приросте потреб. расходов 1988 года - больше половины, и в дальнейшем потихоньку они продолжают расти (хотя доля алкоголя в товарообороте 1990 года -12% - не достигает уровня 1980-го и даже 1985-го гг. - 16 и 14% соответственно). С 1988 года понемногу начинают расти цены на не алкогольную продукцию. В ноябре 1990 примерно на 6% товарооборота союзное правительство вводит договорные цены при яростном показном сопротивлении России, которой никак не хочется принимать на себя ответственность за непопулярную меру. Правда, радикальное повышение цен на дотируемые продовольственные товары отложено до апреля 1991 года (но и оно, как показало дальнейшее, само по себе не дало бы ничего). Немного (после провала 1988 года, связанного с неурожаем и ростом цен на зерно) растет импорт потребительских товаров. Но роль его совершенно не ключевая, а к привлечению займов вынуждает другое, о чем чуть ниже. Тем не менее, из торговли в 1990 году похоже уже вымываются последние неликвиды.
«Абалкинский» налог (он вводился с 4-ого квартала 1989-го и на 1990 год) должен был подправить ситуацию с другой стороны, сделав для предприятий дорогим повышение зарплат. С прироста их больше чем на 3% надо было платить рубль в бюджет на каждый рубль прироста зарплаты, более 5% - 3 и более 7 - соотв. 3. Из прироста вычиталась зарплата, начисленная при выпуске потребительских товаров. Однако уже спустя 4 месяца налог поправили, разрешив предприятиям повышать фонд оплаты труда в размерах роста производства плюс еще 3%. Как отмечал потом сам Л.И.Абалкин, этим регулирующий прирост на рост фонда оплаты труда был фактически отменен. Фактически он и не сработал - за 5 кварталов было собрано всего 2 млрд. этого налога, притом, что фонд оплаты труда в народном хозяйстве в 1990 вырос на 57.5 млрд.
(4) Неиспользованный шанс?
Так назвал Л.И.книгу своих заметок об этом времени. Но, по-видимому, распад соц. системы осенью 1989 года стал уже нокаутам, после которого никакого шанса у СССР уже не было - кроме того, который реализовал Гайдар 2 года спустя, т.е. расслабиться и получить... Слишком сильным был шок разрыва хозяйственных связей. Многих хозяйственных комплексов - гражданского машиностроения, значительной части легкой и пищевой промышленности - в СССР просто не существовало, соц. система развивалась именно как система, со специализацией стран.
Именно резкий коллапс экспорта в страны экс-СЭВ стал причиной быстрого нарастания внешнего долга СССР в 1989-91 годах, а вовсе не падение цен нефти, которое компенсировалось соответственным снижением цен на зерновые, хорошими урожаями, а затем наращиванием поставок углеводородов за СКВ. Да и упали они всего лишь до уровня 1978 года, а до этого СССР обходился и более низкими ценами, хотя, например, засухи 1972 и 1975 годов также были вполне катастрофическими. Но это уже немного другая история, будет время - распишу ее поподробнее и с графиками.