Пушкин
Александр Сергеевич Пушкин
Был великим поэтом - и мог
Начеркать на бумажной осьмушке
Зарифмованных тысячу строк.
Всякий день проводил в тренировках,
Набирался проворства и сил.
С двухпудовыми гирями ловко
На канате он сальто крутил.
Состоятелен был, а не беден,
Славен был как механик и врач,
Он отлил истукана из меди
И пускал по ночам его вскачь.
Что умел он - сумеет не всякий:
В три удара заканчивал пул,
За полгода воздвиг Исаакий
И теченье Невы развернул.
А однажды, проспорив кому-то,
В Петропавловке ранней весной
Он со шпиля скакнул с парашютом
И обстрелян был пушкой дневной.
Учредил он при Болдине осень,
Был до старости скор и бедов
И прожил круглым счетом сто восемь
Полноценных и бурных годов.
Говорят, он - уже седокудрым -
В саркофаг из куска хрусталя
Был положен решением мудрым
И лежит в нем, тихонько дремля.
Если враг оживет на границе,
Если море нам зверя пошлет,
Если к нам вдруг решит приземлиться
Агрессивный чужой звездолет,
Пушкин встанет из гроба мгновенно
И расколет холодный хрусталь,
Отряхнувшись от сонного плена,
Кинет взор проницательный вдаль.
А потом, в благородном почине,
Напружинит он тело свое,
В цель перо заостренное кинет,
Как разящее чудо-копье!
Нету равных ему средь титанов:
Ни Гомер, ни Шекспир, ни Басе
Рядом с Пушкиным вровень не станут.
Потому он и есть - наше все!
Был великим поэтом - и мог
Начеркать на бумажной осьмушке
Зарифмованных тысячу строк.
Всякий день проводил в тренировках,
Набирался проворства и сил.
С двухпудовыми гирями ловко
На канате он сальто крутил.
Состоятелен был, а не беден,
Славен был как механик и врач,
Он отлил истукана из меди
И пускал по ночам его вскачь.
Что умел он - сумеет не всякий:
В три удара заканчивал пул,
За полгода воздвиг Исаакий
И теченье Невы развернул.
А однажды, проспорив кому-то,
В Петропавловке ранней весной
Он со шпиля скакнул с парашютом
И обстрелян был пушкой дневной.
Учредил он при Болдине осень,
Был до старости скор и бедов
И прожил круглым счетом сто восемь
Полноценных и бурных годов.
Говорят, он - уже седокудрым -
В саркофаг из куска хрусталя
Был положен решением мудрым
И лежит в нем, тихонько дремля.
Если враг оживет на границе,
Если море нам зверя пошлет,
Если к нам вдруг решит приземлиться
Агрессивный чужой звездолет,
Пушкин встанет из гроба мгновенно
И расколет холодный хрусталь,
Отряхнувшись от сонного плена,
Кинет взор проницательный вдаль.
А потом, в благородном почине,
Напружинит он тело свое,
В цель перо заостренное кинет,
Как разящее чудо-копье!
Нету равных ему средь титанов:
Ни Гомер, ни Шекспир, ни Басе
Рядом с Пушкиным вровень не станут.
Потому он и есть - наше все!