Из воспоминаний доктора Джона Г. Уотсона, отставного офицера военно-медицинской службы
В 1878 году я окончил лондонский университет, получил звание врача, а после, в Нетли, прошел специальный курс для военных хирургов. Я получил назначение в Индию, но по злой иронии судьбы, начавшаяся вторая война с Афганистаном заставила меня сделать изрядный крюк через весь континент. Из Бомбея я вынужден был добираться до Кандагара, чтобы догнать свой полк; я был не один, подобный анабасис выпал на долю многих британских офицеров.
Я честно служил сначала в Пятом Нортумберлендском, а потом и в Беркширском полках, но военная кампания не принесла мне ни славы, ни достатка. При Майванде я получил пулю в ключицу, в пешаверском госпитале меня едва не добил брюшной тиф. Я считался почти безнадежным больным, поэтому, когда организм мой все же начал брать неуверенный верх над недугом, чему я как врач был удивлен не менее пользовавших меня эскулапов, меня решено было немедленно отправить в Англию.
Так я прибыл в Плимут, а затем - в Лондон. У меня не было ни близких друзей, ни родных, ни сколько-нибудь значительных денег. Некоторое время я болтался неприкаянным; пробовал жить в гостинице, но быстро понял, что она мне не по карману. Оставалось либо покинуть Лондон и удалиться в сельскую глушь, либо попробовать найти съемную квартиру за приемлемые деньги. Случай помог мне остановиться на втором варианте.
В баре «Критерион» кто-то хлопнул меня по плечу:
- Господи, Уотсон! Вы желты, как азиат, и худы, точно бамбук! Что вы с собой сделали?
Я обернулся. Узнавшим меня человеком оказался Стэмфорд, фельдшер, когда-то ассистировавший мне в лондонской больнице. Несчастья обучают красноречию лучше любого ритора; в пять минут я изложил историю своих злоключений, присовокупив, что теперь занят поисками жилья.
- Невероятное совпадение! - воскликнул Стэмфорд. - Как раз сегодня я слышал сетования одного из своих шапочных знакомых: ему нужен компаньон, чтобы разделить плату за квартиру, которую он уже подыскал. Это похоже на перст судьбы.
- Готов согласиться, не вникая в подробности, - признался я, обрадованный, что моя проблема решается столь скоро.
- Не торопитесь, - предостерег меня Стэмфорд. - Шерлок Холмс человек довольно странный.
- Шерлок Холмс?
- Да. Он не медик, хотя его познания в медицине и анатомии удивили бы некоторых профессоров. Увлекается химией. Вообще, мне кажется, он накопил огромную коллекцию всевозможный сведений для своей надобности.
- И чем же он занимается?
- Точно не знаю. Мистер Холмс изрядно скрытен, хотя некоторые его причуды не могут не удивлять. Я сам наблюдал, как он, оставшись один в анатомичке, колотил палкой трупы.
Я поежился, но выбирать не приходилось.
Взяв кэб, мы со Стэмфордом отправились на встречу с Шерлоком Холмсом.
Мы нашли его в лаборатории. Холмс оказался худым человеком, ростом более шести футов. Стэмфорд представил нас друг другу и объявил о цели визита.
- Я вижу, вы жили в Афганистане, - произнес мистер Холмс.
- Как вы догадались? - изумился я.
- Пустяки, - отмахнулся Холмс. - Итак, вы намереваетесь поселиться бок о бок со мной. Было бы честным предупредить вас о некоторых моих привычках. Вы не против трубочного дыма?
Я признался, что и сам курю довольно крепкий табак.
- Отлично. Я держу дома химикалии и нередко ставлю опыты. Иногда на меня находит хандра, и я по целым дням не размыкаю губ.
- Замечательно, - ввернул я. - Нервы у меня сейчас несколько расшатаны, и я не терплю шума.
- А считаете ли вы шумом игру на скрипке? - прищурился Холмс.
- Скрипка - божественный инструмент, успокоил его я, и он рассмеялся.
Вот так и вышло, что я поселился в одной квартире с мистером Шерлоком Холмсом. В тот вечер первого знакомства, возвращаясь со Стэмфордом, я спросил:
- Как он узнал, что я был в Афганистане?
- Многие дорого дали бы, чтобы узнать, как он угадывает, - пожал плечами тот.
Квартира на Бейкер-стрит, 221-Б, имела пару спален и замечательную гостиную. Разумеется, сведения, поведанные о себе Холмсом, не были исчерпывающими, и я постепенно познакомился с множеством его причуд. Он рано вставал и зачастую покидал дом прежде, чем я просыпался, и в этом был необременительным соседом. Однако порой на его накрывала апатия, он целыми днями лежал на диване, облаченный в халат и курил трубку, глядя перед собой неподвижными зрачками. По квартире расползался тяжелый дым с привкусом ароматических смол; я подозревал, что Холмс не чурался опиума. Иногда в таком состоянии он брал скрипку и начинал терзать ее струны, извлекая звуки причудливые, царапающие душу; мне слышалось в них нечто восточное. Справедливости ради скажу, что в прочее время он обращался со смычком виртуозно и не раз исполнял по моей просьбе любимого мною Мендельсона.
Знания его были обширны и могли сравниться только с его же невежеством. В некоторых областях Холмс оказался совершенным профаном. Случайно выяснилось, что он не знает ни о теории Коперника, ни о строении Солнечной системы. Чтобы цивилизованный человек не ведал, что Земля вращается вокруг Солнца - такого я не мог себе вообразить.
- Мне кажется, что все происходит наоборот, - заявил Холмс.
- Помилуйте, - воскликнул я, наскоро изложив ему азы астрономии. - Нельзя же не знать столь элементарных вещей!
- Ваша теория никак не облегчает мою жизнь и не влияет на мои занятия, - пожал Холмс плечами. - Я благодарен вам за рассказ, но теперь постараюсь забыть о ней.
Я был поражен.
Впрочем, у Холмса имелись и менее безобидные странности. Например, он, вооружившись револьвером, демонстрировал исключительную меткость, выбивая пулями в стене гостиной инициалы «К.В.».
Я по-прежнему не мог понять, чем Холмс занимается. Вскоре после нашего заселения у него появилось множество посетителей. Они приходили всегда поодиночке, пересекли гостиную и скрывались у Холмса в комнате. Было совершенно неясно, что всех их связывало - это были совершенно непохожие друг на друга люди: скромная девушка, еврей-старьевщик, седой джентльмен, носильщик с вокзала, старуха в разбитых башмаках, мальчишка-разносчик. Поначалу, уважая чужие секреты, я не слишком присматривался к ним, но понемногу эти вереницы стали меня тревожить. Во-первых, многие из гостей имели крайне подозрительный вид и явно не были выходцами из доброго общества. Во-вторых, я ненароком заметил другую несообразность: случалось, что в комнату входил один человек, а покидал ее после длительного визита - другой. Конечно же, я готов был допустить, что пропустил момент, когда через гостиную шествовал кто-то из гостей, но нестыковок было больше, нежели мог объяснить здравый смысл.
Размыслив, я пришел к неутешительным выводом. Похоже было, что я поселился под одним кровом с человеком, ведущим двойную - причем явно темную - жизнь. Для гостей Холмса более всего подходило название «сообщники». Я усилил наблюдения, и вскоре подозрения мои обратились в уверенность: Холмс - глава преступной шайки.
Мои чувства по отношению к Холмсу стали напоминать нарыв, который неминуемо должен был лопнуть. Наверное, мой сосед заметил перемены в моих настроениях, поэтому однажды вечером он, против обыкновения, не удалился в свою комнату с пожеланием мне спокойной ночи, а, напротив, угнездился в кресле.
- Вы ничего не хотите сказать мне, Уотсон? - спросил Холмс. Профилем он был похож на огромную птицу.
Я что-то резко отрезал, не склонный к беседе.
- Будет лучше, если мы выясним все сейчас, - невозмутимо продолжил Холмс. - Это избавит вас от визита в Скотленд-Ярд.
Я и впрямь подумывал уже наведаться в это учреждение, посему слова Холмса одновременно ошарашили и смутили меня. Не выдержав, я открыл рот и выплеснул на мистера Шерлока Холмса все накопленное негодование. Речь моя была сбивчивой, аргументы путаными. Холмс слушал, не перебивая.
Наконец, я иссяк, не понимая, отчего Холмс так спокоен. Мои обвинения нисколько его не тронули.
- Мой дорогой друг, - произнес он, когда стало ясно, что я закончил тирады. - Вы стали пленником иллюзий и сделали совершенно ошибочные выводы из своих наблюдений. Как бы то вам ни казалось, я вовсе не преступник.
- А кто же вы тогда? - выкрикнул я запальчиво.
- Говоря вашим языком, я узкий специалист, - усмехнулся Холмс. - Я прихожу на помощь, когда официальные средства дают сбой.
- Как это понимать?
- Представьте себе, к примеру, человека, опутавшего своей властью целое общество. Имя его вам ничего не скажет, но поверьте: это тиран из тиранов. Он - само зло: земля вопиет о помощи, моля об избавлении от его ига. Обычным путем тут ничего не сделаешь, поэтому в дело вступаю я.
- Кто этот злодей? - нахмурился я недоверчиво. - Как его зовут?
- Канса, - вздохнул Холмс. - Его звали Канса. Мы долго охотились друг на друга, он использовал деньги, власть, он подсылал убийц, но я аккуратно плел свою сеть, точно Ананси. Наконец, я нанес удар и раздавил гадину.
- Вы связаны со Скотленд-Ярдом или состоите на тайной службе у ее величества?
Холмсу удалось сбить меня с толку.
- Ни то, ни другое. Я - одиночка.
Последняя его фраза напомнила мне о другом обстоятельстве:
- А ваши посетители? Те, что целыми днями сновали тут? Похоже, что кое-кто из них так и не покинул вашей комнаты! Вы растворили тела в кислоте?
- Нет никаких трупов, и не было толпы. Все эти люди - я.
- Вы?!
- Мои способности к перевоплощениям ввела вас в заблуждение. Впрочем, не только вас. На это я и рассчитываю, меняя облик: нельзя уповать, что иначе враг не узнает меня.
- Я совершенно запутался, - простонал я. - Кто же вы?
- Вы слишком долго провели в Афганистане, и слишком мало времени - в Индии, - усмехнулся Холмс.
Он ссутулился в своем кресле и еще более стал напоминать птицу. В сознании моем всплыло странное слово - «Гаруда».
- Уотсон, вы совершенно невнимательны к мелочам, но винить вас нельзя: невнимательность - людской удел. Помнится, вы поражались, как я угадываю сведения о людях. Я не гадаю, Уотсон, я - знаю.
Я затаил дыхание.
- Напрягите память, Уотсон. Мир сотворен богом, бог сидит в лотосе, растущем из пупка. Когда что-то идет неправильно, божество приходит к людям как человек. Уотсон! Да ведь подсказка прямо перед вами, на стене гостиной! Эти буквы, «К» и «В»…
- Кришна! - воскликнул я. - Вишну!
- Как труден мой путь, - покачал головой мой сосед.
- Не могу поверить… Это не укладывается в голове. Но зачем вы здесь?
- Британия, отягощенная бременем белого человека, принесла в Индию огонь своего светильника, однако в качестве компенсации за труды вывезла с континента то, что считала всего лишь суетными сокровищами. Падали храмы, пропадали ценности. Уотсон, вы и сами не знаете, что порой попадало в ваши руки. Третий - алмазный - глаз Шивы, ожерелье Кали… Это - святыни, которым непозволительно было покидать пределов. Множество чудесных вещей осело здесь. Моя задача - найти их и вернуть туда, где им должно находиться.
Я внимал, потрясенный.
- Сделав это, я окажу услугу и Англии: к сакральным чудесам всегда стремятся подобраться силы зла. Индия может дать им отпор, Англия же беспомощна против чуждых для нее стихий. Уотсон, я предлагаю вам место по правую руку от себя. Будете моим помощником?
У меня кружилась голова.
Говоривший поднялся из кресла и возвышался надо мной - высокий, широко ступающий.
- Решайтесь! Нас ждут незабываемые приключения. Помните, Уотсон, я не угадываю, а знаю. Вы покроете себя славой. Ваши рассказы о наших подвигах войдут в историю. Подумайте, друг мой: вы хотите стать автором бессмертного эпоса?
Я честно служил сначала в Пятом Нортумберлендском, а потом и в Беркширском полках, но военная кампания не принесла мне ни славы, ни достатка. При Майванде я получил пулю в ключицу, в пешаверском госпитале меня едва не добил брюшной тиф. Я считался почти безнадежным больным, поэтому, когда организм мой все же начал брать неуверенный верх над недугом, чему я как врач был удивлен не менее пользовавших меня эскулапов, меня решено было немедленно отправить в Англию.
Так я прибыл в Плимут, а затем - в Лондон. У меня не было ни близких друзей, ни родных, ни сколько-нибудь значительных денег. Некоторое время я болтался неприкаянным; пробовал жить в гостинице, но быстро понял, что она мне не по карману. Оставалось либо покинуть Лондон и удалиться в сельскую глушь, либо попробовать найти съемную квартиру за приемлемые деньги. Случай помог мне остановиться на втором варианте.
В баре «Критерион» кто-то хлопнул меня по плечу:
- Господи, Уотсон! Вы желты, как азиат, и худы, точно бамбук! Что вы с собой сделали?
Я обернулся. Узнавшим меня человеком оказался Стэмфорд, фельдшер, когда-то ассистировавший мне в лондонской больнице. Несчастья обучают красноречию лучше любого ритора; в пять минут я изложил историю своих злоключений, присовокупив, что теперь занят поисками жилья.
- Невероятное совпадение! - воскликнул Стэмфорд. - Как раз сегодня я слышал сетования одного из своих шапочных знакомых: ему нужен компаньон, чтобы разделить плату за квартиру, которую он уже подыскал. Это похоже на перст судьбы.
- Готов согласиться, не вникая в подробности, - признался я, обрадованный, что моя проблема решается столь скоро.
- Не торопитесь, - предостерег меня Стэмфорд. - Шерлок Холмс человек довольно странный.
- Шерлок Холмс?
- Да. Он не медик, хотя его познания в медицине и анатомии удивили бы некоторых профессоров. Увлекается химией. Вообще, мне кажется, он накопил огромную коллекцию всевозможный сведений для своей надобности.
- И чем же он занимается?
- Точно не знаю. Мистер Холмс изрядно скрытен, хотя некоторые его причуды не могут не удивлять. Я сам наблюдал, как он, оставшись один в анатомичке, колотил палкой трупы.
Я поежился, но выбирать не приходилось.
Взяв кэб, мы со Стэмфордом отправились на встречу с Шерлоком Холмсом.
Мы нашли его в лаборатории. Холмс оказался худым человеком, ростом более шести футов. Стэмфорд представил нас друг другу и объявил о цели визита.
- Я вижу, вы жили в Афганистане, - произнес мистер Холмс.
- Как вы догадались? - изумился я.
- Пустяки, - отмахнулся Холмс. - Итак, вы намереваетесь поселиться бок о бок со мной. Было бы честным предупредить вас о некоторых моих привычках. Вы не против трубочного дыма?
Я признался, что и сам курю довольно крепкий табак.
- Отлично. Я держу дома химикалии и нередко ставлю опыты. Иногда на меня находит хандра, и я по целым дням не размыкаю губ.
- Замечательно, - ввернул я. - Нервы у меня сейчас несколько расшатаны, и я не терплю шума.
- А считаете ли вы шумом игру на скрипке? - прищурился Холмс.
- Скрипка - божественный инструмент, успокоил его я, и он рассмеялся.
Вот так и вышло, что я поселился в одной квартире с мистером Шерлоком Холмсом. В тот вечер первого знакомства, возвращаясь со Стэмфордом, я спросил:
- Как он узнал, что я был в Афганистане?
- Многие дорого дали бы, чтобы узнать, как он угадывает, - пожал плечами тот.
Квартира на Бейкер-стрит, 221-Б, имела пару спален и замечательную гостиную. Разумеется, сведения, поведанные о себе Холмсом, не были исчерпывающими, и я постепенно познакомился с множеством его причуд. Он рано вставал и зачастую покидал дом прежде, чем я просыпался, и в этом был необременительным соседом. Однако порой на его накрывала апатия, он целыми днями лежал на диване, облаченный в халат и курил трубку, глядя перед собой неподвижными зрачками. По квартире расползался тяжелый дым с привкусом ароматических смол; я подозревал, что Холмс не чурался опиума. Иногда в таком состоянии он брал скрипку и начинал терзать ее струны, извлекая звуки причудливые, царапающие душу; мне слышалось в них нечто восточное. Справедливости ради скажу, что в прочее время он обращался со смычком виртуозно и не раз исполнял по моей просьбе любимого мною Мендельсона.
Знания его были обширны и могли сравниться только с его же невежеством. В некоторых областях Холмс оказался совершенным профаном. Случайно выяснилось, что он не знает ни о теории Коперника, ни о строении Солнечной системы. Чтобы цивилизованный человек не ведал, что Земля вращается вокруг Солнца - такого я не мог себе вообразить.
- Мне кажется, что все происходит наоборот, - заявил Холмс.
- Помилуйте, - воскликнул я, наскоро изложив ему азы астрономии. - Нельзя же не знать столь элементарных вещей!
- Ваша теория никак не облегчает мою жизнь и не влияет на мои занятия, - пожал Холмс плечами. - Я благодарен вам за рассказ, но теперь постараюсь забыть о ней.
Я был поражен.
Впрочем, у Холмса имелись и менее безобидные странности. Например, он, вооружившись револьвером, демонстрировал исключительную меткость, выбивая пулями в стене гостиной инициалы «К.В.».
Я по-прежнему не мог понять, чем Холмс занимается. Вскоре после нашего заселения у него появилось множество посетителей. Они приходили всегда поодиночке, пересекли гостиную и скрывались у Холмса в комнате. Было совершенно неясно, что всех их связывало - это были совершенно непохожие друг на друга люди: скромная девушка, еврей-старьевщик, седой джентльмен, носильщик с вокзала, старуха в разбитых башмаках, мальчишка-разносчик. Поначалу, уважая чужие секреты, я не слишком присматривался к ним, но понемногу эти вереницы стали меня тревожить. Во-первых, многие из гостей имели крайне подозрительный вид и явно не были выходцами из доброго общества. Во-вторых, я ненароком заметил другую несообразность: случалось, что в комнату входил один человек, а покидал ее после длительного визита - другой. Конечно же, я готов был допустить, что пропустил момент, когда через гостиную шествовал кто-то из гостей, но нестыковок было больше, нежели мог объяснить здравый смысл.
Размыслив, я пришел к неутешительным выводом. Похоже было, что я поселился под одним кровом с человеком, ведущим двойную - причем явно темную - жизнь. Для гостей Холмса более всего подходило название «сообщники». Я усилил наблюдения, и вскоре подозрения мои обратились в уверенность: Холмс - глава преступной шайки.
Мои чувства по отношению к Холмсу стали напоминать нарыв, который неминуемо должен был лопнуть. Наверное, мой сосед заметил перемены в моих настроениях, поэтому однажды вечером он, против обыкновения, не удалился в свою комнату с пожеланием мне спокойной ночи, а, напротив, угнездился в кресле.
- Вы ничего не хотите сказать мне, Уотсон? - спросил Холмс. Профилем он был похож на огромную птицу.
Я что-то резко отрезал, не склонный к беседе.
- Будет лучше, если мы выясним все сейчас, - невозмутимо продолжил Холмс. - Это избавит вас от визита в Скотленд-Ярд.
Я и впрямь подумывал уже наведаться в это учреждение, посему слова Холмса одновременно ошарашили и смутили меня. Не выдержав, я открыл рот и выплеснул на мистера Шерлока Холмса все накопленное негодование. Речь моя была сбивчивой, аргументы путаными. Холмс слушал, не перебивая.
Наконец, я иссяк, не понимая, отчего Холмс так спокоен. Мои обвинения нисколько его не тронули.
- Мой дорогой друг, - произнес он, когда стало ясно, что я закончил тирады. - Вы стали пленником иллюзий и сделали совершенно ошибочные выводы из своих наблюдений. Как бы то вам ни казалось, я вовсе не преступник.
- А кто же вы тогда? - выкрикнул я запальчиво.
- Говоря вашим языком, я узкий специалист, - усмехнулся Холмс. - Я прихожу на помощь, когда официальные средства дают сбой.
- Как это понимать?
- Представьте себе, к примеру, человека, опутавшего своей властью целое общество. Имя его вам ничего не скажет, но поверьте: это тиран из тиранов. Он - само зло: земля вопиет о помощи, моля об избавлении от его ига. Обычным путем тут ничего не сделаешь, поэтому в дело вступаю я.
- Кто этот злодей? - нахмурился я недоверчиво. - Как его зовут?
- Канса, - вздохнул Холмс. - Его звали Канса. Мы долго охотились друг на друга, он использовал деньги, власть, он подсылал убийц, но я аккуратно плел свою сеть, точно Ананси. Наконец, я нанес удар и раздавил гадину.
- Вы связаны со Скотленд-Ярдом или состоите на тайной службе у ее величества?
Холмсу удалось сбить меня с толку.
- Ни то, ни другое. Я - одиночка.
Последняя его фраза напомнила мне о другом обстоятельстве:
- А ваши посетители? Те, что целыми днями сновали тут? Похоже, что кое-кто из них так и не покинул вашей комнаты! Вы растворили тела в кислоте?
- Нет никаких трупов, и не было толпы. Все эти люди - я.
- Вы?!
- Мои способности к перевоплощениям ввела вас в заблуждение. Впрочем, не только вас. На это я и рассчитываю, меняя облик: нельзя уповать, что иначе враг не узнает меня.
- Я совершенно запутался, - простонал я. - Кто же вы?
- Вы слишком долго провели в Афганистане, и слишком мало времени - в Индии, - усмехнулся Холмс.
Он ссутулился в своем кресле и еще более стал напоминать птицу. В сознании моем всплыло странное слово - «Гаруда».
- Уотсон, вы совершенно невнимательны к мелочам, но винить вас нельзя: невнимательность - людской удел. Помнится, вы поражались, как я угадываю сведения о людях. Я не гадаю, Уотсон, я - знаю.
Я затаил дыхание.
- Напрягите память, Уотсон. Мир сотворен богом, бог сидит в лотосе, растущем из пупка. Когда что-то идет неправильно, божество приходит к людям как человек. Уотсон! Да ведь подсказка прямо перед вами, на стене гостиной! Эти буквы, «К» и «В»…
- Кришна! - воскликнул я. - Вишну!
- Как труден мой путь, - покачал головой мой сосед.
- Не могу поверить… Это не укладывается в голове. Но зачем вы здесь?
- Британия, отягощенная бременем белого человека, принесла в Индию огонь своего светильника, однако в качестве компенсации за труды вывезла с континента то, что считала всего лишь суетными сокровищами. Падали храмы, пропадали ценности. Уотсон, вы и сами не знаете, что порой попадало в ваши руки. Третий - алмазный - глаз Шивы, ожерелье Кали… Это - святыни, которым непозволительно было покидать пределов. Множество чудесных вещей осело здесь. Моя задача - найти их и вернуть туда, где им должно находиться.
Я внимал, потрясенный.
- Сделав это, я окажу услугу и Англии: к сакральным чудесам всегда стремятся подобраться силы зла. Индия может дать им отпор, Англия же беспомощна против чуждых для нее стихий. Уотсон, я предлагаю вам место по правую руку от себя. Будете моим помощником?
У меня кружилась голова.
Говоривший поднялся из кресла и возвышался надо мной - высокий, широко ступающий.
- Решайтесь! Нас ждут незабываемые приключения. Помните, Уотсон, я не угадываю, а знаю. Вы покроете себя славой. Ваши рассказы о наших подвигах войдут в историю. Подумайте, друг мой: вы хотите стать автором бессмертного эпоса?