Битва за Заполярье. Часть 3.
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Через неделю немцы начнут наступление на Мурманск.
Войны ждали, к войне готовились. Ещё за несколько дней до того, как она началась, 17 июня 1941 года над Мурманском и Полярным появился немецкий самолёт-разведчик. Тогда ещё огонь по нему открыт не был, однако следующие самолёты были встречены зенитной артиллерией.
Собственно, ВМФ встретил войну в полной боевой готовности. Командующий Советским ВМФ в годы войны Адмирал Советского Союза Кузнецов сделал всё для того, чтобы русские моряки встретили утром 22 июня 1941 года врага во всеоружии и дали ему отпор. Балтийский флот был переведён №2 19 июня, на такую же перевели и Северный флот. 18 июня из района учений в Севастополь возвратился Черноморский флот и также был переведён на эту готовность. В ночь на 22 июня было приказано привести флот в полную боевую готовность, что и было выполнено. Командующих флотами Кузнецов обзванивал лично. Первым был Балтийский (Трибуц), вторым - как раз Северный, третьим - Черноморский (разговор вёлся с начштаба флота Елисеевым). Головко спрашивал, как быть с Финляндией, поскольку с финских аэродромов немецкие самолёты летали в сторону Полярного. Кузнецов отдал приказ открывать огонь на поражение по нарушителям воздушного пространства. Телеграмма-приказ о переходе на оперативную готовность №1 была принята в штабе СФ в 0 часов56 минут. Вскоре в Москву ушёл ответ от Головок: «Северный флот 04 часа 25 минут перешёл на оперативную готовность №1». Фактически всего меньше чем за час до нападения врага флот был полностью готов, и нападение не застало его врасплох.
22 июня авиация противника атаковала корабли, аэродромы и другие военные объекты в Кольском заливе. Разрешение бомбить противника на аэродромах было дано, но ограничено только норвежскими аэродромами (Норвегия была оккупирована Германией, а Финляндия в войну официально ещё не вступила и прямых военных действий со стороны Финляндии ещё не велось). Наступление немцев на Мурманск началось 29 июня 1941 года.
Что же представлял собой театр военных действий? В каких условиях пришлось вести борьбу с противником?
Из мемуаров Н.Г.Кузнецова:
«Своеобразие Северного морского театра не ограничивается суровыми природными условиями, Благодаря тёплому течению из Атлантики в юго-западной части Баренцева моря лёд не препятствует боевым действиям флота в течение всего года. Зато в северных и восточных районах Баренцева и Белого морей, а также в Карском море зимой из-за льдов корабли ходить не могут.
Частые штормы, особенно осенью и зимой, низкая облачность, туманы, снежные заряды, метели - всё это очень мешало кораблям и авиации. Впрочем, туманы и помогали скрытным переходам конвоев и высадке десантов. Таковы уж парадоксы природы Севера!
Серьёзно затрудняли действия флота полярный день и полярная ночь. В полярную ночь усложнялся визуальный поиск, зато в условиях полярного дня почти исключалась скрытность действий.
Пути сообщения с союзниками, воинские и народно-хозяйственные перевозки по Северному морскому пути, важное значение незамерзающего порта Мурманска, огромные природные богатства - эти и многие другие причины заставляли нас уделять Северу во время войны особое внимание.
Географические особенности побережья Северной Норвегии - изобилие фьордов, обрывистые высокие берега, большие глубины возле них - давали фашистскому флоту возможность базировать свои корабли маневренно и рассредоточенно».
Из мемуаров А.Г.Головко:
«Первое впечатление, как [только я увидел суровую красоту Заполярья с его величественными гранитными берегами, осталось неизгладимым. Все здесь поражало мощью, угрюмым величием: гранитные скалы-горы, голые или покрытые мхом и поросшие карликовой березкой, вознесшиеся над морем; грандиозность морских просторов, почти всегда неспокойных, часто штормовых; продолжительность и фантастичность полярной ночи с причудливыми сполохами северного сияния в полнеба над гранитным безлюдьем, над кипением прибоя у подножий черных утесов; лютость океанских непогод, панорама голубых арктических льдов под не заходящим долгие месяцы солнцем; суровость всего, что окружало человека, что сперва подавляло, затем заставляло приспосабливаться, искать и находить выход, а в конце концов воспитывало настоящих моряков».
Около 4 часов утра в Полярном раздались первые взрывы - самолёты противника сбросили бомбы. «Гул взрывов слышали все. По городу засновали люди в поисках убежищ. Многие из тех, кому не обязательно оставаться здесь, кинулись, несмотря на ранний час, к стоявшим у причалов буксирам и пароходам, чтобы переправиться в Мурманск и оттуда выехать поездами в глубь страны. Всполошились артисты-москвичи. В течение двух часов из Полярного выбрался весь состав театра, позабыв взять декорации и реквизит. Удивляться и досадовать не к чему: привыкнуть, вернее, приспособиться к бомбам сразу нельзя, для этого требуется известное время», пишет в своих мемуарах адмирал Головко.
Правым крылом обороны на мурманском направлении был Северный флот. Вот как оценивает его в своих мемуарах адмирал Кузнецов: «Самый молодой из флотов нашей страны, он имел к началу войны сравнительно немного кораблей. Эскадренных миноносцев было всего восемь, а подводных лодок - пятнадцать. Не хватало и хорошо оборудованных баз. Для стоянки кораблей приходилось использовать гавани Мурманска и бухты Кольского и Мотовского заливов. Военно-воздушные силы Северного флота также были невелики - всего 116 самолетов, в основном устаревших типов. В начале войны мы фактически могли использовать только три аэродрома. Запасные аэродромы и посадочные площадки лишь строились. Ударной авиации, по существу, не было». Противник же имел превосходство в сухопутных войсках и авиации, в надводных кораблях было примерное равенство, а в подводных лодках Северный флот превосходил противника.
Свои неудачи противник пытался объяснить «непроходимой местностью», однако это была неправда - немцы знали, где они будут воевать, для чего были приготовлены именно горнострелковые войска. Немцев остановили 14-я армия и Северный флот. «С того момента, когда для Мурманска возникла реальная и серьезная угроза, советские сухопутные части и флот действовали исключительно согласованно. И надо сказать, десант морской пехоты, а также поддержка кораблей сыграли свою роль в деле помощи армии. Немецкий же флот, имея на то все возможности, не обеспечил безопасность фланга своей армии. В середине июля мы не на шутку опасались за главную базу флота - Полярный, но, когда фронт стабилизировался, командование Северного флота получило возможность использовать свои подводные лодки и часть авиации на коммуникациях противника, ведущих к Петсамо и Киркснесу. Было потоплено более 10 транспортов (из них несколько с войсками)», пишет Кузнецов. Дитль, командовавший вооружёнными силами немцев на данном направлении, стал просить помощи. Поэтому зимой 1941 - 1942 годов немецкий флот в Северной Норвегии был увеличен - были присланы 3 тяжёлых и 1 лёгкий крейсер, немалое количество эсминцев, подводных лодок, торпедных катеров, а также знаменитый линкор «Тирпиц». Количество самолётов было увеличено до 520 единиц.
Кузнецов пишет о Головко следующее: «Нельзя было не оценить его верных и метких определений роли подводных лодок и авиации на Севере. Понравилась его общительность, умение разговаривать с подчиненными. Мне пришлось где-то читать, что у Головко были «длинные девичьи ресницы и профиль испанского гидальго». Характеристика для адмирала не совсем обычная! Меня, естественно, интересовало другое: его знания, умение применить их в случае войны. Арсению Григорьевичу довелось встретить войну и всю ее провести, как он писал, «вместе с флотом». Успешные действия флота на Севере - лучшая аттестация для командующего. Но нет, видно, на свете людей без «сучка и задоринки». Адмирал Головко был слишком чувствителен для военачальника. Порой приходилось задумываться над этим. Так, находясь во время войны на Северном флоте, я как-то высказал ряд довольно безобидных замечаний. Головко расстроился до слез, прямо-таки потерял душевное равновесие. Узнав об этой его слабости, я потом был осторожнее. Впрочем, я никогда не замечал, чтобы повышенная чувствительность отрицательно сказывалась на его работе. Было бы несправедливо, рассказывая об этом, не подчеркнуть, что адмирал А. Г. Головко был одним из наиболее образованных военачальников нашего Военно-Морского Флота и пользовался большим авторитетом. Добрую память о нем сохранят моряки не одного поколения».
Войны ждали, к войне готовились. Ещё за несколько дней до того, как она началась, 17 июня 1941 года над Мурманском и Полярным появился немецкий самолёт-разведчик. Тогда ещё огонь по нему открыт не был, однако следующие самолёты были встречены зенитной артиллерией.
Собственно, ВМФ встретил войну в полной боевой готовности. Командующий Советским ВМФ в годы войны Адмирал Советского Союза Кузнецов сделал всё для того, чтобы русские моряки встретили утром 22 июня 1941 года врага во всеоружии и дали ему отпор. Балтийский флот был переведён №2 19 июня, на такую же перевели и Северный флот. 18 июня из района учений в Севастополь возвратился Черноморский флот и также был переведён на эту готовность. В ночь на 22 июня было приказано привести флот в полную боевую готовность, что и было выполнено. Командующих флотами Кузнецов обзванивал лично. Первым был Балтийский (Трибуц), вторым - как раз Северный, третьим - Черноморский (разговор вёлся с начштаба флота Елисеевым). Головко спрашивал, как быть с Финляндией, поскольку с финских аэродромов немецкие самолёты летали в сторону Полярного. Кузнецов отдал приказ открывать огонь на поражение по нарушителям воздушного пространства. Телеграмма-приказ о переходе на оперативную готовность №1 была принята в штабе СФ в 0 часов56 минут. Вскоре в Москву ушёл ответ от Головок: «Северный флот 04 часа 25 минут перешёл на оперативную готовность №1». Фактически всего меньше чем за час до нападения врага флот был полностью готов, и нападение не застало его врасплох.
22 июня авиация противника атаковала корабли, аэродромы и другие военные объекты в Кольском заливе. Разрешение бомбить противника на аэродромах было дано, но ограничено только норвежскими аэродромами (Норвегия была оккупирована Германией, а Финляндия в войну официально ещё не вступила и прямых военных действий со стороны Финляндии ещё не велось). Наступление немцев на Мурманск началось 29 июня 1941 года.
Что же представлял собой театр военных действий? В каких условиях пришлось вести борьбу с противником?
Из мемуаров Н.Г.Кузнецова:
«Своеобразие Северного морского театра не ограничивается суровыми природными условиями, Благодаря тёплому течению из Атлантики в юго-западной части Баренцева моря лёд не препятствует боевым действиям флота в течение всего года. Зато в северных и восточных районах Баренцева и Белого морей, а также в Карском море зимой из-за льдов корабли ходить не могут.
Частые штормы, особенно осенью и зимой, низкая облачность, туманы, снежные заряды, метели - всё это очень мешало кораблям и авиации. Впрочем, туманы и помогали скрытным переходам конвоев и высадке десантов. Таковы уж парадоксы природы Севера!
Серьёзно затрудняли действия флота полярный день и полярная ночь. В полярную ночь усложнялся визуальный поиск, зато в условиях полярного дня почти исключалась скрытность действий.
Пути сообщения с союзниками, воинские и народно-хозяйственные перевозки по Северному морскому пути, важное значение незамерзающего порта Мурманска, огромные природные богатства - эти и многие другие причины заставляли нас уделять Северу во время войны особое внимание.
Географические особенности побережья Северной Норвегии - изобилие фьордов, обрывистые высокие берега, большие глубины возле них - давали фашистскому флоту возможность базировать свои корабли маневренно и рассредоточенно».
Из мемуаров А.Г.Головко:
«Первое впечатление, как [только я увидел суровую красоту Заполярья с его величественными гранитными берегами, осталось неизгладимым. Все здесь поражало мощью, угрюмым величием: гранитные скалы-горы, голые или покрытые мхом и поросшие карликовой березкой, вознесшиеся над морем; грандиозность морских просторов, почти всегда неспокойных, часто штормовых; продолжительность и фантастичность полярной ночи с причудливыми сполохами северного сияния в полнеба над гранитным безлюдьем, над кипением прибоя у подножий черных утесов; лютость океанских непогод, панорама голубых арктических льдов под не заходящим долгие месяцы солнцем; суровость всего, что окружало человека, что сперва подавляло, затем заставляло приспосабливаться, искать и находить выход, а в конце концов воспитывало настоящих моряков».
Около 4 часов утра в Полярном раздались первые взрывы - самолёты противника сбросили бомбы. «Гул взрывов слышали все. По городу засновали люди в поисках убежищ. Многие из тех, кому не обязательно оставаться здесь, кинулись, несмотря на ранний час, к стоявшим у причалов буксирам и пароходам, чтобы переправиться в Мурманск и оттуда выехать поездами в глубь страны. Всполошились артисты-москвичи. В течение двух часов из Полярного выбрался весь состав театра, позабыв взять декорации и реквизит. Удивляться и досадовать не к чему: привыкнуть, вернее, приспособиться к бомбам сразу нельзя, для этого требуется известное время», пишет в своих мемуарах адмирал Головко.
Правым крылом обороны на мурманском направлении был Северный флот. Вот как оценивает его в своих мемуарах адмирал Кузнецов: «Самый молодой из флотов нашей страны, он имел к началу войны сравнительно немного кораблей. Эскадренных миноносцев было всего восемь, а подводных лодок - пятнадцать. Не хватало и хорошо оборудованных баз. Для стоянки кораблей приходилось использовать гавани Мурманска и бухты Кольского и Мотовского заливов. Военно-воздушные силы Северного флота также были невелики - всего 116 самолетов, в основном устаревших типов. В начале войны мы фактически могли использовать только три аэродрома. Запасные аэродромы и посадочные площадки лишь строились. Ударной авиации, по существу, не было». Противник же имел превосходство в сухопутных войсках и авиации, в надводных кораблях было примерное равенство, а в подводных лодках Северный флот превосходил противника.
Свои неудачи противник пытался объяснить «непроходимой местностью», однако это была неправда - немцы знали, где они будут воевать, для чего были приготовлены именно горнострелковые войска. Немцев остановили 14-я армия и Северный флот. «С того момента, когда для Мурманска возникла реальная и серьезная угроза, советские сухопутные части и флот действовали исключительно согласованно. И надо сказать, десант морской пехоты, а также поддержка кораблей сыграли свою роль в деле помощи армии. Немецкий же флот, имея на то все возможности, не обеспечил безопасность фланга своей армии. В середине июля мы не на шутку опасались за главную базу флота - Полярный, но, когда фронт стабилизировался, командование Северного флота получило возможность использовать свои подводные лодки и часть авиации на коммуникациях противника, ведущих к Петсамо и Киркснесу. Было потоплено более 10 транспортов (из них несколько с войсками)», пишет Кузнецов. Дитль, командовавший вооружёнными силами немцев на данном направлении, стал просить помощи. Поэтому зимой 1941 - 1942 годов немецкий флот в Северной Норвегии был увеличен - были присланы 3 тяжёлых и 1 лёгкий крейсер, немалое количество эсминцев, подводных лодок, торпедных катеров, а также знаменитый линкор «Тирпиц». Количество самолётов было увеличено до 520 единиц.
Кузнецов пишет о Головко следующее: «Нельзя было не оценить его верных и метких определений роли подводных лодок и авиации на Севере. Понравилась его общительность, умение разговаривать с подчиненными. Мне пришлось где-то читать, что у Головко были «длинные девичьи ресницы и профиль испанского гидальго». Характеристика для адмирала не совсем обычная! Меня, естественно, интересовало другое: его знания, умение применить их в случае войны. Арсению Григорьевичу довелось встретить войну и всю ее провести, как он писал, «вместе с флотом». Успешные действия флота на Севере - лучшая аттестация для командующего. Но нет, видно, на свете людей без «сучка и задоринки». Адмирал Головко был слишком чувствителен для военачальника. Порой приходилось задумываться над этим. Так, находясь во время войны на Северном флоте, я как-то высказал ряд довольно безобидных замечаний. Головко расстроился до слез, прямо-таки потерял душевное равновесие. Узнав об этой его слабости, я потом был осторожнее. Впрочем, я никогда не замечал, чтобы повышенная чувствительность отрицательно сказывалась на его работе. Было бы несправедливо, рассказывая об этом, не подчеркнуть, что адмирал А. Г. Головко был одним из наиболее образованных военачальников нашего Военно-Морского Флота и пользовался большим авторитетом. Добрую память о нем сохранят моряки не одного поколения».