Евгений Тарле. Крымская война. Том II. Часть 2.
Тарле Е.В. Крымская война.
Продолжаю мою рецензию на второй том работы Тарле «Крымская война». Слишком многое заинтересовало меня и впечатлило, что я решил уложить труд в несколько рецензий. Думаю, что даже этот пост не будет последним. О Крымской войне вообще говорить много и долго. И не только о ней, но и об авторе монографии. Но продолжим…
Начать этот пост я бы хотел с такой крайне важной цитаты, принадлежащей Николаю I:
«…сохранение Крыма и прибрежья Черного моря едва ли не гораздо важнее не только влиянием на Европу, но и на Азию, и в особенности на наши закавказские области» [1].
Эта фраза как нельзя точна и важна, тем более в наше время. В ходе чтения данной книги я постоянно натыкался на знакомые до боли и удивительно современно смотрящиеся моменты. В истории многое повторяется. Человек, который прекрасно знает историю, владеет возможностями анализа ситуации и знанием механизмов и алгоритмов исторического процесса. Об этом я уже говорил в рецензии на первый том.
Во втором томе также описываются и дипломатические баталии, но здесь они занимают не так много места, как в первом томе - всё-таки, здесь больше о сражениях. Тарле вообще был довольно великолепным специалистом в области истории европейской дипломатии и был одним из авторов коллективного трёхтомного труда «История дипломатии» (1941 - 1945), за что был в числе получивших в 1942 году Сталинскую премию первой степени. В числе известных российских дипломатов упоминался в данном труде и в «Крымской войне» князь (впоследствии - светлейший князь) Александр Михайлович Горчаков, «умный, даровитый, нравственно чистоплотный человек» [2], обладавший некоторой независимостью характера и чувством собственного достоинства, «проницательный, с хорошим кругозором» [3], при этом он «был очень самолюбив и отличался большим самомнением, что ему не всегда удавалось скрывать» [4]. Горчаков, который в будущем станет одним из главных героев романа Валентина Пикуля «Битва железных канцлеров» (1977), принимал участие в переговорах в Вене для возможного заключения мира. Эта мирная конференция происходила на территории Австрии в то время, когда в Крыму шли бои. Однако её целью было вовсе не заключение мира. «Зачем Наполеону III и Англии так хотелось в течение всего лета и начала осени созыва этой «мирной» конференции в Вене? Да именно потому, что никакого мира эта конференция не принесла бы, но могла бы ускорить присоединение Австрии к англо-французской коалиции» [5]. Мирная конференция, не дающая мира - ничего не напоминает?
Крайне интересно познакомиться с цитируемыми Тарле фрагментами из писем Сергея Тимофеевича Аксакова сыну Ивану. Крайне интересны его высказывания по поводу тогдашней российской дипломатии, ничего кроме возмущения и отчаяния у него не вызывавшей: «Меня сокрушают наши дипломатические действия. Вся Россия признает Нессельроде заклятым своим врагом, и весьма многие называют его изменником. Я не разделяю последнего мнения, но скажу, что его дипломатические ноты до такой степени опозорили, осрамили нашу народную честь, что надобно много времени и много славных дел, чтобы восстановить её. <…> И для кого же все это делается? Для Австрии! Для этой вероломной, гнусной, отвратительной Австрии, так недавно спасенной нами. <…> Бог отступился от нас, потому что мы отступились от святого дела веры и братьев» [6]. Это из письма от 23 сентября 1854 года. А вот что он пишет тому же адресату в письме от 30 сентября того же года (через неделю): «Унижение наше достигло высшей степени... Поганая Австрия торжествует и готовится занять Боснию и Герцеговину» [7]. Историк Михаил Погодин, человек консервативных и верноподданнических взглядов, пишет Государю в письме, намекая на министра иностранных дел Нессельроде следующее: «Иноплеменники тебя обманывают! Какое им дело до нашей чести?.. Ведь они не знают нашего языка, с которым соединена наша жизнь, наша слава, наша радость... Так могут ли они, без веры, без языка, без истории, судить о русских делах, как бы ни были они умны, честны, благородны и лично преданы тебе или твоему жалованью?» [8] Николаю I было крайне тяжело читать это от человека верного и преданного монархии.
Вернёмся с дипломатических фронтов на поля сражений. Враги высоко оценивали храбрость и героизм русских солдат: «Я не могу поверить, что какое бы то ни было большое бедствие может сломить Россию. Это великий народ; несомненно, он не в нашем вкусе, но таков факт. Никакой враг не осмелится вторгнуться на его территорию» [9], пишет в июне 1855 года в письме к другу английский офицер. Противники наши как в ходе войны, так и после её окончания «не переставали с теплым чувством (иногда просто с восторгом) вспоминать, как русские относились к пленным, как священна для русских была личность раненого, беспомощного врага, попавшего в их руки» [10]. Далее Тарле отмечает, что «пережившим время выкалывания глаз и сожжения живьем советских воинов презренными извергами подлой гитлеровской орды особенно отрадно вспомнить, как сто лет назад воевали люди, которые не забывали, что безоружный, истекающий кровью враг уже перестал быть врагом» [11]. Тарле работал в Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и не понаслышке знал о зверствах нацистов. К сожалению, подобное случается и сегодня, в частности, не так давно на всю страну прогремели шокирующие фотографии, где укронацисты показывают пленного ополченца с отрубленными указательными пальцами на обеих руках.
Несмотря ни на что, русские солдаты дрались героически. Двоюродный дядя великого русского реформатора Петра Аркадьевича Дмитрий Аркадьевич Столыпин писал: «Дрались войска хорошо и выносили геройски все муки и тяжести войны; выносили они, может быть, более, чем то казалось возможным ожидать от человеческой силы» [12]. Тарле восклицает: «А разве они думали о своей личной славе, отдавая свою жизнь?» [13] Таковы были русские солдаты, не только в Крымскую войну, но и во все времена. Противников наших поражало «полнейшее отсутствие у русских солдат чего бы то ни было похожего на злобу к неприятелю» [14]. Таковыми были они «севастопольские несокрушимые люди; нахимовские и хрулёвские львы» [15]. Причём, геройство проявляли не только мужчины, но и женщины: «Во время боя жара была неимоверная и дала случай солдаткам и матроскам выказать всю силу самоотвержения и смелости русских женщин... они разносили под градом пуль сперва квас, а когда не хватило квасу - воду в самые жаркие места схватки», расплачиваясь за это жизнью или увечьями» [16].
Под стать солдатам были и их героические командиры, водившие их в бой на смерть, смерть за Отечество и за други своя. «Нахимов, Васильчиков, Тотлебен - вот кто фактически управлял защитой весной и вначале лета 1855 г.» [17]. Но душой Севастополя был в самую первую очередь тот, кто был для матросов, для севастопольцев самым дорогим и близким человеком ещё до войны - адмирал Нахимов: «А как мечтали защитники Севастополя о настоящем вожде! Как они льнули душевно к Нахимову, который один у них остался после гибели Корнилова и Истомина и после ранения Тотлебена» [18]. Сам Нахимов к своей персоне относился так: «Берегите Тотлебена, его заменить некем, а я - что-с!» [19] Его фактическое презрение к собственной жизни, осознанный риск объяснялись тем, что, по словам князя Васильчикова, «Павел Степанович пережить падения Севастополя не желал» [20]. Так, в итоге, и случилось. Защитники города считали, что пока жив Нахимов - то будет сражаться и Севастополь. Бывало так, что моряки перед смертью просили сказать, жив ли Нахимов. Услыхав, что жив, они умирали со спокойной душой. Этот эпизод был отображён, в частности. в послевоенном фильме «Адмирал Нахимов» (1946), консультантом которого был сам Евгений Викторович. Нахимов воодушевлял защитников города на бой, на подвиги, на смерть за Отечество: «Вы должны умирать здесь, вы часовой-с, вам смены нет-с и не будет! Мы все здесь умрем; помните, что вы черноморский моряк-с и что вы защищаете родной ваш город! Мы неприятелю отдадим одни наши трупы и развалины, нам отсюда уходить нельзя-с! Я уже выбрал себе могилу, моя могила уже готова-с! Я лягу подле моего начальника Михаила Петровича Лазарева, а Корнилов и Истомин уже там лежат: они свой долг исполнили, надо и нам его исполнить!» [21] Смерти он не боялся, он был готов к ней, он ожидал её, ежедневно и ежечасно рискуя жизнью, передвигаясь под градом пуль и снарядов в золотых эполетах, делавших его хорошей мишенью до врага. «Чистый душой и благородный человек будет всегда ожидать смерти спокойно и весело, а трус боится смерти, как трус» [22], говорил Нахимов. Он погиб на Малаховом кургане, там, где пал героически Корнилов во время первой бомбардировки города. Его смерть потрясла всех севастопольцев. Погиб «герой Наварина, Синопа и Севастополя, этот рыцарь без страха и укоризны» [23]. Вот что писал о Нахимове в письме своей супруге Тотлебен, будущий герой взятия Плевны: «Я любил Нахимова, как отца. Этот человек оказал большие услуги: он был всеми любим и очень уважаем. Благодаря его влиянию на флот мы сделали многое то, что казалось бы невозможным... Он был искренний патриот, любивший Россию безгранично, всегда готовый всем жертвовать для чести ее, подобно некоторым благородным патриотам древнего Рима и Греции, и при всем этом какое нежное сердце, как заботился он обо всех страждущих, он всех посещал, всем помогал...» [24]. А вот что писал о Нахимове умирающий историк Тимофей Грановский: «Был же уголок в русском царстве, где собрались такие люди. Лег и он. Что же! Такая смерть хороша; он умер в пору. Перед концом своего поприща вызвать общее сочувствие к себе и заключить его такой смертью... Чего же желать более, да и чего бы еще дождался Нахимов? Его недоставало возле могил Корнилова и Истомина. Тяжела потеря таких людей, но страшнее всего, чтобы вместе с ними не погибло в русском флоте предание о нравах и духе таких моряков, каких умел собрать вокруг себя Лазарев» [25].
На этой вот печальной ноте я завершаю вторую часть рецензии на второй том «Крымской войны». Впереди будут окончание и пост о значении Крымской войны для русской истории.
[1] Тарле Е.В. Крымская война. Т.II. М.: Изографус, «ЭКСМО», 2003. С.337.
[2] Там же, С.290.
[3] Раздел 4. Дипломатия в Новое время (1789 - 1871). Глава 11. Наполеон III и Европа. От Парижского мира до начала министерства Бисмарка в Пруссии (1856 - 1862). 1. Внешняя политика Наполеона III в Европе. // История дипломатии. http://www.diphis.ru/a_m_gorchakov_kak_diplomat-a273.html
[4] Тарле Е.В. Крымская война. Т.II. М.: Изографус, «ЭКСМО», 2003. С.290.
[5] Там же, С.295 - 296.
[6] Там же, С.125 - 126.
[7] Там же, С.126.
[8] Там же, С.206.
[9] Там же, С.434.
[10] Там же, С.377 - 378.
[11] Там же, С.378.
[12] Там же, С.482.
[13] Там же, С.427.
[14] Там же, С.425.
[15] Там же, С.431.
[16] Там же, С.428.
[17] Там же, С.436.
[18] Там же, С.437.
[19] Там же, С.439.
[20] Там же.
[21] Там же, С.440.
[22] Там же, С.443.
[23] Там же, С.445.
[24] Там же, С.446 - 447.
[25] Там же, С.448.