Мысли о будущем
Печаль и уныние по-прежнему владеют значительной частью русского народа, а наша историческая перспектива не становится более ясной.
Любопытно, что наибольшему воздействию печали подвержены именно те люди, что еще пытаются исторически мыслить, т.е. не отделяют собственной судьбы от судьбы своего народа и своей страны. Те, кто надеется выжить в одиночку (максимум со своей семьей, но в эту семью уже далеко не всегда включены родители, а тем более братья и сестры), чувствуют себя намного лучше. Главное для них, это личная безопасность и стабильный доход. О судьбах родной страны (родной области, родного города, своих соседей и коллег по работе, даже своих дальних родственников), «о политике» они не размышляют, и это позволяет им намного лучше себя чувствовать. Их уверенность в завтрашнем дне питает мечта о дальнейшем стабильном росте личного благосостояния. Все равно, за чей счет и на какой основе. В каком-то смысле, все равно, в каком мире. Даже кризисы 1998 и 2008 годов не подорвали этой самоуверенности. Они выбили из рядов «нового русского класса» именно тех, кто пытался хоть как-то увязать свое благосостояние с успехом окружающих. Эти люди пополнили ряды «аутсайдеров» и… не захотели подниматься со дна. Почему? Потому что уже незачем.
Интересно, что на другом, противоположном «потребителям» идейном краю общества существует небольшая группа, настроение которой можно было бы определить как «оптимистически-злорадное». Эти люди (от сектантов до защитников дикой природы) не просто предсказывают близкий конец света. Они умеют радоваться ему. Для них конец света стал мечтой, им нравится находить приметы наступающего Апокалипсиса и любоваться картинами грядущей катастрофы. Почему? Ответ прост, они (как и их «братья» с потребительского фланга) уверены, что их особые заслуги и качества помогут их группе выжить и перейти в новую, более счастливую реальность даже тогда, когда все остальные погибнут.
Итак, позитивный образ будущего сегодня доступен только одиночкам. Местным и профессиональным сообществам и их членам, как будто, не на что надеяться. Максимум, о чем мы мечтаем, это, чтобы все «пошло по-старому». А так как многие из нас понимают, что возврата к старому нет, нам остается только вечно возвращаться к нему в своих мыслях.
Мы не просто страшимся будущего, многие из нас бегут и из настоящего, настолько оно тоскливо и безотрадно. Огромная часть народа, запоздало повторяя путь дворян XIX века, оказалась в своем Отечестве какими-то «лишними людьми». Между прочим, этот образ очень продуктивен для анализа нашего психологического состояния. Ведь хотя переживания Чацкого, Онегина, Печорина, Тенетникова, Обломова, Рудина и других описаны весьма достоверно и довольно подробно по сравнению с проблемами постсоветского алкоголика или бомжа. Но по сути своей они остаются теми же. И многие стихотворения Лермонтова отличаются от песен современных рок-групп лишь высоким литературным уровнем.
Преодоление печали и уныния является главной народной проблемой. Дело не в том, чтобы выдумать очередные «национальные идеи» или «глобальные проекты», а в том чтобы русский человек смог поверить в свои силы и захотеть участвовать в жизни на равных с другими народами. Эти задачи, конечно, чисто духовного свойства. Никакой подъем благосостояния их сам по себе не решит. Подъем благосостояния у соседа вызовет в унылом человеке зависть, гнев, ропот, малодушие и отчаяние. Но и собственный успех может его испугать и опечалить, а главное унылый человек - неблагодарен. Все, что он получает, ему, в конечном счете, недорого.
Мы видим, что на деле большая, видимо, унылая часть населения больна меньше, чем меньшинство активных одиночек. Если у первых уныние отняло надежду на общее выживание, то во вторых - оно убило само понимание необходимости такой надежды. В каком-то смысле русский индивидуалист, это отчаявшийся общинник.
Любыми средствами лечить уныние при помощи СМИ - такая задача стоит перед патриотическими информационными программами. Все, что внушает человеку неложную уверенность должно быть задействовано
продолжение следует.
Любопытно, что наибольшему воздействию печали подвержены именно те люди, что еще пытаются исторически мыслить, т.е. не отделяют собственной судьбы от судьбы своего народа и своей страны. Те, кто надеется выжить в одиночку (максимум со своей семьей, но в эту семью уже далеко не всегда включены родители, а тем более братья и сестры), чувствуют себя намного лучше. Главное для них, это личная безопасность и стабильный доход. О судьбах родной страны (родной области, родного города, своих соседей и коллег по работе, даже своих дальних родственников), «о политике» они не размышляют, и это позволяет им намного лучше себя чувствовать. Их уверенность в завтрашнем дне питает мечта о дальнейшем стабильном росте личного благосостояния. Все равно, за чей счет и на какой основе. В каком-то смысле, все равно, в каком мире. Даже кризисы 1998 и 2008 годов не подорвали этой самоуверенности. Они выбили из рядов «нового русского класса» именно тех, кто пытался хоть как-то увязать свое благосостояние с успехом окружающих. Эти люди пополнили ряды «аутсайдеров» и… не захотели подниматься со дна. Почему? Потому что уже незачем.
Интересно, что на другом, противоположном «потребителям» идейном краю общества существует небольшая группа, настроение которой можно было бы определить как «оптимистически-злорадное». Эти люди (от сектантов до защитников дикой природы) не просто предсказывают близкий конец света. Они умеют радоваться ему. Для них конец света стал мечтой, им нравится находить приметы наступающего Апокалипсиса и любоваться картинами грядущей катастрофы. Почему? Ответ прост, они (как и их «братья» с потребительского фланга) уверены, что их особые заслуги и качества помогут их группе выжить и перейти в новую, более счастливую реальность даже тогда, когда все остальные погибнут.
Итак, позитивный образ будущего сегодня доступен только одиночкам. Местным и профессиональным сообществам и их членам, как будто, не на что надеяться. Максимум, о чем мы мечтаем, это, чтобы все «пошло по-старому». А так как многие из нас понимают, что возврата к старому нет, нам остается только вечно возвращаться к нему в своих мыслях.
Мы не просто страшимся будущего, многие из нас бегут и из настоящего, настолько оно тоскливо и безотрадно. Огромная часть народа, запоздало повторяя путь дворян XIX века, оказалась в своем Отечестве какими-то «лишними людьми». Между прочим, этот образ очень продуктивен для анализа нашего психологического состояния. Ведь хотя переживания Чацкого, Онегина, Печорина, Тенетникова, Обломова, Рудина и других описаны весьма достоверно и довольно подробно по сравнению с проблемами постсоветского алкоголика или бомжа. Но по сути своей они остаются теми же. И многие стихотворения Лермонтова отличаются от песен современных рок-групп лишь высоким литературным уровнем.
Преодоление печали и уныния является главной народной проблемой. Дело не в том, чтобы выдумать очередные «национальные идеи» или «глобальные проекты», а в том чтобы русский человек смог поверить в свои силы и захотеть участвовать в жизни на равных с другими народами. Эти задачи, конечно, чисто духовного свойства. Никакой подъем благосостояния их сам по себе не решит. Подъем благосостояния у соседа вызовет в унылом человеке зависть, гнев, ропот, малодушие и отчаяние. Но и собственный успех может его испугать и опечалить, а главное унылый человек - неблагодарен. Все, что он получает, ему, в конечном счете, недорого.
Мы видим, что на деле большая, видимо, унылая часть населения больна меньше, чем меньшинство активных одиночек. Если у первых уныние отняло надежду на общее выживание, то во вторых - оно убило само понимание необходимости такой надежды. В каком-то смысле русский индивидуалист, это отчаявшийся общинник.
Любыми средствами лечить уныние при помощи СМИ - такая задача стоит перед патриотическими информационными программами. Все, что внушает человеку неложную уверенность должно быть задействовано
продолжение следует.