Gemina predestinatio: pro et contra
Двойное предопределение - одних к блаженству, других к погибели - одно из величайших изобретений человеческой мысли, богословский аналог атомной бомбы.
Сила этого концепта в том, что он является полной противоположностью учению об апокатастасисе. Если надежда на апокатастасис учит, будто всё что угодно можно в конечном итоге исправить и, что бы ты ни делал, всё обязательно будет хорошо, то вера в двойное предопределение означает, что исправить ничего нельзя не только в будущем, но уже сейчас. Всё уже решено, и ты можешь только констатировать приговор, отследив, как именно ты действуешь. Расстояние между поступком и воздаянием сводится к нулю, поэтому никаких шансов что-либо изменить не остаётся. Даже более того, воздаяние предначертано в начале времён, ведь Бог предвидел все твои деяния, так что нечего и думать о какой-то там обратимости содеянного.
С поведенческой точки зрения это означает предельную мобилизацию. У тебя нет права на ошибку. Ты не можешь согрешить, а потом покаяться, загладить, искупить. Наказание не есть последующая реакция Бога на грех, наказание как приговор предшествует греху, и грех есть лишь свидетельство наказания. Таким образом, человек оказывается в постоянном напряжении: он не может позволить себе и малейшего греха в надежде на какие-то поблажки, отсрочки, льготы и т.п. Вообще вера в Бога всегда предполагает такую надежду, ведь Бог всемогущ и при этом бесконечно добр, а это значит, что Он может пожалеть нас, не быть к нам слишком строгим, смилостивиться, наконец сделать невозможное - превратить бывшее в небывшее. То есть как бы стереть все наши грехи. Ну что Ему стоит! Двойное предопределение решает эту проблему самым радикальным образом. Двойное предопределение - это предельный ригоризм.
Но в то же время у этой идеи есть и недостатки, среди которых заметим два.
Первый - это невротизм. Внутренний террор, который возникает из веры в двойное предопределение, коверкает психику, истощает и утомляет. Человек становится дисциплинированным и настойчивым, но при этом запуганным, изношенным и психически больным. Давление, которое он ощущает, порой становится невыносимым, оно терзает ночными кошмарами и всё более частыми всплесками неадекватности, среди которых встречаются, к примеру, многообразные проявления садизма. Человек регулярно бунтует против этой "репрессивности", ищет отдушину в разных альтернативых учениях, от марксизма до нью-эйдж, или просто отдаётся во власть психопатологов, будь то фрейдисты с кожаными диванами или традиционные психиатры с электрошоком.
Второй недостаток - это отсутствие живой связи с нуминозным. Двойное предопределение, по сути, отрицает не только необходимость, но и возможность богообщения, всякая мистика такому учению чужда. Бог уже всё решил и предопределил, поэтому какое бы то ни было спонтанное, по твоему зову, вмешательство высших сил в актуальное течение событий лишено всякого смысла. Соответственно, выбита всякая основа мистики как основы религиозного опыта. Даже молитва превращается в какую-то нелепость. Отсутствие живого опыта в сочетании с невротичностью делает веру в двойное предопределение крайне неустойчивой. Такая вера тяжела, но при этом ничем не подпитывается. На её поддержание очень хорошо работают сектантский дух и реальные достижения её носителей, но как только люди чувствуют себя достаточно уверенно, они начинают расслабляться.
Благодаря серии кровавых революций, гражданских и международных войн, благодаря созданию сектантских государств, начиная с мрачнейшей теократии в Женеве, благодаря суровейшей ежедневной аскезе кальвинистам удалось добиться своего - фактического мирового господства. Но их победы неизменно сопровождаются одновременным размыванием той веры, которая является залогом их успеха. Среди кальвинистских народов всё больше распространяется безбожие, а вслед за ним самые жуткие формы язычества, каких и древность не знала.
В связи с этим надо сказать, что создание альтернативы кальвинизму, причём такой, которая была бы лишена его недостатков, является условием спасения не только какой-нибудь одной страны или цивилизации, например России, но и спасения человечества в целом, как бы пошло и патетично это ни звучало.
Сила этого концепта в том, что он является полной противоположностью учению об апокатастасисе. Если надежда на апокатастасис учит, будто всё что угодно можно в конечном итоге исправить и, что бы ты ни делал, всё обязательно будет хорошо, то вера в двойное предопределение означает, что исправить ничего нельзя не только в будущем, но уже сейчас. Всё уже решено, и ты можешь только констатировать приговор, отследив, как именно ты действуешь. Расстояние между поступком и воздаянием сводится к нулю, поэтому никаких шансов что-либо изменить не остаётся. Даже более того, воздаяние предначертано в начале времён, ведь Бог предвидел все твои деяния, так что нечего и думать о какой-то там обратимости содеянного.
С поведенческой точки зрения это означает предельную мобилизацию. У тебя нет права на ошибку. Ты не можешь согрешить, а потом покаяться, загладить, искупить. Наказание не есть последующая реакция Бога на грех, наказание как приговор предшествует греху, и грех есть лишь свидетельство наказания. Таким образом, человек оказывается в постоянном напряжении: он не может позволить себе и малейшего греха в надежде на какие-то поблажки, отсрочки, льготы и т.п. Вообще вера в Бога всегда предполагает такую надежду, ведь Бог всемогущ и при этом бесконечно добр, а это значит, что Он может пожалеть нас, не быть к нам слишком строгим, смилостивиться, наконец сделать невозможное - превратить бывшее в небывшее. То есть как бы стереть все наши грехи. Ну что Ему стоит! Двойное предопределение решает эту проблему самым радикальным образом. Двойное предопределение - это предельный ригоризм.
Но в то же время у этой идеи есть и недостатки, среди которых заметим два.
Первый - это невротизм. Внутренний террор, который возникает из веры в двойное предопределение, коверкает психику, истощает и утомляет. Человек становится дисциплинированным и настойчивым, но при этом запуганным, изношенным и психически больным. Давление, которое он ощущает, порой становится невыносимым, оно терзает ночными кошмарами и всё более частыми всплесками неадекватности, среди которых встречаются, к примеру, многообразные проявления садизма. Человек регулярно бунтует против этой "репрессивности", ищет отдушину в разных альтернативых учениях, от марксизма до нью-эйдж, или просто отдаётся во власть психопатологов, будь то фрейдисты с кожаными диванами или традиционные психиатры с электрошоком.
Второй недостаток - это отсутствие живой связи с нуминозным. Двойное предопределение, по сути, отрицает не только необходимость, но и возможность богообщения, всякая мистика такому учению чужда. Бог уже всё решил и предопределил, поэтому какое бы то ни было спонтанное, по твоему зову, вмешательство высших сил в актуальное течение событий лишено всякого смысла. Соответственно, выбита всякая основа мистики как основы религиозного опыта. Даже молитва превращается в какую-то нелепость. Отсутствие живого опыта в сочетании с невротичностью делает веру в двойное предопределение крайне неустойчивой. Такая вера тяжела, но при этом ничем не подпитывается. На её поддержание очень хорошо работают сектантский дух и реальные достижения её носителей, но как только люди чувствуют себя достаточно уверенно, они начинают расслабляться.
Благодаря серии кровавых революций, гражданских и международных войн, благодаря созданию сектантских государств, начиная с мрачнейшей теократии в Женеве, благодаря суровейшей ежедневной аскезе кальвинистам удалось добиться своего - фактического мирового господства. Но их победы неизменно сопровождаются одновременным размыванием той веры, которая является залогом их успеха. Среди кальвинистских народов всё больше распространяется безбожие, а вслед за ним самые жуткие формы язычества, каких и древность не знала.
В связи с этим надо сказать, что создание альтернативы кальвинизму, причём такой, которая была бы лишена его недостатков, является условием спасения не только какой-нибудь одной страны или цивилизации, например России, но и спасения человечества в целом, как бы пошло и патетично это ни звучало.