Конференция в ИФТИ
В прошедшую субботу, 19 апреля, посетил очередную, третью, совместную научную конференцию МГУ и ИФТИ св. Фомы "Проблемы исторического и теоретического религи0ведения".
Среди множества обычных для любого учёного собрания скучных и бессмысленных выступлений были и интересные. Отмечу три:
1) выступление Ильи Сергеевича Вевюрко «Сыны Божии и дщери человеческие (Быт. 6:1-7 в свете Септуагинты)»;
2) выступление Игоря Леонидовича Крупника «К вопросу о "зороастрийском следе" в иудео-христианской традиции: изъяны "парадигмы заимствования"»;
3) выступление протоиерея из Самарской Православной Духовной Семинарии Олега Агапова «Религиозное осмысление искусства в творчестве прот. Александра Шмемана (на материале произведений архим. Феодора Бухарева, свящ. Павла Флоренского, Н. Бердяева, В. Ильина, В. Вейдле и прот. Александра Шмемана)».
Первое было интересно само по себе: обсуждались толкования, кто же такие "Сыны Божии" - ангелы, языческие боги или какие-то особенные люди, например праотцы. Выступающий склонился к последнему, довольно убедительно.
Второе было интересно и само по себе, и лично мне в контексте того, что с его автором мы примерно полтора года назад дискутировали о практических пользах наук. Тогда Игорь Леонидович выступал скорее против ориентации на подобные пользы, в этот же раз он продемонстрировал таковую ориентацию полнее, чем я мог бы ожидать. А именно - он сразу открыто объявил то, что как-то и без того было понятно: актуальность темы связана с деятельностью всякого рода неозороастрийцев, с одной стороны, и националистов, с другой (не будем показывать пальцем на тех, кто сочетает в себе обе эти характеристики), которые всячески педалируют зависимость иудаизма от зороастризма и выдвигают "арийского пророка" Заратуштру в качестве удачной-де альтернативы библейской культуре. Аргументация автора двигалась примерно следующим путём: никакого зороастризма не было, а если и был, то в те времена у него нечего было заимствовать, а если и было, то контакты были очень опосредованными и заимствование не могло бы таким механическим, как порой изображают иные рьяные авторы-персофилы. Альтернативой парадигме заимствования является парадигма параллельной эволюции, согласно которой две традиции параллельно проходят одни и те же этапы в своём развитии и независимо друг от друга приходят к одним и тем же идеям. Сам Игорь Леонидович склоняется скорее к некоторой комбинации этих парадигм.
Третье выступление было интересно скорее именно мне, поскольку его автор, священник и кандидат богословия, занимает вместе с таким авторитетом, как Шмеман, довольно радикальную позицию касательно соотношения религии и искусства, проблемы довольно существенной в контексте моих собственных воззрений, не раз вызывавшей острые дискуссии. Отцы Шмеман и Агапов понимают искусство не как я, но именно как эстетическую деятельность и при этом заявляют, что, например, богословие тоже должно быть искусством и что искусство должно стать своего рода судьёй богословия. Каково! Я, при своём радикализме, до такого не доходил. И тем удивительнее, что этот автор выразил неприятие ролевой игры как средства диалога мировоззрений, причём на том основании, что игра - это несерьёзно ("а вот искусство!.."). На мой вопрос об оценке театрального искусства, ведь ролевая игра тот же импровизационный театр, он не ответил, потому, видимо, что Шмеман писал о телевидении, но не о театре.
Тут мы можем перейти к моему собственному выступлению, которое, напомню, называлось "Ролевая игра как средство диалога мировоззрений". Я немного рассказал о ролевых играх и импровизационном театре как таковых, их отношении к религиям и использовании для решения различных серьёзных задач, забыв, правда, упомянуть про ролевую теорию религии шведского учёного Ялмара Сундена (Religionen och rollerna: ett psykologiskt studium av fromheten, 1959). Затем перешёл к рассказу о самой игре "Мировоззрения". Выступление вызвало небольшую дискуссию. Про сомнения отца Олега я уже рассказал. Конечно же, было и стандартное в таких случаях выступление с почти явным обвинением в тоталитаризме и сектантстве. Его автор заявил, что в основе игры лежит какое-то мировоззрение, ценности которого нельзя счесть общезначимыми: примерка иных мировоззрений необязательно хорошо, мировоззренческая рефлексия необязательно хорошо, компромисс мировоззрений необязательно хорошо. Последнее скорее даже плохо, так как если бы люди искали компромисс, многих религий и не было бы. На это я ответил, что в основе конференции, на которой мы всё это обсуждаем, также лежит определённое мировоззрение со всякими сомнительными ценностями: что собираться учёным вместе хорошо, что изучать религии научными методами хорошо, что обсуждать соответствующие темы на публичных собраниях, да ещё организованных совместно светскими и религиозными вузами, хорошо и так далее. Что касается роли компромиссов в истории религии, то я напомнил, что в Китае игра "Мировоззрения" в течение столетий осуществлялась в реальной жизни, с массовыми кровопролитиями, а в итоге, когда таки было найдено устраивающее всех решение (сань цзяо), ни одна из религий не исчезла. Другой участник конференции выдвинул противоположный упрёк: что игра даёт участникам слишком много свободы. А юрист Артур Валентинович Воробьёв задал провокационные вопросы: кто будет играть в эту игру и не хочу ли я устроить мировоззренческий террор властям. Отвечая на эти вопросы, я отметил, что игра может быть полезна на всех этажах социума, причём не только для очевидных задач редукции взаимного непонимания целых групп людей и их глухой вражды, но, что представляется более важным, для преодоления мировоззренческого вакуума и поиска новых прочных оснований нашей деятельности. На посыпавшиеся с разных сторон сомнения, что подобный метод то ли слишком слабый, то ли, напротив, слишком сильный, ответил своим вопросоответом Кирилл Иванович Никонов, который сказал, что игра полагает возможности самых неожиданных решений, каковые и могут стать наиболее ценными не только и даже не столько для самих участников, но и для наблюдателей-аналитиков. В общем, сама тема и вопросы Артура Валентиновича несколько разбудили уснувшее было собрание.
Пользуясь случаем, хочу публично поблагодарить Кирилла Ивановича за поддержку и за саму возможность поучаствовать в этой конференции.
Среди множества обычных для любого учёного собрания скучных и бессмысленных выступлений были и интересные. Отмечу три:
1) выступление Ильи Сергеевича Вевюрко «Сыны Божии и дщери человеческие (Быт. 6:1-7 в свете Септуагинты)»;
2) выступление Игоря Леонидовича Крупника «К вопросу о "зороастрийском следе" в иудео-христианской традиции: изъяны "парадигмы заимствования"»;
3) выступление протоиерея из Самарской Православной Духовной Семинарии Олега Агапова «Религиозное осмысление искусства в творчестве прот. Александра Шмемана (на материале произведений архим. Феодора Бухарева, свящ. Павла Флоренского, Н. Бердяева, В. Ильина, В. Вейдле и прот. Александра Шмемана)».
Первое было интересно само по себе: обсуждались толкования, кто же такие "Сыны Божии" - ангелы, языческие боги или какие-то особенные люди, например праотцы. Выступающий склонился к последнему, довольно убедительно.
Второе было интересно и само по себе, и лично мне в контексте того, что с его автором мы примерно полтора года назад дискутировали о практических пользах наук. Тогда Игорь Леонидович выступал скорее против ориентации на подобные пользы, в этот же раз он продемонстрировал таковую ориентацию полнее, чем я мог бы ожидать. А именно - он сразу открыто объявил то, что как-то и без того было понятно: актуальность темы связана с деятельностью всякого рода неозороастрийцев, с одной стороны, и националистов, с другой (не будем показывать пальцем на тех, кто сочетает в себе обе эти характеристики), которые всячески педалируют зависимость иудаизма от зороастризма и выдвигают "арийского пророка" Заратуштру в качестве удачной-де альтернативы библейской культуре. Аргументация автора двигалась примерно следующим путём: никакого зороастризма не было, а если и был, то в те времена у него нечего было заимствовать, а если и было, то контакты были очень опосредованными и заимствование не могло бы таким механическим, как порой изображают иные рьяные авторы-персофилы. Альтернативой парадигме заимствования является парадигма параллельной эволюции, согласно которой две традиции параллельно проходят одни и те же этапы в своём развитии и независимо друг от друга приходят к одним и тем же идеям. Сам Игорь Леонидович склоняется скорее к некоторой комбинации этих парадигм.
Третье выступление было интересно скорее именно мне, поскольку его автор, священник и кандидат богословия, занимает вместе с таким авторитетом, как Шмеман, довольно радикальную позицию касательно соотношения религии и искусства, проблемы довольно существенной в контексте моих собственных воззрений, не раз вызывавшей острые дискуссии. Отцы Шмеман и Агапов понимают искусство не как я, но именно как эстетическую деятельность и при этом заявляют, что, например, богословие тоже должно быть искусством и что искусство должно стать своего рода судьёй богословия. Каково! Я, при своём радикализме, до такого не доходил. И тем удивительнее, что этот автор выразил неприятие ролевой игры как средства диалога мировоззрений, причём на том основании, что игра - это несерьёзно ("а вот искусство!.."). На мой вопрос об оценке театрального искусства, ведь ролевая игра тот же импровизационный театр, он не ответил, потому, видимо, что Шмеман писал о телевидении, но не о театре.
Тут мы можем перейти к моему собственному выступлению, которое, напомню, называлось "Ролевая игра как средство диалога мировоззрений". Я немного рассказал о ролевых играх и импровизационном театре как таковых, их отношении к религиям и использовании для решения различных серьёзных задач, забыв, правда, упомянуть про ролевую теорию религии шведского учёного Ялмара Сундена (Religionen och rollerna: ett psykologiskt studium av fromheten, 1959). Затем перешёл к рассказу о самой игре "Мировоззрения". Выступление вызвало небольшую дискуссию. Про сомнения отца Олега я уже рассказал. Конечно же, было и стандартное в таких случаях выступление с почти явным обвинением в тоталитаризме и сектантстве. Его автор заявил, что в основе игры лежит какое-то мировоззрение, ценности которого нельзя счесть общезначимыми: примерка иных мировоззрений необязательно хорошо, мировоззренческая рефлексия необязательно хорошо, компромисс мировоззрений необязательно хорошо. Последнее скорее даже плохо, так как если бы люди искали компромисс, многих религий и не было бы. На это я ответил, что в основе конференции, на которой мы всё это обсуждаем, также лежит определённое мировоззрение со всякими сомнительными ценностями: что собираться учёным вместе хорошо, что изучать религии научными методами хорошо, что обсуждать соответствующие темы на публичных собраниях, да ещё организованных совместно светскими и религиозными вузами, хорошо и так далее. Что касается роли компромиссов в истории религии, то я напомнил, что в Китае игра "Мировоззрения" в течение столетий осуществлялась в реальной жизни, с массовыми кровопролитиями, а в итоге, когда таки было найдено устраивающее всех решение (сань цзяо), ни одна из религий не исчезла. Другой участник конференции выдвинул противоположный упрёк: что игра даёт участникам слишком много свободы. А юрист Артур Валентинович Воробьёв задал провокационные вопросы: кто будет играть в эту игру и не хочу ли я устроить мировоззренческий террор властям. Отвечая на эти вопросы, я отметил, что игра может быть полезна на всех этажах социума, причём не только для очевидных задач редукции взаимного непонимания целых групп людей и их глухой вражды, но, что представляется более важным, для преодоления мировоззренческого вакуума и поиска новых прочных оснований нашей деятельности. На посыпавшиеся с разных сторон сомнения, что подобный метод то ли слишком слабый, то ли, напротив, слишком сильный, ответил своим вопросоответом Кирилл Иванович Никонов, который сказал, что игра полагает возможности самых неожиданных решений, каковые и могут стать наиболее ценными не только и даже не столько для самих участников, но и для наблюдателей-аналитиков. В общем, сама тема и вопросы Артура Валентиновича несколько разбудили уснувшее было собрание.
Пользуясь случаем, хочу публично поблагодарить Кирилла Ивановича за поддержку и за саму возможность поучаствовать в этой конференции.