Год со дня убийства отца Даниила
Сегодня вернулся с IV Всецерковного миссионерского съезда. Очень чувствовалось именно там отсутствие, нехватка отца Даниила. Не раз вспоминал, как он меня вытащил на прошлый III съезд восемь лет назад... Он там зажигал :) В частности, именно благодаря ему в итоговом документе появилось следующее постановление: "разработать целенаправленные миссионерские программы в связи с миграцией исламского населения, экспансией фундаменталистских и других аналогичных течений с целью ограничения прозелитизма и религиозного экстремизма". Наверное, это единственный пример, когда в официальном документе нашей Церкви прямо говорится о необходимости проповеди мусульманам. В этот раз на нашей секции, "Особенности внешней миссии", говорил специальный доклад о миссии мусульманам А. Люлька, затронута эта тема была ещё в трёх докладах. Но, конечно, с отцом Даниило всё было бы намного сильнее.
Я готовил статью про отца Даниила к годовщине. Но она не получилась достойной отца Даниила, даже не дотянула до той, что я писал прежде. Так что публиковать её нигде не буду, просто здесь, в своём журнале, выложу некоторые отрывки. В них я хотел немного рассказать о нём как о священнике. Просто несколько наблюдений. Снабжаю фотографией, где отец Даниил стоит на том самом месте в Битольском амфитеатре, откуда отправлялись на смерть мученики античных времён. Очень рад, что нашёл её.
Уже три иконы у меня собралось. Одна из России, вторая с Балкан, третья из США. Четвёртая висит в трапезной одного московского храма. На румынском языке вышла книга о нём. Там его называют современным мучеником... Конечно, не хватает отца Даниила. Но вместе с тем... у меня много умерло знакомых и родственников, но только в случае отца Даниила есть чувство, что он не оставил.
Батюшка любил богослужение, внимал песнопениям, нередко обращал наше внимание на красоту и богословскую глубину тех тропарей или стихир, которые пелись в этот день. Нередко выходил на утрене читать канон. Примерно за год до смерти он стал служить очень сосредоточенно, не отвлекаясь на разговоры. Мне было интересно, с чем связана такая перемена, и я даже собирался спросить его самого, - но вот, не успел.
И очень любил проповедовать. Утром говорил обычно три проповеди - одну перед литургией, для исповедующихся, вторую после Евангелия, а третью уже в конце, выйдя с крестом к народу. На вечернем богослужении также говорил как минимум одну проповедь. Говорил подолгу, но ярко и живо, людям нравилось. Вместо обычного для московских храмов чтения «запричастных» он благословлял читать главы из Библии по синодальному переводу. Крестил только полным погружением и перед литургией, чтобы новокрещеные взрослые могли бы в этот же день причаститься.
У нас, в московских храмах, вынося чашу, священники говорят: «к причастию могут подходить только те, кто исповедовался, постился, был накануне на вечернем богослужении» или нечто подобное. Недавно один семинарист рассказал мне о своём родственнике-кришнаите, который иногда ходит в храм и причащается - по их идеологии допускается участвовать в обрядах «низшей религии», с которой связан семейной традицией. И что бы могло ему помешать причаститься - ведь он соблюдает все перечисленные условия: постится, читает правило, посещает службу накануне и даже может исповедоваться.
Ведь из практики исповеди у нас, как замечал отец Даниил, совсем выпало рассмотрение грехов против веры и против Бога, осталось одно лишь рассмотрение «этического несовершенства», - хотя даже в Требнике указывается, что на исповеди священник «прежде всех вопрошает его о вере».
Отец Даниил, выходя с чашей, говорил: «ко причастию могут подходить только православные христиане, которые веруют в единосущную и нераздельную Троицу, веруют, что Христос есть истинный Бог и истинный человек, единственный наш Спаситель, которые неповреждённо хранят святую православную веру и не держат ни на кого обиды», а потом уже говорил и обычное про подготовку.
Думаю, это очень важно, и не только для того, чтобы отсеивать людей неверующих или неправославных, пытающихся принять причастие, но и для того, чтобы взрастить в прихожанах осознание важности веры как верности божественной истине. Также и в исповеди отец Даниил, если видел человека, пришедшего к нему в первый раз, спрашивал, как он верит, просил вкратце объяснить, как он понимает основные догматы христианства, исправлял, если видел заблуждения.
Распространению невежества среди прихожан способствует и то, что у нас не только при исповедях, но и на проповедях, как правило, учение Церкви не раскрывается и не затрагивается, и речь идёт по большей части о том, что не надо грешить, надо каяться, надо помогать ближним, надо ходить в Церковь… и всё. Догматы не раскрываются.
Может быть, это происходит из-за того, что священники думают, будто прихожане и так все догматы знают, или что им это будет неинтересно, однако опыт отца Даниила показал, что не верно ни первое, ни второе.
Отец Даниил не боялся в проповедях говорить о вере, о православном учении, и люди слушали, им нравилось - самым простым прихожанам. И в этом не было какого-то реформаторства, - просто отец Даниил выполнял то, что, как и всякий священник, обещался делать, когда давал Церкви ставленическую присягу.
Он очень не любил, когда православные устраивали грызню между собой. Только основания в принципиальных догматических вопросах могли быть основанием для серьёзного спора, но если речь шла о каком-либо другом вопросе, то споры и ссоры он считал грехом. Помню, как однажды двое его соратников сильно поссорились, так что даже не разговаривали друг с другом. Отец Даниил пытался их примирить, беседовал с ними, но всё безуспешно. Тогда он благословил каждому из них ежедневно молиться за другого, и при встрече непременно напоминал об этом. И вот через эту обоюдную молитву постепенно неприязнь исчезла, и эти двое людей снова стали друзьями.