"Отчет" Ганецкого в Берлин или "достоверные" сведения по делу большевиков 1917 г.
В №4 украинского журнала "Новое Время" от 6 февраля 2015 года опубликована статейка редактора отдела истории и книжного обозревателя Олега Шамы "Гибридная война кайзера. Как Германия с помощью большевиков организовала революцию в России" ( http://nv.ua/publications/gibridnaya-voyna-kayzera-kak-germaniya-s-pomoshchyu-bolshevikov-organizovala-revolyuciyu-v-rossii--34213.html ) Ничем примечательным она не отличается, вновь выдумки и искаженная трактовка событий. Все тоже самое из года в год публикуется в разной вариации в различных источниках и широко представлено в интернете. Но, чтобы сделать хоть какое-то отличие от других, Олег Шама решил придумать что-то и от себя. И вот, что он написал:
"В своих отчетах в Берлин Ганецкий писал: “За один забастовочный день платили больше, чем за рабочий. За выкрикивание лозунгов на митингах - от 10 до 70 руб. За стрельбу - 140 руб.”".
Конечно же никаких отчетов Ганецкого Олег Шама никогда в жизни не видел. Фраза, которую он приписал Ганецкому, звучит в несколько ином виде в давно всем известном своей "правдой" документальном фильме 2004 г. "Кто заплатил Ленину? Тайна века" (Автор: Елена Чавчавадзе. Режиссер: Галина Огурная). Так, на 32 мин 10 сек звучит следующая фраза: "Из показаний свидетелей: "большевики платили за забастовочный день больше, чем за рабочий. За участие в демонстрациях и выкрикивание лозунгов - от 10 до 70 рублей. За стрельбу на улицах - 120-140 рублей". Одновременно в документальном фильме нам показывают 4 фрагмента из показаний.
Первым показанным фрагментом являются показания Андрея Константиновича Рогова. К сожалению в издании "Следственное дело большевиков. Сборник документов" под ред. О. К. Иванцовой, текст данного допроса не представлен, упоминается лишь о существовании данного протокола допроса:
№ 154. Регест. Протокол допроса П.А. Александровым почетного гражданина А.К. Рогова, пожелавшего сообщить Предварительному следствию известные ему сведения о ходе выступления 3-5 июля в г. Петрограде . 29 июля 1917 г.
ГА РФ. Ф. 1826. Оп. 1. Д. 4. Л. 72-73. Подлинник. Машинопись.
Вторым фрагментом являются показания сестры милосердия 109 передового отряда Красного креста Евгении Ивановны Шеляховской , данные ею в помещении прокурорского надзора судебной палаты тов. прок. Данчичу 24 апреля 1917 г. Ввиду отсутствия у меня данных показаний, привожу текст второго показания Е. И. Шеляховской от 5 мая 1917 г. Отмечу, что второе показание является более полным, чем первое.
Протокол
Евгения Ивановна Шеляховская, 37 лет, православная, сестра милосердия 109 передового отряда Красного креста, живу в поселке «Михайловна» (ст. Парголово), по Финскому пр., д. № 41, посторонняя.
Я до сих пор состою в передовом отряде, «проделала кампанию» с 1914 года, все время на фронте, а теперь до 20 мая в отпуску. Около 3 часов дня 21 апреля я, выходя из главного управления Красного креста, встретила идущую по Садовой к Невскому тысячную толпу манифестантов с знаменами и плакатами. На красных знаменах (плакатах) я прочла надписи: «Долой Милюкова», «Да сгинет капитализм» и т п. надписи. Видела я и черное знамя, причем разобрала начало печатной надписи белыми буквами на нем: «Пулемет и булат...». Дальше я прочесть не могла, так как знамя развевалось, но среди окружающих говорили, что надпись гласила: «Пулемет и булат уничтожат капитализм». Впереди рядов манифестантов, - по общему виду, рабочих, шли люди, вооруженные винтовками и револьверами, причем револьверы держали в поднятых кверху руках, как бы угрожая публике на улице. Повязок на рукаве этих вооруженных рабочих я не заметила: ни белых, ни красных. Среди вооруженных рабочих я ни солдат, ни матросов не видела; я спросила мимо проходящего человека с винтовкой, молодого рабочего лет 18 - 19, откуда они (манифестанты) и куда идут. Он посмотрел на меня через плечо, точно с пренебрежением , но ответил мне, что они «с Трубочного завода», а идут «на соединение в группы для устройства Варфоломеевской ночи». Он так и сказал это выражение: «соединение в группы» и «Варфоломеевская ночь». Заинтересовавшись, я сделала вид, что не понимаю его и спросила: «А что это такое «Варфоломеевская ночь»?» Он пояснил с большой решительностью и убеждением: «Значит резать направо и налево, забирать себе банки и капиталы. Довольно буржуазничать!» Шествие продолжало двигаться к Невскому. Публика, видя вооруженные ряды манифестантов, явно оробела. Я видела, как к голове шествия подходили безоружные, случившиеся в числе прохожих, солдаты и убеждали спрятать оружие, расходиться, напоминали, что «мы не для этого сидели в окопах» и добывали себе свободу. Однако увещания не действовали, и я слышала, как из передних рядов рабочих раздалось: «Прочь! Или мы будем стрелять», - и некоторые взяли винтовки на изготовку. Их пропустили. Я находилась у здания Пассажа на Невском, а голова вооруженных манифестантов уже прошла Михайловскую, -и тут (это был 4-й час уже) послышались выстрелы. Я привыкла к звуку выстрелов и могу утвердительно заявить, что все выстрелы днем, 4 - 5 всего, были исключительно ружейные. Эта стрельба произошла впереди, в некотором отдалении от меня, так что непосредственной очевидицей я здесь не была. Что вызвало выстрелы, не знаю: лично не была там. Была ли на месте столкновения какая-либо сестра милосердия, не могу сказать. Я же ни к плакатам манифестантов с целью их сорвать не бросалась, ни после выстрелов пострадавшим помощи не оказывала. После 4-х часов дня я была на Петроградской стороне, «у ленинцев», т. е. близ дома Кшесинской, откуда, по разговорам , исходила агитация против Временного Правительства и Милюкова. Около дома Кшесинской я пробыла с час, причем за это время наблюдала, как к образовавшейся здесь разношерстной толпе из рабочих, женщин, мальчишек и попросту хулиганов выходили из дома Кшесинской - где. как известно «штаб Ленина» - несколько человек, статских, полуинтеллигентного вида. в шляпах, и что-то раздавали толпе. Я видела протягивавшиеся из толпы руки, протиснулась поближе и увидала, что «ленинцы» раздавали деньги: десятирублевые бумажки, по одной на человека. Я слышала, как один из них говорил, что надо сорганизоваться, действовать вместе. Видела, как один мальчишка, лет 13 - 14, получив раз десятирублевку, спрятал ее в карман и подбежал вторично с другой стороны, с криком: «Дяденька, дай и мне, я тоже буду кричать: «Долой Милюкова». Раздача десятирублевок продолжалась довольно долго, и ввиду многочисленности желающих здесь при мне была роздана «ленинцами» значительная сумма денег, не одна тысяча. В это время у толпы еще никаких знамен не было, как не было и оружия. Могу даже категорически заявить, что здесь, в моем присутствии, раздачи толпе оружия никто не производил. Через некоторое время из виденной мною получавшей деньги толпы действительно образовалось ядро «манифестации», появились плакаты с надписями: «Долой Временное Правительство», «Долой Милюкова», «Да сгинет капитализм» и т. п. лозунгами. Я прошла с этими своеобразными протестантами до Невского, где, часу в 7 вечера, группа эта была около Городской думы остановлена несколькими юнкерами (8-10 человек), которые отобрали плакат у «оборванцев» и, прикрикнув на них, без всякого труда разогнали всю, пришедшую от дома Кшесинской , компанию. Никакого действия оружием или выстрелов в данном случае ни с чьей стороны допущено не было. Юнкера, разогнавшие «ленинцев», были, если не ошибаюсь, из Констаитиновского училища. После этого я присоединилась к большой толпе лиц (военных и статских), желавших выразить доверие Временному Правительству, и была в числе других - у Мариинского дворца и в других местах, где в этот вечер выступали с речами Милюков и другие министры. Пробыв в среде манифестантов «за правительство» до 9 слишком часов вечера, я - с другими же очутилась вновь на Невском, где наша группа стала расходиться. И я решила ехать на мой вокзал (Финляндской ж. д.) на трамвае № 1, для чего шла к углу Невского и Садовой. Здесь я заметила цепь безоружных солдат, взявшихся за руки и шедших навстречу новым вооруженным манифестантам, двигавшимся по Садовой к Невскому со стороны Марсового поля. Я включилась в солдатскую цепь и от стороны Публичной библиотеки мы почти побежали к манифестантам. Их было теперь менее, чем днем , - человек 50, не более, с знаменами, но все вооружены зато. Впереди шел статский, по-рабочему, но чисто одетый, лет около 30, с темными усами, в мягкой черной с полями шляпе, с довольно интеллигентным лицом. Солдаты как и днем, стали просить вооруженных манифестантов прекратить хождение с оружием и пытались «цепью» оттеснить их от Невского. Плакатов мы не трогали, оружия у манифестантов не отнимали. Но когда «распорядитель» (рабочий в шляпе) увидал, что мы не хотим пропустить их, он поднял руку и дал выстрел из револьвера, «точно сигнал», видимо, в воздух. Был он от меня всего в 6 - 10 шагах, не более - и его лицо врезалось мне в память. Сейчас за этим сигналом со стороны этих манифестантов последовал ружейный залп уже «в нас». У меня над головой просвистела пуля, и в «цепи» было ранено несколько солдат. Из них один, в автомобильной форме (позже оказалось, Гаркуля), упал прямо мне на руки, пораженный пулею в правое плечо. По свойству раны и размерам входного отверстия я тут же определила, что Гаркуля ранен разрывной пулей. Он умер, не приходя в сознание. Другого раненого - легко в затылок - я, расспросив его и узнав, что он служит в Николаевском кавалерийском училище, отвезла сама на реквизированном мною автомобиле, предоставленном французскому министру Тома, в училище. Пришлось ехать кружными путями, причем, когда мы выбрались на Садовую, то здесь, уже около Екатерингофского, мне попалась группа тех же манифестантов, которые стреляли в нас на углу Невского. Я говорю, что это были именно те жк потому, что впереди их шел тот самый человек в черной шляпе, которого я запомнила в лицо. Я решилась окликнуть их И спросила, откуда они и куда. На это кто-то из задних рядов ответил мне: «Мы с завода «Парвиайнена». Гуляем...». Какие надписи были у них на плакатах и знаменах, я не могла прочесть, но и здесь, при второй встрече с манифестантами, у Екатерингофского, видела у этой вооруженной группы и плакаты, и знамя. После первого залпа , о котором я говорила, я слышала еще и еще выстрелы; шла беспорядочная стрельба в течение нескольких минут, но я, занятая ранеными, уже не знаю, кто в кого и на какой улице стрелял. Я хорошо заметила, что у «распорядителя» вооруженных рабочих, который дал сигнал к стрельбе, была на рукаве красная повязка; были ли на ней буквы или цифры, я не разглядела. У других вооруженных этой группы я таких повязок не видела. Прочитано. Вписано: «заявить».
Евгения Ивановна Шеляховская
Судебный следователь В. Середа
Идентифицировать кому принадлежат показания в фрагментах 3 и 4 не удалось, так как в издании "Следственное дело большевиков. Сборник документов" многие тексты не опубликованы.
Как мы можем видеть, фраза прозвучавшая в документальном фильме "Кто заплатил Ленину? Тайна века" - "большевики платили за забастовочный день больше, чем за рабочий. За участие в демонстрациях и выкрикивание лозунгов - от 10 до 70 рублей. За стрельбу на улицах - 120-140 рублей" , действительно составлена из сведений представленных в различных показаниях, но только авторы документального фильма провели редакцию показаний, сгладив и убрав те моменты, которые могли вызвать вопросы по поводу достоверности сведений приведенных в показаниях.
"В своих отчетах в Берлин Ганецкий писал: “За один забастовочный день платили больше, чем за рабочий. За выкрикивание лозунгов на митингах - от 10 до 70 руб. За стрельбу - 140 руб.”".
Конечно же никаких отчетов Ганецкого Олег Шама никогда в жизни не видел. Фраза, которую он приписал Ганецкому, звучит в несколько ином виде в давно всем известном своей "правдой" документальном фильме 2004 г. "Кто заплатил Ленину? Тайна века" (Автор: Елена Чавчавадзе. Режиссер: Галина Огурная). Так, на 32 мин 10 сек звучит следующая фраза: "Из показаний свидетелей: "большевики платили за забастовочный день больше, чем за рабочий. За участие в демонстрациях и выкрикивание лозунгов - от 10 до 70 рублей. За стрельбу на улицах - 120-140 рублей". Одновременно в документальном фильме нам показывают 4 фрагмента из показаний.
Первым показанным фрагментом являются показания Андрея Константиновича Рогова. К сожалению в издании "Следственное дело большевиков. Сборник документов" под ред. О. К. Иванцовой, текст данного допроса не представлен, упоминается лишь о существовании данного протокола допроса:
№ 154. Регест. Протокол допроса П.А. Александровым почетного гражданина А.К. Рогова, пожелавшего сообщить Предварительному следствию известные ему сведения о ходе выступления 3-5 июля в г. Петрограде . 29 июля 1917 г.
ГА РФ. Ф. 1826. Оп. 1. Д. 4. Л. 72-73. Подлинник. Машинопись.
Вторым фрагментом являются показания сестры милосердия 109 передового отряда Красного креста Евгении Ивановны Шеляховской , данные ею в помещении прокурорского надзора судебной палаты тов. прок. Данчичу 24 апреля 1917 г. Ввиду отсутствия у меня данных показаний, привожу текст второго показания Е. И. Шеляховской от 5 мая 1917 г. Отмечу, что второе показание является более полным, чем первое.
Протокол
Евгения Ивановна Шеляховская, 37 лет, православная, сестра милосердия 109 передового отряда Красного креста, живу в поселке «Михайловна» (ст. Парголово), по Финскому пр., д. № 41, посторонняя.
Я до сих пор состою в передовом отряде, «проделала кампанию» с 1914 года, все время на фронте, а теперь до 20 мая в отпуску. Около 3 часов дня 21 апреля я, выходя из главного управления Красного креста, встретила идущую по Садовой к Невскому тысячную толпу манифестантов с знаменами и плакатами. На красных знаменах (плакатах) я прочла надписи: «Долой Милюкова», «Да сгинет капитализм» и т п. надписи. Видела я и черное знамя, причем разобрала начало печатной надписи белыми буквами на нем: «Пулемет и булат...». Дальше я прочесть не могла, так как знамя развевалось, но среди окружающих говорили, что надпись гласила: «Пулемет и булат уничтожат капитализм». Впереди рядов манифестантов, - по общему виду, рабочих, шли люди, вооруженные винтовками и револьверами, причем револьверы держали в поднятых кверху руках, как бы угрожая публике на улице. Повязок на рукаве этих вооруженных рабочих я не заметила: ни белых, ни красных. Среди вооруженных рабочих я ни солдат, ни матросов не видела; я спросила мимо проходящего человека с винтовкой, молодого рабочего лет 18 - 19, откуда они (манифестанты) и куда идут. Он посмотрел на меня через плечо, точно с пренебрежением , но ответил мне, что они «с Трубочного завода», а идут «на соединение в группы для устройства Варфоломеевской ночи». Он так и сказал это выражение: «соединение в группы» и «Варфоломеевская ночь». Заинтересовавшись, я сделала вид, что не понимаю его и спросила: «А что это такое «Варфоломеевская ночь»?» Он пояснил с большой решительностью и убеждением: «Значит резать направо и налево, забирать себе банки и капиталы. Довольно буржуазничать!» Шествие продолжало двигаться к Невскому. Публика, видя вооруженные ряды манифестантов, явно оробела. Я видела, как к голове шествия подходили безоружные, случившиеся в числе прохожих, солдаты и убеждали спрятать оружие, расходиться, напоминали, что «мы не для этого сидели в окопах» и добывали себе свободу. Однако увещания не действовали, и я слышала, как из передних рядов рабочих раздалось: «Прочь! Или мы будем стрелять», - и некоторые взяли винтовки на изготовку. Их пропустили. Я находилась у здания Пассажа на Невском, а голова вооруженных манифестантов уже прошла Михайловскую, -и тут (это был 4-й час уже) послышались выстрелы. Я привыкла к звуку выстрелов и могу утвердительно заявить, что все выстрелы днем, 4 - 5 всего, были исключительно ружейные. Эта стрельба произошла впереди, в некотором отдалении от меня, так что непосредственной очевидицей я здесь не была. Что вызвало выстрелы, не знаю: лично не была там. Была ли на месте столкновения какая-либо сестра милосердия, не могу сказать. Я же ни к плакатам манифестантов с целью их сорвать не бросалась, ни после выстрелов пострадавшим помощи не оказывала. После 4-х часов дня я была на Петроградской стороне, «у ленинцев», т. е. близ дома Кшесинской, откуда, по разговорам , исходила агитация против Временного Правительства и Милюкова. Около дома Кшесинской я пробыла с час, причем за это время наблюдала, как к образовавшейся здесь разношерстной толпе из рабочих, женщин, мальчишек и попросту хулиганов выходили из дома Кшесинской - где. как известно «штаб Ленина» - несколько человек, статских, полуинтеллигентного вида. в шляпах, и что-то раздавали толпе. Я видела протягивавшиеся из толпы руки, протиснулась поближе и увидала, что «ленинцы» раздавали деньги: десятирублевые бумажки, по одной на человека. Я слышала, как один из них говорил, что надо сорганизоваться, действовать вместе. Видела, как один мальчишка, лет 13 - 14, получив раз десятирублевку, спрятал ее в карман и подбежал вторично с другой стороны, с криком: «Дяденька, дай и мне, я тоже буду кричать: «Долой Милюкова». Раздача десятирублевок продолжалась довольно долго, и ввиду многочисленности желающих здесь при мне была роздана «ленинцами» значительная сумма денег, не одна тысяча. В это время у толпы еще никаких знамен не было, как не было и оружия. Могу даже категорически заявить, что здесь, в моем присутствии, раздачи толпе оружия никто не производил. Через некоторое время из виденной мною получавшей деньги толпы действительно образовалось ядро «манифестации», появились плакаты с надписями: «Долой Временное Правительство», «Долой Милюкова», «Да сгинет капитализм» и т. п. лозунгами. Я прошла с этими своеобразными протестантами до Невского, где, часу в 7 вечера, группа эта была около Городской думы остановлена несколькими юнкерами (8-10 человек), которые отобрали плакат у «оборванцев» и, прикрикнув на них, без всякого труда разогнали всю, пришедшую от дома Кшесинской , компанию. Никакого действия оружием или выстрелов в данном случае ни с чьей стороны допущено не было. Юнкера, разогнавшие «ленинцев», были, если не ошибаюсь, из Констаитиновского училища. После этого я присоединилась к большой толпе лиц (военных и статских), желавших выразить доверие Временному Правительству, и была в числе других - у Мариинского дворца и в других местах, где в этот вечер выступали с речами Милюков и другие министры. Пробыв в среде манифестантов «за правительство» до 9 слишком часов вечера, я - с другими же очутилась вновь на Невском, где наша группа стала расходиться. И я решила ехать на мой вокзал (Финляндской ж. д.) на трамвае № 1, для чего шла к углу Невского и Садовой. Здесь я заметила цепь безоружных солдат, взявшихся за руки и шедших навстречу новым вооруженным манифестантам, двигавшимся по Садовой к Невскому со стороны Марсового поля. Я включилась в солдатскую цепь и от стороны Публичной библиотеки мы почти побежали к манифестантам. Их было теперь менее, чем днем , - человек 50, не более, с знаменами, но все вооружены зато. Впереди шел статский, по-рабочему, но чисто одетый, лет около 30, с темными усами, в мягкой черной с полями шляпе, с довольно интеллигентным лицом. Солдаты как и днем, стали просить вооруженных манифестантов прекратить хождение с оружием и пытались «цепью» оттеснить их от Невского. Плакатов мы не трогали, оружия у манифестантов не отнимали. Но когда «распорядитель» (рабочий в шляпе) увидал, что мы не хотим пропустить их, он поднял руку и дал выстрел из револьвера, «точно сигнал», видимо, в воздух. Был он от меня всего в 6 - 10 шагах, не более - и его лицо врезалось мне в память. Сейчас за этим сигналом со стороны этих манифестантов последовал ружейный залп уже «в нас». У меня над головой просвистела пуля, и в «цепи» было ранено несколько солдат. Из них один, в автомобильной форме (позже оказалось, Гаркуля), упал прямо мне на руки, пораженный пулею в правое плечо. По свойству раны и размерам входного отверстия я тут же определила, что Гаркуля ранен разрывной пулей. Он умер, не приходя в сознание. Другого раненого - легко в затылок - я, расспросив его и узнав, что он служит в Николаевском кавалерийском училище, отвезла сама на реквизированном мною автомобиле, предоставленном французскому министру Тома, в училище. Пришлось ехать кружными путями, причем, когда мы выбрались на Садовую, то здесь, уже около Екатерингофского, мне попалась группа тех же манифестантов, которые стреляли в нас на углу Невского. Я говорю, что это были именно те жк потому, что впереди их шел тот самый человек в черной шляпе, которого я запомнила в лицо. Я решилась окликнуть их И спросила, откуда они и куда. На это кто-то из задних рядов ответил мне: «Мы с завода «Парвиайнена». Гуляем...». Какие надписи были у них на плакатах и знаменах, я не могла прочесть, но и здесь, при второй встрече с манифестантами, у Екатерингофского, видела у этой вооруженной группы и плакаты, и знамя. После первого залпа , о котором я говорила, я слышала еще и еще выстрелы; шла беспорядочная стрельба в течение нескольких минут, но я, занятая ранеными, уже не знаю, кто в кого и на какой улице стрелял. Я хорошо заметила, что у «распорядителя» вооруженных рабочих, который дал сигнал к стрельбе, была на рукаве красная повязка; были ли на ней буквы или цифры, я не разглядела. У других вооруженных этой группы я таких повязок не видела. Прочитано. Вписано: «заявить».
Евгения Ивановна Шеляховская
Судебный следователь В. Середа
Идентифицировать кому принадлежат показания в фрагментах 3 и 4 не удалось, так как в издании "Следственное дело большевиков. Сборник документов" многие тексты не опубликованы.
Как мы можем видеть, фраза прозвучавшая в документальном фильме "Кто заплатил Ленину? Тайна века" - "большевики платили за забастовочный день больше, чем за рабочий. За участие в демонстрациях и выкрикивание лозунгов - от 10 до 70 рублей. За стрельбу на улицах - 120-140 рублей" , действительно составлена из сведений представленных в различных показаниях, но только авторы документального фильма провели редакцию показаний, сгладив и убрав те моменты, которые могли вызвать вопросы по поводу достоверности сведений приведенных в показаниях.