(no subject)
"Чудаки". Продолжение
V
TÊTE- A-TÊTE
Сюзанна Мельвиль, выскользнувъ изъ "полусалона" баронессы фонъ-Саксъ, черезъ нѣсколько мгновеній очутилась на улицѣ. Среди группы экипажей, дежурившихъ у подъѣзда, она сейчасъ же замѣтила сѣровато-голубой автомобиль графа Грегорова. Изъ окна автомобиля, очевидно, наблюдали за подъѣздомъ, такъ какъ онъ сейчасъ же двинулся навстрѣчу Сюзаннѣ, поровнявшись съ ней, остановился, дверца распахнулась и графъ Грегоровъ помогъ ей войти.
- Итакъ, мы вдвоемъ, - разсмѣялась она, опускаясь на мягкое сидѣнье, покрытое свѣтло-желтой замшей.
- Думаю, вамъ не трудно было ускользнуть изъ этой компаніи, - усмѣхнулся онъ, - Гости уже давно начали "чокаться" бокалами и чувствовали себя довольно непринужденно. Въ этомъ легкомъ "туманѣ" вашъ легкомысленный поступокъ никого не могъ шокировать, если что-нибудь можетъ шокировать въ этомъ гостепріимномъ домѣ!
- Сколько въ васъ яду, милѣйшій графъ. Не понимаю, право, зачѣмъ вы посѣщаете домъ, который находите столь подозрительнымъ? Когда Кричевскій будетъ описывать пріемъ баронессы, вы, конечно, попадете въ печатный списокъ посѣтителей. Это васъ не будетъ шокировать?
Онъ повернулся къ ней и его зеленые глаза ярко зажглись.
- На всѣ эти мелочи я обращаю слишкомъ мало вниманиія. Вы знаете, что я бываю у баронессы только потому, что васъ могу тамъ встрѣтить.
Ея холодное сердце вдругъ забилось непривычно быстро.
- Вотъ какъ! И это осмѣливается говорить человѣкъ, который провелъ ночь кутежа, а утро на груди какой-нибудь продажной француженки!
Автомобиль уже быстро катилъ по Каменноостровскому , приближаясь къ островамъ.
- Нѣтъ человѣка безъ недостатковъ, а во мнѣ ихъ слишкомъ много, - пожалъ плечами Грегоровъ и голосъ его, только что звучавшій страстью, снова сталъ холоденъ и насмѣшливъ. - Я уже пережилъ свои "сентиментальные дни" и былъ жестоко наказанъ. Холодный душъ вернулъ мнѣ правильное кровообращеніе. Пошлость заставила меня смотрѣть на жизнь такъ, какъ она того заслуживаетъ. Если-бъ я былъ бѣденъ, я добивался бы богатства, если-бъ я родился въ какой-нибудь ничтожной семѣе, я старался бы пробить себѣ дорогу. Къ сожалѣнію, я чертовски богатъ и происхожу изъ аристократической семьи. Жизнь меня поставила въ такія условія, что мнѣ положительно нечего желать. Въ дружбу не вѣрю, въ женскую любовь - само собой разумѣется. И стараюсь, чтобы мнѣ было весело, и бросаюсь въ "авантюры", которыя щекочатъ мои нервы.
Она вызывающе посмотрѣла ему въ глаза.
- Теперь вы ищете свиданья со мной, ибо я въ вашихъ глазахъ "авантюристка", щекочащая нервы?
Онъ отвѣтилъ дѣланно небрежно.
- Вы прелестная женщина. И можно пойти на нѣкоторыя жертвы для обладанія вами. Вы опьяняете меня и не даетесь мнѣ. А, между тѣмъ, я знаю, что вы не добродѣтельны.
Она звонко расхохоталась.
- Не думаете ли вы, что я буду разыгрывать предъ вами роль весталки? Впрочемъ, что называть добродѣтельностью? Когда я любила, я отдавалась. Заставьте меня полюбить васъ, и тогда...
- А вотъ я о васъ совсѣмъ иного мнѣнія, - дерзко возразил онъ. - Я знаю, что у васъ было много любовниковъ. Не могли же вы всѣхъ ихъ любить?
Она покраснѣла и гордо закинула свою красивую головку.
- У меня были любовники, но совсѣмъ не въ такомъ количествѣ, какъ мнѣ приписываетъ ихъ злая молва. Или вы думаете, что я всегда была смѣлой и сильной женщиной? Я не аристократка, я дитя бѣднаго народа. Съ восьми лѣтъ я уже зарабатывала свой хлѣбъ въ шляпной мастерской. Красивая дѣвчонка, - 14 лѣтъ я попала въ руки скучающаго барина. Баринъ передалъ меня своему пріятелю, пріятель - другому пріятелю. Одинъ изъ этихъ "пріятелей" на мнѣ женился. Но я его не любила, потому что онъ меня слишкомъ любилъ. Я убѣжала съ актеромъ. Онъ былъ толстый, некрасивый, грубый, и онъ меня больно билъ и ругалъ самыми ужасными словами, но я ему покорялась, какъ раба. Отъ актера меня сманилъ антрепренеръ. Полуобнаженная, я распѣвала съ эстрады сальныя шансонетки. Съ эстрады меня похитилъ богатый баринъ и повезъ путешествовать. Когда я увидѣла Парижъ, у меня закружилась голова отъ восторга. Мы долго съ нимъ мыкались по Франціи, Италіи, Испаніи. Въ Монте-Карло онъ проигрался, скрылся и оставилъ меня на произволъ судьбы. Я быстро прожили свои брилліанты и мнѣ грозила голодная смерть въ этой незнакомой мнѣ странѣ. Какъ безпомощная, прибитая, голодная собака, бродила я по улицамъ, предлагая первому встрѣчному свою молодость и красоту. Передо мной разстилалось лазурное море, яркія лучи солнца заливали меня, богатая изумрудная зелень, цвѣты, пальмы и бананы, - все это ласкало взоръ. Шумная жизнь, роскошные дворцы богачей, шикарные "собственники", богатые туалеты дамъ и брилліанты, все это контрастомъ дразнило меня, голодную нищую. Кто можетъ осудить меня за паденіе? Это были самые позорные дни моей жизни. Когда я вѣрнулась въ Россию, я стала уже совсѣмъ другимъ человѣкомъ, смѣлымъ, предпріимчивымъ, наглымъ, если хотите, работоспособнымъ, энергичнымъ и, видите, я встала на ноги. Меня знаютъ, обо мнѣ говорятъ, обо мнѣ пишутъ. Мнѣ теперь не нужно пресмыкаться изъ-за куска хлѣба и я отдаюсь мужчинѣ только тогда, когда онъ мнѣ нравится, когда "я" этого хочу. Я дорожу своей свободой не меньше любого старого холостяка. Повторяю, между робкой и жалкой Сюзанной прежнихъ лѣтъ и Сюзанной, которую вы видете передъ собой нѣтъ ничего общаго. Между моимъ прошлымъ и моимъ нстоящимъ - глубокая пропасть. Какъ видите, я откровенна и совсѣмъ не желаю казаться въ вашихъ глазахъ лучше, чѣмъ я есть.
Гордымъ движеніемъ откинулась она на спинку экипажа.
Автомобиль уже мчался по Елагину острову и свѣжій воздухъ, опьяняя, врывался въ открытыя окна.
Смѣлый и вызывающій разсказъ молодой женщины произвелъ глубокое впечатлѣніе на ея собесѣдника. Огонь, горѣвшій въ его сердцѣ, вспылнулъ новымъ пламенемъ. Ему страстно хотѣлось это красивое, смѣлое созданіе, эту одинокую женщину, борющуюся съ жизненной бурей въ утлой ладьѣ, привлечь къ своей груди, приласкать и успокоить. Въ немъ пробуждалась ненависть ко всѣмъ этимъ мужчинамъ, которые наслаждались ея молодымъ тѣломъ, наслаждались "до потѣхи".
Онъ овладѣлъ ея рукой и, разстегнувъ перчатку, прижалъ къ своимъ губамъ.
Сюзанна Мельвиль полузакрыла глаза. Сколько разъ пламенныя мужскія губы касались ея руки, но никогда еще этотъ сладкій трепетъ не пробѣгалъ по ея тѣлу. Или графъ Грегоровъ обладалъ волшебной силой, которая способна была покорить и разогрѣть ея холодное сердце?!
Эта мысль, вдругъ мелькнувшая, ее испугала. Прозвучалъ звонкій, натянутый смѣхъ...
...Графъ Грегоровъ вспыхнулъ до корней волосъ и выпустилъ ея руку.
- Вы стали такой жестокой, что васъ можетъ только смѣшить сердечное участіе! - сорвались съ его губъ слова, полныя досады.
- Я не ищу участія и не выношу жалости! Или вы признаете права на гордость только у "титулованныхъ"? Я же совсѣмъ иного мнѣнія. Ваша кровь - голубая кровь вырожденія. А во мнѣ здоровая кровь плебейки и соединенная кровь многихъ націй. - Я смѣсь француженки, еврейки и польки. Невольно мнѣ въ голову приходитъ такое сравненіе: кисейная барышня, окончившая институтъ, въ концѣ концовъ въ жизнь выходитъ невѣждой и до смѣшного наивной, что не мѣшаетъ ей быть развращенной. А я не была ни въ какомъ институтѣ, до восьми лѣтъ я ходила въ народную школу, - вотъ и всѣ мои "дипломы". Но жизнь образовала и воспитала мой природный умъ. Какая-то невольная жажда знанія увлекала меня. Я массу читала, много видѣла на сценѣ, многому училась въ самой жизни. Я пробыла два года во Франціи и отлично владѣю французскимъ языкомъ. Я владѣю еще итальянскимъ, польскимъ и немного нѣмецкимъ, а теперь изучаю англійскій. И съ какой-нибудь барыней, окончившей институтъ, я буду разговаривать, какъ съ глупымъ ребенкомъ. Я люблю въ себѣ эту жажду знаній. Нѣтъ отрасли, которая меня не интересовала бы. На первом планѣ, конечно, всѣ искусства, но мнѣ не чужды политика, торговля, коммерція. Простите, что я такъ разговорилась о своей особѣ и даже не спрашиваю, интересуютъ ли васъ всѣ эти подробности?
- Напротивъ, я слушаю васъ съ глубокимъ интересомъ. Каждая встрѣча съ вами даетъ мнѣ новое. Въ васъ я вижу особенную женщину, Сюзанна Леонтьевна, и... опасную.
Со смѣхомъ она кокетливо повернула свою головку.
- Трусъ! Вамъ не опасны только женщины, которыя могутъ служить временной забавой.
Она гнѣвно сдвинула свои тонкія темно-золотистыя брови.
- А я, графъ, уже доаольно потѣшала вашего брата. Теперь уже ничьей забавой я не буду. За мою страсть, за мое тѣло я возьму душу, а, можетъ быть, и жизнь. Вы угалали - я опасная. Не играйте съ огнемъ. Если вы хотите только шутить и наслаждаться, то проходите мимо.
Ея глаза, устемленные на графа Грегорова, теперь казались небесно-голубыми и ярко горѣли. Невольно она залюбовалась его блѣднымъ, красивымъ, взволнованнымъ лицомъ.
- Я не пройду мимо, не отступлю, я не трусъ, Сюзанна Леонтьевна! Одинъ только разъ въ жизни жаждалъ я обладанія женщиной такъ, какъ жажду обладанія вами. И вы будете, моей, Сюзанна Леонтьевна, чего бы мнѣ это ни стоило!
Она смѣло выдержала его взглядъ.
- "Стоимость" уже опредѣлена, - отвѣтила она полушутя, полусерьезно. - Я возьму вашу душу и вашу жизнь.
Въ свою очередь онъ усмѣхнулся.
- Душа уже въ вашемъ распоряженіи, если только она существуетъ, а жизнь... жизнью я не дорожу, Сюзанна Леонтьевна.
Автомобиль уже возвращался по Каменностровскому въ городъ.
Намъ надо рѣшить прозаическій вопросъ: гдѣ мы будемъ обѣдать?
- Ахъ, мнѣ все равно!
- Тогда поѣдемте къ "Медвѣдю".
- Мы въ первый разъ обѣдаемъ съ вами tête-à-tête, - проговорила Сюзанна Мельвиль, снимая шляпу передъ зеркаломъ, когда она очутились въ маленькомъ уютномъ кабинетѣ ресторана.
- Во всякомъ случаѣ tête-à-tête для васъ неопасный! - пошутилъ графъ Грегоровъ и, заказавъ обѣдъ, онъ спросилъ Сюзанну: - А какую марку вы предпочитаете?
- У меня нѣтъ особенной марки... только посуше... не люблю сладкой водицы... И прямо начинайте съ шампанскаго безъ этихъ красныхъ, бѣлыхъ винъ и мадеръ.
- Слушаю-съ.
Черезъ четверть часа парочка уже сидѣла за небольшимъ круглымъ столомъ, убраннымъ розами и уставленнымъ закусками. Сюзанна ѣла умѣренно, но пила, какъ хорошій гренадеръ. Обыкновенно шампанское мало дѣйствовало на нее, но сегодня почему-то голова ея кружилась. Или ее опьянило долгое катанье на свѣжемъ воздухѣ? Или присутствіе этого человѣка такъ странно на нее дѣйствовало?!
О, графъ, я вижу, что, послѣ моего признанія, вы смотрите на меня совсѣмъ иными глазами. Будьте же откровенны!
Тонкая улыбка промелькнула по его губамъ.
- Я не смѣю быть откровеннымъ.
- Я разрѣшаю вамъ это.
- И не будете сердиться?
- Приписываете мнѣ всевозможные недостатки и пороки, только не глупость. Итакъ, какими глазами вы теперь смотрите на меня?
Съ ея разрѣшенія онъ закурилъ папиросу.
- Въ первый разъ, когда я васъ увидѣлъ на сценѣ въ какомъ-то "раздѣвательномъ" фарсѣ, - медленно заговорилъ онъ, - я подумалъ: "хорошенькая женщина, но ничего не говоритъ моимъ нервамъ" и я забылъ васъ. Вашъ театръ показался мнѣ скучнымъ и пошлымъ, и я не заглядывалъ въ него. Второй разъ мы встрѣтились на ужинѣ у Кюба. Помните, какая была разношерстная компанія? Въ тотъ вечеръ вы были удивительно хороши, кокетливы, остроумны и... и захватили меня. На сценѣ вы гораздо хуже, чѣмъ въ жизни! Мнѣ услужливо разсказывали о вашемъ прошломъ... и я себѣ не дѣлалъ иллюзіи. Въ сущности мои иллюзіи уже давно разбиты. Не вами, конечно. Но послѣднее время во мнѣ развилась какая-то апатія, самыя красивыя женщины не производили на меня впечатлѣнія... или это были впечатлѣнія одного вечера, одного часа, нѣсколькихъ минутъ.
- Ого!
- Вѣдь, вы позволили мнѣ быть откровеннымъ, и я широко пользуюсь своимъ правомъ. Мою апатію разбили вы... И теперь, послѣ вашего признанія, меня влечетъ къ вамъ еще сильнѣе. Если-бы я выслушалъ все это изъ устъ моей жены, матери, сестры, невѣсты... я способенъ былъ бы убить. Снобизмъ глубоко вкоренился въ мою душу... Но вы... вы женщина свободная, смѣлая, гордая даже своимъ прошлымъ паденіемъ... вы притягиваете меня къ себѣ.
- На одинъ вечеръ?
- Не знаю... можетъ быть, на цѣлые годы... Это скорѣе зависитъ отъ васъ, чѣмъ отъ меня. Пока кровь будетъ закипать въ моихъ жилахъ при одномъ вашемъ взглядѣ... при одномъ прикосновеніи.
Прекрасные глаза Сюзанны потемнѣли отъ страсти и не отрывались отъ искрившихся зеленыхъ глазъ.
- Какъ жаль, что мы не встрѣтились съ вами тогда, когда иллюзіи еще не были разбиты въ вашемъ сердцѣ. Вы забыли бы мое прошлое и научились бы уважать мое настоящее.
И послѣ короткаго молчанія она со вздохомъ проронила:
- Хотѣла бы я видѣть ту женщину, которая сыграла такую большую роль въ вашей жизни.
Темныя брови Грегорова сурово сдвинулись и на блѣдныхъ щекахъ вдругъ вспыхнли два яркихъ пятна.
- Сегодня въ первый и послѣдній разъ говоримъ мы объ этой женщине! - рѣзко проговорилъ онъ. - Графиня Грегорова не была достойна ни моей любви, ни моего довѣрія. Къ счастью, теперь она носит другое имя.
Чуткая Сюзанна сейчасъ же поняла, что этой раны не слѣдуетъ касаться, и быстро перевела разговоръ. Потомъ она неожиданно поднялась съ недопитымъ бокаломъ въ рукѣ, взглянувъ на золотые часики, въ видѣ браслетки обвивавшіе ея руку.
- Больше ни минутки! Сегодня я назначила у себя на квартирѣ чтеніе новой пьесы и уже запоздала, а между тѣмъ я всею душой стою за аккуратность. Допиваю бокалъ за ваше здоровье!
Она осушила бокалъ и смотрѣла на него вызывающими глазами. Ея губы были еще влажны, омоченныя шампанскимъ.
- Одинъ поцѣлуй... - прошепталъ Грегоровъ, вдругъ привлекая ее къ себѣ.
- Только одинъ, - дразнила она, то приближаясь устами къ его устамъ, то отклоняя головку.
- Даю вамъ слово, только одинъ.
Тогда, съ тихимъ смѣхомъ, она вдругъ обвила его шею обѣими руками и ея губы, губы опытной и страстной кокетки, прильнули къ его пламеннымъ губамъ. Они смотрѣли другъ другу въ глаза и жадно пили этотъ первый поцѣлуй, и зрачки ихъ расширились и обѣ пары глазъ казались почти черными, и сладкій трепетъ пробѣгалъ по ихъ тѣламъ.
Но вдругъ она выскользнула, какъ змѣйка, и съ звонкимъ хохотомъ подбѣжала къ зеркалу. Этимъ смѣхомъ хотѣла она скрыть невольный порывъ страсти, такъ властно захватившій ее.
- Шляпу... манто... мерси...- нервно говорила она. - Не вздумайте меня провожать.
- Но почему же?
- Не хочу.
- Когда же мы увидимся?
- Не знаю.
И уже у самыхъ дверей она бравурно тряхнула головкой.
- Да, съ вами можно потерять голову, чортъ возьми!
© О.Бебутова, 1930 г.
V
TÊTE- A-TÊTE
Сюзанна Мельвиль, выскользнувъ изъ "полусалона" баронессы фонъ-Саксъ, черезъ нѣсколько мгновеній очутилась на улицѣ. Среди группы экипажей, дежурившихъ у подъѣзда, она сейчасъ же замѣтила сѣровато-голубой автомобиль графа Грегорова. Изъ окна автомобиля, очевидно, наблюдали за подъѣздомъ, такъ какъ онъ сейчасъ же двинулся навстрѣчу Сюзаннѣ, поровнявшись съ ней, остановился, дверца распахнулась и графъ Грегоровъ помогъ ей войти.
- Итакъ, мы вдвоемъ, - разсмѣялась она, опускаясь на мягкое сидѣнье, покрытое свѣтло-желтой замшей.
- Думаю, вамъ не трудно было ускользнуть изъ этой компаніи, - усмѣхнулся онъ, - Гости уже давно начали "чокаться" бокалами и чувствовали себя довольно непринужденно. Въ этомъ легкомъ "туманѣ" вашъ легкомысленный поступокъ никого не могъ шокировать, если что-нибудь можетъ шокировать въ этомъ гостепріимномъ домѣ!
- Сколько въ васъ яду, милѣйшій графъ. Не понимаю, право, зачѣмъ вы посѣщаете домъ, который находите столь подозрительнымъ? Когда Кричевскій будетъ описывать пріемъ баронессы, вы, конечно, попадете въ печатный списокъ посѣтителей. Это васъ не будетъ шокировать?
Онъ повернулся къ ней и его зеленые глаза ярко зажглись.
- На всѣ эти мелочи я обращаю слишкомъ мало вниманиія. Вы знаете, что я бываю у баронессы только потому, что васъ могу тамъ встрѣтить.
Ея холодное сердце вдругъ забилось непривычно быстро.
- Вотъ какъ! И это осмѣливается говорить человѣкъ, который провелъ ночь кутежа, а утро на груди какой-нибудь продажной француженки!
Автомобиль уже быстро катилъ по Каменноостровскому , приближаясь къ островамъ.
- Нѣтъ человѣка безъ недостатковъ, а во мнѣ ихъ слишкомъ много, - пожалъ плечами Грегоровъ и голосъ его, только что звучавшій страстью, снова сталъ холоденъ и насмѣшливъ. - Я уже пережилъ свои "сентиментальные дни" и былъ жестоко наказанъ. Холодный душъ вернулъ мнѣ правильное кровообращеніе. Пошлость заставила меня смотрѣть на жизнь такъ, какъ она того заслуживаетъ. Если-бъ я былъ бѣденъ, я добивался бы богатства, если-бъ я родился въ какой-нибудь ничтожной семѣе, я старался бы пробить себѣ дорогу. Къ сожалѣнію, я чертовски богатъ и происхожу изъ аристократической семьи. Жизнь меня поставила въ такія условія, что мнѣ положительно нечего желать. Въ дружбу не вѣрю, въ женскую любовь - само собой разумѣется. И стараюсь, чтобы мнѣ было весело, и бросаюсь въ "авантюры", которыя щекочатъ мои нервы.
Она вызывающе посмотрѣла ему въ глаза.
- Теперь вы ищете свиданья со мной, ибо я въ вашихъ глазахъ "авантюристка", щекочащая нервы?
Онъ отвѣтилъ дѣланно небрежно.
- Вы прелестная женщина. И можно пойти на нѣкоторыя жертвы для обладанія вами. Вы опьяняете меня и не даетесь мнѣ. А, между тѣмъ, я знаю, что вы не добродѣтельны.
Она звонко расхохоталась.
- Не думаете ли вы, что я буду разыгрывать предъ вами роль весталки? Впрочемъ, что называть добродѣтельностью? Когда я любила, я отдавалась. Заставьте меня полюбить васъ, и тогда...
- А вотъ я о васъ совсѣмъ иного мнѣнія, - дерзко возразил онъ. - Я знаю, что у васъ было много любовниковъ. Не могли же вы всѣхъ ихъ любить?
Она покраснѣла и гордо закинула свою красивую головку.
- У меня были любовники, но совсѣмъ не въ такомъ количествѣ, какъ мнѣ приписываетъ ихъ злая молва. Или вы думаете, что я всегда была смѣлой и сильной женщиной? Я не аристократка, я дитя бѣднаго народа. Съ восьми лѣтъ я уже зарабатывала свой хлѣбъ въ шляпной мастерской. Красивая дѣвчонка, - 14 лѣтъ я попала въ руки скучающаго барина. Баринъ передалъ меня своему пріятелю, пріятель - другому пріятелю. Одинъ изъ этихъ "пріятелей" на мнѣ женился. Но я его не любила, потому что онъ меня слишкомъ любилъ. Я убѣжала съ актеромъ. Онъ былъ толстый, некрасивый, грубый, и онъ меня больно билъ и ругалъ самыми ужасными словами, но я ему покорялась, какъ раба. Отъ актера меня сманилъ антрепренеръ. Полуобнаженная, я распѣвала съ эстрады сальныя шансонетки. Съ эстрады меня похитилъ богатый баринъ и повезъ путешествовать. Когда я увидѣла Парижъ, у меня закружилась голова отъ восторга. Мы долго съ нимъ мыкались по Франціи, Италіи, Испаніи. Въ Монте-Карло онъ проигрался, скрылся и оставилъ меня на произволъ судьбы. Я быстро прожили свои брилліанты и мнѣ грозила голодная смерть въ этой незнакомой мнѣ странѣ. Какъ безпомощная, прибитая, голодная собака, бродила я по улицамъ, предлагая первому встрѣчному свою молодость и красоту. Передо мной разстилалось лазурное море, яркія лучи солнца заливали меня, богатая изумрудная зелень, цвѣты, пальмы и бананы, - все это ласкало взоръ. Шумная жизнь, роскошные дворцы богачей, шикарные "собственники", богатые туалеты дамъ и брилліанты, все это контрастомъ дразнило меня, голодную нищую. Кто можетъ осудить меня за паденіе? Это были самые позорные дни моей жизни. Когда я вѣрнулась въ Россию, я стала уже совсѣмъ другимъ человѣкомъ, смѣлымъ, предпріимчивымъ, наглымъ, если хотите, работоспособнымъ, энергичнымъ и, видите, я встала на ноги. Меня знаютъ, обо мнѣ говорятъ, обо мнѣ пишутъ. Мнѣ теперь не нужно пресмыкаться изъ-за куска хлѣба и я отдаюсь мужчинѣ только тогда, когда онъ мнѣ нравится, когда "я" этого хочу. Я дорожу своей свободой не меньше любого старого холостяка. Повторяю, между робкой и жалкой Сюзанной прежнихъ лѣтъ и Сюзанной, которую вы видете передъ собой нѣтъ ничего общаго. Между моимъ прошлымъ и моимъ нстоящимъ - глубокая пропасть. Какъ видите, я откровенна и совсѣмъ не желаю казаться въ вашихъ глазахъ лучше, чѣмъ я есть.
Гордымъ движеніемъ откинулась она на спинку экипажа.
Автомобиль уже мчался по Елагину острову и свѣжій воздухъ, опьяняя, врывался въ открытыя окна.
Смѣлый и вызывающій разсказъ молодой женщины произвелъ глубокое впечатлѣніе на ея собесѣдника. Огонь, горѣвшій въ его сердцѣ, вспылнулъ новымъ пламенемъ. Ему страстно хотѣлось это красивое, смѣлое созданіе, эту одинокую женщину, борющуюся съ жизненной бурей въ утлой ладьѣ, привлечь къ своей груди, приласкать и успокоить. Въ немъ пробуждалась ненависть ко всѣмъ этимъ мужчинамъ, которые наслаждались ея молодымъ тѣломъ, наслаждались "до потѣхи".
Онъ овладѣлъ ея рукой и, разстегнувъ перчатку, прижалъ къ своимъ губамъ.
Сюзанна Мельвиль полузакрыла глаза. Сколько разъ пламенныя мужскія губы касались ея руки, но никогда еще этотъ сладкій трепетъ не пробѣгалъ по ея тѣлу. Или графъ Грегоровъ обладалъ волшебной силой, которая способна была покорить и разогрѣть ея холодное сердце?!
Эта мысль, вдругъ мелькнувшая, ее испугала. Прозвучалъ звонкій, натянутый смѣхъ...
...Графъ Грегоровъ вспыхнулъ до корней волосъ и выпустилъ ея руку.
- Вы стали такой жестокой, что васъ можетъ только смѣшить сердечное участіе! - сорвались съ его губъ слова, полныя досады.
- Я не ищу участія и не выношу жалости! Или вы признаете права на гордость только у "титулованныхъ"? Я же совсѣмъ иного мнѣнія. Ваша кровь - голубая кровь вырожденія. А во мнѣ здоровая кровь плебейки и соединенная кровь многихъ націй. - Я смѣсь француженки, еврейки и польки. Невольно мнѣ въ голову приходитъ такое сравненіе: кисейная барышня, окончившая институтъ, въ концѣ концовъ въ жизнь выходитъ невѣждой и до смѣшного наивной, что не мѣшаетъ ей быть развращенной. А я не была ни въ какомъ институтѣ, до восьми лѣтъ я ходила въ народную школу, - вотъ и всѣ мои "дипломы". Но жизнь образовала и воспитала мой природный умъ. Какая-то невольная жажда знанія увлекала меня. Я массу читала, много видѣла на сценѣ, многому училась въ самой жизни. Я пробыла два года во Франціи и отлично владѣю французскимъ языкомъ. Я владѣю еще итальянскимъ, польскимъ и немного нѣмецкимъ, а теперь изучаю англійскій. И съ какой-нибудь барыней, окончившей институтъ, я буду разговаривать, какъ съ глупымъ ребенкомъ. Я люблю въ себѣ эту жажду знаній. Нѣтъ отрасли, которая меня не интересовала бы. На первом планѣ, конечно, всѣ искусства, но мнѣ не чужды политика, торговля, коммерція. Простите, что я такъ разговорилась о своей особѣ и даже не спрашиваю, интересуютъ ли васъ всѣ эти подробности?
- Напротивъ, я слушаю васъ съ глубокимъ интересомъ. Каждая встрѣча съ вами даетъ мнѣ новое. Въ васъ я вижу особенную женщину, Сюзанна Леонтьевна, и... опасную.
Со смѣхомъ она кокетливо повернула свою головку.
- Трусъ! Вамъ не опасны только женщины, которыя могутъ служить временной забавой.
Она гнѣвно сдвинула свои тонкія темно-золотистыя брови.
- А я, графъ, уже доаольно потѣшала вашего брата. Теперь уже ничьей забавой я не буду. За мою страсть, за мое тѣло я возьму душу, а, можетъ быть, и жизнь. Вы угалали - я опасная. Не играйте съ огнемъ. Если вы хотите только шутить и наслаждаться, то проходите мимо.
Ея глаза, устемленные на графа Грегорова, теперь казались небесно-голубыми и ярко горѣли. Невольно она залюбовалась его блѣднымъ, красивымъ, взволнованнымъ лицомъ.
- Я не пройду мимо, не отступлю, я не трусъ, Сюзанна Леонтьевна! Одинъ только разъ въ жизни жаждалъ я обладанія женщиной такъ, какъ жажду обладанія вами. И вы будете, моей, Сюзанна Леонтьевна, чего бы мнѣ это ни стоило!
Она смѣло выдержала его взглядъ.
- "Стоимость" уже опредѣлена, - отвѣтила она полушутя, полусерьезно. - Я возьму вашу душу и вашу жизнь.
Въ свою очередь онъ усмѣхнулся.
- Душа уже въ вашемъ распоряженіи, если только она существуетъ, а жизнь... жизнью я не дорожу, Сюзанна Леонтьевна.
Автомобиль уже возвращался по Каменностровскому въ городъ.
Намъ надо рѣшить прозаическій вопросъ: гдѣ мы будемъ обѣдать?
- Ахъ, мнѣ все равно!
- Тогда поѣдемте къ "Медвѣдю".
- Мы въ первый разъ обѣдаемъ съ вами tête-à-tête, - проговорила Сюзанна Мельвиль, снимая шляпу передъ зеркаломъ, когда она очутились въ маленькомъ уютномъ кабинетѣ ресторана.
- Во всякомъ случаѣ tête-à-tête для васъ неопасный! - пошутилъ графъ Грегоровъ и, заказавъ обѣдъ, онъ спросилъ Сюзанну: - А какую марку вы предпочитаете?
- У меня нѣтъ особенной марки... только посуше... не люблю сладкой водицы... И прямо начинайте съ шампанскаго безъ этихъ красныхъ, бѣлыхъ винъ и мадеръ.
- Слушаю-съ.
Черезъ четверть часа парочка уже сидѣла за небольшимъ круглымъ столомъ, убраннымъ розами и уставленнымъ закусками. Сюзанна ѣла умѣренно, но пила, какъ хорошій гренадеръ. Обыкновенно шампанское мало дѣйствовало на нее, но сегодня почему-то голова ея кружилась. Или ее опьянило долгое катанье на свѣжемъ воздухѣ? Или присутствіе этого человѣка такъ странно на нее дѣйствовало?!
О, графъ, я вижу, что, послѣ моего признанія, вы смотрите на меня совсѣмъ иными глазами. Будьте же откровенны!
Тонкая улыбка промелькнула по его губамъ.
- Я не смѣю быть откровеннымъ.
- Я разрѣшаю вамъ это.
- И не будете сердиться?
- Приписываете мнѣ всевозможные недостатки и пороки, только не глупость. Итакъ, какими глазами вы теперь смотрите на меня?
Съ ея разрѣшенія онъ закурилъ папиросу.
- Въ первый разъ, когда я васъ увидѣлъ на сценѣ въ какомъ-то "раздѣвательномъ" фарсѣ, - медленно заговорилъ онъ, - я подумалъ: "хорошенькая женщина, но ничего не говоритъ моимъ нервамъ" и я забылъ васъ. Вашъ театръ показался мнѣ скучнымъ и пошлымъ, и я не заглядывалъ въ него. Второй разъ мы встрѣтились на ужинѣ у Кюба. Помните, какая была разношерстная компанія? Въ тотъ вечеръ вы были удивительно хороши, кокетливы, остроумны и... и захватили меня. На сценѣ вы гораздо хуже, чѣмъ въ жизни! Мнѣ услужливо разсказывали о вашемъ прошломъ... и я себѣ не дѣлалъ иллюзіи. Въ сущности мои иллюзіи уже давно разбиты. Не вами, конечно. Но послѣднее время во мнѣ развилась какая-то апатія, самыя красивыя женщины не производили на меня впечатлѣнія... или это были впечатлѣнія одного вечера, одного часа, нѣсколькихъ минутъ.
- Ого!
- Вѣдь, вы позволили мнѣ быть откровеннымъ, и я широко пользуюсь своимъ правомъ. Мою апатію разбили вы... И теперь, послѣ вашего признанія, меня влечетъ къ вамъ еще сильнѣе. Если-бы я выслушалъ все это изъ устъ моей жены, матери, сестры, невѣсты... я способенъ былъ бы убить. Снобизмъ глубоко вкоренился въ мою душу... Но вы... вы женщина свободная, смѣлая, гордая даже своимъ прошлымъ паденіемъ... вы притягиваете меня къ себѣ.
- На одинъ вечеръ?
- Не знаю... можетъ быть, на цѣлые годы... Это скорѣе зависитъ отъ васъ, чѣмъ отъ меня. Пока кровь будетъ закипать въ моихъ жилахъ при одномъ вашемъ взглядѣ... при одномъ прикосновеніи.
Прекрасные глаза Сюзанны потемнѣли отъ страсти и не отрывались отъ искрившихся зеленыхъ глазъ.
- Какъ жаль, что мы не встрѣтились съ вами тогда, когда иллюзіи еще не были разбиты въ вашемъ сердцѣ. Вы забыли бы мое прошлое и научились бы уважать мое настоящее.
И послѣ короткаго молчанія она со вздохомъ проронила:
- Хотѣла бы я видѣть ту женщину, которая сыграла такую большую роль въ вашей жизни.
Темныя брови Грегорова сурово сдвинулись и на блѣдныхъ щекахъ вдругъ вспыхнли два яркихъ пятна.
- Сегодня въ первый и послѣдній разъ говоримъ мы объ этой женщине! - рѣзко проговорилъ онъ. - Графиня Грегорова не была достойна ни моей любви, ни моего довѣрія. Къ счастью, теперь она носит другое имя.
Чуткая Сюзанна сейчасъ же поняла, что этой раны не слѣдуетъ касаться, и быстро перевела разговоръ. Потомъ она неожиданно поднялась съ недопитымъ бокаломъ въ рукѣ, взглянувъ на золотые часики, въ видѣ браслетки обвивавшіе ея руку.
- Больше ни минутки! Сегодня я назначила у себя на квартирѣ чтеніе новой пьесы и уже запоздала, а между тѣмъ я всею душой стою за аккуратность. Допиваю бокалъ за ваше здоровье!
Она осушила бокалъ и смотрѣла на него вызывающими глазами. Ея губы были еще влажны, омоченныя шампанскимъ.
- Одинъ поцѣлуй... - прошепталъ Грегоровъ, вдругъ привлекая ее къ себѣ.
- Только одинъ, - дразнила она, то приближаясь устами къ его устамъ, то отклоняя головку.
- Даю вамъ слово, только одинъ.
Тогда, съ тихимъ смѣхомъ, она вдругъ обвила его шею обѣими руками и ея губы, губы опытной и страстной кокетки, прильнули къ его пламеннымъ губамъ. Они смотрѣли другъ другу въ глаза и жадно пили этотъ первый поцѣлуй, и зрачки ихъ расширились и обѣ пары глазъ казались почти черными, и сладкій трепетъ пробѣгалъ по ихъ тѣламъ.
Но вдругъ она выскользнула, какъ змѣйка, и съ звонкимъ хохотомъ подбѣжала къ зеркалу. Этимъ смѣхомъ хотѣла она скрыть невольный порывъ страсти, такъ властно захватившій ее.
- Шляпу... манто... мерси...- нервно говорила она. - Не вздумайте меня провожать.
- Но почему же?
- Не хочу.
- Когда же мы увидимся?
- Не знаю.
И уже у самыхъ дверей она бравурно тряхнула головкой.
- Да, съ вами можно потерять голову, чортъ возьми!
© О.Бебутова, 1930 г.