Правда и вымыслы: Блин Блиныч, тамбовский партизан, Ч.1/2

[mamlas]

Род занятий автора - писательство. То есть, я описываю то, что увидел, услышал, прочувствовал наяву.

В жизни я сталкиваюсь с сюжетами, которые буквально просятся на бумагу. И они, как правило, легко излагаются. Однако (повторюсь) я дока по реальным историям. А иногда все же хочется испытать: как ЭТО будет выглядеть, если пофантазировать?

В общем, данный проект, совсем новый для меня, есть продукт соединения "ужа и ежа": беря за основу реального человека, подлинные события, я даю волю своему воображению, продлевая реальность в область вымысла. Так сказать, я попытался поинженерить в человеческих душах. Ну, и в своей собственной, конечно...

Текст и фото © Геннадия genamikheev Михеева
В оглавлениеПро русских масаев
Репортаж из сёл Рязанщины, 1998 год

Снова представляю необычный продукт. Это фантазия, основанная на реальных событиях. У главного героя, абиссинца Картера Квамбаибебе, два прототипа. Об одном я расскажу сейчас. Вкратце. После окончания публикации - подробнее.

Все описнные далее обстоятельства реальны, но в них я поместил ВЫМЫШЛЕННОГО героя, точнее, человека, характер которого я сшил из черт двух темнокожих парней, живущих на русских просторах поныне. Даже история с верблюдом Бен Ладеном, затерявшемся в Рязанских лесах , подлинная, и я ее обязательно в будущем поведаю.

Итак, вначале об информационном поводе:



Масаи в русской деревне

Когда Кенеди Мурунга впервые приехал в деревню Клюквино, местные старушки стали толпами собираться возле дома его тестя. Очень уж любопытно было взглянуть на настоящего живого негра…

«Боже мой - думал Кенеди,- Да ихняя рязанская глубинка еще глубее нашей кенийской!». Но ситуацию надо было каким-то образом разрешать. Очень уж не хотелось уподобляться Майклу Джексону, осаждаемому папарацци.

Решение созрело быстро. Дождавшись, когда бабулек соберется побольше, Кен, выбежав из дома, взобрался на ближайшее дерево, и - давай раскачивать ветки и кричать как бабуин! Старушек как ветром сдуло. С тех пор нового жителя в Клюквино стали побаиваться. Но уважать.



2.
Вообще у Кена чувство юмора отменное. Иногда даже не знаешь, говорит ли он правду, или шутит. Вот рассказал он такой случай, который произошел с ним, когда он учился в МГУ. Однажды, утомившись объяснять своим русским друзьям, Юре и Шурику, что на его родине нет пятидесятиградусной жары, он предложил им самим слетать в Кению и убедиться в этом собственными глазами. Было начало 90-х и будущие журналисты побаивались проявлять самовольство, но отец Кена прислал им приглашения. Кен оформил визы, купил билеты и, для храбрости подпоив друзей, доставил их на самолет. Очнулись они уже в Найроби. Две недели отдыхали, а когда пришла пора остаться еще на две, вошли во вкус кенийских курортов. Кен полетел один. И сразу попал на допрос: «Признайся, мол, куда наших подевал, может, съели их дикари и косточки обсосали?..»

Друзья все же вернулись. А вот МГУ Кен так и не окончил. Виной тому русская женщина по имени Светлана. Таинственна душа провинциальной девушки, как и душа африканца, потомка племени масаи - загадка. В общем, случилась у них любовь, и результатом сей любви стал чудесный парнишка Рональд. Порешили: Светка пускай доучивается, а парня в деревне воспитывать будет Кенеди. Светины родители оказались широкими русскими натурами, они быстро оправились от шока и вскоре поняли, что с зятем им бесконечно повезло. Кен просто безотказный. В огороде работает, и свиней кормит, и белье стирает. По ночам, когда Ронька капризничает, Кен укачивает его, напевая то русские, то английские, то масайские песни.

Иногда снится Африка. Но за годы в России Родина стала даже в снах какая-то сказочная, игрушечная. Как плюшевый лев на телевизоре, в котором для Кена сосредоточен весь внешний мир. Если брать по времени, то дорога из Клюквино в Москву намного длиннее самолетного перелета из Москвы в Найроби.



3.
Сокрушает только одно. Из редкой молодежи, оставшейся в деревне, практически все пьющие. А пьющие по-нашему - это значит не просыхающие. Долгие зимние вечера, когда Света на сессии, в общем-то и скоротать за высокодуховными беседами не с кем.

- Меня удивляет,- говорит Кен,- у вас столько земли, пахать - не перепахать, как вообще вы можете бедствовать?!
И задумал он заняться фермерством. Благо, народ уже и попривык к нему, даже мальчишки перестали из-за угла дразнить «обезьяной». Наверное, что-то начали понимать…Мужик вроде необычный, а работает целый день, и выпивает редко, и одет прилично.

Как дальше будет складываться их судьба, Кен не загадывает. Если жена захочет, поедут они в Африку, попробуют там пожить. А вдруг Светке понравиться? В конце концов, счастливым рай везде… И, подобно воспоминаниям некоторых русских о жизни в диких племенах, издадут где-нибудь в Найроби книжку: «Моя жизнь в дикой и холодной России».

Ну, а теперь, собственно, фантазия:

Блин Блиныч, тамбовский партизан
Фантазия в 10 частях, основанная на реальных событиях, 2011 год
1. Блин выбивают блином

С вечера в монастырь заехал ОМОН. Из Тамбова. Суровые мужики, я насчитал двадцать шесть душ. У каждого автомат на плече, двое тащили по гранатомету типа «РПГ». Если бы закатали рукава по локти - полная картина типа «Эсесовцы зашли в деревню Пупкино в поисках сподвижников партизан». Старухи удрученно цокали языками и крестились. Едрена вошь - в наших краях со времен Антоновского восстания ни оккупантов, ни карателей не было… откуда такие ассоциации?



4.
Выгрузили из «ПАЗика» какие-то ящики, вероятно, с патронами и гранатами. В двух знакомо позвякивало, так разливисто бряцает только водка. Заселили оккупантов в бывший настоятельский корпус, прямо в молельную комнату. Психи полдня туда матрасы с подушками натаскивали. Вы, кстати, не заметили, что «ПАЗы» задуманы как идеальные катафалки? Не случайно там сзади люк. Гробы заносить удобно.

Завтра, видно, начнется операция. ОМОНовцы, по словам нашего участкового, Шурика Богословского, - злые, заряженные на жестокость. Несколько из них с неделю назад из командировки вернулись. С Кавказа. Зачищать «зеленку» для них занятие обыденное. Как для мясника тушу разделывать. Скоро, как утверждает Шурик, подъедет еще пара дюжин полицаев из райцентра. Но это в зависимости от хода операции. Решили там, НАВЕРХУ, наконец нашего «партизана» извести. Шибко добрая слава про «Робин Гуда на белом верблюде» разнеслась по району, а теперь уже и по области. Люди, говорят, уже в Саратовской, в Рязанской, в Воронежской губернях своему начальству в качестве последнего аргумента выдают: «На вас, засранцев, надежды никакой - пойдем на Баню, тамбовскому партизану все доложим, как на духу. Уж он-то разберется с вашим ё…м бардаком»!

Шурик в райцентре живет, ему наши края почти что чужды, а посему на все происходящее он смотрит как на интересное кино. После того как участковых сократили, у него участок теперь полрайона, за всем не уследишь. А значит, с него и взятки гладки. Понимаю, конечно, что по большому счету Шурику достается за Блин Блиныча от начальства - но далеко не по самое небалуйся. Он с алкашами-то устал воевать, теми, что с топорами по деревням в угаре носятся.



5.
Мне представляется, оплеухи перепадают Шурикову начальству. Тут, понимаешь, партизанщина. Шутка ли: АНТИГОСУДАРСТВЕННАЯ деятельность у нас развелась. Гнездо ТЕРРОРИЗМА! Люди из ФСБ, говорят, сильно интересуются ситуацией. ЧП даже не районного, не областного, а всероссийского масштаба!

Монастырь как-то притих. У нас всегда нескучно, как и во всех учреждениях подобного типа, а тут даже душевнобольные призадумались. Ведут себя кротко, культурно, пристойно. И впрямь как монастырь!

…Ближе к закату в окошко моего флигеля постучались. Я уже догадался: Маша. Быстренько прошмыгнула в мой холостяцкий уют, на кухоньке, на табуреточку присела типа виновато, красиво прикрыла лоб ладонью:

- Роман Владимирович, надежда только на вас…

Мне приятно, что ко мне по имени-отчеству. Все же я врач. Странный, правда - интернатуру разменявший на далеко не самую лучшую психиатрическую больницу. В городе меня не поняли, коллеги сказали: «Идиот ты, а не романтик, карьеру просираешь!» А вдруг мне интересно жизнь понять в самой ее глубине? Если рассудить строго, душевное здоровье человека напрямую зависит от состояния общества, в котором он обитает. Наследственность я здесь опущу… Психиатр должен изначально нащупать внутренние струны социума, иначе он не поймет, где и что «полопалось». Это моя парадигма и данную истину в нас, студентов, вдалбливали профессора, в том числе и знаменитый Суровкин, Петр Ильич. А ка-ка-я здесь практика! Потрясающие случаи паранойи, разнообразных психозов, депрессий. Живая энциклопедия шизофрении во всех ее стадиях! Сюда привозят пациентов в белой горячке, в ступоре… а еще неудачников-самойбийц. Скрывать не буду: рутины в нашей работе много, да и в моем девятом отделении нет ярко выраженных случаев, на которых революционные научные труды реально ваять. Тяжелобольных мне, молодому, все же не доверяют. Но материалец для книжки я уже поднакопил. Скажу совсем кратко: в маленьком поселке, на окраине области, а, может, и Мира, очень даже видны человеческие добродетели и пороки. Это главное, остальное все же - пыль.



6.
Встретили меня в монастыре участливо. Молодой специалист, сам отважившийся поехать в глубинку, - почти что нонсенс. И уж точно событие районного масштаба. Дали вот, «квартиру» в виде древнего флигеля, за стеной монастыря. Да, центрального отопления в моем логове нет, топлю дровами. Удобства во дворе. Мыши (с которыми я, впрочем, сдружился) ночами снуют. Но ведь - какая тишина, такие потрясающие вечера… Случаются накладки: некоторые больные из «вольных» на реке Бане изредка истошно вопят. Но я ж прекрасно понимаю, что это от радости жизни, от желания хоть как-то выразить свое восхищение моментом внешней свободы. Остановись, мгновенье, и для психов, и для прочих обитателей третьей планеты от Солнца ты прекрасно! Или, как минимум, упоительно, как осенние русские закаты.

И все ко мне: «Роман Владимирович, Роман Владимирович,...» Чуть не «голубчик». Нет, тщеславием я не болен. Мне просто приятно думать, что мы «зависли» в девятнадцатом веке, и представлять себя… ну, к примеру, тем же доктором Рагиным из «Палаты №6». Ведь и в психиатрию я пошел отчасти и оттого, что зачитывался в отрочестве Чеховым. И в моем девятом мужском отделении тоже есть палата № 6. В ней восемь коек, а сейчас пребывают семеро. Про каждого целую повесть написать можно! Но я ведь не про каждого в настоящий момент пишу, а о том, что должно случиться завтра с Блин Блинычем, или по-нашему, домашнему, - Кариком.

…Итак, Мария Кирилловна, Маша. Красивая русская женщина, немногим старше меня. Изначально ее фамилия по мужу - «Квамбаибебе» - резала слух, но теперь я уже привык. Старший ее киндер, Билли, юркий мулат с перманентно затравленными громадными глазами, частенько сиживает у меня, пока мама уроки не закончит. Я ему дозволяю на моем драгоценном ноутбуке поиграть, тот самом, на котором сейчас настукиваю данные записки. Билли во втором классе, Мария Кирилловна учит русскому и литературе старшеклассников. Билли, если скверная погода, торчит в моем логове, режется в «реверси», листает мои книги. Говорит: «Дядь Ром, я тоже врачом стану, лечить психов буду. В Африке, как доктор Айболит». Марию Кирилловну при слове «Африка» всегда трясет. Хотя, она это тщательно старается скрывать. Но я-то профи, вижу внутреннюю сумятицу.



7.
Школа рядом с монастырем, в поселке Коммуна, а ходят мать с сыном из деревни Красивка. Младший киндер, двухлетний Джордж, до некоторых пор оставался с отцом. Теперь с малым сидит дед, благо Кирилла Петровича проводили на пенсию. Откровенно говоря, достал он здесь всех, я еще о Петровиче и о его «фермерстве» злополучном расскажу. Сейчас вот такая история: пришла женщина, к которой я, врать не буду, неравнодушен. Дети дома, муж - на заимке, в монастырь приехала целая зондер-команда. Маша просит о помощи. Я готов растаять. Но креплюсь.

Ясное дело: если начинается наконец облава на Карика, за Машей, вероятно, уже следят. По закону «взять» ее не могут, да и согласно легенде «Карик гостит на родине, в Эфиопии». Злополучный «Блин Блиныч на белом верблюде», герой и шаман, - фигура скорее фольклорная, лишенная пошлой привязки к быту. Возникло это диво дивное неизвестно откуда и непонятно когда растворится. Хотя, конечно, все наши знают подлинную правду. Но ни-ко-му ее не разболтают, ибо Блин Блиныч уже не человек, а символ. Но вот - Карик… с ним сложнее.

Мы с Машей - местная интеллигенция. В глубинке слово «интеллигент» еще не считается ругательным, что мне так же в этом «медвежьем углу» импонирует. Подозреваю, что и Маша после получения качественного образования в приличном месте вернулась на родину именно для того, чтобы чувствовать себя уважаемой. Впрочем, у Карика (а мы об этом с ним говорили) иная версия. Ну, как бы то ни было, как представители одного сословия, или, если угодно, социального слоя, мы можем обходиться минимумом слов.

Маша, переместив ладонь со лба на висок, глядя то ли вниз, то ли в пустоту, отрешенно сказала:

- Вам, Роман Владимирович, легче всего к нему съездить. Скажите все, как есть, добавьте, еще, чтобы выполнил условия, которые оговорены вот здесь…

Она протянула мне листок «А4», сложенный вчетверо. Мне, черт подери, приятно, что такое доверие оказано. Даже в конверт не положила!

- Хорошо, Мария Кирилловна, все сделаю, можете не волноваться. Хочу, простите, спросить… Вы точно придумали надежное место?

- Да. Я придумала. Они не посмеют рыскать по домам. Небось, не в Чечне…

- Верю. Храни вас Господь. Пожалуй, поторопиться бы надо.



8.
Маша глубоко, легко вздохнула, перекрестила меня (что-то раньше не замечал за ней набожности!) - и скорой походкой покинула мое холостяцкое гнездо. Я заметил, что она в домашних тапочках… У Маши довольно грузная фигура, да и росту она пониже среднего. Я всегда думал, что мне нравятся стройные, с точеными формами. Вероятно, меня подкупила ее тайна. Или достоинство, с которым она переносит редкие оскорбления от глупых старух: «Вот, привезла на нашу голову… нерусь!» В глубинной России ценз: для того, чтобы тебя в деревне приняли за своего, ты должен прожить безвыездно двадцать лет, не менее. Ежели ты инородец - срок удлиняется до неопределенного значения. А все же Карик - талантливый «музик» (как он сам со своим эфиопским акцентом произносит), ежели уже на втором десятке лет проживания на Тамбовской земле симпатии большинства завоевал. Авторитет о-о-о-чень туго дается.

А Маша чувствует, что я нее чуточку влюблен. И умело использует мои чувства. Пускай! Все же я смотрю на свои провинциальные экзерцизы как на легкое приключение и подспудно веду наблюдение за самим собой. Как там в учебниках пишут: «индивид с повышенной саморефлексией»… Да это я. И ничуть данного позиционирования не стыжусь.

Где-то в относительной близости истошно крикнул псих. Сегодня не полнолуние, пора осенних обострений еще не настала, за контингент можно не волноваться. Это была краткая лирическая песнь, гимн могуществу и величию Бытия. Мне и самому порой хочется нечто нечленораздельное выдохнуть из жаждущей страсти груди. Вот сейчас, к примеру, не прочь. Сдерживает только одно: кто-то рассудит: «А доктор-то молодой тоже того… сбрендил».

Окончание