Гога Ленинградский / К 100-летию #2 (продолжение)
Ранее
54.Первой совместной работой Георгия Александровича Товстоногова и Эдуарда Степановича Кочергина на сцене БДТ стал спектакль “Король Генрих IV” (премьера состоялась 10 мая 1969 года). Эдуард Степанович так вспоминает свою работу над спектаклем в рассказе "Медный Гога":“...по цеховым связям было известно, что костюмы «Генриха» делает у тебя Софья Марковна Юнович, Сонька Золотая Ручка - по кликухе питерских художников, достопочтенный и очень замечательный художник... Оказалось - она уже не работает «Генриха». Не смогла придумать средневековых убийц-мясников без увражности [имеется в виду буквальное повторение источника] и сама рекомендовала тебе меня... Убийц я спокойно сочинил, я их знал собственной спиной с детства. Но, признаюсь честно, подвиг сей дался мне потом и кровью. Пришлось не спать три ночи подряд. Практически я пять дней находился в окопах, превратившись в биологический рисующий автомат. Почти сто двадцать эскизов, а рисунков вокруг видимо-невидимо. Кисть правой руки побелела от напряга, а её пальцы стало сводить… Тяжела для меня получилась первая работа в твоём театре, но после неё ты предложил перейти из Комиссаржевки к тебе в штат главным художником… На твоего «Генриха» «народ-богатырь» по ночам стоял за билетами. Спектакль сделался знаменитым. Из столицы зритель приезжал вагонами, чтобы увидеть Олега Борисова в роли принца Генри, Лебедева - Фальстафа, Стржельчика, Юрского, Копеляна, Басилашвили и других выпестованных тобою артистов”. В 1972 году Эдуард Кочергин был назначен на должность главного художника Большого Драматического театра. / На фото: Георгий Товстоногов и Эдуард Кочергин в зале БДТ. Рассказ “Медный Гога” вошел в книгу “Записки планшетной крысы” (Санкт-Петербург, издательство “Вита Нова”, 2013).
55.Георгий Товстоногов на фоне гастрольной афиши спектакля "Ревизор" в Финляндии. В БДТ Георгий Александрович Товстоногов поставил "Ревизора" в 1972-м году: в знаменитом спектакле Городничего играл Кирилл Лавров, Хлестакова- Олег Басилашвили, его слугу Осипа - Сергей Юрский. "...мне кажется, что вся пьеса говорит о всеобщей, заразительной силе страха.... Ревизором Хлестакова сделали Городничий и его окружение. Только страх может оправдать столь стремительную общую ошибку"Георгий Товстоногов о пьесе Н. В. Гоголя "Ревизор". / Из материалов, вошедших в книгу "Беседы с коллегами" (Москва, 1988)
56.1972 год в БДТ завершился премьерой «Ханумы» - одного из самых известных спектаклей Георгия Товстоногова, музыкальной комедии о соперничестве двух свах в старом Тбилиси, главные роли в которой играли Людмила Макарова, Валентина Ковель, Владислав Стржельчик, Ефим Копелян (впоследствии в роли купца Микича Котрянца на сцену выходил Вадим Медведев), Геннадий Богачев. В спектакле Товстоногова оживал Тифлис девятнадцатого столетия и его жители - обаятельные, по-грузински темпераментные, страстно любящие, остроумно перебранивающиеся друг с другом на старинных улочках, неравнодушные к большим весёлым застольям... Воссоздать настоящий грузинский колорит на сцене БДТ режиссёру помогли соотечественники и друзья - композитор Гия Канчели и художник Иосиф Сумбаташвили, создавший декорации и костюмы к "Хануме" / На фото: Георгий Товстоногов и Иосиф Сумбаташвили, 1972.
57.Премьера "Ханумы" состоялась в канун Нового года и стала радостным событием не только для зрителей, но и для труппы театра. В книге “Записки планшетной крысы” об этом вечере вспоминает главный художник Большого драматического театра Эдуард Кочергин: "...труппа театра решает семейный праздник, Новый год, совместить с празднованием премьеры «Ханумы». Вечером актёры с семьями - со стариками и детьми приезжают в театр. В «греческом зале» и закулисном буфете накрываются столы, ставятся новогодние ёлки. Из Тбилиси прилетает самолёт с грузинским вином, фруктами, дынями, сырами, суджуком, бастурмой, лавашом, виноградом и даже с при- готовленным лобио в глиняных горшочках. С этим колоссальным по тому голодному времени богатством прилетают великий композитор Гия Канчели, автор музыки к «Хануме», и замечательный балетмейстер Юрий Зарецкий в сопровождении ещё нескольких грузинских друзей театра. На двух огромных столах выставляется вся эта райская еда. Поначалу театральный народец боялся даже подойти к такой роскошной вкуснятине, но позже разошёлся и к часам трём первого дня нового года прилетевшие грузинские угощения улетучились. первыми поглотителями драгоценной съедобы стали дети, за ними - взрослые. И было пиршество во имя жизни и любви человеков. Более душевного, тёплого, весёлого и трогательного Нового года я не встречал ни разу в своей жизни. Этот Новый год явился истинным праздником единения" / На фото: Георгий Товстоногов и артисты театра на фоне сцены из "Ханумы" во время празднования тридцатилетия творческой деятельности режиссёра в БДТ, 1986 год. Воспоминания Эдуарда Кочергина цитируются по книге “Записки планшетной крысы”, Санкт-Петербург, издательство “Вита Нова”, 2013).
58.«Со жгучим интересом жду спектаклей по моей первой пьесе… Вообще к театру меня влечёт. Охота понять, в чём его живая сила, феноменальная стойкость», - рассказывал Василий Шукшин в интервью газете «Правда» накануне премьеры спектакля «Энергичные люди» в БДТ.
Первое произведение, написанное Шукшиным для театра, Георгий Товстоногов поставил на сцене в 1974 году. Главных героев сатирической истории о супругах-спекулянтах Кузькиных играли Евгений Лебедев и Эмилия Попова, персонажей из их окружения - Кирилл Лавров, Сергей Юрский, Всеволод Кузнецов, Павел Панков… «Я попросил Шукшина прочитать “Энергичных людей” труппе, - вспоминал Георгий Александрович в заметке для «Литературной газеты». - Волновался Шукшин ужасно, но прочел удивительно - со свойственным ему серьезом и юмором, и актеры просто покатывались от хохота. Смех вызывал не только сам текст: не меньшую реакцию вызывали и ремарки, полные авторского иронического отношения к происходящему. Тут меня осенила идея: оставить голос Шукшина в спектакле, чтобы автор как бы сам комментировал и объяснял происходящее. Тогда я попросил его специально записаться, и он сразу согласился. Василий Макарович приехал недели за полторы до выпуска спектакля, и мы с ним начали эту работу <...> было интересно наблюдать, как Шукшин-драматург периодически вмешивался в работу Шукшина-актера и импровизировал на ходу <...> На обсуждении спектакля, после премьеры, Василий Макарович сказал, что именно БДТ заставил его поверить в возможности театра, что теперь он собирается много писать для сцены и следующую пьесу отдаст, конечно, только Большому драматическому <…> Так началась наша дружба. К сожалению, она не имела продолжения - через несколько месяцев Василия Шукшина не стало» / На фото: Василий Шукшин и Георгий Товстоногов, 1974.
59."Ему было всего тридцать пять лет, но он знал и понимал жизнь, как мудрец”, - так, по воспоминаниям Дины Шварц, Георгий Товстоногов отозвался о драматурге Александре Вампилове, приступая к репетициям спектакля по его пьесе “Прошлым летом в Чулимске”. "Чулимск" в БДТ поставили в 1974 году, через два года после трагической гибели автора “Утиной охоты” и “Старшего сына”; спектакль с участием Олега Борисова, Ефима Копеляна, Валентины Ковель, Кирилла Лаврова, Николая Трофимова оформил Эдуард Кочергин "Он жил в Иркутске, мы - в Ленинграде, - писала в своих “Разрозненных заметках” Дина Морисовна Шварц. - Вскоре после премьеры "Старшего сына" [первая постановка пьесы состоялась в ленинградском Театре драмы и комедии на Литейном] Вампилов привез в БДТ <...> "Провинциальные анекдоты", два маленьких шедевра. <...> В 1970 году при нашем театре была открыта Малая сцена и "Анекдоты" были единодушно приняты к постановке. С автором был заключен договор. С этого момента началось наше содружество. В этот период, зимой 1971-1972 годов, Саша особенно часто наведывался в театр, бывал на репетициях. В пьесе были заняты в основном молодые актеры. Очень скоро артисты перешли с Сашей на "ты", он стал для них своим парнем, споры и разговоры о жизни продолжались и после репетиций. <...> на премьере "Анекдотов" 30 марта 1972 года Вампилов был рядом. Он присутствовал и на обсуждении спектакля, когда художественный совет театра собрался в полном составе "защищать" спектакль. Лавров, Лебедев, Стржельчик, Юрский и другие ведущие артисты нашего театра взволнованно говорили о пьесе, о спектакле, о работе своих молодых товарищей. Саша был счастлив” / На фото: Георгий Товстоногов и Кирилл Лавров на репетиции спектакля “Прошлым летом в Чулимске”, 1974.
60.«Товстоногов брал свое богатство везде, где находил, не зная границ «своего» и «чужого», столь относительных в искусстве. Он брал черновики старых и новых театральных идей, бросал в свой тигель разные формы и приемы, обновлял привычное для себя пространство мощной изобразительной метафорой Кочергина, художника нового поколения», - писал о Георгии Товстоногове историк театра Анатолий Смелянский. Одним из источников вдохновения для режиссёра было наследие Бертольда Брехта: на спектаклях брехтовского театра «Берлинер ансамбль» Товстоногов побывал в середине 1960-х, во время поездок в ГДР. К изобретённой Брехтом технике “отчуждения”, позволяющую актеру отделиться от героя спектакля и исследовать его как бы со стороны, главный режиссёр БДТ обращался во время работы над «Королем Генрихом IV, прибегал к приёмам брехтовского театра в «Истории лошади», обращался к идеям одного из главных теоретиков театра XX века, ставя «Трёх сестёр» / На фото: Георгий Товстоногов на посвященной Бертольду Брехту конференции в Доме писателей, 1973.
61.«...Недавно, когда в нашем театре мы ставили «Хануму», спектакль нельзя было считать решенным, пока в печальных глазах окруживших сцену персонажей картин Пиросмани, в замедленных, словно воспоминания, танцевальных интермедиях не возникла «вторая материя», как бы смущавшая зрителя, купавшегося в виртуозной игре актеров, в блестящей музыке, весело переживавшего бесхитростные перипетии сюжета…Я сказал - «смущавшая зрителя», припомнив пушкинское «старца великого тень чую смущенной душой». Во всем, что мы делаем, душа зрителя должна почувствовать это смущение мыслью, беспокойство. «Вопрос «не беспокоит?» - из лексикона парикмахера, а не художника. Спектакль драмы - зов, то трубный, то тайный, к высшему пониманию жизни, это пауза в стремительно движущейся повседневности, предназначенная для ее познания» / Георгий Товстоногов, из эссе «Заметки о природе контакта», опубликованного в книге «Зеркало сцены» (Москва, издательство “Искусство”, 1984). На фото: Георгий Товстоногов в кабинете, 1970-е годы.
62.В конце 1974 года Георгий Товстоногов выпустил в БДТ знаменитые «Три мешка сорной пшеницы» по повести Владимира Тендрякова. Тема повести для того времени была острой, даже немного рискованной: действие «Трёх мешков» разворачивалось в 1944 году, в маленьком голодающем селе, жители которого отстаивали своё право не отдавать последнюю пшеницу на фронт перед чиновником Божеумовым. Божеумова в товстоноговской постановке играл Вадим Медведев, противостоявшего ему председателя сельсовета Кистерева, потерявшего на войне руку - Олег Борисов, в спектакле были заняты Ефим Копелян (впоследствии его сменил Кирилл Лавров), Юрий Демич, Владислав Стржельчик, Зинаида Шарко…
На выпуске спектакля коллектив БДТ вновь столкнулся с цензурой и ленинградским Репертуарным комитетом. «На сдачу начальники прислали своих замов, - вспоминал в дневниках Олег Борисов. - Приехала московская чиновница с сумочкой из крокодиловой кожи. После сдачи, вытирая слезу - такую же крокодиловую, - дрожащим голосом произнесла: “С эмоциональной точки зрения потрясает. Теперь давайте делать конструктивные замечания”. ГА, почувствовав их растерянность, отрезал: “Я не приму ни одного конструктивного замечания!”». Несмотря на неумолимость режиссёра, некоторыми сценами из спектакля ему всё-таки пришлось пожертвовать - так из «Трёх мешков» убрали сцену плача колхозницы Маньки, которую играла Зинаида Шарко. «...репертком предложил (читай: приказал) около двухсот исправлений и вымарок в спектакле. Вымарали и одно из сильных мест - мой плач в сцене ареста Адриана, - вспоминала актриса. - Прошло несколько лет, мы продолжали играть. Спектакль даже в таком искаженном виде волновал зрителя, и зал всегда был переполнен» «Три мешка сорной пшеницы» стали выдающимся спектаклем, взволновавшим целое поколение. «Это спектакль сильных страстей и нравственных столкновений, - писал о нём Даниил Гранин. - В нем ожила деревня времен войны - голодная и героическая, совершившая свой великий подвиг для Победы <...> Это все наши собственные воспоминания. Есть минуты, когда сцена исчезает. Разглядываешь минувшее, и вдруг понимаешь глубинную связь с ним».
63.1975 год в БДТ стал годом премьеры «Истории лошади» по повести Льва Толстого «Холстомер» - одного из ключевых спектаклей в истории советского театра и творческой биографии Георгия Товстоногова «Впечатление от «Истории лошади» в БДТ было прежде всего впечатлением от грозной, неотступной, ничем не микшированной толстовской мысли, которая, как нарезной винт, шла к самому грунту человеческой природы <...> В центре мировой конюшни, сотворенной фантазией художника Эдуарда Кочергина, стоял Холстомер - Евгений Лебедев, кентавр в холщовой рубахе, и рассказывал библейскую историю лошадиной жизни» // Анатолий Смелянский, из книги «Предлагаемые обстоятельства» (Москва, издательство “Артист. Режиссер. Театр”, 1999).
64.«Театр - школа, в которой учатся с удовольствием, учатся, не замечая того, что учатся. Как только зрители замечают, что их учат, поучают, повторяют одно и то же и давно пройденное, такую школу перестают посещать. В театре-школе ничего не вдалбливают, ничего не рассказывают, ничего не читают. В этой школе только показывают - показывают жизньТеатр - зрелище. Театр - праздник. Театр - развлечение. Все это тоже верно, но тоже в очень своеобразном смысле. На этом празднике не только смеются, но и плачут, волнуются и страдают, решают философские проблемы. Праздничность, зрелищность, развлекательность театра не всегда выражаются в ярких красках, звонких песнях и пестроте событийТеатр обязан быть праздником и зрелищем только в том смысле, что каждое представление должно быть увлекательным и интересным. Театр умный, но скучный - не театр. Театр, в котором только весело, - балаган» / Георгий Товстоногов, из эссе «Театр и зритель», опубликованного в книге «Зеркало сцены» (Москва, издательство “Искусство”, 1984). На фото: Георгий Товстоногов просматривает афиши БДТ, 1964.
65.«У Товстоногова были все мыслимые награды - от звания заслуженного артиста Узбекской ССР до премии «Литературной газеты». Он относился к ним философски, но для жизни это имело значение. Например, Герой Социалистического труда получал важные льготы <...> Удивительным образом сгодилось почетное звание академика Германской Демократической республики. О нем я припомнила, когда, прорвавшись к директору Елисеевского магазина, уговаривала его включить известного во всем мире режиссера в список лиц, имевших право получать праздничные продуктовые наборы. Ведь в те времена деликатесы в розничную продажу не поступали, а БДТ надо было «держать марку», принимая высокопоставленных зарубежных гостей, да и своих друзей тоже. «Торгового генерала» обилие товстоноговских регалий ничуть не впечатлило - он упрямо бубнил свое: «Льготы полагаются ограниченному контингенту, в который входят действительные и почетные члены Академии наук, а также…». И тут меня осенило! Братская ГДР в знак признания вклада Георгия Александровича в развитие искусств и укрепления культурных связей между народами сделало его членом академии искусств ГДР. К этому жесту доброй воли тогда мы отнеслись как к приятной, но совсем необязательной формальности. И вот надо же, свершилось, и впрямь, «заграница нам поможет»! Назавтра же все необходимые документы и выписки уже были предъявлены, и мои хлопоты окупились сторицей - как радовался Георгий Александрович, получая коробки со вкусностями из Елисеевского» / Ирина Шимбаревич, из очерка «Лидер художественного заговора» (в сборнике “Георгий Товстоногов. Собирательный портрет”, Санкт-Петербург, 2006). На фото: Георгий Товстоногов, 1970-е годы.
66.«Товстоногов любил пройтись по закулисью, проверить, все ли в порядке. Он часто собирал рабочих сцены, осветителей, электриков, костюмеров, бутафоров, пытаясь заразить их магией театра, объяснить их важную роль в создании спектаклей. И добился своего: у нас в те времена были лучшие в стране «цеха». И до сих пор держат марку. <...> В знаменитые «среды» он собирал всю труппу и делился с нами своими мыслями о театре, рассказывал об увиденном в поездках. <...> Или вот: «Вы можете быть абсолютно уверены в том, что никогда больше не будете заняты в каком-либо спектакле БДТ. Уволить вас я не имею права, но гарантирую полное отсутствие работы. Советую вам уйти добровольно в другой театр. Например, в Пушкинский. Я поговорю с Горбачевым». Эту тираду Гога произнес в адрес актера М. в Будапеште, на гастролях, собрав всю труппу в восемь утра в своем гостиничном номере. Артист М. накануне публично позволил себе ряд антисемитских высказываний. «А сейчас, - заключил Товстоногов, - идите в номер и собирайте вещи. Ваш самолет в Москву вылетает через несколько часов. Рэпэтиция по срочному вводу - в одиннадцать утра». А ведь это были годы, когда антисемитизм был чуть ли не государственной политикой. <...> Товстоногов строил и создал театр единомышленников, охваченных общим пониманием высочайшего предназначения театрального искусства, общим миропониманием… Уроками становились и спектакли, и репетиции, где Товстоногов пытался найти правду - ту, единственную, свойственную только этому автору, неповторимую, и донести ее до зрителя»Олег Басилашвили, из книги «Неужели это я?! Господи...» / (Москва, «Эксмо», 2012).
67.«Главным в нашем спектакле были метания Григория Мелехова между двух лагерей в развороченном историческими катаклизмами мире. И нам нужен был эпизод, с которого началось бы движение Григория от белых к красным. Мы стали его искать - что бы это могло быть? Что могло вытолкнуть героя из лагеря белых? Причем необходим был такой эпизод, который поддавался бы переводу на язык сценический, на язык пластической выразительности. И вдруг мы обнаружили в романе эпизод расстрела музыкантов: белый офицер заставляет оркестр играть «Интернационал» и одного за другим расстреливает музыкантов. Эпизод не ввошел ни в один фильм, и мы поначалу его пропустили, а потом эта сцена стала одной из самых главных в спектакле» / Георгий Товстоногов, из книги «Беседы с коллегами» (Москва, СТД РСФСР, 1988). На фото: Георгий Товстоногов и Олег Борисов (Григорий Мелехов) на репетиции спектакля «Тихий Дон», 1977. Фото Бориса Стукалова.
68.Георгий Товстоногов и скотч-терьер семьи Товстоноговых Маврик на прогулке, 1960-1970-е годы.
Мы бывали в доме у Георгия Александровича довольно часто, нас приглашала Натэлла Александровна и сам хозяин - на дни рождения и на праздники. Дома он был замечательным, гостеприимным человеком. Чудесный хозяин, безумно вежливый, внимательный ко всем - и совсем домашний, даже в тапочках. Играл с собакой, которая какое-то время жила у них. Доброта, юмор, веселье - все было очень мило и обаятельно.
Людмила Макарова: Он трогательно любил своего скотч-терьера Маврика, чем-то в облике и повадках напоминавшем хозяина, как, впрочем, все собаки. / Елена Шварц (Воспоминания Людмилы Макаровой и Елены Шварц цитируются по сборнику “Георгий Товстоногов. Собирательный портрет”, Санкт-Петербург, 2006).
69.«Она пришла в театр с Георгием Александровичем как часть его, была абсолютно слита с ним во взглядах, в принципах. Главным в этом тандеме, конечно, был всегда Шеф, но Дина так была растворена в нем, так его понимала, как будто бы была вторым его «я». Он любил иногда «поддать пыли». Вот сидит худсовет, а он ни с того ни с сего - орать: «Дина, ну что вы говорите!» А она вякает свое, вякает свое… Это был их спектакль для окружающих, их игра. Г. А. ее обожал, просто не мог без нее обходиться. Ценил, доверял ее вкусу, интуиции. Он страшно отбояривался от пьес, все доверял читать ей, а она ему эти пьесы подсовывала. Вот он идет по лестнице, а она ему под мышку - пьесу… Он машинально зажимал текст, а потом кричал: "Дина, что вы мне дали?! Я истратил лишних два часа на чтение!" Но как правило, дряни она ему все-таки не подсовывала. Над ней немножко подшучивали, но ее авторитет был огромен. Даже не всегда обоснованно в театре считали, что Дина - серый кардинал, от которого все зависит. Это было совсем не так, но ее точка зрения для Г. А. была исключительно важна. Она была ему необходима, а он был ее бог и кумир». / Кирилл Лавров. На фото: Дина Шварц и Георгий Товстоногов на репетиции, 1980-е (Воспоминания Кирилла Лаврова процитированы по статье “Памяти Д.М. Шварц” // Петербургский театральны журнал. 1998. №15)
70.В 1983 году по приглашению Георгия Товстоногова в труппу БДТ пришла Алиса Фрейндлих. «...Я пришла, он меня провел через, так сказать, санитарный цех, у него была такая специальная проверка на «звездную болезнь», -- вспоминала актриса. - Он меня назначил на одну из дочурок в «Смерти Тарелкина». Я репетировала и не без удовольствия, потому что там есть какие-то танцы, пение. Может, это был ход с его стороны педагогический, чтобы я поспокойнее вошла в труппу, а может, это была проверка на амбиции, я не знаю. Во всяком случае, когда начались сценические репетиции, он меня позвал и сказал: «Ну, что, Алиса, я подумал, а что мы будем стрелять из пушек по воробьям. Считайте себя свободной. Вот у нас тут “Блондинка” лежит (володинская пьеса, которая потом стала называться “Киноповесть с одним антрактом”), вот давайте с нее и начнем». После «Смерти Тарелкина» он принялся за «Блондинку» и выпустил ее буквально в сорок дней. Мы так замечательно, дружно репетировали, что потом друг другу признались: у нас обоих возникло ощущение, что работаем вместе давным-давно…» / На фото: Георгий Товстоногов и Алиса Фрейндлих на репетиции "Киноповести с одним антрактом", 1984
71.«....самым главным для меня всегда было то, что искусство театра - искусство правды, цель которого - достучаться до совести зрителя. <...> Очень часто мне бывает одиноко. То, о чем я сейчас говорил, хотя и звучит для всего мира, с которым я делюсь, все-таки существует где-то внутри. Это очень усложняет жизнь. С другой стороны, я думаю: если нет подлинного чувства добра, то и в искусстве ничего не сделаешь. Я говорил о том, что нужно прикоснуться к совести человеческой, но для этого надо стать самым обыкновенным человеком. Без этого ничего не получится, и для этого не надо быть титаном, монументом. Нужно быть просто человеком, и это лежит за профессией» / Георгий Товстоногов, монолог из документального фильма "Жить, думать, чувствовать, любить" (цитируется по расшифровке, приведённой в сборнике “Георгий Товстоногов. Собирательный портрет”, Санкт-Петербург, 2006)
72.«...Жанр спектакля Товстоногов определил так: психологический гротеск! Во время репетиций именно этого спектакля Георгий Александрович произнес фразу, которая стала для меня определяющей в каждой последующей работе.
Я: «Георгий Александрович, мне кажется, что в этой сцене...»
Товстоногов: «Что Вы мне рассказываете? Покажите!». Воистину, «чтобы танцевать ― надо танцевать»! Так часто встречающейся режиссёрской «болтовни» на товстоноговских репетициях никогда не было. Зато был режиссёрский показ, и какой! Так и осталась на память фотография с репетиции, где Георгий Александрович проясняет для меня монолог Мамаевой, и его жест совпадает со словами Мамаевой «Вот мысль!». Его поднятый вверх палец означал «Эврика!», речь шла не о буквальном повторе жеста, а о внутреннем всплеске» / Светлана Крючкова. На фото: Георгий Товстоногов и Светлана Крючкова на репетиции спектакля "На всякого мудреца довольно простоты" (А. Н. Островский), 1985. Фото Юрия Белинского из личного архива актрисы
73.Георгий Товстоногов и Ирина Шимбаревич, 1980-е годы. Главный режиссёр Большого драматического театра читает своей помощнице стихи Бориса Пастернака. Фото из личного архива И. Н. Шимбаревич.
74.“На репетициях и прогонах полупустой зрительный зал враждебен работающим на сцене. Настоящий акт творения происходит только в сопричастности, в сопереживании самого господина зрителя, в напряжении меж Духом сцены и Душой зала, в их единении и войне между ними, в постоянном перемещении этих двух жизненных ипостасей, или, хотя бы, части их в бесконечном пространстве сцены и ограниченном пространстве зала. По точечному красному огоньку сигареты товстоноговские актеры угадывали настроение своего «царя и бога». Интенсивность, с которой он курил, частота затяжек, траектория огней были верными признаками приближающейся грозы или истовых раздумий. Впрочем, как и сопение в сочетании с причмокиванием, в моменты, когда ему что-то нравилось, и лицо его светлело и расточало саму доброту и признательность - так он поощрял себя и нас” / Андрей Толубеев, из эссе “Восемь заметок и один рассказ” (в книге “Собирательный портрет" (издательство "Балтийские сезоны", 2006). На фото: Андрей Толубеев и Георгий Товстоногов на репетиции спектакля “Последний посетитель”. 1985 год
75.“Однажды в Токио я приобрел себе электробритву, работающую не как наши, от электросети, а питающуюся от встроенного аккумулятора. Внешне моя покупка отдаленно напоминала микрофон: черная пластмасса, заканчивающаяся частой металлической сеткой. Сижу в холле гостиницы, показываю Мише Волкову свое приобретение. Подходит Гога: - Олэг, что это у вас? - Электробритва, Георгий Александрович - И что, хорошо бреет? - Отлично! Кроме того, это ведь не только бритва, но еще и магнитофон со встроенным микрофоном - Как?! Зачем вам это? - Ну как же! Вот, допустим, бреетесь вы утром, да? Бреетесь, бреетесь, и вдруг вам в голову приходит мысль: а не поручить ли, допустим, роль Гамлета Басилашвили? В другое время вы бы бросились к письменному столу, к бумаге и карандашу, чтоб запечатлеть эту счастливую мысль, чтоб не забыть! А тут - просто: бреетесь, нажимаете кнопку и говорите вслух: «Гамлет - Басилашвили», и готово…
76.Георгий Товстоногов на гастролях БДТ в Аргентине, 1981. Фото сделано артистом Большого драматического театра Михаилом Даниловым.
Окончание
54.Первой совместной работой Георгия Александровича Товстоногова и Эдуарда Степановича Кочергина на сцене БДТ стал спектакль “Король Генрих IV” (премьера состоялась 10 мая 1969 года). Эдуард Степанович так вспоминает свою работу над спектаклем в рассказе "Медный Гога":“...по цеховым связям было известно, что костюмы «Генриха» делает у тебя Софья Марковна Юнович, Сонька Золотая Ручка - по кликухе питерских художников, достопочтенный и очень замечательный художник... Оказалось - она уже не работает «Генриха». Не смогла придумать средневековых убийц-мясников без увражности [имеется в виду буквальное повторение источника] и сама рекомендовала тебе меня... Убийц я спокойно сочинил, я их знал собственной спиной с детства. Но, признаюсь честно, подвиг сей дался мне потом и кровью. Пришлось не спать три ночи подряд. Практически я пять дней находился в окопах, превратившись в биологический рисующий автомат. Почти сто двадцать эскизов, а рисунков вокруг видимо-невидимо. Кисть правой руки побелела от напряга, а её пальцы стало сводить… Тяжела для меня получилась первая работа в твоём театре, но после неё ты предложил перейти из Комиссаржевки к тебе в штат главным художником… На твоего «Генриха» «народ-богатырь» по ночам стоял за билетами. Спектакль сделался знаменитым. Из столицы зритель приезжал вагонами, чтобы увидеть Олега Борисова в роли принца Генри, Лебедева - Фальстафа, Стржельчика, Юрского, Копеляна, Басилашвили и других выпестованных тобою артистов”. В 1972 году Эдуард Кочергин был назначен на должность главного художника Большого Драматического театра. / На фото: Георгий Товстоногов и Эдуард Кочергин в зале БДТ. Рассказ “Медный Гога” вошел в книгу “Записки планшетной крысы” (Санкт-Петербург, издательство “Вита Нова”, 2013).
55.Георгий Товстоногов на фоне гастрольной афиши спектакля "Ревизор" в Финляндии. В БДТ Георгий Александрович Товстоногов поставил "Ревизора" в 1972-м году: в знаменитом спектакле Городничего играл Кирилл Лавров, Хлестакова- Олег Басилашвили, его слугу Осипа - Сергей Юрский. "...мне кажется, что вся пьеса говорит о всеобщей, заразительной силе страха.... Ревизором Хлестакова сделали Городничий и его окружение. Только страх может оправдать столь стремительную общую ошибку"Георгий Товстоногов о пьесе Н. В. Гоголя "Ревизор". / Из материалов, вошедших в книгу "Беседы с коллегами" (Москва, 1988)
56.1972 год в БДТ завершился премьерой «Ханумы» - одного из самых известных спектаклей Георгия Товстоногова, музыкальной комедии о соперничестве двух свах в старом Тбилиси, главные роли в которой играли Людмила Макарова, Валентина Ковель, Владислав Стржельчик, Ефим Копелян (впоследствии в роли купца Микича Котрянца на сцену выходил Вадим Медведев), Геннадий Богачев. В спектакле Товстоногова оживал Тифлис девятнадцатого столетия и его жители - обаятельные, по-грузински темпераментные, страстно любящие, остроумно перебранивающиеся друг с другом на старинных улочках, неравнодушные к большим весёлым застольям... Воссоздать настоящий грузинский колорит на сцене БДТ режиссёру помогли соотечественники и друзья - композитор Гия Канчели и художник Иосиф Сумбаташвили, создавший декорации и костюмы к "Хануме" / На фото: Георгий Товстоногов и Иосиф Сумбаташвили, 1972.
57.Премьера "Ханумы" состоялась в канун Нового года и стала радостным событием не только для зрителей, но и для труппы театра. В книге “Записки планшетной крысы” об этом вечере вспоминает главный художник Большого драматического театра Эдуард Кочергин: "...труппа театра решает семейный праздник, Новый год, совместить с празднованием премьеры «Ханумы». Вечером актёры с семьями - со стариками и детьми приезжают в театр. В «греческом зале» и закулисном буфете накрываются столы, ставятся новогодние ёлки. Из Тбилиси прилетает самолёт с грузинским вином, фруктами, дынями, сырами, суджуком, бастурмой, лавашом, виноградом и даже с при- готовленным лобио в глиняных горшочках. С этим колоссальным по тому голодному времени богатством прилетают великий композитор Гия Канчели, автор музыки к «Хануме», и замечательный балетмейстер Юрий Зарецкий в сопровождении ещё нескольких грузинских друзей театра. На двух огромных столах выставляется вся эта райская еда. Поначалу театральный народец боялся даже подойти к такой роскошной вкуснятине, но позже разошёлся и к часам трём первого дня нового года прилетевшие грузинские угощения улетучились. первыми поглотителями драгоценной съедобы стали дети, за ними - взрослые. И было пиршество во имя жизни и любви человеков. Более душевного, тёплого, весёлого и трогательного Нового года я не встречал ни разу в своей жизни. Этот Новый год явился истинным праздником единения" / На фото: Георгий Товстоногов и артисты театра на фоне сцены из "Ханумы" во время празднования тридцатилетия творческой деятельности режиссёра в БДТ, 1986 год. Воспоминания Эдуарда Кочергина цитируются по книге “Записки планшетной крысы”, Санкт-Петербург, издательство “Вита Нова”, 2013).
58.«Со жгучим интересом жду спектаклей по моей первой пьесе… Вообще к театру меня влечёт. Охота понять, в чём его живая сила, феноменальная стойкость», - рассказывал Василий Шукшин в интервью газете «Правда» накануне премьеры спектакля «Энергичные люди» в БДТ.
Первое произведение, написанное Шукшиным для театра, Георгий Товстоногов поставил на сцене в 1974 году. Главных героев сатирической истории о супругах-спекулянтах Кузькиных играли Евгений Лебедев и Эмилия Попова, персонажей из их окружения - Кирилл Лавров, Сергей Юрский, Всеволод Кузнецов, Павел Панков… «Я попросил Шукшина прочитать “Энергичных людей” труппе, - вспоминал Георгий Александрович в заметке для «Литературной газеты». - Волновался Шукшин ужасно, но прочел удивительно - со свойственным ему серьезом и юмором, и актеры просто покатывались от хохота. Смех вызывал не только сам текст: не меньшую реакцию вызывали и ремарки, полные авторского иронического отношения к происходящему. Тут меня осенила идея: оставить голос Шукшина в спектакле, чтобы автор как бы сам комментировал и объяснял происходящее. Тогда я попросил его специально записаться, и он сразу согласился. Василий Макарович приехал недели за полторы до выпуска спектакля, и мы с ним начали эту работу <...> было интересно наблюдать, как Шукшин-драматург периодически вмешивался в работу Шукшина-актера и импровизировал на ходу <...> На обсуждении спектакля, после премьеры, Василий Макарович сказал, что именно БДТ заставил его поверить в возможности театра, что теперь он собирается много писать для сцены и следующую пьесу отдаст, конечно, только Большому драматическому <…> Так началась наша дружба. К сожалению, она не имела продолжения - через несколько месяцев Василия Шукшина не стало» / На фото: Василий Шукшин и Георгий Товстоногов, 1974.
59."Ему было всего тридцать пять лет, но он знал и понимал жизнь, как мудрец”, - так, по воспоминаниям Дины Шварц, Георгий Товстоногов отозвался о драматурге Александре Вампилове, приступая к репетициям спектакля по его пьесе “Прошлым летом в Чулимске”. "Чулимск" в БДТ поставили в 1974 году, через два года после трагической гибели автора “Утиной охоты” и “Старшего сына”; спектакль с участием Олега Борисова, Ефима Копеляна, Валентины Ковель, Кирилла Лаврова, Николая Трофимова оформил Эдуард Кочергин "Он жил в Иркутске, мы - в Ленинграде, - писала в своих “Разрозненных заметках” Дина Морисовна Шварц. - Вскоре после премьеры "Старшего сына" [первая постановка пьесы состоялась в ленинградском Театре драмы и комедии на Литейном] Вампилов привез в БДТ <...> "Провинциальные анекдоты", два маленьких шедевра. <...> В 1970 году при нашем театре была открыта Малая сцена и "Анекдоты" были единодушно приняты к постановке. С автором был заключен договор. С этого момента началось наше содружество. В этот период, зимой 1971-1972 годов, Саша особенно часто наведывался в театр, бывал на репетициях. В пьесе были заняты в основном молодые актеры. Очень скоро артисты перешли с Сашей на "ты", он стал для них своим парнем, споры и разговоры о жизни продолжались и после репетиций. <...> на премьере "Анекдотов" 30 марта 1972 года Вампилов был рядом. Он присутствовал и на обсуждении спектакля, когда художественный совет театра собрался в полном составе "защищать" спектакль. Лавров, Лебедев, Стржельчик, Юрский и другие ведущие артисты нашего театра взволнованно говорили о пьесе, о спектакле, о работе своих молодых товарищей. Саша был счастлив” / На фото: Георгий Товстоногов и Кирилл Лавров на репетиции спектакля “Прошлым летом в Чулимске”, 1974.
60.«Товстоногов брал свое богатство везде, где находил, не зная границ «своего» и «чужого», столь относительных в искусстве. Он брал черновики старых и новых театральных идей, бросал в свой тигель разные формы и приемы, обновлял привычное для себя пространство мощной изобразительной метафорой Кочергина, художника нового поколения», - писал о Георгии Товстоногове историк театра Анатолий Смелянский. Одним из источников вдохновения для режиссёра было наследие Бертольда Брехта: на спектаклях брехтовского театра «Берлинер ансамбль» Товстоногов побывал в середине 1960-х, во время поездок в ГДР. К изобретённой Брехтом технике “отчуждения”, позволяющую актеру отделиться от героя спектакля и исследовать его как бы со стороны, главный режиссёр БДТ обращался во время работы над «Королем Генрихом IV, прибегал к приёмам брехтовского театра в «Истории лошади», обращался к идеям одного из главных теоретиков театра XX века, ставя «Трёх сестёр» / На фото: Георгий Товстоногов на посвященной Бертольду Брехту конференции в Доме писателей, 1973.
61.«...Недавно, когда в нашем театре мы ставили «Хануму», спектакль нельзя было считать решенным, пока в печальных глазах окруживших сцену персонажей картин Пиросмани, в замедленных, словно воспоминания, танцевальных интермедиях не возникла «вторая материя», как бы смущавшая зрителя, купавшегося в виртуозной игре актеров, в блестящей музыке, весело переживавшего бесхитростные перипетии сюжета…Я сказал - «смущавшая зрителя», припомнив пушкинское «старца великого тень чую смущенной душой». Во всем, что мы делаем, душа зрителя должна почувствовать это смущение мыслью, беспокойство. «Вопрос «не беспокоит?» - из лексикона парикмахера, а не художника. Спектакль драмы - зов, то трубный, то тайный, к высшему пониманию жизни, это пауза в стремительно движущейся повседневности, предназначенная для ее познания» / Георгий Товстоногов, из эссе «Заметки о природе контакта», опубликованного в книге «Зеркало сцены» (Москва, издательство “Искусство”, 1984). На фото: Георгий Товстоногов в кабинете, 1970-е годы.
62.В конце 1974 года Георгий Товстоногов выпустил в БДТ знаменитые «Три мешка сорной пшеницы» по повести Владимира Тендрякова. Тема повести для того времени была острой, даже немного рискованной: действие «Трёх мешков» разворачивалось в 1944 году, в маленьком голодающем селе, жители которого отстаивали своё право не отдавать последнюю пшеницу на фронт перед чиновником Божеумовым. Божеумова в товстоноговской постановке играл Вадим Медведев, противостоявшего ему председателя сельсовета Кистерева, потерявшего на войне руку - Олег Борисов, в спектакле были заняты Ефим Копелян (впоследствии его сменил Кирилл Лавров), Юрий Демич, Владислав Стржельчик, Зинаида Шарко…
На выпуске спектакля коллектив БДТ вновь столкнулся с цензурой и ленинградским Репертуарным комитетом. «На сдачу начальники прислали своих замов, - вспоминал в дневниках Олег Борисов. - Приехала московская чиновница с сумочкой из крокодиловой кожи. После сдачи, вытирая слезу - такую же крокодиловую, - дрожащим голосом произнесла: “С эмоциональной точки зрения потрясает. Теперь давайте делать конструктивные замечания”. ГА, почувствовав их растерянность, отрезал: “Я не приму ни одного конструктивного замечания!”». Несмотря на неумолимость режиссёра, некоторыми сценами из спектакля ему всё-таки пришлось пожертвовать - так из «Трёх мешков» убрали сцену плача колхозницы Маньки, которую играла Зинаида Шарко. «...репертком предложил (читай: приказал) около двухсот исправлений и вымарок в спектакле. Вымарали и одно из сильных мест - мой плач в сцене ареста Адриана, - вспоминала актриса. - Прошло несколько лет, мы продолжали играть. Спектакль даже в таком искаженном виде волновал зрителя, и зал всегда был переполнен» «Три мешка сорной пшеницы» стали выдающимся спектаклем, взволновавшим целое поколение. «Это спектакль сильных страстей и нравственных столкновений, - писал о нём Даниил Гранин. - В нем ожила деревня времен войны - голодная и героическая, совершившая свой великий подвиг для Победы <...> Это все наши собственные воспоминания. Есть минуты, когда сцена исчезает. Разглядываешь минувшее, и вдруг понимаешь глубинную связь с ним».
63.1975 год в БДТ стал годом премьеры «Истории лошади» по повести Льва Толстого «Холстомер» - одного из ключевых спектаклей в истории советского театра и творческой биографии Георгия Товстоногова «Впечатление от «Истории лошади» в БДТ было прежде всего впечатлением от грозной, неотступной, ничем не микшированной толстовской мысли, которая, как нарезной винт, шла к самому грунту человеческой природы <...> В центре мировой конюшни, сотворенной фантазией художника Эдуарда Кочергина, стоял Холстомер - Евгений Лебедев, кентавр в холщовой рубахе, и рассказывал библейскую историю лошадиной жизни» // Анатолий Смелянский, из книги «Предлагаемые обстоятельства» (Москва, издательство “Артист. Режиссер. Театр”, 1999).
64.«Театр - школа, в которой учатся с удовольствием, учатся, не замечая того, что учатся. Как только зрители замечают, что их учат, поучают, повторяют одно и то же и давно пройденное, такую школу перестают посещать. В театре-школе ничего не вдалбливают, ничего не рассказывают, ничего не читают. В этой школе только показывают - показывают жизньТеатр - зрелище. Театр - праздник. Театр - развлечение. Все это тоже верно, но тоже в очень своеобразном смысле. На этом празднике не только смеются, но и плачут, волнуются и страдают, решают философские проблемы. Праздничность, зрелищность, развлекательность театра не всегда выражаются в ярких красках, звонких песнях и пестроте событийТеатр обязан быть праздником и зрелищем только в том смысле, что каждое представление должно быть увлекательным и интересным. Театр умный, но скучный - не театр. Театр, в котором только весело, - балаган» / Георгий Товстоногов, из эссе «Театр и зритель», опубликованного в книге «Зеркало сцены» (Москва, издательство “Искусство”, 1984). На фото: Георгий Товстоногов просматривает афиши БДТ, 1964.
65.«У Товстоногова были все мыслимые награды - от звания заслуженного артиста Узбекской ССР до премии «Литературной газеты». Он относился к ним философски, но для жизни это имело значение. Например, Герой Социалистического труда получал важные льготы <...> Удивительным образом сгодилось почетное звание академика Германской Демократической республики. О нем я припомнила, когда, прорвавшись к директору Елисеевского магазина, уговаривала его включить известного во всем мире режиссера в список лиц, имевших право получать праздничные продуктовые наборы. Ведь в те времена деликатесы в розничную продажу не поступали, а БДТ надо было «держать марку», принимая высокопоставленных зарубежных гостей, да и своих друзей тоже. «Торгового генерала» обилие товстоноговских регалий ничуть не впечатлило - он упрямо бубнил свое: «Льготы полагаются ограниченному контингенту, в который входят действительные и почетные члены Академии наук, а также…». И тут меня осенило! Братская ГДР в знак признания вклада Георгия Александровича в развитие искусств и укрепления культурных связей между народами сделало его членом академии искусств ГДР. К этому жесту доброй воли тогда мы отнеслись как к приятной, но совсем необязательной формальности. И вот надо же, свершилось, и впрямь, «заграница нам поможет»! Назавтра же все необходимые документы и выписки уже были предъявлены, и мои хлопоты окупились сторицей - как радовался Георгий Александрович, получая коробки со вкусностями из Елисеевского» / Ирина Шимбаревич, из очерка «Лидер художественного заговора» (в сборнике “Георгий Товстоногов. Собирательный портрет”, Санкт-Петербург, 2006). На фото: Георгий Товстоногов, 1970-е годы.
66.«Товстоногов любил пройтись по закулисью, проверить, все ли в порядке. Он часто собирал рабочих сцены, осветителей, электриков, костюмеров, бутафоров, пытаясь заразить их магией театра, объяснить их важную роль в создании спектаклей. И добился своего: у нас в те времена были лучшие в стране «цеха». И до сих пор держат марку. <...> В знаменитые «среды» он собирал всю труппу и делился с нами своими мыслями о театре, рассказывал об увиденном в поездках. <...> Или вот: «Вы можете быть абсолютно уверены в том, что никогда больше не будете заняты в каком-либо спектакле БДТ. Уволить вас я не имею права, но гарантирую полное отсутствие работы. Советую вам уйти добровольно в другой театр. Например, в Пушкинский. Я поговорю с Горбачевым». Эту тираду Гога произнес в адрес актера М. в Будапеште, на гастролях, собрав всю труппу в восемь утра в своем гостиничном номере. Артист М. накануне публично позволил себе ряд антисемитских высказываний. «А сейчас, - заключил Товстоногов, - идите в номер и собирайте вещи. Ваш самолет в Москву вылетает через несколько часов. Рэпэтиция по срочному вводу - в одиннадцать утра». А ведь это были годы, когда антисемитизм был чуть ли не государственной политикой. <...> Товстоногов строил и создал театр единомышленников, охваченных общим пониманием высочайшего предназначения театрального искусства, общим миропониманием… Уроками становились и спектакли, и репетиции, где Товстоногов пытался найти правду - ту, единственную, свойственную только этому автору, неповторимую, и донести ее до зрителя»Олег Басилашвили, из книги «Неужели это я?! Господи...» / (Москва, «Эксмо», 2012).
67.«Главным в нашем спектакле были метания Григория Мелехова между двух лагерей в развороченном историческими катаклизмами мире. И нам нужен был эпизод, с которого началось бы движение Григория от белых к красным. Мы стали его искать - что бы это могло быть? Что могло вытолкнуть героя из лагеря белых? Причем необходим был такой эпизод, который поддавался бы переводу на язык сценический, на язык пластической выразительности. И вдруг мы обнаружили в романе эпизод расстрела музыкантов: белый офицер заставляет оркестр играть «Интернационал» и одного за другим расстреливает музыкантов. Эпизод не ввошел ни в один фильм, и мы поначалу его пропустили, а потом эта сцена стала одной из самых главных в спектакле» / Георгий Товстоногов, из книги «Беседы с коллегами» (Москва, СТД РСФСР, 1988). На фото: Георгий Товстоногов и Олег Борисов (Григорий Мелехов) на репетиции спектакля «Тихий Дон», 1977. Фото Бориса Стукалова.
68.Георгий Товстоногов и скотч-терьер семьи Товстоноговых Маврик на прогулке, 1960-1970-е годы.
Мы бывали в доме у Георгия Александровича довольно часто, нас приглашала Натэлла Александровна и сам хозяин - на дни рождения и на праздники. Дома он был замечательным, гостеприимным человеком. Чудесный хозяин, безумно вежливый, внимательный ко всем - и совсем домашний, даже в тапочках. Играл с собакой, которая какое-то время жила у них. Доброта, юмор, веселье - все было очень мило и обаятельно.
Людмила Макарова: Он трогательно любил своего скотч-терьера Маврика, чем-то в облике и повадках напоминавшем хозяина, как, впрочем, все собаки. / Елена Шварц (Воспоминания Людмилы Макаровой и Елены Шварц цитируются по сборнику “Георгий Товстоногов. Собирательный портрет”, Санкт-Петербург, 2006).
69.«Она пришла в театр с Георгием Александровичем как часть его, была абсолютно слита с ним во взглядах, в принципах. Главным в этом тандеме, конечно, был всегда Шеф, но Дина так была растворена в нем, так его понимала, как будто бы была вторым его «я». Он любил иногда «поддать пыли». Вот сидит худсовет, а он ни с того ни с сего - орать: «Дина, ну что вы говорите!» А она вякает свое, вякает свое… Это был их спектакль для окружающих, их игра. Г. А. ее обожал, просто не мог без нее обходиться. Ценил, доверял ее вкусу, интуиции. Он страшно отбояривался от пьес, все доверял читать ей, а она ему эти пьесы подсовывала. Вот он идет по лестнице, а она ему под мышку - пьесу… Он машинально зажимал текст, а потом кричал: "Дина, что вы мне дали?! Я истратил лишних два часа на чтение!" Но как правило, дряни она ему все-таки не подсовывала. Над ней немножко подшучивали, но ее авторитет был огромен. Даже не всегда обоснованно в театре считали, что Дина - серый кардинал, от которого все зависит. Это было совсем не так, но ее точка зрения для Г. А. была исключительно важна. Она была ему необходима, а он был ее бог и кумир». / Кирилл Лавров. На фото: Дина Шварц и Георгий Товстоногов на репетиции, 1980-е (Воспоминания Кирилла Лаврова процитированы по статье “Памяти Д.М. Шварц” // Петербургский театральны журнал. 1998. №15)
70.В 1983 году по приглашению Георгия Товстоногова в труппу БДТ пришла Алиса Фрейндлих. «...Я пришла, он меня провел через, так сказать, санитарный цех, у него была такая специальная проверка на «звездную болезнь», -- вспоминала актриса. - Он меня назначил на одну из дочурок в «Смерти Тарелкина». Я репетировала и не без удовольствия, потому что там есть какие-то танцы, пение. Может, это был ход с его стороны педагогический, чтобы я поспокойнее вошла в труппу, а может, это была проверка на амбиции, я не знаю. Во всяком случае, когда начались сценические репетиции, он меня позвал и сказал: «Ну, что, Алиса, я подумал, а что мы будем стрелять из пушек по воробьям. Считайте себя свободной. Вот у нас тут “Блондинка” лежит (володинская пьеса, которая потом стала называться “Киноповесть с одним антрактом”), вот давайте с нее и начнем». После «Смерти Тарелкина» он принялся за «Блондинку» и выпустил ее буквально в сорок дней. Мы так замечательно, дружно репетировали, что потом друг другу признались: у нас обоих возникло ощущение, что работаем вместе давным-давно…» / На фото: Георгий Товстоногов и Алиса Фрейндлих на репетиции "Киноповести с одним антрактом", 1984
71.«....самым главным для меня всегда было то, что искусство театра - искусство правды, цель которого - достучаться до совести зрителя. <...> Очень часто мне бывает одиноко. То, о чем я сейчас говорил, хотя и звучит для всего мира, с которым я делюсь, все-таки существует где-то внутри. Это очень усложняет жизнь. С другой стороны, я думаю: если нет подлинного чувства добра, то и в искусстве ничего не сделаешь. Я говорил о том, что нужно прикоснуться к совести человеческой, но для этого надо стать самым обыкновенным человеком. Без этого ничего не получится, и для этого не надо быть титаном, монументом. Нужно быть просто человеком, и это лежит за профессией» / Георгий Товстоногов, монолог из документального фильма "Жить, думать, чувствовать, любить" (цитируется по расшифровке, приведённой в сборнике “Георгий Товстоногов. Собирательный портрет”, Санкт-Петербург, 2006)
72.«...Жанр спектакля Товстоногов определил так: психологический гротеск! Во время репетиций именно этого спектакля Георгий Александрович произнес фразу, которая стала для меня определяющей в каждой последующей работе.
Я: «Георгий Александрович, мне кажется, что в этой сцене...»
Товстоногов: «Что Вы мне рассказываете? Покажите!». Воистину, «чтобы танцевать ― надо танцевать»! Так часто встречающейся режиссёрской «болтовни» на товстоноговских репетициях никогда не было. Зато был режиссёрский показ, и какой! Так и осталась на память фотография с репетиции, где Георгий Александрович проясняет для меня монолог Мамаевой, и его жест совпадает со словами Мамаевой «Вот мысль!». Его поднятый вверх палец означал «Эврика!», речь шла не о буквальном повторе жеста, а о внутреннем всплеске» / Светлана Крючкова. На фото: Георгий Товстоногов и Светлана Крючкова на репетиции спектакля "На всякого мудреца довольно простоты" (А. Н. Островский), 1985. Фото Юрия Белинского из личного архива актрисы
73.Георгий Товстоногов и Ирина Шимбаревич, 1980-е годы. Главный режиссёр Большого драматического театра читает своей помощнице стихи Бориса Пастернака. Фото из личного архива И. Н. Шимбаревич.
74.“На репетициях и прогонах полупустой зрительный зал враждебен работающим на сцене. Настоящий акт творения происходит только в сопричастности, в сопереживании самого господина зрителя, в напряжении меж Духом сцены и Душой зала, в их единении и войне между ними, в постоянном перемещении этих двух жизненных ипостасей, или, хотя бы, части их в бесконечном пространстве сцены и ограниченном пространстве зала. По точечному красному огоньку сигареты товстоноговские актеры угадывали настроение своего «царя и бога». Интенсивность, с которой он курил, частота затяжек, траектория огней были верными признаками приближающейся грозы или истовых раздумий. Впрочем, как и сопение в сочетании с причмокиванием, в моменты, когда ему что-то нравилось, и лицо его светлело и расточало саму доброту и признательность - так он поощрял себя и нас” / Андрей Толубеев, из эссе “Восемь заметок и один рассказ” (в книге “Собирательный портрет" (издательство "Балтийские сезоны", 2006). На фото: Андрей Толубеев и Георгий Товстоногов на репетиции спектакля “Последний посетитель”. 1985 год
75.“Однажды в Токио я приобрел себе электробритву, работающую не как наши, от электросети, а питающуюся от встроенного аккумулятора. Внешне моя покупка отдаленно напоминала микрофон: черная пластмасса, заканчивающаяся частой металлической сеткой. Сижу в холле гостиницы, показываю Мише Волкову свое приобретение. Подходит Гога: - Олэг, что это у вас? - Электробритва, Георгий Александрович - И что, хорошо бреет? - Отлично! Кроме того, это ведь не только бритва, но еще и магнитофон со встроенным микрофоном - Как?! Зачем вам это? - Ну как же! Вот, допустим, бреетесь вы утром, да? Бреетесь, бреетесь, и вдруг вам в голову приходит мысль: а не поручить ли, допустим, роль Гамлета Басилашвили? В другое время вы бы бросились к письменному столу, к бумаге и карандашу, чтоб запечатлеть эту счастливую мысль, чтоб не забыть! А тут - просто: бреетесь, нажимаете кнопку и говорите вслух: «Гамлет - Басилашвили», и готово…
76.Георгий Товстоногов на гастролях БДТ в Аргентине, 1981. Фото сделано артистом Большого драматического театра Михаилом Даниловым.
Окончание