Кто так чувствителен, и весел, и остер…
Кто так чувствителен, и весел, и остер…
Начинаю серию постов, посвященных биографии Ал. Андр. Чацкого - героя, очень неадекватно оцененного в отечественной традиции (ожидается участие el_d). Огромный вклад в выяснении дела внесла Екат. Цимбаева (по-моему - лучший знаток Грибоедова и «Горя» за всю историю России, при всем блеске имен Пиксанова и других), на которую я часто буду ссылаться.
Пока, для затравки, хронология жизни и деятельности ряда персонажей «Горя», прежде всего Чацкого (обоснования см. под катом).
Начало 1801 - рождение Чацкого. Он «ровесник нового века» в точном смысле слова. Судя по всему, из смоленской, тесно связанной с Речбью Посполитой, шляхты (как и сам Грибоедов).
Ноябрь-нач. декабря 1805 г. - рождение Софьи Фамусовой.
Конец 1800-х - начало 1810-х: отец Чацкого умирает, Чацкого забирает к себе в дом Фамусов; Чацкий воспитывается вместе с Софьей.
Начало 1818 - Чацкий по достижении относительного совершеннолетия съезжает из дома Фамусовых; несколько месяцев он почти не посещает их дом и практически не общается с Софьей. В это самое время (до августа) в Москве стоят гвардия и двор, и Чацкого они завораживают. Видимо, он попадает в компанию каких-то гвардейцев и интенсивно с ними общается.
Осень 1818, зима 1818/1819 гг. - Чацкий начинает ухаживать за Софьей, но -
- но в начале 1819, поступив на службу, уезжает из Москвы. Поступает он в кавалерию, служит в 1819-ок. 1821 в Царстве Польском, но не в строю, а в администрации. В Польше тогда разворачивается, по заявлению императора, конституционный проект для всей России; служит Чацкий блестяще - он связан с варшавскими министрами.
В 1821 Чацкий разрывает с министрами и уходит в строй (оказывается в том же кавалерийском полку, где служит Платон Михайлович), а к концу 1821/началу 1822 выходит в отставку. Этот разрыв со службой вызван тем, что император отказался от всех конституционных проектов.
Рубеж 1821/1822- конец 1822 Чацкий проводит в путешествиях, в частности, на «кислых водах» (скорее в Европе, чем в России).
В декабре 1822 он возвращается в Москву с намерением сделать предложение Софье, которой только что исполнилось 17 лет. Тут и начало действию «Горя».
Между тем к Софье в этот самый момент собирается свататься полк. Скалозуб, биография которого подробно восстановлена (после многих других попыток) вот здесь (http://vif2ne.ru/nvk/forum/archive/1084/1084020.htm) и у Цимбаевой; с необходимыми коррекциями приводим сводный вариант:
Родился Сергей Сергеич ок. 1790, поступил в армию в 1809. «Отличились» они с братом вместе «в тринадцатом году, в 30-м егерском, а после в 45-м»; нет сомнения, что совместное с братом (опять же!) награждение «за третье августа» относится к этому самому эпизоду, когда они вместе «отличились», то есть речь идет о 3/15.08.1813. В этот день возобновились (после истечения Плейшвицкого перемирия 29.07/10.08) боевые действия между французскими и русско-прусскими войсками (в которые входил 30-й егерский). Искать ту конкретную стычку, за которую Скалозуб получил орден (по черновику «Горя» - за взятие батареи, по беловику - за отражение вражеской атаки в траншее), бессмысленно - Грибоедов просто использовал дату начала боевых действий, не справляясь, где именно тогда был 30-й егерский полк. Как отмечалось в дискуссиях по вопросу, пресловутый орден «на шее» должен быть Георгием 2-й или 3-й степени, то есть, очевидно, вторым Георгиевским крестом Скалозуба (первым должен был стать Георгий 4-й степени - только после него следовало бы давать Георгия более высокой степени). Немало для малороссийского армейского егеря лет двадцати пяти, самое большее!
С конца 1813 - в 45-м Егерском полку. В 1819 вместе с этим полком передвинут на Кавказ. Участвует в кавказских операциях в 1819-1821; здесь его «за полком два года поводили», и именно к кавказской войне относятся слова «Довольно счастлив я в товарищах моих, Вакансии как раз открыты; То старших выключат иных, Другие, смотришь, перебиты» (к 1822 нигде больше не моглим гибнуть "товарищи" Скалозуба так, чтобы он об этом говорил в настоящем времени, как об актуальной ситуации - "иные, смотришь, перебиты"; о 1812-1814 гг. в 1822 году так говорить было бы невозможно). Из сочетания фраз про это "счастлив я в товарищах моих", "давно полковники, а служите недавно" (в ответ на что он и говорит свое "довольно счастлив я...) и "за полком два года поводили" можно вывести, что полковник он (к 1822 году) минимум несколько лет, что получил он полковника в то самое время, когда кто-то из его товарищей был "перебит" (то есть на Кавказе), но уже будучи в чине полковника, два года не мог получить командование полком (не будучи в чине полковника, нельзя было бы считать, что тебе "недодают" полка и "водят" за ним, заставляя ждать - майору, скажем, командование полком и не причиталось). В кампании 1812-1814 гг. он в любом случае до полковника дослужиться не мог - он только в 1809 поступил на службу, а за 5 лет егерский армейский офицер без связей и знатности получить полковника никаких шансов не имел.
Итак, Скалозуб получил полковника на Кавказе, в 1819 / 1820 г., за успешные боевые действия против горцев, но еще 2 года не может получить командования полком. И только в 1822 Скалозуб переводится с Кавказа в 15-ю пехотную дивизию полковником, получая, наконец, назначение на полк. Ему около 30-35 лет. Это боевой егерский офицер. Для Фамусовых - жених не самый завидный (малоросс, из мелкой шляхты, безнадежно провинциальная фамилия, армеец), но чины, ордена, богатство… Для Чацкого он соперник страшный.
NB. 45-й егерский был в 1819 переименован в 44-й егерский полк (и наоборот). Воевал на Кавказе в основном в Абхазии. Вот приказ Ермолова от 28.04.1820 этому самом 44-му егерскому (бывшему 45-му), то есть полку Скалозуба:
"Ген. от инф. Алексей Петрович Ермолов. 1820. В 44-й Егерский полк. От 28-го апреля
Вы лишились, храбрые товарищи, начальника, усердием к службе великого государя отличного, попечением о вас примерного. Жалею вместе с вами, что погиб он от руки подлых изменников, вместе с вами не забуду, как надлежит отмщевать за гнусное убийство достойного начальника. Я покажу вам место, где жил подлейший разбойник Койхосро Гуриел; не оставьте камня на камне в сем убежище злодеев, ни одного живого не оставьте из гнусных его сообщников. Требую, храбрые товарищи, дружественного поведения с жителями мирными, кроткими, верными подданными императора; приказываю наказывать без сожаления злобных изменников".
Речь идет о гибели полковника Пузыревского 1-го, командовавшего 45-м (>44-м) егерским с ноября 1819. Его заместили в должности командира полка подполковником кн. Абхазовым, Иваном Николаевичем (командовал полком с мая 1820).
И вот о той же гибели Пузыревского писал в одной из своих корреспонденций сам Грибоедов!
Цитирую:
"А. И. РЫХЛЕВСКОМУ
25 июня 1820. Тавриз
Милостивый государь,
любезнейший Андрей Иванович,
где вы теперь? В последнем письме вашем, которому я обязан превеселыми минутами, вы у Поля в клубе людей искали. Перед кем потушили фонарь? Скажите искренно. Или ваш поиск намерены перенести в Петербург? Что главнокомандующий намерен делать, я не спрашиваю: потому что он сфинкс новейших времен. Вы не поверите, как здесь двусмысленно наше положение. От Алексея Петровича в целый год разу не узнаем, где его пребывание, и каким оком он с высоты смотрит на дольную нашу деятельность. А в блуждалище персидских неправд и бессмыслицы едва лепится политическое существование Симона Мазаровича и его крестоносцев. Что за жизнь! В первый раз отроду вздумал подшутить, отведать статской службы. В огонь бы лучше бросился Нерчинских заводов и взываю с Иовом: Да погибнет день, в который я облекся мундиром иностранной коллегии, и утро, в которое рекли: се титулярный советник. День тот да не взыщет его господь свыше, ниже да приидет на него свет, но да приимет его тьма, и сень смертная, и сумрак. - Об моих делах ни слова более, не губить же мне вас моею скукою. Про ваш быт желал бы знать.
Отчего на генералов у вас безвременье? Один с ума сошел (Эристов). Другой (Пузыревский) пал от изменнической руки; Ахвердов от рук мирных, благодетельных, докторских, жаль его семейства, племянница в Кизляре всех жалчее.
Отчего великий ваш генерал махнул рукою на нас жалких, и ниже одним чином не хочет вперед толкнуть на пространном поле государевой службы? Что бы сказал он с своим дарованием, кабы век оставался капитаном артиллерии? Я хотя не осмелил еще моего мнения до того, чтобы с ним смеряться в способностях, но право дороже стою моего звания.
Вероятно, что на мои вопросы ответу от вас не получу, ну так хоть о чем-нибудь о другом, только не забудьте: отпишите и заставьте себя любить более и более.
Вам преданный
А. Грибоедов".
Итак, вот он, этот начальник из тех, что "смотришь, перебиты" - Пузыревский 1-й! Грибоедов дал Скалозубу службу в полку, хорошо ему известном по его собственным кавказским делам, и в то самое время и в тех обстоятельствах, которые Грибоедов знал - и едва ли не найдется в этом полку и точный прототип Скалозуба, знакомый Грибоедову в 1820-21...
Вдобавко обращу внимание на то, как Ермолов (Ермолов! - человек крайне жестокий по характеру, нрав которого увлекал бы его к тому, чтобы убивать, а не щадить, хоть гражданских, хоть кого) делает в приказе разграничение между сообщниками Кей-Хосрова Гуриэли в убийстве Пузыревского и "мирными" жителями.
---
(1) «Горе от ума» в зародыше было придумано Грибоедовым в 1820, а написано полностью (хотя и начерно) весной - в начале осени 1823 (последние акты пьесы Грибоедов писал ежедневно в беседке имения Бегичевых, где гостил с конца июля; ясно, что начиная с середины осени в беседке не попишешь), беловой же текст был закончен к лету 1824. Поскольку в тогдашней литературе не было принято помещать время действия произведения _в будущее_, то время окончания работы над текстом является крайним сроком для времени действия самой пьесы. Екат. Цимбаева так и пишет: «Время действия пьесы определяется очень четко. Грибоедов закончил «Горе от ума» в конце мая - начале июня 1824 года, после чего вносил в текст только незначительную стилистическую правку . Следовательно, события в комедии не могут происходить позже этого срока» (http://magazines.russ.ru/voplit/2003/4/cimbaev.html).
Наблюдение это, однако, может быть сужено. «Горе» имело полностью законченный облик уже к концу осени 1823, а сюжет его был целиком продуман уже весной 1823, когда Грибоедов написал начальную часть пьесы. Поскольку нет никаких оснований считать, что в замысле «Горя» и биографии Чацкого что-то изменилось по части хронологии в процессе перехода от чернового к беловому варианту (напротив, все говорит о том, что хронология жизни героев осталась при этом прежней) и ту логику, с которой Цимбаева подходит к беловику, следует на самом деле переносить на чернавик и считать terminusом ante quem для действия «Горя» лето 1823 года.
Далее, действие это происходит зимой (конкретно - по черновику в Великий пост, т.е. в феврале, по беловику - раньше, по-видимому, в декабре, см. тонкий разбор Екат. Цимбаевой там же, в: http://magazines.russ.ru/voplit/2003/4/cimbaev.html), стало быть, последняя зима, когда оно может происходить - это зима 1822/23 года. Сама Екат. Цимбаева считает, что тут надо было бы вместо 1822/23 ставить 1823/24, поскольку отмеряет предел времени действия моментом написания беловика, а не черновика «Горя». Окончательный аргумент в пользу того, что позже зимы 1822/23 действие помещать нельзя, см. ниже, в п.(3).
(2) Фамусов кричит своим дворовым «в работу вас, на поселенье [в Сибирь] вас!» Е. Цимбаева указывает, что право душевладельцев ссылать на поселение своих крепостных, отмененное было Александром, было вновь введено им же в 1823, и только после этого возобновления возглас Фамусова имел бы смысл. Логика этого предположения Е. Цимбаевой может быть оспорена. Она считает, что Фамусов не мог бы именно в таком наклонении поминать ссылку на поселение, если бы закон не давал ему соответствующих прав. В то время как возгласы вроде «на поселенье БЫ вас», «вы достойны поселения» или «висельники» уж точно не подразумевают правомочности говорящего посылать на поселение или виселицу, аналогичный возглас без «бы» может быть воспринят как подразумевающий такую правомочность. Но так ли это? Любой из нас может сказать: «Двойку тебе влепить за такие ошибки! На второй год тебя за такие ошибки!» - отнюдь не подразумевая при этом, что сам говорящий правомочен выставлять оценки или оставлять на второй год.
Однако тезис Е. Цимбаевой может быть защищен с другой стороны. Легко заметить, что возгласы вида «В тюрьму вас за это!» или «На второй год тебя за это!» по-русски (по крайней мере сейчас) осмысленно звучат без «бы» только в том случае, если хоть _кто-то_ правомочен за это самое «это» сажать в тюрьму или оставлять на второй год (не обязательно говорящий, но хоть кто-то / что-то суд, например). Фраза «под расстрел тебя за этот анекдот!» в 1970 не прозвучит осмысленно (а вот с «бы» - прозвучит) потому, что в 1970 за анекдоты вообще никто не расстреливает, а вот в 1937 она осмысленно прозвучит и без всякого «бы».
Значит, возглас Фамусова представим только в том случае, если хоть кто-то (какая-то инстанция) в это время мог бы сослать на поселение его дворовых за ту провинность, о которой идет у Фамусова дело. Но что это за провинность? Это недосмотры, недостаточная лояльность к господину, потакание шашням господской дочери вопреки очевидной на этот счет воле господина. Кто же мог бы в России в XVIII-XIX веках наказывать за такие вещи (если мог вообще), кроме самого господина? Никакая другая инстанция не будет разбирать и карать такие провинности…
Таким образом, формулировка «если хоть кто-то (какая-то инстанция) в это время мог бы сослать на поселение его дворовых за обсуждаемую провинность» в данном случае равносильна формулировке «если сам Фамусов в это время мог бы сослать на поселение своих дворовых за обсуждаемую провинность» - ибо кроме него самого, никакая другая инстанция не стала бы этим заниматься в любом случае. Тем самым мы возвращаемся к тезису Цимбаевой: реплика Фамусова мыслима только после возвращения душевладельцам права ссылать на поселение свои души.
Правда, есть как будто способ обойти это заключение: можно допустить, что Фамусов в ярости изрыгает угрозу, к которой привык в молодости и зрелости, когда душевладельцы еще имели право ссылать свои души на поселение. Однако издавать такие выкрики в условиях, когда актуального права на это давно не существует, означает ставить себя в самое жалкое положение перед лицом угрожаемого - ведь он-то знает (как и сам угрожающий), что угроза нереальна (представьте себе, как выглядел бы начальник 1970 года, кричащий подчиненному: «В кандалы тебя!»), и поставить себя в такое положение Фамусов мог бы лишь в полном самозабвении ярости, в полной истерике. Однако он явно не находится в подобном состоянии духа, когда изрекает это свое «в работу вас, на поселенье вас» - его реакция во всей этой сцене эмоционально куда ближе к раздраженному ворчанию, чем к бешенству. Таким образом, заключенине Цимбаевой нельзя обойти и с этой стороны.
Однако Цимбаева ошибается, считая, что это возвращение имело место в 1823 году - на деле оно имело место в 1822. Цитирую знаменитое пособие юриста Таганцева (Таганцев Н.С. Уголовное право (Общая часть). Часть 1. По изданию 1902 года. Allpravo.ru. - 2003. 21. Дисциплинарная власть частных лиц):
«…Указами 1749 и 1760 гг. помещикам дано было право ссылать своих крестьян на поселение за предерзостные поступки, лишь бы ссылаемые были не старше 45 лет и годны к работе. Указом 1765 г. Екатерина расширила это право помещиков, допустив отдачу крестьян в каторжную работу на какое угодно время с правом брать их обратно по своему благоусмотрению. Ссылка в каторгу по воле помещиков была уничтожена в 1809 г., но ссылка на поселение, прекращенная было Законом 1811 г., снова восстановлена в 1822 г. с указанием, что знатные начальства даже не могут исследовать основательность требований помещиков о ссылке их крестьян в Сибирь». Указами 1823 и 1824 соответствующие права помещиков были только расширены.
Итак, время действия - после указа 1822 года. Иными словами, и самая ранняя зима, когда может разворачиваться действие «Горя» - это зима 1822/1823 года (а не 1823/24, как считает из-за вышеупомянутой ошибки Екатерина Цимбаева).
(3) Таким образом, время действия может быть определено точно: это декабрь 1822 года. Софье в этот момент только-только исполнилось семнадцать лет (Цимбаева показала, что бал у Фамусова, скорее всего, задается вскоре после дня рождения Софьи и по случаю этого дня рождения - см. Е. Цимбаева. Грибоедов. М., 2003. С. 336), родилась она, значит, в ноябре- декабре 1805 - дочь, так сказать, Аустерлица…
Чацкий перед началом действия не был в Москве и не виделся с Софьей подряд три года («на три года вдаль уедет») - то есть с 1819 года. На эти три года пришлись сначала служба Чацкого, его «связь с министрами, потом разрыв», - а потом, разочаровавшись в службе, отбыл путешествовать («лечился, говорят, на кислых он водах»). Именно с момента начала службы он и в Москве не появлялся, и с Софьей не виделся, иначе в доме Фамусова о его связи и разрыве с министрами к началу действия «Горя» узнали бы не только от Татьяны Юрьевны, но и от самого Чацкого. Как установила, опять же, Екат. Цимбаева, министры это были Варшавские, и вся карьера Чацкого проходила в Царстве Польском (http://magazines.russ.ru/voplit/2003/4/cimbaev.html ; Грибоедов. С. 332 сл.), где как раз в 1818 Александр провозгласил, что введение конституционных порядков есть всегдашний предмет его помыслов, и что конституционное Царство Польское должно стать примером и плацдармом для распространения этих порядков и на Россию: «Вы (поляки) мне подали средство - явить моему отечеству то, что я уже с давних лет ему приуготовляю и чем оно воспользуется, когда начала столь важнейшего дела достигнут надлежащей зрелости». Тогда и князь Петр Вяземский (один из самых ярких людей либеральной партии, по мнению правительства) с энтузиазмом служил в Польше, но в 1821 вышел в отставку, когда Александр полностью похоронил свои конституционные увлечения. Очевидно, такова же была и судьба Чацкого.
В службу же Чацкий вступил после сезона осени 1817 - осени 1818 года: «И в женах, дочерях - к мундиру та же страсть! Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?! Теперь уж в это мне ребячество не впасть, Но кто б тогда за всеми не повлекся? Когда из гвардии, иные от двора Сюда на время приезжали, - Кричали женщины: ура! И в воздух чепчики бросали!» - а гвардия и двор стояли в Москве с августа 1817 по август 1818 года.
Чацкий тут явно говорит, что поступил на службу под прямым впечатлением от всего этого энтузиазма 1817/1818 гг. - значит, его поступление на службу не может датироваться позже рубежа 1818/1819 года. Это, в свою очередь, значит, что его возвращение в Москву нельзя помещать так поздно, как на зиму 1823/1824 гг. - в этом случае он отсутствовал бы, самое меньшее, почти 5 лет, а вовсе не 3 года. Остается помещать его приезд на исход 1822 г., не позже. Таким образом, «три года» его отсутствия - это на самом деле три с лишним года, разница календарных дат его отъезда из Москвы (самое начало 1819, не позднее) и его приезда в Москву (декабрь 1822). Реально он провел вне Москвы почти четыре года, но лишь три зимы - 1819/1820, 1820/1821 и 1821/22. Эти три Новогодия, в которых Чацкого не было в Москве, и есть те «три года», которые он поминает как время своего отсутствия.
(4) Софья говорит в ключевой для понимания пьесы реплике: «Да, с Чацким, правда, мы воспитаны, росли: Привычка вместе быть день каждый неразлучно Связала детскою нас дружбой; но потом Он съехал, уж у нас ему казалось скучно, И редко посещал наш дом; Потом опять прикинулся влюбленным, Взыскательным и огорченным!!. Остер, умен, красноречив, В друзьях особенно счастлив, Вот об себе задумал он высоко... Охота странствовать напала на него, Ах! если любит кто кого, Зачем ума искать и ездить так далеко?»
Итак, Чацкий воспитывался вместе с Софьей до времени своего совершеннолетия, после чего должен был съехать - совершеннолетний молодой человек не мог уже воспитываться и жить вместе с незамужней девушкой, не приходящейся ему близкой родственницей. Чацкому в это время должно было быть 17-18 лет (не более 18-ти).
А до этого самого момента они с Софьей вместе были «день каждый неразлучно» и «скучно» им еще не было, что подразумевает не такой уж большой возрастной разрыв: юноше 15-ти лет было бы решительно неинтересно с девочкой лет 10-ти, и никакой детской дружбы у них не получилось бы. Возрастной разрыв между ними должен быть, тем самым, не более четырех лет.
Поскольку Софья родилась в конце 1805, то Чацкий, стало быть - не ранее 1801. Это вполне согласуется с его поступлением на службу на рубеже 1818/1819 или в начале 1819 года.
К моменту же отставки Чацкому никак не могло быть менее 20 лет, так как даже и варшавские министры не могли бы быть «в связи, а потом в разрыве» с юнцом лет 17-18-ти, хоть он будь семи пядей во лбу (если он был, конечно, не сверх-родовит или знатен - чего о Чацком никак не скажешь). А отставку его можно датировать не позднее 1821 года (как минимум 1822-й он провел в путешествиях к кислым водам). Таким образом, и самая поздняя дата его рождения - это 1801. Год рождения его тем самым установлен твердо (1801) и оказывается вполне символичным - это первый год XIX века! Чацкий действительно ровесник нового века.
Между совершеннолетием Чацкого и его поступлением на службу он успел съехать от Фамусовых, какое-то время «редко посещать их дом», а потом побывать при Софье «влюбленным, внимательным и огорченным» (после чего он и оставил ее вторично, устремившись на службу не в Москве, а в иные области). Эти два этапа должны были вместе занять около года самое меньшее. Таким образом, съехать Чацкий должен был после 17-ти, но минимум за год до отъезда из Москвы (весна 1819), - иными словами, съехал он в начале 1818, а родился в начале 1801… практически день в день с началом XIX века.
«Детской дружбой» Софья не могла бы назвать свои отношения с Чацким, если бы он уже не ребенком, а подростком попал в Фамусовский дом. Иными словами, Чацкий, осиротев, был принят Фамусовым (другом своего отца) на воспитание в дом последнего до достижения Чацким 12-13 лет (то есть до 1813/1814). Слова «вместе воспитаны, росли»подразумевают довольно долгий срок сосуществования и побуждают относить прибытие Чацкого в дом Фамусова к более раннему времени, до начала 1810-х (включительно).
(5) Чацкий в «Горе» говорит Платону Михайловичу:
«Ну, Бог тебя суди; Уж точно, стал не тот в короткое ты время; Не в прошлом ли году, в конце, В полку тебя я знал? Лишь утро: ногу въ стремя И носишься на борзом жеребце? Осенний ветер дуй, хоть спереди, хоть с тыла».
Итак, осенью 1821 года Чацкий еще в полку. Стало быть, в службе он оставался до этого самого времени, причем числился по кавалерии (ясно, что это «знал в полку» подразумевает совместную службу - иначе как Чацкий мог знать, что делает ежедневно П.М. в полку с утра? Штатский неслужащий человек мог, конечно, водить знакомство с военным, но вот «знать» до такой степени его в полку - никак).
Начинаю серию постов, посвященных биографии Ал. Андр. Чацкого - героя, очень неадекватно оцененного в отечественной традиции (ожидается участие el_d). Огромный вклад в выяснении дела внесла Екат. Цимбаева (по-моему - лучший знаток Грибоедова и «Горя» за всю историю России, при всем блеске имен Пиксанова и других), на которую я часто буду ссылаться.
Пока, для затравки, хронология жизни и деятельности ряда персонажей «Горя», прежде всего Чацкого (обоснования см. под катом).
Начало 1801 - рождение Чацкого. Он «ровесник нового века» в точном смысле слова. Судя по всему, из смоленской, тесно связанной с Речбью Посполитой, шляхты (как и сам Грибоедов).
Ноябрь-нач. декабря 1805 г. - рождение Софьи Фамусовой.
Конец 1800-х - начало 1810-х: отец Чацкого умирает, Чацкого забирает к себе в дом Фамусов; Чацкий воспитывается вместе с Софьей.
Начало 1818 - Чацкий по достижении относительного совершеннолетия съезжает из дома Фамусовых; несколько месяцев он почти не посещает их дом и практически не общается с Софьей. В это самое время (до августа) в Москве стоят гвардия и двор, и Чацкого они завораживают. Видимо, он попадает в компанию каких-то гвардейцев и интенсивно с ними общается.
Осень 1818, зима 1818/1819 гг. - Чацкий начинает ухаживать за Софьей, но -
- но в начале 1819, поступив на службу, уезжает из Москвы. Поступает он в кавалерию, служит в 1819-ок. 1821 в Царстве Польском, но не в строю, а в администрации. В Польше тогда разворачивается, по заявлению императора, конституционный проект для всей России; служит Чацкий блестяще - он связан с варшавскими министрами.
В 1821 Чацкий разрывает с министрами и уходит в строй (оказывается в том же кавалерийском полку, где служит Платон Михайлович), а к концу 1821/началу 1822 выходит в отставку. Этот разрыв со службой вызван тем, что император отказался от всех конституционных проектов.
Рубеж 1821/1822- конец 1822 Чацкий проводит в путешествиях, в частности, на «кислых водах» (скорее в Европе, чем в России).
В декабре 1822 он возвращается в Москву с намерением сделать предложение Софье, которой только что исполнилось 17 лет. Тут и начало действию «Горя».
Между тем к Софье в этот самый момент собирается свататься полк. Скалозуб, биография которого подробно восстановлена (после многих других попыток) вот здесь (http://vif2ne.ru/nvk/forum/archive/1084/1084020.htm) и у Цимбаевой; с необходимыми коррекциями приводим сводный вариант:
Родился Сергей Сергеич ок. 1790, поступил в армию в 1809. «Отличились» они с братом вместе «в тринадцатом году, в 30-м егерском, а после в 45-м»; нет сомнения, что совместное с братом (опять же!) награждение «за третье августа» относится к этому самому эпизоду, когда они вместе «отличились», то есть речь идет о 3/15.08.1813. В этот день возобновились (после истечения Плейшвицкого перемирия 29.07/10.08) боевые действия между французскими и русско-прусскими войсками (в которые входил 30-й егерский). Искать ту конкретную стычку, за которую Скалозуб получил орден (по черновику «Горя» - за взятие батареи, по беловику - за отражение вражеской атаки в траншее), бессмысленно - Грибоедов просто использовал дату начала боевых действий, не справляясь, где именно тогда был 30-й егерский полк. Как отмечалось в дискуссиях по вопросу, пресловутый орден «на шее» должен быть Георгием 2-й или 3-й степени, то есть, очевидно, вторым Георгиевским крестом Скалозуба (первым должен был стать Георгий 4-й степени - только после него следовало бы давать Георгия более высокой степени). Немало для малороссийского армейского егеря лет двадцати пяти, самое большее!
С конца 1813 - в 45-м Егерском полку. В 1819 вместе с этим полком передвинут на Кавказ. Участвует в кавказских операциях в 1819-1821; здесь его «за полком два года поводили», и именно к кавказской войне относятся слова «Довольно счастлив я в товарищах моих, Вакансии как раз открыты; То старших выключат иных, Другие, смотришь, перебиты» (к 1822 нигде больше не моглим гибнуть "товарищи" Скалозуба так, чтобы он об этом говорил в настоящем времени, как об актуальной ситуации - "иные, смотришь, перебиты"; о 1812-1814 гг. в 1822 году так говорить было бы невозможно). Из сочетания фраз про это "счастлив я в товарищах моих", "давно полковники, а служите недавно" (в ответ на что он и говорит свое "довольно счастлив я...) и "за полком два года поводили" можно вывести, что полковник он (к 1822 году) минимум несколько лет, что получил он полковника в то самое время, когда кто-то из его товарищей был "перебит" (то есть на Кавказе), но уже будучи в чине полковника, два года не мог получить командование полком (не будучи в чине полковника, нельзя было бы считать, что тебе "недодают" полка и "водят" за ним, заставляя ждать - майору, скажем, командование полком и не причиталось). В кампании 1812-1814 гг. он в любом случае до полковника дослужиться не мог - он только в 1809 поступил на службу, а за 5 лет егерский армейский офицер без связей и знатности получить полковника никаких шансов не имел.
Итак, Скалозуб получил полковника на Кавказе, в 1819 / 1820 г., за успешные боевые действия против горцев, но еще 2 года не может получить командования полком. И только в 1822 Скалозуб переводится с Кавказа в 15-ю пехотную дивизию полковником, получая, наконец, назначение на полк. Ему около 30-35 лет. Это боевой егерский офицер. Для Фамусовых - жених не самый завидный (малоросс, из мелкой шляхты, безнадежно провинциальная фамилия, армеец), но чины, ордена, богатство… Для Чацкого он соперник страшный.
NB. 45-й егерский был в 1819 переименован в 44-й егерский полк (и наоборот). Воевал на Кавказе в основном в Абхазии. Вот приказ Ермолова от 28.04.1820 этому самом 44-му егерскому (бывшему 45-му), то есть полку Скалозуба:
"Ген. от инф. Алексей Петрович Ермолов. 1820. В 44-й Егерский полк. От 28-го апреля
Вы лишились, храбрые товарищи, начальника, усердием к службе великого государя отличного, попечением о вас примерного. Жалею вместе с вами, что погиб он от руки подлых изменников, вместе с вами не забуду, как надлежит отмщевать за гнусное убийство достойного начальника. Я покажу вам место, где жил подлейший разбойник Койхосро Гуриел; не оставьте камня на камне в сем убежище злодеев, ни одного живого не оставьте из гнусных его сообщников. Требую, храбрые товарищи, дружественного поведения с жителями мирными, кроткими, верными подданными императора; приказываю наказывать без сожаления злобных изменников".
Речь идет о гибели полковника Пузыревского 1-го, командовавшего 45-м (>44-м) егерским с ноября 1819. Его заместили в должности командира полка подполковником кн. Абхазовым, Иваном Николаевичем (командовал полком с мая 1820).
И вот о той же гибели Пузыревского писал в одной из своих корреспонденций сам Грибоедов!
Цитирую:
"А. И. РЫХЛЕВСКОМУ
25 июня 1820. Тавриз
Милостивый государь,
любезнейший Андрей Иванович,
где вы теперь? В последнем письме вашем, которому я обязан превеселыми минутами, вы у Поля в клубе людей искали. Перед кем потушили фонарь? Скажите искренно. Или ваш поиск намерены перенести в Петербург? Что главнокомандующий намерен делать, я не спрашиваю: потому что он сфинкс новейших времен. Вы не поверите, как здесь двусмысленно наше положение. От Алексея Петровича в целый год разу не узнаем, где его пребывание, и каким оком он с высоты смотрит на дольную нашу деятельность. А в блуждалище персидских неправд и бессмыслицы едва лепится политическое существование Симона Мазаровича и его крестоносцев. Что за жизнь! В первый раз отроду вздумал подшутить, отведать статской службы. В огонь бы лучше бросился Нерчинских заводов и взываю с Иовом: Да погибнет день, в который я облекся мундиром иностранной коллегии, и утро, в которое рекли: се титулярный советник. День тот да не взыщет его господь свыше, ниже да приидет на него свет, но да приимет его тьма, и сень смертная, и сумрак. - Об моих делах ни слова более, не губить же мне вас моею скукою. Про ваш быт желал бы знать.
Отчего на генералов у вас безвременье? Один с ума сошел (Эристов). Другой (Пузыревский) пал от изменнической руки; Ахвердов от рук мирных, благодетельных, докторских, жаль его семейства, племянница в Кизляре всех жалчее.
Отчего великий ваш генерал махнул рукою на нас жалких, и ниже одним чином не хочет вперед толкнуть на пространном поле государевой службы? Что бы сказал он с своим дарованием, кабы век оставался капитаном артиллерии? Я хотя не осмелил еще моего мнения до того, чтобы с ним смеряться в способностях, но право дороже стою моего звания.
Вероятно, что на мои вопросы ответу от вас не получу, ну так хоть о чем-нибудь о другом, только не забудьте: отпишите и заставьте себя любить более и более.
Вам преданный
А. Грибоедов".
Итак, вот он, этот начальник из тех, что "смотришь, перебиты" - Пузыревский 1-й! Грибоедов дал Скалозубу службу в полку, хорошо ему известном по его собственным кавказским делам, и в то самое время и в тех обстоятельствах, которые Грибоедов знал - и едва ли не найдется в этом полку и точный прототип Скалозуба, знакомый Грибоедову в 1820-21...
Вдобавко обращу внимание на то, как Ермолов (Ермолов! - человек крайне жестокий по характеру, нрав которого увлекал бы его к тому, чтобы убивать, а не щадить, хоть гражданских, хоть кого) делает в приказе разграничение между сообщниками Кей-Хосрова Гуриэли в убийстве Пузыревского и "мирными" жителями.
---
(1) «Горе от ума» в зародыше было придумано Грибоедовым в 1820, а написано полностью (хотя и начерно) весной - в начале осени 1823 (последние акты пьесы Грибоедов писал ежедневно в беседке имения Бегичевых, где гостил с конца июля; ясно, что начиная с середины осени в беседке не попишешь), беловой же текст был закончен к лету 1824. Поскольку в тогдашней литературе не было принято помещать время действия произведения _в будущее_, то время окончания работы над текстом является крайним сроком для времени действия самой пьесы. Екат. Цимбаева так и пишет: «Время действия пьесы определяется очень четко. Грибоедов закончил «Горе от ума» в конце мая - начале июня 1824 года, после чего вносил в текст только незначительную стилистическую правку . Следовательно, события в комедии не могут происходить позже этого срока» (http://magazines.russ.ru/voplit/2003/4/cimbaev.html).
Наблюдение это, однако, может быть сужено. «Горе» имело полностью законченный облик уже к концу осени 1823, а сюжет его был целиком продуман уже весной 1823, когда Грибоедов написал начальную часть пьесы. Поскольку нет никаких оснований считать, что в замысле «Горя» и биографии Чацкого что-то изменилось по части хронологии в процессе перехода от чернового к беловому варианту (напротив, все говорит о том, что хронология жизни героев осталась при этом прежней) и ту логику, с которой Цимбаева подходит к беловику, следует на самом деле переносить на чернавик и считать terminusом ante quem для действия «Горя» лето 1823 года.
Далее, действие это происходит зимой (конкретно - по черновику в Великий пост, т.е. в феврале, по беловику - раньше, по-видимому, в декабре, см. тонкий разбор Екат. Цимбаевой там же, в: http://magazines.russ.ru/voplit/2003/4/cimbaev.html), стало быть, последняя зима, когда оно может происходить - это зима 1822/23 года. Сама Екат. Цимбаева считает, что тут надо было бы вместо 1822/23 ставить 1823/24, поскольку отмеряет предел времени действия моментом написания беловика, а не черновика «Горя». Окончательный аргумент в пользу того, что позже зимы 1822/23 действие помещать нельзя, см. ниже, в п.(3).
(2) Фамусов кричит своим дворовым «в работу вас, на поселенье [в Сибирь] вас!» Е. Цимбаева указывает, что право душевладельцев ссылать на поселение своих крепостных, отмененное было Александром, было вновь введено им же в 1823, и только после этого возобновления возглас Фамусова имел бы смысл. Логика этого предположения Е. Цимбаевой может быть оспорена. Она считает, что Фамусов не мог бы именно в таком наклонении поминать ссылку на поселение, если бы закон не давал ему соответствующих прав. В то время как возгласы вроде «на поселенье БЫ вас», «вы достойны поселения» или «висельники» уж точно не подразумевают правомочности говорящего посылать на поселение или виселицу, аналогичный возглас без «бы» может быть воспринят как подразумевающий такую правомочность. Но так ли это? Любой из нас может сказать: «Двойку тебе влепить за такие ошибки! На второй год тебя за такие ошибки!» - отнюдь не подразумевая при этом, что сам говорящий правомочен выставлять оценки или оставлять на второй год.
Однако тезис Е. Цимбаевой может быть защищен с другой стороны. Легко заметить, что возгласы вида «В тюрьму вас за это!» или «На второй год тебя за это!» по-русски (по крайней мере сейчас) осмысленно звучат без «бы» только в том случае, если хоть _кто-то_ правомочен за это самое «это» сажать в тюрьму или оставлять на второй год (не обязательно говорящий, но хоть кто-то / что-то суд, например). Фраза «под расстрел тебя за этот анекдот!» в 1970 не прозвучит осмысленно (а вот с «бы» - прозвучит) потому, что в 1970 за анекдоты вообще никто не расстреливает, а вот в 1937 она осмысленно прозвучит и без всякого «бы».
Значит, возглас Фамусова представим только в том случае, если хоть кто-то (какая-то инстанция) в это время мог бы сослать на поселение его дворовых за ту провинность, о которой идет у Фамусова дело. Но что это за провинность? Это недосмотры, недостаточная лояльность к господину, потакание шашням господской дочери вопреки очевидной на этот счет воле господина. Кто же мог бы в России в XVIII-XIX веках наказывать за такие вещи (если мог вообще), кроме самого господина? Никакая другая инстанция не будет разбирать и карать такие провинности…
Таким образом, формулировка «если хоть кто-то (какая-то инстанция) в это время мог бы сослать на поселение его дворовых за обсуждаемую провинность» в данном случае равносильна формулировке «если сам Фамусов в это время мог бы сослать на поселение своих дворовых за обсуждаемую провинность» - ибо кроме него самого, никакая другая инстанция не стала бы этим заниматься в любом случае. Тем самым мы возвращаемся к тезису Цимбаевой: реплика Фамусова мыслима только после возвращения душевладельцам права ссылать на поселение свои души.
Правда, есть как будто способ обойти это заключение: можно допустить, что Фамусов в ярости изрыгает угрозу, к которой привык в молодости и зрелости, когда душевладельцы еще имели право ссылать свои души на поселение. Однако издавать такие выкрики в условиях, когда актуального права на это давно не существует, означает ставить себя в самое жалкое положение перед лицом угрожаемого - ведь он-то знает (как и сам угрожающий), что угроза нереальна (представьте себе, как выглядел бы начальник 1970 года, кричащий подчиненному: «В кандалы тебя!»), и поставить себя в такое положение Фамусов мог бы лишь в полном самозабвении ярости, в полной истерике. Однако он явно не находится в подобном состоянии духа, когда изрекает это свое «в работу вас, на поселенье вас» - его реакция во всей этой сцене эмоционально куда ближе к раздраженному ворчанию, чем к бешенству. Таким образом, заключенине Цимбаевой нельзя обойти и с этой стороны.
Однако Цимбаева ошибается, считая, что это возвращение имело место в 1823 году - на деле оно имело место в 1822. Цитирую знаменитое пособие юриста Таганцева (Таганцев Н.С. Уголовное право (Общая часть). Часть 1. По изданию 1902 года. Allpravo.ru. - 2003. 21. Дисциплинарная власть частных лиц):
«…Указами 1749 и 1760 гг. помещикам дано было право ссылать своих крестьян на поселение за предерзостные поступки, лишь бы ссылаемые были не старше 45 лет и годны к работе. Указом 1765 г. Екатерина расширила это право помещиков, допустив отдачу крестьян в каторжную работу на какое угодно время с правом брать их обратно по своему благоусмотрению. Ссылка в каторгу по воле помещиков была уничтожена в 1809 г., но ссылка на поселение, прекращенная было Законом 1811 г., снова восстановлена в 1822 г. с указанием, что знатные начальства даже не могут исследовать основательность требований помещиков о ссылке их крестьян в Сибирь». Указами 1823 и 1824 соответствующие права помещиков были только расширены.
Итак, время действия - после указа 1822 года. Иными словами, и самая ранняя зима, когда может разворачиваться действие «Горя» - это зима 1822/1823 года (а не 1823/24, как считает из-за вышеупомянутой ошибки Екатерина Цимбаева).
(3) Таким образом, время действия может быть определено точно: это декабрь 1822 года. Софье в этот момент только-только исполнилось семнадцать лет (Цимбаева показала, что бал у Фамусова, скорее всего, задается вскоре после дня рождения Софьи и по случаю этого дня рождения - см. Е. Цимбаева. Грибоедов. М., 2003. С. 336), родилась она, значит, в ноябре- декабре 1805 - дочь, так сказать, Аустерлица…
Чацкий перед началом действия не был в Москве и не виделся с Софьей подряд три года («на три года вдаль уедет») - то есть с 1819 года. На эти три года пришлись сначала служба Чацкого, его «связь с министрами, потом разрыв», - а потом, разочаровавшись в службе, отбыл путешествовать («лечился, говорят, на кислых он водах»). Именно с момента начала службы он и в Москве не появлялся, и с Софьей не виделся, иначе в доме Фамусова о его связи и разрыве с министрами к началу действия «Горя» узнали бы не только от Татьяны Юрьевны, но и от самого Чацкого. Как установила, опять же, Екат. Цимбаева, министры это были Варшавские, и вся карьера Чацкого проходила в Царстве Польском (http://magazines.russ.ru/voplit/2003/4/cimbaev.html ; Грибоедов. С. 332 сл.), где как раз в 1818 Александр провозгласил, что введение конституционных порядков есть всегдашний предмет его помыслов, и что конституционное Царство Польское должно стать примером и плацдармом для распространения этих порядков и на Россию: «Вы (поляки) мне подали средство - явить моему отечеству то, что я уже с давних лет ему приуготовляю и чем оно воспользуется, когда начала столь важнейшего дела достигнут надлежащей зрелости». Тогда и князь Петр Вяземский (один из самых ярких людей либеральной партии, по мнению правительства) с энтузиазмом служил в Польше, но в 1821 вышел в отставку, когда Александр полностью похоронил свои конституционные увлечения. Очевидно, такова же была и судьба Чацкого.
В службу же Чацкий вступил после сезона осени 1817 - осени 1818 года: «И в женах, дочерях - к мундиру та же страсть! Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?! Теперь уж в это мне ребячество не впасть, Но кто б тогда за всеми не повлекся? Когда из гвардии, иные от двора Сюда на время приезжали, - Кричали женщины: ура! И в воздух чепчики бросали!» - а гвардия и двор стояли в Москве с августа 1817 по август 1818 года.
Чацкий тут явно говорит, что поступил на службу под прямым впечатлением от всего этого энтузиазма 1817/1818 гг. - значит, его поступление на службу не может датироваться позже рубежа 1818/1819 года. Это, в свою очередь, значит, что его возвращение в Москву нельзя помещать так поздно, как на зиму 1823/1824 гг. - в этом случае он отсутствовал бы, самое меньшее, почти 5 лет, а вовсе не 3 года. Остается помещать его приезд на исход 1822 г., не позже. Таким образом, «три года» его отсутствия - это на самом деле три с лишним года, разница календарных дат его отъезда из Москвы (самое начало 1819, не позднее) и его приезда в Москву (декабрь 1822). Реально он провел вне Москвы почти четыре года, но лишь три зимы - 1819/1820, 1820/1821 и 1821/22. Эти три Новогодия, в которых Чацкого не было в Москве, и есть те «три года», которые он поминает как время своего отсутствия.
(4) Софья говорит в ключевой для понимания пьесы реплике: «Да, с Чацким, правда, мы воспитаны, росли: Привычка вместе быть день каждый неразлучно Связала детскою нас дружбой; но потом Он съехал, уж у нас ему казалось скучно, И редко посещал наш дом; Потом опять прикинулся влюбленным, Взыскательным и огорченным!!. Остер, умен, красноречив, В друзьях особенно счастлив, Вот об себе задумал он высоко... Охота странствовать напала на него, Ах! если любит кто кого, Зачем ума искать и ездить так далеко?»
Итак, Чацкий воспитывался вместе с Софьей до времени своего совершеннолетия, после чего должен был съехать - совершеннолетний молодой человек не мог уже воспитываться и жить вместе с незамужней девушкой, не приходящейся ему близкой родственницей. Чацкому в это время должно было быть 17-18 лет (не более 18-ти).
А до этого самого момента они с Софьей вместе были «день каждый неразлучно» и «скучно» им еще не было, что подразумевает не такой уж большой возрастной разрыв: юноше 15-ти лет было бы решительно неинтересно с девочкой лет 10-ти, и никакой детской дружбы у них не получилось бы. Возрастной разрыв между ними должен быть, тем самым, не более четырех лет.
Поскольку Софья родилась в конце 1805, то Чацкий, стало быть - не ранее 1801. Это вполне согласуется с его поступлением на службу на рубеже 1818/1819 или в начале 1819 года.
К моменту же отставки Чацкому никак не могло быть менее 20 лет, так как даже и варшавские министры не могли бы быть «в связи, а потом в разрыве» с юнцом лет 17-18-ти, хоть он будь семи пядей во лбу (если он был, конечно, не сверх-родовит или знатен - чего о Чацком никак не скажешь). А отставку его можно датировать не позднее 1821 года (как минимум 1822-й он провел в путешествиях к кислым водам). Таким образом, и самая поздняя дата его рождения - это 1801. Год рождения его тем самым установлен твердо (1801) и оказывается вполне символичным - это первый год XIX века! Чацкий действительно ровесник нового века.
Между совершеннолетием Чацкого и его поступлением на службу он успел съехать от Фамусовых, какое-то время «редко посещать их дом», а потом побывать при Софье «влюбленным, внимательным и огорченным» (после чего он и оставил ее вторично, устремившись на службу не в Москве, а в иные области). Эти два этапа должны были вместе занять около года самое меньшее. Таким образом, съехать Чацкий должен был после 17-ти, но минимум за год до отъезда из Москвы (весна 1819), - иными словами, съехал он в начале 1818, а родился в начале 1801… практически день в день с началом XIX века.
«Детской дружбой» Софья не могла бы назвать свои отношения с Чацким, если бы он уже не ребенком, а подростком попал в Фамусовский дом. Иными словами, Чацкий, осиротев, был принят Фамусовым (другом своего отца) на воспитание в дом последнего до достижения Чацким 12-13 лет (то есть до 1813/1814). Слова «вместе воспитаны, росли»подразумевают довольно долгий срок сосуществования и побуждают относить прибытие Чацкого в дом Фамусова к более раннему времени, до начала 1810-х (включительно).
(5) Чацкий в «Горе» говорит Платону Михайловичу:
«Ну, Бог тебя суди; Уж точно, стал не тот в короткое ты время; Не в прошлом ли году, в конце, В полку тебя я знал? Лишь утро: ногу въ стремя И носишься на борзом жеребце? Осенний ветер дуй, хоть спереди, хоть с тыла».
Итак, осенью 1821 года Чацкий еще в полку. Стало быть, в службе он оставался до этого самого времени, причем числился по кавалерии (ясно, что это «знал в полку» подразумевает совместную службу - иначе как Чацкий мог знать, что делает ежедневно П.М. в полку с утра? Штатский неслужащий человек мог, конечно, водить знакомство с военным, но вот «знать» до такой степени его в полку - никак).