К вариантам русского перевода элегического дистиха Феогнида.
К вариантам русского перевода элегического дистиха Феогнида.
§ 1. Как показал диалог выше, у нас с юзером Stephanicus (антиковедом, имеющим громадный опыт переводов, причем на мой взгляд, как и на взгляд многих других, это переводы первоклассные) обнаружилось расхождение относительно передач античных метров на русском языке. На мой вкус, русские традиционные передачи логаэдов («дева чистая, вороти тетрадки», «не пускайся ты в море / что шумит / меж Цикладами» и пр.) великолепны, Stephanicus их резко осуждает. Напротив, русский гекзаметр («гнев, о Муза, воспой Ахиллеса, Пелеева сына», Гомер) и пентаметр («Я же по каждой горю: хватит ли духу на всех?», Серлон Вильтонский) он ценит высоко, я - только для отдельных случаев. Спорить о вкусовой оценке размера нет смысла, но одно наблюдение, мне кажется, имеет вес. За последние 20 лет я спрашивал многих историков, филологов, пишущих стихи и просто читателей, воспринимают ли они русский гекзаметр в переводах античной классики. Как выяснялось, он звучал совершенно безжизненно, «музейно» и невыразительно для всех, кто не навык читать греческие гекзаметры в оригинале. Осмелюсь думать, что примерно такие же результаты покажет аналогичный опрос, кто бы его ни проводил.
Что это значит? Очевидно, это значит, что сам по себе русский переводной гекзаметр для поэтического восприятия не особенно пригоден; чтобы оценить его, надо его красоты, так сказать, приносить с собой и вкладывать в него извне, из опыта освоения оригинала. (Иное дело, кстати, оригинальные русские гекзаметры - гекзаметры Дельвига или Радимова звучат и для тех, кто Гомера не читал).
С элегическим дистихом (гекзаметр + пентаметр) происходит нечто похожее: хотя отчетливое поэтическое звучание он имеет для очень многих читателей, звучание это оказывается довольно ограниченным (а именно, необычайно дидактичным и риторическим) для всех или почти всех, кто, опять же, не навык читать античные стихи в оригинале. Для последних переводные элегические дистихи сплошь и рядом несут ту самую эмоцию, которую в них вкладывал автор, или, во всяком случае, хоть какую-то непосредственную эмоцию. А на слух большинства остальных элегический дистих отдает некой размеренностью, наставительностью, рассудительностью и вескостью: о чем бы он ни говорил, автор как будто диктует и все время оборачивается на себя - не то любуется сам собой (или своим стихом), демонстрируя, как изящно и в то же время веско и прочно можно сказать о чем угодно, не то весомо вразумляет и разъясняет. Непосредственной экспрессии, прямому выражению эмоций этот размер, в общем, противоречит - за исключением очень специфической эмоции медитативной убеждающей рассудительности, которую он как раз выражать может очень хорошо. В оригинале же элегический дистих сплошь и рядом применяется для передачи совершенно иной эмоции (или эмоционально окрашенной мысли), непосредственной, высоко экспрессивной и далекой от размеренности. Собственно, элегический дистих и был изначально создан для выражения таких эмоций.
Получается, что и здесь в большинстве случаев (там, где оригинал вовсе не предусматривал ничего веского, дидактического и нарочито демонстрационного) читателю переводного дистиха придется вкладывать в этот дистих его истинное (предусмотренное оригиналом) поэтическое звучание «от себя», черпая это звучание из освоения оригинала и перенося его на перевод.
§ 2. Если верно то, что сказано выше о разнице в восприятии переводного русского гекзаметра и пентаметра между людьми, привыкшими читать их античные оригиналы, и людьми, не знающими классических языков, - то небезынтересно будет задаться вопросом о причине этой разницы. Думаю, дело здесь в том, что переводчики гекзаметра и пентаметра на русский язык отказались по различным причинам от их фундаментальных свойств - напевности и четырехдольности (четырехморности).
Как известно, греческое стихосложение было квантитативным, то есть основанным на чередовании долгих и слабых слогов. Точнее говоря, чередовались заданные размером позиции для долгих и кратких слогов - так называемые «сильные» и «слабые» позиции, причем в норме сильные позиции занимались слогами, которые и при обычном, вне-стиховом произношении слова были долгими, а слабые позиции в норме занимались слогами, которые при обычном произношении слова были краткими. При этом произношение долгого слога занимало столько же времени, сколько произношение двух кратких (продолжительность произнесения краткого слога - 1 мора; долгого - 2 моры; мора, она же «доля» - единица времени = нормальная продолжительность произнесения краткого слога в речи, самая малая единица счёта времени в стихе). Сильные позиции выделялись т.н. «ритмическим ударением» (оно не имело отношение к ударению самого слова), которое автоматически заставляло слог, стоящий на сильной позиции, звучать как долгий. Таким образом, если на сильную позицию попадал слог, который в обычной речи в данном слове был бы кратким, то в стихотворении он реально звучал как долгий. Если же на слабую позицию попадал слог, который в обычной речи в данном слове был бы долгим, то в стихотворении его могли произносить сокращенно.
(Сходное явление происходит в русском стихосложении, только роль долготы и краткости в ней играет ударность / безударность. Например, в строке «Уж небо осенью дышало» ритмическое ударение, заданное размером, должно было бы приходиться на -ю в «осенью», но не на начальное «уж» (таРА-таРА-таРА-таРАта, ужНЕ-боО-сеньЮ-дыШАло), хотя обычное ударение, наоборот, на «уж» должно было бы прийтись, а на -ю в «осенью» - нет. В итоге реально при произношении этой строки ударения на это «-ю» и не поставят - правила постановки обычного ударения восторжествуют над требованиями ударения ритмического).
При этом античные стихи подразумевали мелодию. «Поэзии в чистом виде»* античность не знала - либо, так сказать, «бардовскую песню» (включая речитатив под мелодию), либо, после определенного момента, еще и тексты, для которых сам автор никакой специальной мелодии не предусматривал, но для которых таковую стандартно можно было подобрать, отталкиваясь от стандартных мелодий для соответствующего размера (таковы произведения Горация). *«Поэзия в чистом виде», т.е. чисто речевая - это поэзия, не пользующаяся мелодией и не использующая противопоставления долготы и краткости слога как основу ритмической организации строки (последний способ как раз и равносилен напевности). «Поэзию в чистом виде» (речевую) еще называют квалитативной в противопоставление квантитативной (музыкально-речевой). Цитирую Л. И. Тимофеева (1904-1984), писавшего в Лит.Энц. 30-х: (т.11): "Квантитативная (количественная) система стихосложения и есть система песенного стиха, основанного на музыкально-речевых интонациях, в которых ритмические единицы соизмеряются на основе количественных, долготных, музыкальных совпадающих элементов. Таково напр. античное или русское народное стихосложение., где в основе ритмической соизмеримости лежит принцип изохронности, временной однородности повторяющихся единиц ритма [то есть ритмически соотносятся слоги и группы слогов, произносимые за такие-то промежутки времени, и эти промежутки для разных слогов разные; чередование и повторение слогов одинаковой протяженности задает ритм. Таков античный стих - А.Н.]. В отличие от неё качественные (квалитативные) системы стихосложения, основанные на речевых интонациях, лишены принципа изохронности и вообще средств музыкальной выразительности; в основу соизмеримости их кладётся прежде всего порядковая и качественная однородность ритмических единиц, в первую очередь - акцентная соизмеримость [то есть ритмическая перекличка / соотнесенность акцентных ударений в строке. Акцентное ударение - это, например, русское ударение. От него следует отличать тоновое/медодическое ударение, которое выделяет слог не напряженностью произношения, как акцентное, а тоном произношения, и на стихосложение обычно не влияет вообще. На античное стихосложение оно как раз и не влияет - А.Н.*]. Две стихотворные фразы: 1) «Что же ты, лучинушка, не я-а-сно горишь» (песенный стих) и 2) «Я мало жил, я жил в плену» (говорной стих) - глубоко отличны друг от друга, ибо в первом случае то внутреннее содержание речи, та её эмоциональная окраска, к-рая в живой речи придаёт фразе её окончательный смысл, реализуется не только языковыми средствами, но и при помощи музыкальной интонации, напева, придающего этой фразе окончательное эмоциональное содержание, тогда как во втором случае эта задача смысловой конкретизации фразы выполняется лишь чисто речевыми средствами. Очевидно, что квантитативные, то есть музыкально-речевые, системы стихосложения более архаичны, чем акцентные системы стихосложения и часто заменяются последними. Так протекает переход от античной системы стихосложения к стихосложению средневековья, заменявшему количественный принцип акцентным. Уже со второй половины IV в. авторы, трактующие о стихосложении (Диомед - «Ars grammatica», позднее Беда - «De metrica arte»), противопоставляют классическим [античным] «метрам» современные [им, т.е. позднеантичные и раннесредневековые] «ритмы» как стихи, ритм к-рых основан на «гармоническом расположении слов, проверенном судом ушей, не в силу метрической точки зрения [то есть количественной. - Л. Т.], а под углом зрения счисляемых ударений [то есть акцентов. - Л. Т.], как это имеет место напр. в песнях простонародных поэтов».
§ 3. Точно передать звучание квантитативной поэзии средствами квалитативной невозможно. Чем-то приходится жертвовать и что-то брать за основу. Тут надо повторить, что обычное ударение в слове (то есть не ритмическое ударение, заданное размером, а то ударение, которое люди ставят слове, произнося его и вне стихов) - в русском языке динамическое/акцентное; а в греческом - тоновое/музыкальное. Музыкальное ударение с долгим/кратким произношением слогов не соотносится вообще, между тем ритмическая организация (чередование ритмических ударений) в греческом связано как раз с долготой и краткостью; таким образом, греческое ударение (не ритмическое, а обычное) на стихосложение вообще не влияло. В русском же языке ритмическая организация стиха создается именно предусматриваемыми размером ритмическими ударениями той же природы, что обычное ударение в слове (то есть акцентными ударениями): размер русского ямба тянул бы нас произносить в строке «уж-не/бо-о/сень-ю/ды-ша-ло» наше -ю с точно таким же (то есть акцентным) ударением, какое в слове «осенью» реально падает на -о.
Поэтому в русских переводах принято передавать античное ритмическое ударение (предусматривающее произнесение слога в «сильной»=ритмически ударяемой позиции как долгого) как наше ритмическое ударение (предусматривающее произнесение слога в «сильной» = ритмически ударяемой позиции как акцентно-ударного, а прочих слогов - как безударных). То есть, говоря упрощенно - долгие слоги передаются как ударные (на самом деле не долгие слоги как ударные, а заданные размером «должности» для долгих слогов - как заданные размером «должности» для слогов ударных).
При этом четырехдольные греческие размеры автоматически замещаются на трехдольные, так как ударный слог по-русски вовсе не произносится вдвое длиннее безударного. Аналогично, ямбическая русская строфа двудольна (ах-ТИ!, в произношении - две временных единицы х, где х - время произношения ритмически слабого, т.е. безударного по требованиям ритмического ударения слога), а ямбическая греческая - трехдольна (краткий слог + долгий слог, в произношении - три временных единицы х, где х - время произношения ритмически слабого, т.е. краткого слога, так как долгий слог произносится по долготе как два кратких).
Например, обычный элегический дистих без спондеев (строка гекзаметра + строка пентаметра, варианты со спондеями [=заменами двух кратко произносимых слогов одним долго произносимым] не рассматриваются) в метрической записи выглядит так (здесь и ниже знаком U обозначается позиция, предусмотренная размером для краткого произношения слога, знаком - позиция, предусмотренная размером для долгого произношения слога):
- UU / - UU / -UU / -UU / -UU / -U
-UU / -UU / - // -UU / -UU / - (или U)
По-русски он передается так (большими буквами выделены ударные слоги):
ГНЕВ-ты-о МУ-за-во- СПОЙ-Ах-ил- ЛЕ-са-пе- ЛЕ-е-ва СЫ-на
ОН-кол-ба- СУ-у-ме- НЯ // БЕД-но-го ОТ-нял-вче- РА
- или, если последний слог в пентаметре краткий:
ОН-кол-ба- СУ-у-ме- НЯ // БЕД-но-го ВЫ-тор-го- вал
(Правда, в русской передаче последний слог во второй строке практически всегда выходит ударным, даже если в оригинале стоит последним краткий слог, и при передаче его номинально соблюдена безударность: ВЫ-тор-го / вал, если не делать специальных усилий по слитному произношению, все равно будет звучать в такой строке как ВЫ-тор-го / ВАЛ).
Такая передача античного стиха стала общепринятой (хотя и совершенно условной) в русском. Однако при ней нарушаются два момента: равенство по долготе произнесения двух кратких слогов одному долгому - по-русски, повторим, ударный слог вовсе не произносится столько же времени, сколько два безударных. Во-вторых, последнее, что передает такая система перевода - это напевность. Вторая строка дистиха, в частности, склонна сбиваться на забивание тумб в землю: БУбубу-БУбубу-БУ - БУбубу-БУбубу-БУ, и представить ее себе как музыкальную по-русски очень трудно.
Для смягчения этого положения дел в русском стихосложении уже в XVIII веке был предложен следующий прием: оставляя общий принцип передачи четырехдольного греческого дактиля трехдольным дактилем русским (акцентным), в некоторых трехдольных стопах пропускать слог, либо растягивая взамен начальный слог стопы (вместо «ЧИСтенький» - «ЧИ-истый»), либо вовсе без всякой компенсации (вместо «ЧИСтенький» - «ЧИСтый»). Примеры (знаком /\ обозначен некомпенсируемый пропуск слога, дефисом - растяжение слога в случае компенсируемого пропуска):
|В том при дво|ре и в па|латах мя|теж /\ вос|стал преве|ликий. /\|
|Слышится| всю-уду |крик: /\ ца|ря /\ не| стало! Скон|чался! /\ |
|Те устра|шились; дру|гие хва|тают о|ружие| спешно; /\ |
|Следствий бо|я-атся| все, а что| у-умер| царь не го|рюют. /\ |
(Тредьяковский)
|Чи-истый| лоснится| пол; /\ стек|лянные| чаши блис|тают. /\ |
(Пушкин)
Так гекзаметр звучит существенно выразительнее. Тем не менее большая часть связанных с его восприятием неудобств сохранялась.
§ 4. Поэтому А. П. Квятковский (1888-1868) в свое время предложил воспроизвести (по мере взмоности) в русских переводах гекзаметра ту же дольность, что была в греческом оригинале, то есть четырехдольность. Иными словами, «сильный» (долгий согласно ритму) слог надлежало передавать ДВУМЯ русскими слогами (или, как равноправный вариант, одним растянутым слогом). Тем самым мы приблизились бы к воспроизведению правила произнесения долгого слога в течение того же времени, что и двух кратких.
Но греческое ритмическое ударение (то есть реально произносимую долготу слога в стихе) Квятковский при этом по-прежнему собирался передавать ритмическим ударением русским (то есть реально произносимой акцентной ударностью слога в стихе) - иначе, собственно, и невозможно. Таким образом, естественно вставал вопрос: на какой же из двух русских слогов, передающих теперь один греческий ритмически «сильный» слог, надо ставить акцентное ударение, маркирующее ритмически «сильный» слог в русском стихосложении? Квятковский предложил ставить его обычно на первый из этих двух слогов. При этом он предлагал использовать при русской передаче четырехдольной стопы гекзаметра не только те ритмические варианты четырехдольника, которые применял греческий гекзаметр, но и другие ритмические варианты четырехдольной (в русской передаче - в норме четырехсложной) стопы, в том числе четырехдольные стопы с пропущенными слогами или переносом ритмического ударения с первого слога на последующие (хотя в реальном греческом гекзаметре четырехдольных стоп с таким распределением ритмических ударений не было).
Последнюю стопу гекзаметра (долгий слог + краткий слог) по системе Квятковского передавать либо сочетанием растянутого слога (с ударением на первом компоненте) и обычного безударного слога, либо обычной дактилической русской стопой (речь идет именно о русском, то есть трехдольном дактиле: «ВЫ-ху-холь»).
Конечно, поскольку ударная гласная в русском и без того произносится дольше безударной (в зависимости от гласной - в 1,5-2 раза), и, кроме того, долгота произношения русского слога зависит от состава его согласных, то правило "вдвое дольшего произнесения переводного соответствия долгому слогу оригинала , чем переводному соответствию короткому слогу оригинала" нарушалось бы в реальности все равно. Во фразах "Ау, // вшбродь!" и "Взгрустнул // я" первая пара слогов произносится отнюдь не вдвое длиннее, чем третий - в первом примере до этого коэффициента мы не дотянем, во втором - его превзойдем. Но хотя бы условное соответствие правилам соотношения долготы и краткости слогов в оригинале получится.
В результате у Квятковского получился такой пример гекзаметра (для простоты мы его приводим с заменой слова «дымы», которое Квятковский употребляет с ударением на первом слоге, и которое сегодня так уже не употребляется, на «дымку»):
а) в записи без передачи реального растягивания слогов:
В пурпуре, блеске и дымке, леса разрисовав позолотой,
озаряя розовым светом струнную рожь и пшеницу
в визге стрижей оголтелых и в мелькании ласточек быстрых
вниз головой бесшумно падало тяжелое солнце.
б) в записи с передачей растягивания слогов:
В пуурпуре, блееске и дыымке, леса разрисовав позолоотой,
озаряя роозовым свеетом струунную рожь и пшениицу
в виизге стрижей оголтелых и в мелькаании ласточек быыстрых
вниз головой беесшуумно падало тяжёолое соолнце.
в) в записи с передачей границ стоп и опущенных слогов (опущенный слог обозначается как /\):
.
|В пу-урпуре, | бле-еске и| ды-ымке, ле|са разрисо|вав /\ позо|ло-отой, /\|
|Озаряя| ро-озовым| све-етом /\ |стру-унную| рожь /\ и пше|ни-ицу, /\ |
|В ви-изге стри|жей /\ огол|телых и в мель|ка-ании| ла-асточек| бы-ыстрых, /\ |
|Вниз /\ голо|вой /\ бе-ес|шу-умно /\ |падало тя|жё-олое| со-олнце. /\ |
«Здесь, - пишет Квятковский, - встречаются последовательно следующие шесть ритмических модификаций четырехдольника», отсутствовавшие у греков [ниже растянутый слог с ударением на первом элементе растяжки обозначается как --, обычный ударный (согласно требованиям ритмического ударения) как -, обычный неударный (согласно требованиям ритмического ударения) - как U, пропущенный слог - как ^]:
- - UU ………………………- В ПУурпуре
- UUU ………………………… -СА разрисо-
- ^ UU …………………………. -ВАВ ^ позо-
-- U ………………………… -ЛОотой^
UU-U ………………………….. озаряя
-UUU …………………………. ТЕлых и в мель-
§ 5. Мне этот эксперимент Квятковского кажется очень перспективным. Добавлю только, что его идея может применяться в редуцированном варианте: применять для передачи четырехдольного греческого дактиля четырехдольные же русские стопы без пропуска слогов и с неизменным ритмическим ударением на первом слоге. Для благозвучия в последней стопе гекзаметра долгий слог можно было бы по-прежнему передавать одним ударным слогом (тогда последняя стопа русского гекзаметра окажется двусложна). Текст Квятковского в этом случае принял бы следующий вид:
Пурпурными блесками и дымками леса разрисовав как позолотой,
вызолотив розовыми светами и сумрачную рожь, и луг пшеничный
в визге, от стрижей звучащем, с быстрыми мелькающими ласточками в небе,
книзу головой бесшумно падало с небес высоких тягостное солнце
(ПУрпурными / БЛЕсками и / ДЫМками ле/СА разрисо/ВАВ как позо/ЛОтой,
ВЫзолотив / РОзовыми / СВЕтами и / СУМрачную /РОЖЬ, и луг пше/НИЧный
В ВИЗге, от стри/ЖЕЙ звучащем/, С БЫСтрыми мель/ КАющими/ЛАСточками/В НЕбе
КНИзу голо/ВОЙ бесшумно/ ПАдало с не/БЕС высоких/ТЯгостное /СОЛНце)
Аналогично:
Ярость и гневление воспой, о Муза, черные Ахилла горделивца
(Ярость и гнев/ЛЕние вос/ПОЙ, о Муза,/ ЧЁРные а/ХИЛла горде/ЛИВца)
Как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советом?
Если следовать более строгой передаче последней стопы гекзаметра у Квятковского стопой с тремя слогами (два слога с первым ударным передают долгий слог оригинала, третий - краткий слог оригинала), то два последних примера примут следующий вид:
Ярость и гневление воспой, о Муза, черные Ахилла горделивого
Как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советами?
Применяя тот же принцип к пентаметру, получим:
избранные в битву предсказаньем // выступили, панцирные, в поле
(ИЗбранные/ ВБИТву предска/ ЗАНЬем // ВЫСтупили / ПАНцирные / ВПОле)
токарь будет плакать всю неделю, выговор его не успокоит.
Ваш рубеж, врагами установлен, виден даже с площади столичной.
Для благозвучия последний слог каждого полустрочия пентаметра можно было бы передавать одним ударным слогом (хотя вообще долгие слоги по системе Квятковского передаются двусложиями; см. в начале § 5 аналогичное замечание о последнем слоге гекзаметра).
Токарь будет плакать целый день, не утешить премией его.
Вражьей волей ваши рубежи видно даже с площади градской.
§ 6. Принцип Квятковского можно применить и в другой модификации: передавая по-прежнему долгий слог как два русских слога, один из которых - ударный, делать в этой паре ударным не первый слог, а второй. Тогда греческий дактиль (-UU) примет в переводе вид четырехсложной стопы с ударением на втором слоге «та-ТА-та-та» («залатанный»), греческий ямб (U-) -вид трехсложной стопы с ударением на последнем слоге, то есть окажется русский акцентным анапестом «та-та-ТА» («залатал»), и т.д.
Тогда гекзаметр получит вид:
О, ярость и гневление, воспой ты, Муза, черные, Ахилла горделивца
О, как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советом?
Гекзаметр при этом будет напоминать размер одного из самых знаменитых итальянских стихотворений - "Ei fu" Мандзони (эй фу. сикком' иммобиле / дат' иль мортар соспиро..., см. http://www.classicitaliani.it/manzoni/manzoni_5_maggio.htm)
Пентаметр же тогда примет вид:
Ведь вот уж ваш рубеж копьем врага / прочерчен возле площади градской.
Прогульщик безутешен целый день, словами не излечите его.
§ 7. Приведем различные варианты перевода элегического дистиха, получающиеся при перечисленных выше способах его передачи, как на вымышленных примерах, так и на примере одного дистиха Феогнида: «Как это хватило у вас духу под флейту петь, когда с площади [уже] видна [наша] граница?»
1. Традиционный трехдольный (греческий четырехдольный дактиль передается русским трехдольным дактилем).
Как же дерзаете вы распевать беззаботно под флейту?
Ведь уж граница страны с площади вашей видна!
(перевод В. В. Вересаева)
Маша козленка любила до крайних пределов безумства:
утром за рожки брала, к речке умыться вела.
2. По Квятковскому, четырехдольный, с ритмическим ударением на первом слоге четырехдольника, без пропусков и растяжений слогов:
2а. При этом последний долгий слог строки гекзаметра и каждого полустрочия пентаметра передан, по общим правилам, двусложием.
Как же вы дерзаете напевы беззаботные под звук свирели праздновать?
Ваш рубеж, врагами установлен, виден даже с площади столичной.
Как же, дорогие, успокоите вы токаря советами несмелыми?
Токарь безутешен всю неделю, выговор ему небезразличен.
2б. При этом последний долгий слог строки гекзаметра и каждого полустрочия пентаметра передан, для благозвучия, односложием.
Как же вы дерзаете напеву беззаботному под флейту предаваться?
Вражьей волей ваши рубежи видно даже с площади градской.
2в. Для лучшей музыкальности можно что-то комбинировать и усекать, например:
Как же вы дерзаете напевы беззаботные под звук свирели праздновать?
Вражьей волей ваши рубежи видно даже с площади градской.
или:
Как же вы дерзаете напеву беззаботному под флейту предаваться?
Ваш рубеж, врагами установленный, виден даже с главной площади
На последний вариант как будто легко подобрать мелодию нужного настроения. Хотя в нем во втором полустрочии пентаметра вообще пропущен эквивалент двух кратких слогов второй стопы второго полустрочия - если бы его не пропускать, было бы:
Ваш рубеж, врагами установленный, виден даже с главной вашей площади.
3. По принципу Квятковского, четырехдольный, но с ритмическим ударением на втором слоге четырехдольника, без пропусков и растяжений слогов:
3а. При этом последний долгий слог строки гекзаметра и каждого полустрочия пентаметра передан, по общим правилам, двусложием.
О как же вы дерзаете напевы беззаботные под звук свирели праздновать?
Ведь ваш рубеж, врагами установлен, вам виден даже с площади столичной.
3б. При этом последний долгий слог строки гекзаметра и каждого полустрочия пентаметра передан, для благозвучия, односложием.
О как же вы дерзаете напеву беззаботному под флейту предаваться?
Ведь вражьей волей ваши рубежи вам видно даже с площади градской.
О как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советом?
Прогульщик безутешен целый день, словами не излечите его.
3в. Возможны и комбинации первой строки дистиха, выполненной по методу (2), со второй, выполненной по методу (3):
Как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советом? (или: советами)?
Прогульщик безутешен целый день, словами не излечите его.
4. Наконец, можно попробовать сохранять принцип произнесения долгого слога как двух кратких, так сказать, «с другой стороны»: долгий слог передавать _одним_ слогом (ударным), а два кратких - тоже одним (безударным). Один краткий слог после долгого придется передавать при этом одним безударным либо опускать вовсе. Тогда греческий четырехдольный дактиль (-UU) будет передаваться русским двусложным хореем («ТА-та») и элегический дистих примет вид:
Как же, други, токарь вами был утешен?
День за днем теперь водку глушит он.
(или: Как же, други, токарь вами принят был?)
День за днем теперь водку глушит он.
Нормативные ударения в словах при этом, как и при других переводах, могли бы и не соответствовать расстановке ударений, предусмотренной размером; можно было бы допускать и пропуски слогов. Например, катрен Феогнида:
Где же мужество? сгинул Керинф, вырезают
виноградный добрый Лелант,
и бегут добрые, а дурные правят городом -
так погуби же, 3евс, дом Кипселидов!
- можно было бы перевести по способу (4) (если добавить к нему ту свободу касательно пропуска слогов и расстановки ударений, которую в своем собственном примере допускал Квятковский) так:
Кто храбрец? Разрушен Керинф; вырезают
город виноградный, добрый Лелант.
Добрые бегут, а дурные правят-
погуби же ты род Кипсела, Зевс!
(Кто хра/брец? Раз/рушен // Керинф;/ выре/зают
город/ вино/град // ный, доб/рый Ле/лант.
Добры/е бе/гут, а/ ^дур/ные/ правят-
погу/би же/ты // род Кип/села, Зевс!)
Мне кажется, что все приведенные выше примеры имеют определенные преимущества по сравнению с моделью "Козлика-Машабе-рёт, кречкена-питьсяве-дёт" (мы традиционную русскую передачу пентаметра заучивали именно по этой фразе, заменяя, правда, "напиться" на "топиться"). Традиционная же передача имеет перед ними собственные преимущества - и лучше всего, видимо, было бы, если бы в русских переводах сосуществовали разные способы передачи гекзаметра и пентаметра.
§ 1. Как показал диалог выше, у нас с юзером Stephanicus (антиковедом, имеющим громадный опыт переводов, причем на мой взгляд, как и на взгляд многих других, это переводы первоклассные) обнаружилось расхождение относительно передач античных метров на русском языке. На мой вкус, русские традиционные передачи логаэдов («дева чистая, вороти тетрадки», «не пускайся ты в море / что шумит / меж Цикладами» и пр.) великолепны, Stephanicus их резко осуждает. Напротив, русский гекзаметр («гнев, о Муза, воспой Ахиллеса, Пелеева сына», Гомер) и пентаметр («Я же по каждой горю: хватит ли духу на всех?», Серлон Вильтонский) он ценит высоко, я - только для отдельных случаев. Спорить о вкусовой оценке размера нет смысла, но одно наблюдение, мне кажется, имеет вес. За последние 20 лет я спрашивал многих историков, филологов, пишущих стихи и просто читателей, воспринимают ли они русский гекзаметр в переводах античной классики. Как выяснялось, он звучал совершенно безжизненно, «музейно» и невыразительно для всех, кто не навык читать греческие гекзаметры в оригинале. Осмелюсь думать, что примерно такие же результаты покажет аналогичный опрос, кто бы его ни проводил.
Что это значит? Очевидно, это значит, что сам по себе русский переводной гекзаметр для поэтического восприятия не особенно пригоден; чтобы оценить его, надо его красоты, так сказать, приносить с собой и вкладывать в него извне, из опыта освоения оригинала. (Иное дело, кстати, оригинальные русские гекзаметры - гекзаметры Дельвига или Радимова звучат и для тех, кто Гомера не читал).
С элегическим дистихом (гекзаметр + пентаметр) происходит нечто похожее: хотя отчетливое поэтическое звучание он имеет для очень многих читателей, звучание это оказывается довольно ограниченным (а именно, необычайно дидактичным и риторическим) для всех или почти всех, кто, опять же, не навык читать античные стихи в оригинале. Для последних переводные элегические дистихи сплошь и рядом несут ту самую эмоцию, которую в них вкладывал автор, или, во всяком случае, хоть какую-то непосредственную эмоцию. А на слух большинства остальных элегический дистих отдает некой размеренностью, наставительностью, рассудительностью и вескостью: о чем бы он ни говорил, автор как будто диктует и все время оборачивается на себя - не то любуется сам собой (или своим стихом), демонстрируя, как изящно и в то же время веско и прочно можно сказать о чем угодно, не то весомо вразумляет и разъясняет. Непосредственной экспрессии, прямому выражению эмоций этот размер, в общем, противоречит - за исключением очень специфической эмоции медитативной убеждающей рассудительности, которую он как раз выражать может очень хорошо. В оригинале же элегический дистих сплошь и рядом применяется для передачи совершенно иной эмоции (или эмоционально окрашенной мысли), непосредственной, высоко экспрессивной и далекой от размеренности. Собственно, элегический дистих и был изначально создан для выражения таких эмоций.
Получается, что и здесь в большинстве случаев (там, где оригинал вовсе не предусматривал ничего веского, дидактического и нарочито демонстрационного) читателю переводного дистиха придется вкладывать в этот дистих его истинное (предусмотренное оригиналом) поэтическое звучание «от себя», черпая это звучание из освоения оригинала и перенося его на перевод.
§ 2. Если верно то, что сказано выше о разнице в восприятии переводного русского гекзаметра и пентаметра между людьми, привыкшими читать их античные оригиналы, и людьми, не знающими классических языков, - то небезынтересно будет задаться вопросом о причине этой разницы. Думаю, дело здесь в том, что переводчики гекзаметра и пентаметра на русский язык отказались по различным причинам от их фундаментальных свойств - напевности и четырехдольности (четырехморности).
Как известно, греческое стихосложение было квантитативным, то есть основанным на чередовании долгих и слабых слогов. Точнее говоря, чередовались заданные размером позиции для долгих и кратких слогов - так называемые «сильные» и «слабые» позиции, причем в норме сильные позиции занимались слогами, которые и при обычном, вне-стиховом произношении слова были долгими, а слабые позиции в норме занимались слогами, которые при обычном произношении слова были краткими. При этом произношение долгого слога занимало столько же времени, сколько произношение двух кратких (продолжительность произнесения краткого слога - 1 мора; долгого - 2 моры; мора, она же «доля» - единица времени = нормальная продолжительность произнесения краткого слога в речи, самая малая единица счёта времени в стихе). Сильные позиции выделялись т.н. «ритмическим ударением» (оно не имело отношение к ударению самого слова), которое автоматически заставляло слог, стоящий на сильной позиции, звучать как долгий. Таким образом, если на сильную позицию попадал слог, который в обычной речи в данном слове был бы кратким, то в стихотворении он реально звучал как долгий. Если же на слабую позицию попадал слог, который в обычной речи в данном слове был бы долгим, то в стихотворении его могли произносить сокращенно.
(Сходное явление происходит в русском стихосложении, только роль долготы и краткости в ней играет ударность / безударность. Например, в строке «Уж небо осенью дышало» ритмическое ударение, заданное размером, должно было бы приходиться на -ю в «осенью», но не на начальное «уж» (таРА-таРА-таРА-таРАта, ужНЕ-боО-сеньЮ-дыШАло), хотя обычное ударение, наоборот, на «уж» должно было бы прийтись, а на -ю в «осенью» - нет. В итоге реально при произношении этой строки ударения на это «-ю» и не поставят - правила постановки обычного ударения восторжествуют над требованиями ударения ритмического).
При этом античные стихи подразумевали мелодию. «Поэзии в чистом виде»* античность не знала - либо, так сказать, «бардовскую песню» (включая речитатив под мелодию), либо, после определенного момента, еще и тексты, для которых сам автор никакой специальной мелодии не предусматривал, но для которых таковую стандартно можно было подобрать, отталкиваясь от стандартных мелодий для соответствующего размера (таковы произведения Горация). *«Поэзия в чистом виде», т.е. чисто речевая - это поэзия, не пользующаяся мелодией и не использующая противопоставления долготы и краткости слога как основу ритмической организации строки (последний способ как раз и равносилен напевности). «Поэзию в чистом виде» (речевую) еще называют квалитативной в противопоставление квантитативной (музыкально-речевой). Цитирую Л. И. Тимофеева (1904-1984), писавшего в Лит.Энц. 30-х: (т.11): "Квантитативная (количественная) система стихосложения и есть система песенного стиха, основанного на музыкально-речевых интонациях, в которых ритмические единицы соизмеряются на основе количественных, долготных, музыкальных совпадающих элементов. Таково напр. античное или русское народное стихосложение., где в основе ритмической соизмеримости лежит принцип изохронности, временной однородности повторяющихся единиц ритма [то есть ритмически соотносятся слоги и группы слогов, произносимые за такие-то промежутки времени, и эти промежутки для разных слогов разные; чередование и повторение слогов одинаковой протяженности задает ритм. Таков античный стих - А.Н.]. В отличие от неё качественные (квалитативные) системы стихосложения, основанные на речевых интонациях, лишены принципа изохронности и вообще средств музыкальной выразительности; в основу соизмеримости их кладётся прежде всего порядковая и качественная однородность ритмических единиц, в первую очередь - акцентная соизмеримость [то есть ритмическая перекличка / соотнесенность акцентных ударений в строке. Акцентное ударение - это, например, русское ударение. От него следует отличать тоновое/медодическое ударение, которое выделяет слог не напряженностью произношения, как акцентное, а тоном произношения, и на стихосложение обычно не влияет вообще. На античное стихосложение оно как раз и не влияет - А.Н.*]. Две стихотворные фразы: 1) «Что же ты, лучинушка, не я-а-сно горишь» (песенный стих) и 2) «Я мало жил, я жил в плену» (говорной стих) - глубоко отличны друг от друга, ибо в первом случае то внутреннее содержание речи, та её эмоциональная окраска, к-рая в живой речи придаёт фразе её окончательный смысл, реализуется не только языковыми средствами, но и при помощи музыкальной интонации, напева, придающего этой фразе окончательное эмоциональное содержание, тогда как во втором случае эта задача смысловой конкретизации фразы выполняется лишь чисто речевыми средствами. Очевидно, что квантитативные, то есть музыкально-речевые, системы стихосложения более архаичны, чем акцентные системы стихосложения и часто заменяются последними. Так протекает переход от античной системы стихосложения к стихосложению средневековья, заменявшему количественный принцип акцентным. Уже со второй половины IV в. авторы, трактующие о стихосложении (Диомед - «Ars grammatica», позднее Беда - «De metrica arte»), противопоставляют классическим [античным] «метрам» современные [им, т.е. позднеантичные и раннесредневековые] «ритмы» как стихи, ритм к-рых основан на «гармоническом расположении слов, проверенном судом ушей, не в силу метрической точки зрения [то есть количественной. - Л. Т.], а под углом зрения счисляемых ударений [то есть акцентов. - Л. Т.], как это имеет место напр. в песнях простонародных поэтов».
§ 3. Точно передать звучание квантитативной поэзии средствами квалитативной невозможно. Чем-то приходится жертвовать и что-то брать за основу. Тут надо повторить, что обычное ударение в слове (то есть не ритмическое ударение, заданное размером, а то ударение, которое люди ставят слове, произнося его и вне стихов) - в русском языке динамическое/акцентное; а в греческом - тоновое/музыкальное. Музыкальное ударение с долгим/кратким произношением слогов не соотносится вообще, между тем ритмическая организация (чередование ритмических ударений) в греческом связано как раз с долготой и краткостью; таким образом, греческое ударение (не ритмическое, а обычное) на стихосложение вообще не влияло. В русском же языке ритмическая организация стиха создается именно предусматриваемыми размером ритмическими ударениями той же природы, что обычное ударение в слове (то есть акцентными ударениями): размер русского ямба тянул бы нас произносить в строке «уж-не/бо-о/сень-ю/ды-ша-ло» наше -ю с точно таким же (то есть акцентным) ударением, какое в слове «осенью» реально падает на -о.
Поэтому в русских переводах принято передавать античное ритмическое ударение (предусматривающее произнесение слога в «сильной»=ритмически ударяемой позиции как долгого) как наше ритмическое ударение (предусматривающее произнесение слога в «сильной» = ритмически ударяемой позиции как акцентно-ударного, а прочих слогов - как безударных). То есть, говоря упрощенно - долгие слоги передаются как ударные (на самом деле не долгие слоги как ударные, а заданные размером «должности» для долгих слогов - как заданные размером «должности» для слогов ударных).
При этом четырехдольные греческие размеры автоматически замещаются на трехдольные, так как ударный слог по-русски вовсе не произносится вдвое длиннее безударного. Аналогично, ямбическая русская строфа двудольна (ах-ТИ!, в произношении - две временных единицы х, где х - время произношения ритмически слабого, т.е. безударного по требованиям ритмического ударения слога), а ямбическая греческая - трехдольна (краткий слог + долгий слог, в произношении - три временных единицы х, где х - время произношения ритмически слабого, т.е. краткого слога, так как долгий слог произносится по долготе как два кратких).
Например, обычный элегический дистих без спондеев (строка гекзаметра + строка пентаметра, варианты со спондеями [=заменами двух кратко произносимых слогов одним долго произносимым] не рассматриваются) в метрической записи выглядит так (здесь и ниже знаком U обозначается позиция, предусмотренная размером для краткого произношения слога, знаком - позиция, предусмотренная размером для долгого произношения слога):
- UU / - UU / -UU / -UU / -UU / -U
-UU / -UU / - // -UU / -UU / - (или U)
По-русски он передается так (большими буквами выделены ударные слоги):
ГНЕВ-ты-о МУ-за-во- СПОЙ-Ах-ил- ЛЕ-са-пе- ЛЕ-е-ва СЫ-на
ОН-кол-ба- СУ-у-ме- НЯ // БЕД-но-го ОТ-нял-вче- РА
- или, если последний слог в пентаметре краткий:
ОН-кол-ба- СУ-у-ме- НЯ // БЕД-но-го ВЫ-тор-го- вал
(Правда, в русской передаче последний слог во второй строке практически всегда выходит ударным, даже если в оригинале стоит последним краткий слог, и при передаче его номинально соблюдена безударность: ВЫ-тор-го / вал, если не делать специальных усилий по слитному произношению, все равно будет звучать в такой строке как ВЫ-тор-го / ВАЛ).
Такая передача античного стиха стала общепринятой (хотя и совершенно условной) в русском. Однако при ней нарушаются два момента: равенство по долготе произнесения двух кратких слогов одному долгому - по-русски, повторим, ударный слог вовсе не произносится столько же времени, сколько два безударных. Во-вторых, последнее, что передает такая система перевода - это напевность. Вторая строка дистиха, в частности, склонна сбиваться на забивание тумб в землю: БУбубу-БУбубу-БУ - БУбубу-БУбубу-БУ, и представить ее себе как музыкальную по-русски очень трудно.
Для смягчения этого положения дел в русском стихосложении уже в XVIII веке был предложен следующий прием: оставляя общий принцип передачи четырехдольного греческого дактиля трехдольным дактилем русским (акцентным), в некоторых трехдольных стопах пропускать слог, либо растягивая взамен начальный слог стопы (вместо «ЧИСтенький» - «ЧИ-истый»), либо вовсе без всякой компенсации (вместо «ЧИСтенький» - «ЧИСтый»). Примеры (знаком /\ обозначен некомпенсируемый пропуск слога, дефисом - растяжение слога в случае компенсируемого пропуска):
|В том при дво|ре и в па|латах мя|теж /\ вос|стал преве|ликий. /\|
|Слышится| всю-уду |крик: /\ ца|ря /\ не| стало! Скон|чался! /\ |
|Те устра|шились; дру|гие хва|тают о|ружие| спешно; /\ |
|Следствий бо|я-атся| все, а что| у-умер| царь не го|рюют. /\ |
(Тредьяковский)
|Чи-истый| лоснится| пол; /\ стек|лянные| чаши блис|тают. /\ |
(Пушкин)
Так гекзаметр звучит существенно выразительнее. Тем не менее большая часть связанных с его восприятием неудобств сохранялась.
§ 4. Поэтому А. П. Квятковский (1888-1868) в свое время предложил воспроизвести (по мере взмоности) в русских переводах гекзаметра ту же дольность, что была в греческом оригинале, то есть четырехдольность. Иными словами, «сильный» (долгий согласно ритму) слог надлежало передавать ДВУМЯ русскими слогами (или, как равноправный вариант, одним растянутым слогом). Тем самым мы приблизились бы к воспроизведению правила произнесения долгого слога в течение того же времени, что и двух кратких.
Но греческое ритмическое ударение (то есть реально произносимую долготу слога в стихе) Квятковский при этом по-прежнему собирался передавать ритмическим ударением русским (то есть реально произносимой акцентной ударностью слога в стихе) - иначе, собственно, и невозможно. Таким образом, естественно вставал вопрос: на какой же из двух русских слогов, передающих теперь один греческий ритмически «сильный» слог, надо ставить акцентное ударение, маркирующее ритмически «сильный» слог в русском стихосложении? Квятковский предложил ставить его обычно на первый из этих двух слогов. При этом он предлагал использовать при русской передаче четырехдольной стопы гекзаметра не только те ритмические варианты четырехдольника, которые применял греческий гекзаметр, но и другие ритмические варианты четырехдольной (в русской передаче - в норме четырехсложной) стопы, в том числе четырехдольные стопы с пропущенными слогами или переносом ритмического ударения с первого слога на последующие (хотя в реальном греческом гекзаметре четырехдольных стоп с таким распределением ритмических ударений не было).
Последнюю стопу гекзаметра (долгий слог + краткий слог) по системе Квятковского передавать либо сочетанием растянутого слога (с ударением на первом компоненте) и обычного безударного слога, либо обычной дактилической русской стопой (речь идет именно о русском, то есть трехдольном дактиле: «ВЫ-ху-холь»).
Конечно, поскольку ударная гласная в русском и без того произносится дольше безударной (в зависимости от гласной - в 1,5-2 раза), и, кроме того, долгота произношения русского слога зависит от состава его согласных, то правило "вдвое дольшего произнесения переводного соответствия долгому слогу оригинала , чем переводному соответствию короткому слогу оригинала" нарушалось бы в реальности все равно. Во фразах "Ау, // вшбродь!" и "Взгрустнул // я" первая пара слогов произносится отнюдь не вдвое длиннее, чем третий - в первом примере до этого коэффициента мы не дотянем, во втором - его превзойдем. Но хотя бы условное соответствие правилам соотношения долготы и краткости слогов в оригинале получится.
В результате у Квятковского получился такой пример гекзаметра (для простоты мы его приводим с заменой слова «дымы», которое Квятковский употребляет с ударением на первом слоге, и которое сегодня так уже не употребляется, на «дымку»):
а) в записи без передачи реального растягивания слогов:
В пурпуре, блеске и дымке, леса разрисовав позолотой,
озаряя розовым светом струнную рожь и пшеницу
в визге стрижей оголтелых и в мелькании ласточек быстрых
вниз головой бесшумно падало тяжелое солнце.
б) в записи с передачей растягивания слогов:
В пуурпуре, блееске и дыымке, леса разрисовав позолоотой,
озаряя роозовым свеетом струунную рожь и пшениицу
в виизге стрижей оголтелых и в мелькаании ласточек быыстрых
вниз головой беесшуумно падало тяжёолое соолнце.
в) в записи с передачей границ стоп и опущенных слогов (опущенный слог обозначается как /\):
.
|В пу-урпуре, | бле-еске и| ды-ымке, ле|са разрисо|вав /\ позо|ло-отой, /\|
|Озаряя| ро-озовым| све-етом /\ |стру-унную| рожь /\ и пше|ни-ицу, /\ |
|В ви-изге стри|жей /\ огол|телых и в мель|ка-ании| ла-асточек| бы-ыстрых, /\ |
|Вниз /\ голо|вой /\ бе-ес|шу-умно /\ |падало тя|жё-олое| со-олнце. /\ |
«Здесь, - пишет Квятковский, - встречаются последовательно следующие шесть ритмических модификаций четырехдольника», отсутствовавшие у греков [ниже растянутый слог с ударением на первом элементе растяжки обозначается как --, обычный ударный (согласно требованиям ритмического ударения) как -, обычный неударный (согласно требованиям ритмического ударения) - как U, пропущенный слог - как ^]:
- - UU ………………………- В ПУурпуре
- UUU ………………………… -СА разрисо-
- ^ UU …………………………. -ВАВ ^ позо-
-- U ………………………… -ЛОотой^
UU-U ………………………….. озаряя
-UUU …………………………. ТЕлых и в мель-
§ 5. Мне этот эксперимент Квятковского кажется очень перспективным. Добавлю только, что его идея может применяться в редуцированном варианте: применять для передачи четырехдольного греческого дактиля четырехдольные же русские стопы без пропуска слогов и с неизменным ритмическим ударением на первом слоге. Для благозвучия в последней стопе гекзаметра долгий слог можно было бы по-прежнему передавать одним ударным слогом (тогда последняя стопа русского гекзаметра окажется двусложна). Текст Квятковского в этом случае принял бы следующий вид:
Пурпурными блесками и дымками леса разрисовав как позолотой,
вызолотив розовыми светами и сумрачную рожь, и луг пшеничный
в визге, от стрижей звучащем, с быстрыми мелькающими ласточками в небе,
книзу головой бесшумно падало с небес высоких тягостное солнце
(ПУрпурными / БЛЕсками и / ДЫМками ле/СА разрисо/ВАВ как позо/ЛОтой,
ВЫзолотив / РОзовыми / СВЕтами и / СУМрачную /РОЖЬ, и луг пше/НИЧный
В ВИЗге, от стри/ЖЕЙ звучащем/, С БЫСтрыми мель/ КАющими/ЛАСточками/В НЕбе
КНИзу голо/ВОЙ бесшумно/ ПАдало с не/БЕС высоких/ТЯгостное /СОЛНце)
Аналогично:
Ярость и гневление воспой, о Муза, черные Ахилла горделивца
(Ярость и гнев/ЛЕние вос/ПОЙ, о Муза,/ ЧЁРные а/ХИЛла горде/ЛИВца)
Как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советом?
Если следовать более строгой передаче последней стопы гекзаметра у Квятковского стопой с тремя слогами (два слога с первым ударным передают долгий слог оригинала, третий - краткий слог оригинала), то два последних примера примут следующий вид:
Ярость и гневление воспой, о Муза, черные Ахилла горделивого
Как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советами?
Применяя тот же принцип к пентаметру, получим:
избранные в битву предсказаньем // выступили, панцирные, в поле
(ИЗбранные/ ВБИТву предска/ ЗАНЬем // ВЫСтупили / ПАНцирные / ВПОле)
токарь будет плакать всю неделю, выговор его не успокоит.
Ваш рубеж, врагами установлен, виден даже с площади столичной.
Для благозвучия последний слог каждого полустрочия пентаметра можно было бы передавать одним ударным слогом (хотя вообще долгие слоги по системе Квятковского передаются двусложиями; см. в начале § 5 аналогичное замечание о последнем слоге гекзаметра).
Токарь будет плакать целый день, не утешить премией его.
Вражьей волей ваши рубежи видно даже с площади градской.
§ 6. Принцип Квятковского можно применить и в другой модификации: передавая по-прежнему долгий слог как два русских слога, один из которых - ударный, делать в этой паре ударным не первый слог, а второй. Тогда греческий дактиль (-UU) примет в переводе вид четырехсложной стопы с ударением на втором слоге «та-ТА-та-та» («залатанный»), греческий ямб (U-) -вид трехсложной стопы с ударением на последнем слоге, то есть окажется русский акцентным анапестом «та-та-ТА» («залатал»), и т.д.
Тогда гекзаметр получит вид:
О, ярость и гневление, воспой ты, Муза, черные, Ахилла горделивца
О, как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советом?
Гекзаметр при этом будет напоминать размер одного из самых знаменитых итальянских стихотворений - "Ei fu" Мандзони (эй фу. сикком' иммобиле / дат' иль мортар соспиро..., см. http://www.classicitaliani.it/manzoni/manzoni_5_maggio.htm)
Пентаметр же тогда примет вид:
Ведь вот уж ваш рубеж копьем врага / прочерчен возле площади градской.
Прогульщик безутешен целый день, словами не излечите его.
§ 7. Приведем различные варианты перевода элегического дистиха, получающиеся при перечисленных выше способах его передачи, как на вымышленных примерах, так и на примере одного дистиха Феогнида: «Как это хватило у вас духу под флейту петь, когда с площади [уже] видна [наша] граница?»
1. Традиционный трехдольный (греческий четырехдольный дактиль передается русским трехдольным дактилем).
Как же дерзаете вы распевать беззаботно под флейту?
Ведь уж граница страны с площади вашей видна!
(перевод В. В. Вересаева)
Маша козленка любила до крайних пределов безумства:
утром за рожки брала, к речке умыться вела.
2. По Квятковскому, четырехдольный, с ритмическим ударением на первом слоге четырехдольника, без пропусков и растяжений слогов:
2а. При этом последний долгий слог строки гекзаметра и каждого полустрочия пентаметра передан, по общим правилам, двусложием.
Как же вы дерзаете напевы беззаботные под звук свирели праздновать?
Ваш рубеж, врагами установлен, виден даже с площади столичной.
Как же, дорогие, успокоите вы токаря советами несмелыми?
Токарь безутешен всю неделю, выговор ему небезразличен.
2б. При этом последний долгий слог строки гекзаметра и каждого полустрочия пентаметра передан, для благозвучия, односложием.
Как же вы дерзаете напеву беззаботному под флейту предаваться?
Вражьей волей ваши рубежи видно даже с площади градской.
2в. Для лучшей музыкальности можно что-то комбинировать и усекать, например:
Как же вы дерзаете напевы беззаботные под звук свирели праздновать?
Вражьей волей ваши рубежи видно даже с площади градской.
или:
Как же вы дерзаете напеву беззаботному под флейту предаваться?
Ваш рубеж, врагами установленный, виден даже с главной площади
На последний вариант как будто легко подобрать мелодию нужного настроения. Хотя в нем во втором полустрочии пентаметра вообще пропущен эквивалент двух кратких слогов второй стопы второго полустрочия - если бы его не пропускать, было бы:
Ваш рубеж, врагами установленный, виден даже с главной вашей площади.
3. По принципу Квятковского, четырехдольный, но с ритмическим ударением на втором слоге четырехдольника, без пропусков и растяжений слогов:
3а. При этом последний долгий слог строки гекзаметра и каждого полустрочия пентаметра передан, по общим правилам, двусложием.
О как же вы дерзаете напевы беззаботные под звук свирели праздновать?
Ведь ваш рубеж, врагами установлен, вам виден даже с площади столичной.
3б. При этом последний долгий слог строки гекзаметра и каждого полустрочия пентаметра передан, для благозвучия, односложием.
О как же вы дерзаете напеву беззаботному под флейту предаваться?
Ведь вражьей волей ваши рубежи вам видно даже с площади градской.
О как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советом?
Прогульщик безутешен целый день, словами не излечите его.
3в. Возможны и комбинации первой строки дистиха, выполненной по методу (2), со второй, выполненной по методу (3):
Как же вы, товарищи работники, утешите прогульщика советом? (или: советами)?
Прогульщик безутешен целый день, словами не излечите его.
4. Наконец, можно попробовать сохранять принцип произнесения долгого слога как двух кратких, так сказать, «с другой стороны»: долгий слог передавать _одним_ слогом (ударным), а два кратких - тоже одним (безударным). Один краткий слог после долгого придется передавать при этом одним безударным либо опускать вовсе. Тогда греческий четырехдольный дактиль (-UU) будет передаваться русским двусложным хореем («ТА-та») и элегический дистих примет вид:
Как же, други, токарь вами был утешен?
День за днем теперь водку глушит он.
(или: Как же, други, токарь вами принят был?)
День за днем теперь водку глушит он.
Нормативные ударения в словах при этом, как и при других переводах, могли бы и не соответствовать расстановке ударений, предусмотренной размером; можно было бы допускать и пропуски слогов. Например, катрен Феогнида:
Где же мужество? сгинул Керинф, вырезают
виноградный добрый Лелант,
и бегут добрые, а дурные правят городом -
так погуби же, 3евс, дом Кипселидов!
- можно было бы перевести по способу (4) (если добавить к нему ту свободу касательно пропуска слогов и расстановки ударений, которую в своем собственном примере допускал Квятковский) так:
Кто храбрец? Разрушен Керинф; вырезают
город виноградный, добрый Лелант.
Добрые бегут, а дурные правят-
погуби же ты род Кипсела, Зевс!
(Кто хра/брец? Раз/рушен // Керинф;/ выре/зают
город/ вино/град // ный, доб/рый Ле/лант.
Добры/е бе/гут, а/ ^дур/ные/ правят-
погу/би же/ты // род Кип/села, Зевс!)
Мне кажется, что все приведенные выше примеры имеют определенные преимущества по сравнению с моделью "Козлика-Машабе-рёт, кречкена-питьсяве-дёт" (мы традиционную русскую передачу пентаметра заучивали именно по этой фразе, заменяя, правда, "напиться" на "топиться"). Традиционная же передача имеет перед ними собственные преимущества - и лучше всего, видимо, было бы, если бы в русских переводах сосуществовали разные способы передачи гекзаметра и пентаметра.