Конец "Золотого века" в Англии
Публикую ещё один отрывок из книги Анны Уайтлок "В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора". В прошлый раз можно было провести один день с королевой. Данный пост посвящен похоронам Елизаветы I - как произошла смена королевской власти в стране, почему похороны состоялись только через месяц, почему Елизавета оставила особые указания, чтобы ее тело не вскрывали и не осматривали.
Пост проиллюстрирован изображениями похоронной процессии Елизаветы I из манускрипта начала 17 века.
"Советники, придворные, послы и другие гости при дворе теперь жадно ждали новостей из внутренних покоев королевы. Джон Клэпэм был среди тех, кто следил за каждым шагом членов Тайного совета, которые «все время сновали туда-сюда, иногда с мрачным выражением, выдававшим их опасения, а иногда они снова выглядели бодрее».[1] Нидерландский посол Ноэль де Карон наблюдал за теми, кто имел право входить к королеве, «находясь между гардеробной и [королевской] опочивальней, он видел, как лорды и леди плачут и стенают», а также «понял, что надежды выздороветь для ее величества нет».[2] Столица затаила дыхание.
Add. 35324, f. 31v
[left hand of drawing]: the horse trapped with velvet, led by two attendants; the Sergeant of the Vestry and Children of the Chapel Royal.
perhaps by William Camden (1551-1623)
Отец Уильям Уэстон, который тогда был заключенным в Тауэре, писал, как «странное молчание опустилось на весь город, как будто его отлучили от церкви, и поклонение Богу прекратилось. Не звонил ни один колокол, не трубил ни один рожок - хотя обычно их можно было слышать часто».[3] По мере того как по Лондону ползли «переменчивые слухи» о смерти королевы, те, кто жил за городскими стенами, переносили ценные вещи в город, где «постоянно дежурили крепкие дозоры».[4] Люди шли в церкви, «чтобы точно узнать, жива королева или мертва», и помолиться за нее.[5] К середине марта Елизавета перестала есть и мыться и отказывалась раздеваться и ложиться в постель. Как сообщал Джон Чемберлен, она «убеждена, что, стоит ей лечь, она уже не встанет» и потому королеву «невозможно было уложить в постель целую неделю». Решив не лежать на смертном одре, Елизавета «сидела по целым дням, обложенная подушками, в основном бодрствуя и ничего не говоря».[6] Когда-то служившая символом красоты, славившаяся своей величественностью и блеском, она целыми днями полусидела в подушках на полу, полностью одетая; ее дамы ухаживали за ней стоя на коленях.
Видя, что Елизавета слабеет, ее врачи и члены Тайного совета послали за графом Ноттингемом, ее лорд-адмиралом.[7] Когда он призвал Елизавету набраться храбрости и удалиться в свою опочивальню, она, по слухам, ответила: «Если бы вы видели в своей постели то, что вижу я, когда лежу в моей, вы бы не убеждали меня идти туда». Но наконец «мягкими увещеваниями» и «силой» ее хрупкое тело перенесли в опочивальню и уложили на высокую деревянную кровать с резными зверями и атласным изголовьем, увенчанную страусовыми перьями и золотыми блестками.[8]
Жизнь королевы близилась к концу, и, по словам де Бомона, «все врачи махнули на нее рукой». Оказавшись в постели, она как будто почувствовала себя лучше и попросила мясного бульона, «что снова вселило в нас надежду». Однако вскоре голос ее начал слабеть, больше она ничего не ела и лежала неподвижно на боку, «ничего не говоря и ни на кого не глядя».[9] Юная Элизабет Саутуэлл, которая ухаживала за Елизаветой в ее последние дни, позже описывала, как мучительно умирала королева.[10] Она попросила «хорошее зеркало» и, когда увидела свое отражение, воскликнула, что видит себя по-настоящему впервые за двадцать лет. «Всех, кто хвалили ее и льстили ей, она выгнала из своей опочивальни».[11] Происшествие упомянуто и в мемуарах Джона Клэпэма: «Достоверно сообщают, что незадолго до смерти она испытала мрачное предчувствие по поводу своего возраста и увядания, увидев в зеркале свое лицо, впалое и морщинистое; она отнеслась к этому очень серьезно, поняв после этого, как часто ее оскорбляли льстецы».[12]
23 марта студент-правовед Джон Мэннингем приехал ко двору в Ричмонд, чтобы присутствовать на проповеди доктора Генри Парри и «узнать, жива или мертва королева».[13] Позже в тот же день он обедал с Парри в кабинете королевы и узнал о ее состоянии от Парри и других священников. Они рассказывали, «какую радость испытывает она, слушая молитвы», и утверждали, что часто «при имени Иисуса… она воздевала руки и глаза к небу». К тому времени Елизавета утратила дар речи и «подавала знаки», подзывая к себе священнослужителей. Она не желала слушать, как архиепископ выражает надежду, что она проживет еще долго, но, когда он «молился или говорил о рае», она пожимала ему руку.[14]
Add MS 35324, f. 35r
royal servants including the Principal Secretary, Sir Robert Cecil; perhaps by William Camden (1551-1623)
В тот же день Елизавета согласилась принять членов Тайного совета; когда они вошли, она жестом подозвала их к себе. Когда ее спросили, согласна ли она, чтобы ее преемником стал Яков, король Шотландии, она, по словам Роберта Кэри, поднесла руку ко лбу в знак того, что Яков будет королем.[15]... Наконец в опочивальне остались лишь дамы, которые ухаживали за королевой; в их обществе она испустила последний вздох.[16] Елизавета умерла между двумя и тремя часами ночи в четверг 24 марта. «Ее величество ушла из жизни кротко, как ягненок, легко, как спелое яблоко, упавшее с дерева», - сообщал Парри, ее капеллан.[17]
В часы, последовавшие непосредственно за смертью королевы, после того как члены Тайного совета уехали из Ричмонда в Уайтхолл, с Елизаветой оставались ее камер-фрейлины, которые следили за тем, чтобы ее тело «не вскрывали - таково было ее желание». Учитывая, сколько времени занимали необходимые приготовления для приличествующих монарху пышных похорон, в те времена по распространенному обычаю усопших правителей после смерти вскрывали, извлекали внутренности и бальзамировали. Так готовили к похоронам и Генриха VIII, и Марию I, и Марию Стюарт. Процесс, который обычно выполняли хирурги, включал вскрытие тела от грудины до таза и извлечение внутренних органов и внутренностей. Затем грудь и брюшную полость промывали, заполняли консервантами, травами и специями или опилками, чтобы предотвратить дальнейшее гниение. Затем тело зашивали, заворачивали в саван и помещали в свинцовый ящик, который затем ставили в деревянный гроб.
Однако Елизавета, чье тело долго служило предметом сладострастного любопытства, злонамеренных сплетен и домыслов, оставила особые указания, чтобы ее тело не вскрывали и не осматривали. Анатомы начала Нового времени считали, что изменения в размере и форме матки свидетельствуют о том, рожала женщина или нет,[18] и Елизавета вполне могла беспокоиться из-за того, что обнаружат врачи, а также бояться, что после осмотра ее тела поползут новые слухи. Улики, свидетельствовавшие о том, что она не была девственницей, имела физические недостатки или рожала, сыграли бы на руку ее врагам, вызвали сомнение в законности династии Тюдоров, в религиозном статусе страны и заставили усомниться в том, что Елизавета жила и умерла девственницей.
Большинство источников сходится на том, что желание королевы, чтобы после смерти ее не вскрывали и не «извлекали внутренности», хотя и считалось очень необычным, было исполнено. Венецианский посол писал о том, как бдительно охраняли тело Елизаветы ее фрейлины, и, «наряду с тем, что тело покойной королевы, по ее же приказу, не вскрывали, его, более того, не видела ни одна живая душа, кроме трех ее приближенных дам» - графини Уорик, Елены, маркизы Нортгемптонской, и Элизабет Саутуэлл.[19] Джон Чемберлен просто написал, что ее тело «не вскрывали, но завернули в саван и приложили средства, предохраняющие от гниения».[20] Сохранившиеся финансовые отчеты за 1603 г. также указывают на то, что тело Елизаветы набальзамировали, завернули в саван, запечатали в свинцовый ящик, который затем поместили в деревянный, «пышно подбитый алым бархатом и закрепленный позолоченными гвоздями».[21] Абрахаму Грину, «паяльщику», заплатили за «запаивание в свинцовый ящик» и «положение тела ее величества в гроб в Ричмонде».[22]
Add MS 35324, f. 38r
Countesses Assistants; Countesses and Viscountesses; the daughters of Earls and Baronesses; Maids of Honour and of the Privy Chamber; perhaps by William Camden (1551-1623)
Хотя Джон Мэннингем также пишет, что тело Елизаветы не вскрывали, он предполагает, что люди, отвечавшие за подготовку трупа к похоронам, возможно, не исполнили свою задачу как положено: «Доподлинно известно, что королеву не вскрывали, но завернули в саван, однако плохо, из-за их жадности, так как они обманом присвоили себе часть ткани, которую выдали им для этой цели».[23] Саван, навощенная ткань, стоил очень дорого; для того чтобы завернуть как следует труп, требовалось несколько ярдов.
Впрочем, одна очевидица противоречит остальным, утверждающим, будто тело королевы не вскрывали, и ее слова нельзя отмести. Элизабет Саутуэлл, которая охраняла тело королевы после ее кончины, описала, как, после того как члены Тайного совета вышли из опочивальни, чтобы провозгласить королем Якова, Роберт Сесил отдал тайный приказ хирургу вскрыть королеву.[24] Элизабет Саутуэлл в марте 1603 г. было восемнадцать или девятнадцать лет, она приходилась внучкой графу и графине Ноттингем и была одной из крестниц королевы. Через четыре года после смерти Елизаветы Саутуэлл обратилась в католичество и, общаясь с иезуитами, в том числе с отцом Робертом Персонсом, написала или продиктовала свои воспоминания о смерти Елизаветы. Ни один другой отчет не подтверждает слов Саутуэлл о том, что тело королевы вскрывали; и в архивах Тайного совета не упоминается такой приказ, ни прямо, ни косвенно.[25]
Не допустив вскрытия и бальзамирования трупа королевы, скорее всего, ее камер-фрейлины желали положить конец вопросам о девственности Елизаветы. Своими действиями и они, и члены Тайного совета, возможно, приносили последнюю дань верности своей королеве-девственнице, позволив ей остаться regina intacta. Кроме того, советники наверняка хотели избежать неопределенности с вопросом престолонаследия, избежав ответов на неудобные вопросы, которые могли возникнуть после вскрытия ее тела, о возможных незаконнорожденных наследниках.
В ночь на субботу 26 марта, через два дня после смерти Елизаветы, факельная процессия из барок, обтянутых черным, перевезла гроб с телом королевы в Уайтхолл. Елизавету в последний раз сопровождали фрейлины, джентльмены-пенсионеры и дворцовые служащие, а также ряд членов Тайного совета.[26] Когда процессия поравнялась с дворцом, гроб перенесли в королевскую опочивальню, которую сплошь - стены, потолок и пол - завесили черной материей.
Add MS 35324, f. 38v
Sir Walter Ralegh, Captain of the Guard, and the Guard; perhaps by William Camden (1551-1623)
Гроб поставили на кровать, покрытую черным бархатом, отделанным тафтой, и увенчали его огромными связками страусовых перьев.[27]
В последующие дни и ночи тело королевы не оставалось в одиночестве, ее фрейлины постоянно дежурили возле него.[28] Элизабет Саутуэлл утверждала: во время своего дежурства у гроба она слышала треск; опустившись перед гробом на колени, она поняла, что разлагающийся труп взорвался, расколов «гроб-камеру» и выпустив «дыхание» трупа.[29] В этом нет ничего невозможного. Тело было запечатано в свинцовый ящик, где вследствие скопления газов мог произойти взрыв. Кроме того, если приказ Елизаветы выполнили и ее тело не вскрывали, разложение произошло быстрее, чем у выпотрошенного и набальзамированного трупа. Однако ни один другой отчет не подтверждает рассказа Саутуэлл; разумеется, никто не рассчитывал, что о таком событии будут повсеместно рассказывать.
В то время считалось, что смерть человека отражает его жизнь: живший праведно и умирал красиво и удостаивался спасения. Роберт Персонс подвергал нападкам добродетель Елизаветы, рассказывая о ее «прискорбном конце», о котором он узнал «от особы, достойной доверия, присутствовавшей при ее последней болезни, приступах и смерти и служащей очевидицей произошедшего».[30] Он явно ссылается на Элизабет Саутуэлл.
Сразу после смерти Елизаветы вышли распоряжения о сооружении восковой фигуры и деревянной статуи королевы. То был средневековый обычай, который ранее поддерживал преемственность и подчеркивал единство «двух лиц» королевы в период перед ее похоронами. Поскольку ее физическое тело начинало разлагаться, а «политическому телу» грозили беспорядки и узурпация, статуя призвана была хранить «бессмертное достоинство» усопшего монарха.[31] Лицо статуи, по свидетельству Скарамелли, было «вырезано из дерева и так правдоподобно раскрашено, что она казалась живой». Статуя представила народу вечно молодое лицо Елизаветы; дополненное ярко-рыжим париком, оно становилось центром всеобщего внимания и горя.[32] Венецианский посол с некоторым удивлением сообщал, что в Уайтхолле «совет продолжает непрерывно служить [королеве] с теми же церемониями, при тех же расходах, вплоть до прислуживания и накрывания на стол, как будто она не закутана в многослойный саван и не запаяна в свинцовый ящик, в гроб, в покров, но гуляет по аллеям парка, как она всегда делала в это время года. И так, в соответствии с древним обычаем, будет продолжаться до тех пор, пока король не отдаст распоряжения о ее похоронах».[33]
Статую положили на гроб, пока он лежал на кровати; она оставалось там до похорон.[34] Ни один монарх не считался официально мертвым до того дня, когда его не лишат знаков величия и не похоронят, а высшие государственные чины не переломят свои белые жезлы и не бросят обломки в могилу. До того момента при дворе все продолжалось как прежде; только центром внимания была не сама Елизавета, а ее статуя, одетая в платье, в котором она выступала в парламенте, в короне, с державой и скипетром.[35] Статуя олицетворяла королеву как физическое лицо в период между смертью и похоронами: Яков не мог официально вступить на престол, пока Елизавету не похоронят, потому что теоретически не могло быть двух «физических лиц», символизирующих одно юридическое лицо.[36] И только на королевских похоронах юридическое лицо, созданное после ритуалов коронации, наконец отделится от трупа покойного монарха.
После того как Якова известили о смерти Елизаветы, он «оставил королевство Шотландия в добром и мирном порядке»[37] и направился на юг, к Лондону. 14 апреля он достиг Бервика и оттуда отдал приказ, чтобы королеву Елизавету похоронили «со всеми должными почестями, по древнему обычаю», в Вестминстерском аббатстве.[38] По традиции сам Яков на похоронах не присутствовал. В Лондоне немедленно начали готовиться к похоронам всерьез. Похоронная процессия и церемония разрабатывались Геральдической палатой с помощью Тайного совета. Для пошива траурных нарядов заказали 12 тысяч ярдов черной материи.[39] Все придворные, участвовавшие в процессии, упомянуты в счетах поименно с указанием количества материи, выделенной каждому на изготовление платьев, костюмов, мантий и вуалей.[40] Были отданы распоряжения о траурной процессии в Лондоне и о самой церемонии похорон; главной плакальщицей назначили Арабеллу Стюарт как носительницу высшего ранга, родственную королеве. Однако она отклонила это лестное предложение, заявив, что, «поскольку при жизни королевы ее к ней не допускали, после ее смерти она не выйдет на сцену для публичного спектакля».[41] Вместо нее главной персоной назначили Елену Парр, маркизу Нортгемптонскую, скорее в силу ее положения и пола, чем по причине родства с королевой.
В четверг 28 апреля, через месяц после смерти Елизаветы, процессия, состоявшая из тысячи с лишним человек, проследовала из Уайтхолла в Вестминстерское аббатство с «большой пышностью и величественностью».[42] Возглавляемая звонарями и королевскими герольдами, которые расчищали путь своими золотыми посохами, похоронная процессия растянулась на несколько миль. Первыми шли 260 бедных женщин, «по четыре в ряд, одетые в черное, в полотняных платках на головах». За ними следовали дворцовые слуги низшего ранга и слуги аристократов и придворных. Двух лошадей королевы, без всадников, покрытых черными попонами, вели знаменосцы со штандартами, на которых были изображены Дракон, Борзая и Лев, а также животные, изображенные на гербе Англии. Далее следовали прочие придворные и чиновники - аптекари, музыканты, клерки, землевладельцы и священнослужители в ризах и стихарях, которые пели «на траурный мотив». За ними шли мэр и лондонские олдермены.
Add MS 35324, f. 37v
The chariot drawn by four horses, carrying the coffin covered in purple velvet. On this lies an effigy (a lifelike painted carving) of the Queen. The canopy is carried by six knights, with Gentlemen Pensioners (the Queen’s ceremonial bodyguard); perhaps by William Camden (1551-1623).
Центральной частью процессии была королевская колесница, на которой везли гроб с телом королевы, задрапированный черным бархатом. Колесница была запряжена четверкой лошадей в черной сбруе. На гробе помещалась статуя Елизаветы с короной на голове, в платье из красного бархата, с державой и скипетром. Гроб был покрыт балдахином, который придерживали шесть графов, из двенадцати вышитых знамен с изображением предков королевы.[43] За колесницей главный конюший вел в поводу лошадь без всадника, за ним следовали камергеры внутренних покоев, рыцари ордена Подвязки, а за ними - в качестве самой близкой родственницы - Елена Парр. Ее с двух сторон поддерживали двое государственных служащих: лорд-казначей лорд Бакхерст и недавно овдовевший лорд-адмирал, граф Ноттингем. За ними следовали четырнадцать графинь, затем «статс-дамы».[44] За статс-дамами шли оставшиеся графини, дочери графов и баронессы. Завершали процессию «камер-фрейлины».[45] Сэр Уолтер Рэли и гвардия шли в арьергарде по пять в ряд; в знак траура они опустили алебарды вниз.
«Множество самых разных людей» наблюдало за последней процессией из всех возможных мест; они толпились «на улицах, в окнах домов, на лестницах, в канавах».[46] Даже крыши были заполнены теми, кто надеялся хоть краем глаза увидеть похороны. Когда мимо проезжала королевская колесница со статуей королевы Елизаветы, «слышались вздохи, всхлипы и плач, так как ничего подобного не видели и не помнили».[47]
* * *
В Вестминстерском аббатстве гроб «поместили на пышный катафалк», и церемония началась. Ее вел епископ Чичестерский «согласно установленному обряду».[48] Придворный Филип Годи утверждал, что церемония продлилась «около шести часов вместе со службой».[49] Однако корреспондент венецианского посла сообщил, что «на настоящей заупокойной службе почти ничего не происходило, только спели два псалма по-английски и прочли заупокойную молитву».[50]
После того как гроб с телом Елизаветы поместили во временную могилу, советники Елизаветы переломили над головами белые жезлы и бросили обломки на гроб, давая понять, что их долг исполнен. По обычаю, катафалк и гроб должны были стоять в церкви не менее месяца, но 15 мая Яков распорядился, чтобы гроб похоронили «без обычных проволочек», а через две недели убрали и статую королевы.[51] Однако, похоже, преждевременные попытки убрать Елизавету из сердец и душ подданных окончились провалом. Скарамелли сообщал: «Слава королевы, которую они, как им казалось, похоронили вместе с ее телом, породила нежелание убирать ее статую, что в подобных обстоятельствах весьма характерно».[52] Местом последнего упокоения Елизаветы стал склеп под алтарем в гробнице ее деда, Генриха VII.[53]
По иронии судьбы, из фрейлин Елизаветы, присутствовавших на похоронах, лишь одна была на ее коронации, состоявшейся за сорок четыре года до похорон, и именно ее Елизавета возненавидела: то была ее кузина Леттис Ноллис, графиня Лестер и дочь Кэтрин Ноллис, ее любимой обер-гофмейстерины. Что касается других самых старых наперсниц Елизаветы, Мэри Скадамор по болезни не могла прийти на ее похороны; она умерла всего через несколько месяцев, 15 августа, и была похоронена в Холм-Лейси (Хартфордшир). Дороти Стаффорд также не было на похоронах Елизаветы, возможно из-за слабого здоровья; она умерла в сентябре 1604 г. Ее похоронили на кладбище при церкви Святой Маргариты в Вестминстере, неподалеку от могилы Бланш Парри. На ее надгробной плите написано, что «она прослужила Елизавете сорок лет в ее опочивальне».
Через три года после смерти и похорон Елизаветы по распоряжению короля Якова I ее тело перенесли из первоначального места упокоения, в центральной гробнице Генриха VII в Вестминстерском аббатстве, в северный придел. Елизавету перезахоронили рядом с ее сестрой и соперницей Марией Тюдор.[54] В то же время Яков распорядился воздвигнуть надгробие в южном приделе для своей матери, Марии Стюарт, чье тело тогда же перенесли из собора в Питерборо.[55] Надгробие Марии Стюарт поместили за надгробием леди Маргариты Бофорт, матери Генриха VII, и перед памятником леди Маргариты Дуглас, графини Леннокс, дочери Генриха VII и бабки Якова по отцу. Тем самым Яков подтверждал законность прав своей матери на английскую корону и закреплял ее династию как средство легитимизации своего собственного права на престолонаследие.[56] Елизавета и Мария Тюдор, обе бездетные, оказались изолированы от линии престолонаследия.
При жизни Елизаветы она сама и ее приближенные скрупулезно сохраняли ее публичный образ, но после ее смерти все нарушилось.[57] Хотя Яков заказал величественный памятник Елизавете в память ее достижений, он был намеренно меньше и дешевле, чем памятник, который он приказал воздвигнуть своей матери, великой сопернице Елизаветы. Фигура королевы на гробнице Елизаветы была вырезана в мраморе, лицо, скорее всего, скопировали с посмертной статуи.[58] «Маску юности», которую всю жизнь так старалась сохранить Елизавета, убрали, и королева предстала такой, какой и была в поздние годы. Теперь изображения Елизаветы, ее тела и ее памяти, стали публичной собственностью, которой можно было свободно распоряжаться и оскорблять в угоду новым политическим реалиям."
P.S. Вот здесь можно посмотреть на посмертную статую Елизаветы - эффигию.
1 - Clapham, Elizabeth of England , 99-100.
2 - CSP Dom , 1601-1603, 303.
3 - William Weston, The Autobiography of an Elizabethan , ed. md transl Philip Caraman (London, 1955), 222.
4 - Clapham, Elizabeth of England , 99.
5 - The Diary of John Manningham , 205.
6 - The Letters of John Chamberlain , 189; Raumer, Contributions , 458.
7 - The Memoirs of Robert Carey , 59.
8 - Ibid.
9 - Raumer, Contributions , 457-458.
10 - Elizabeth Southwell, ‘A True Relation…’ Stonyhurst Manuscript Ang, iii, Archivum Britannicum Societatis Iesu (London, 1607), цит. по: Catherine Loomis, ‘Elizabeth Southwell’s Manuscript Account of the death of Queen Elizabeth’, English Literary Renaissance 26.3 (1996), 485.
11 - Ibid., 482-509.
12 - Clapham, Elizabeth of England , 96.
13 - The Diary of John Manningham , 207.
14 - Там же; The Memoirs of Robert Carey , 59-60.
15 - The Memoirs of Robert Carey , 99; во всех английских отчетах подробно отражена сцена, в которой Елизавета на словах или жестом назвала своим преемником Якова, в то время как в сообщениях послов содержатся противоречивые версии, в некоторых утверждается, что Елизавета так и не назвала наследника. BL Cotton MS Titus C vii 57, запись о смерти Елизаветы. В отчете де Бомона говорится, что она положила руку на лоб: Birch, Memoirs of Reign of Elizabeth , II, 508.
16 - The Memoirs of Robert Carey , 60.
17 - Ibid., 59-61.
18 - James V. Ricci, The Genealogy of Gynaecology (Philadelphia, 1950), 230.
19 - CSP Ven , 1603-1607, 3.
20 - Clapham, Elizabeth of England , 190.
21 - TNA E351/3145, l. 22ff, 25; TNA LC 2/4/4/2r.
22 - TNA E531/3145, l. 25.
23 - The Diary of John Manningham , 223.
24 - Catherine Loomis, ‘Elizabeth Southwell’s Manuscript Account’, 485; K. A. Cregan, ‘Early modern anatomy and the Queen’s body natural: The sovereign subject’ // Body & Society 13.2 (2007), 47-66; K. A. Cregan, The Theatre of the Body. Staging Death and Embodying Life in Early Modern England (Turnhort, Belgium, 2009).
25 - Возможно, тело Елизаветы вскрывали, однако об этом не упоминается ни в одном из других источников, так как члены Тайного совета хотели, чтобы все выглядело так, будто они повиновались ее приказам.
26 - Clapham, Elizabeth of England , 110.
27 - Ibid., 111; TNA E351/3145, l. 22ff, 25; TNA LC 2/4/4/2r.
28 - The Diary of Lady Anne Clifford , 4.
29 - Catherine Loomis, ‘Elizabeth Southwell’s Manuscript Account’, 485.
30 - Ibid., 31-32.
31 - Nigel Llewellyn, ‘The Royal Body: Monuments to the Dead, For the Living’, см.: Renaissance Bodies , Gent, Llewellyn (comp.), 218-240. См.: R. E. Giesey, The Royal Funeral Ceremony in Renaissance France (Geneva, 1960), 19, 145.
32 - CSP Ven , 1603-1607, 22. См.: W. St J. Hope, ‘On the Funeral Effigies of the Kings and Queens of England’ // Archaeologist , LX (1907), 517-570. Джону Колту заплатили 10 фунтов «за образ, представляющий ее покойное величество с разнообразными другими вещами… парой ящиков, множеством металлических частей и других частей, парой перегородок, кружевами… а равно и сундук для вместилища оного» (TNA LC2/4 (4), l. 20). Уолтеру Рипину заплатили 15 фунтов «за одну новую колесницу с колесами, каретой, ящиками, обручами и одну новую Колыбель для оного, в которой везли Тело и статую» (LC2/4(4), l. 11). Судя по всему, алым бархатным платьем, указанным в списке похоронных расходов, накрывали деревянную статую до того, как ее облачили в королевскую мантию: «Уплачено указанному Уильяму Джонсу, портному ее величества, за пошив оговоренной бархатной мантии алого цвета для представления ее величества…» (Ibid., l. 11v). См. также: Anthony Harvey and Richard Mortimer, The Funeral Effigies of Westminster Abbey (Woodbridge, 1994).
33 - CSP Ven , 1603-1607, 3.
34 - Jennifer Woodward, The Theatre of Death: The Ritual Management of Royal Funerals in Renaissance England, 1570-1625 (Woodbridge, 1997), 129.
35 - W. Rye, England as seen by Foreigners (London, 1865), 164; Clare Gittings, Death, Burial and the Individual in Early Modern England (London, 1984), 223. Для статуи Елизаветы сшили алое атласное платье на подкладке из белой фланели, с жезлами и чепцом из золотой ткани; в то же время 6 фунтов 13 шиллингов 4 пенса было потрачено «на скипетр и державу, позолоченные, с золотой резьбой, и корону, украшенную камнями».
36 - См.: D. R. Woolf, ‘Two Elizabeths? James I and the Late Queen’s Famous Memory’, Canadian Journal of History , 20 (1985), 167-191.
37 - Stow, The Annales , 813.
38 - Clapham, Elizabeth of England , 110; CSP Dom , 1603-1616, 9.
39 - CSP Ven , 1603-1607, 23.
40 - TNA LC 5/37; TNA LC 2/4/4, l. 19.
41 - Clapham, Elizabeth of England , 144.
42 - Ibid., 111; о похоронах см.: TNA LC 2/4/4; E 351/3145; BL Add. MS 35324, l. 26-39; BL Cotton MS Faustina E I, цит. по Nichols (comp.), Progresses of Queen Elizabeth , III, 620-626.
43 - Ibid.
44 - Henry Cheetle, Englands Mourning Garment (London, 1603), fig. F2r.
45 - Ibid., fig. F2r.
46 - Stow, The Annales , 815.
47 - Thomas Dekker, The Wonderful Year , 1603, ed. George B. Harrison (New York, 1924).
48 - Clapham, Elizabeth of England , 114-115.
49 - The Letters of Philip Gawdy , 128.
50 - CSP Ven , 1603-1607, 41.
51 - Ibid., 22, 24, 41; Henry Cheetle, The Order and Proceedings at the Funeral of Elizabeth (1603).
52 - CSP Ven , 1601-1603, 41.
53 - Thomas Millington, The True Narration of the Entertainment of his Majesty from his departure from Edinburgh till his receiving at London , см.: Stuart Tracts 1603-1693 , ed. C. H. Frith (New York, 1964), 15.
54 - Запись в конторской книге аббатства за 1606 г. гласит: «За извлечение тела королевы Елизаветы… 46 шиллингов 4 пенса», Westminster Abbey archives.
55 - Письмо Якова датировано 20 сентября 1613 г. и адресовано декану собора в Питерборо, BLO, Ashmole MS 836, l. 277.
56 - См.: Julia M. Walker, The Elizabeth Icon, 1603-2003 (New York, 2004).
57 - См.: Richard Burt, ‘Doing the Queen: Gender, Sexuality and Censorship of Elizabeth I’s Royal Image from Renaissance Portraiture to Twentieth-Century Mass Media’ // Andrew Hadfield (comp.), Literature and Censorship in Renaissance England (London, 2001), 207.
58 - Julia M. Walker, ‘Reading the Tombs of Elizabeth I’, English Literary Renaissance , 26:3 (1996), 510-530; ‘Bones of Contention: Posthumous Images of Elizabeth and Stuart Politics’, см.: Julia M. Walker (comp.), Dissing Elizabeth .
Пост проиллюстрирован изображениями похоронной процессии Елизаветы I из манускрипта начала 17 века.
"Советники, придворные, послы и другие гости при дворе теперь жадно ждали новостей из внутренних покоев королевы. Джон Клэпэм был среди тех, кто следил за каждым шагом членов Тайного совета, которые «все время сновали туда-сюда, иногда с мрачным выражением, выдававшим их опасения, а иногда они снова выглядели бодрее».[1] Нидерландский посол Ноэль де Карон наблюдал за теми, кто имел право входить к королеве, «находясь между гардеробной и [королевской] опочивальней, он видел, как лорды и леди плачут и стенают», а также «понял, что надежды выздороветь для ее величества нет».[2] Столица затаила дыхание.
Add. 35324, f. 31v
[left hand of drawing]: the horse trapped with velvet, led by two attendants; the Sergeant of the Vestry and Children of the Chapel Royal.
perhaps by William Camden (1551-1623)
Отец Уильям Уэстон, который тогда был заключенным в Тауэре, писал, как «странное молчание опустилось на весь город, как будто его отлучили от церкви, и поклонение Богу прекратилось. Не звонил ни один колокол, не трубил ни один рожок - хотя обычно их можно было слышать часто».[3] По мере того как по Лондону ползли «переменчивые слухи» о смерти королевы, те, кто жил за городскими стенами, переносили ценные вещи в город, где «постоянно дежурили крепкие дозоры».[4] Люди шли в церкви, «чтобы точно узнать, жива королева или мертва», и помолиться за нее.[5] К середине марта Елизавета перестала есть и мыться и отказывалась раздеваться и ложиться в постель. Как сообщал Джон Чемберлен, она «убеждена, что, стоит ей лечь, она уже не встанет» и потому королеву «невозможно было уложить в постель целую неделю». Решив не лежать на смертном одре, Елизавета «сидела по целым дням, обложенная подушками, в основном бодрствуя и ничего не говоря».[6] Когда-то служившая символом красоты, славившаяся своей величественностью и блеском, она целыми днями полусидела в подушках на полу, полностью одетая; ее дамы ухаживали за ней стоя на коленях.
Видя, что Елизавета слабеет, ее врачи и члены Тайного совета послали за графом Ноттингемом, ее лорд-адмиралом.[7] Когда он призвал Елизавету набраться храбрости и удалиться в свою опочивальню, она, по слухам, ответила: «Если бы вы видели в своей постели то, что вижу я, когда лежу в моей, вы бы не убеждали меня идти туда». Но наконец «мягкими увещеваниями» и «силой» ее хрупкое тело перенесли в опочивальню и уложили на высокую деревянную кровать с резными зверями и атласным изголовьем, увенчанную страусовыми перьями и золотыми блестками.[8]
Жизнь королевы близилась к концу, и, по словам де Бомона, «все врачи махнули на нее рукой». Оказавшись в постели, она как будто почувствовала себя лучше и попросила мясного бульона, «что снова вселило в нас надежду». Однако вскоре голос ее начал слабеть, больше она ничего не ела и лежала неподвижно на боку, «ничего не говоря и ни на кого не глядя».[9] Юная Элизабет Саутуэлл, которая ухаживала за Елизаветой в ее последние дни, позже описывала, как мучительно умирала королева.[10] Она попросила «хорошее зеркало» и, когда увидела свое отражение, воскликнула, что видит себя по-настоящему впервые за двадцать лет. «Всех, кто хвалили ее и льстили ей, она выгнала из своей опочивальни».[11] Происшествие упомянуто и в мемуарах Джона Клэпэма: «Достоверно сообщают, что незадолго до смерти она испытала мрачное предчувствие по поводу своего возраста и увядания, увидев в зеркале свое лицо, впалое и морщинистое; она отнеслась к этому очень серьезно, поняв после этого, как часто ее оскорбляли льстецы».[12]
23 марта студент-правовед Джон Мэннингем приехал ко двору в Ричмонд, чтобы присутствовать на проповеди доктора Генри Парри и «узнать, жива или мертва королева».[13] Позже в тот же день он обедал с Парри в кабинете королевы и узнал о ее состоянии от Парри и других священников. Они рассказывали, «какую радость испытывает она, слушая молитвы», и утверждали, что часто «при имени Иисуса… она воздевала руки и глаза к небу». К тому времени Елизавета утратила дар речи и «подавала знаки», подзывая к себе священнослужителей. Она не желала слушать, как архиепископ выражает надежду, что она проживет еще долго, но, когда он «молился или говорил о рае», она пожимала ему руку.[14]
Add MS 35324, f. 35r
royal servants including the Principal Secretary, Sir Robert Cecil; perhaps by William Camden (1551-1623)
В тот же день Елизавета согласилась принять членов Тайного совета; когда они вошли, она жестом подозвала их к себе. Когда ее спросили, согласна ли она, чтобы ее преемником стал Яков, король Шотландии, она, по словам Роберта Кэри, поднесла руку ко лбу в знак того, что Яков будет королем.[15]... Наконец в опочивальне остались лишь дамы, которые ухаживали за королевой; в их обществе она испустила последний вздох.[16] Елизавета умерла между двумя и тремя часами ночи в четверг 24 марта. «Ее величество ушла из жизни кротко, как ягненок, легко, как спелое яблоко, упавшее с дерева», - сообщал Парри, ее капеллан.[17]
В часы, последовавшие непосредственно за смертью королевы, после того как члены Тайного совета уехали из Ричмонда в Уайтхолл, с Елизаветой оставались ее камер-фрейлины, которые следили за тем, чтобы ее тело «не вскрывали - таково было ее желание». Учитывая, сколько времени занимали необходимые приготовления для приличествующих монарху пышных похорон, в те времена по распространенному обычаю усопших правителей после смерти вскрывали, извлекали внутренности и бальзамировали. Так готовили к похоронам и Генриха VIII, и Марию I, и Марию Стюарт. Процесс, который обычно выполняли хирурги, включал вскрытие тела от грудины до таза и извлечение внутренних органов и внутренностей. Затем грудь и брюшную полость промывали, заполняли консервантами, травами и специями или опилками, чтобы предотвратить дальнейшее гниение. Затем тело зашивали, заворачивали в саван и помещали в свинцовый ящик, который затем ставили в деревянный гроб.
Однако Елизавета, чье тело долго служило предметом сладострастного любопытства, злонамеренных сплетен и домыслов, оставила особые указания, чтобы ее тело не вскрывали и не осматривали. Анатомы начала Нового времени считали, что изменения в размере и форме матки свидетельствуют о том, рожала женщина или нет,[18] и Елизавета вполне могла беспокоиться из-за того, что обнаружат врачи, а также бояться, что после осмотра ее тела поползут новые слухи. Улики, свидетельствовавшие о том, что она не была девственницей, имела физические недостатки или рожала, сыграли бы на руку ее врагам, вызвали сомнение в законности династии Тюдоров, в религиозном статусе страны и заставили усомниться в том, что Елизавета жила и умерла девственницей.
Большинство источников сходится на том, что желание королевы, чтобы после смерти ее не вскрывали и не «извлекали внутренности», хотя и считалось очень необычным, было исполнено. Венецианский посол писал о том, как бдительно охраняли тело Елизаветы ее фрейлины, и, «наряду с тем, что тело покойной королевы, по ее же приказу, не вскрывали, его, более того, не видела ни одна живая душа, кроме трех ее приближенных дам» - графини Уорик, Елены, маркизы Нортгемптонской, и Элизабет Саутуэлл.[19] Джон Чемберлен просто написал, что ее тело «не вскрывали, но завернули в саван и приложили средства, предохраняющие от гниения».[20] Сохранившиеся финансовые отчеты за 1603 г. также указывают на то, что тело Елизаветы набальзамировали, завернули в саван, запечатали в свинцовый ящик, который затем поместили в деревянный, «пышно подбитый алым бархатом и закрепленный позолоченными гвоздями».[21] Абрахаму Грину, «паяльщику», заплатили за «запаивание в свинцовый ящик» и «положение тела ее величества в гроб в Ричмонде».[22]
Add MS 35324, f. 38r
Countesses Assistants; Countesses and Viscountesses; the daughters of Earls and Baronesses; Maids of Honour and of the Privy Chamber; perhaps by William Camden (1551-1623)
Хотя Джон Мэннингем также пишет, что тело Елизаветы не вскрывали, он предполагает, что люди, отвечавшие за подготовку трупа к похоронам, возможно, не исполнили свою задачу как положено: «Доподлинно известно, что королеву не вскрывали, но завернули в саван, однако плохо, из-за их жадности, так как они обманом присвоили себе часть ткани, которую выдали им для этой цели».[23] Саван, навощенная ткань, стоил очень дорого; для того чтобы завернуть как следует труп, требовалось несколько ярдов.
Впрочем, одна очевидица противоречит остальным, утверждающим, будто тело королевы не вскрывали, и ее слова нельзя отмести. Элизабет Саутуэлл, которая охраняла тело королевы после ее кончины, описала, как, после того как члены Тайного совета вышли из опочивальни, чтобы провозгласить королем Якова, Роберт Сесил отдал тайный приказ хирургу вскрыть королеву.[24] Элизабет Саутуэлл в марте 1603 г. было восемнадцать или девятнадцать лет, она приходилась внучкой графу и графине Ноттингем и была одной из крестниц королевы. Через четыре года после смерти Елизаветы Саутуэлл обратилась в католичество и, общаясь с иезуитами, в том числе с отцом Робертом Персонсом, написала или продиктовала свои воспоминания о смерти Елизаветы. Ни один другой отчет не подтверждает слов Саутуэлл о том, что тело королевы вскрывали; и в архивах Тайного совета не упоминается такой приказ, ни прямо, ни косвенно.[25]
Не допустив вскрытия и бальзамирования трупа королевы, скорее всего, ее камер-фрейлины желали положить конец вопросам о девственности Елизаветы. Своими действиями и они, и члены Тайного совета, возможно, приносили последнюю дань верности своей королеве-девственнице, позволив ей остаться regina intacta. Кроме того, советники наверняка хотели избежать неопределенности с вопросом престолонаследия, избежав ответов на неудобные вопросы, которые могли возникнуть после вскрытия ее тела, о возможных незаконнорожденных наследниках.
В ночь на субботу 26 марта, через два дня после смерти Елизаветы, факельная процессия из барок, обтянутых черным, перевезла гроб с телом королевы в Уайтхолл. Елизавету в последний раз сопровождали фрейлины, джентльмены-пенсионеры и дворцовые служащие, а также ряд членов Тайного совета.[26] Когда процессия поравнялась с дворцом, гроб перенесли в королевскую опочивальню, которую сплошь - стены, потолок и пол - завесили черной материей.
Add MS 35324, f. 38v
Sir Walter Ralegh, Captain of the Guard, and the Guard; perhaps by William Camden (1551-1623)
Гроб поставили на кровать, покрытую черным бархатом, отделанным тафтой, и увенчали его огромными связками страусовых перьев.[27]
В последующие дни и ночи тело королевы не оставалось в одиночестве, ее фрейлины постоянно дежурили возле него.[28] Элизабет Саутуэлл утверждала: во время своего дежурства у гроба она слышала треск; опустившись перед гробом на колени, она поняла, что разлагающийся труп взорвался, расколов «гроб-камеру» и выпустив «дыхание» трупа.[29] В этом нет ничего невозможного. Тело было запечатано в свинцовый ящик, где вследствие скопления газов мог произойти взрыв. Кроме того, если приказ Елизаветы выполнили и ее тело не вскрывали, разложение произошло быстрее, чем у выпотрошенного и набальзамированного трупа. Однако ни один другой отчет не подтверждает рассказа Саутуэлл; разумеется, никто не рассчитывал, что о таком событии будут повсеместно рассказывать.
В то время считалось, что смерть человека отражает его жизнь: живший праведно и умирал красиво и удостаивался спасения. Роберт Персонс подвергал нападкам добродетель Елизаветы, рассказывая о ее «прискорбном конце», о котором он узнал «от особы, достойной доверия, присутствовавшей при ее последней болезни, приступах и смерти и служащей очевидицей произошедшего».[30] Он явно ссылается на Элизабет Саутуэлл.
Сразу после смерти Елизаветы вышли распоряжения о сооружении восковой фигуры и деревянной статуи королевы. То был средневековый обычай, который ранее поддерживал преемственность и подчеркивал единство «двух лиц» королевы в период перед ее похоронами. Поскольку ее физическое тело начинало разлагаться, а «политическому телу» грозили беспорядки и узурпация, статуя призвана была хранить «бессмертное достоинство» усопшего монарха.[31] Лицо статуи, по свидетельству Скарамелли, было «вырезано из дерева и так правдоподобно раскрашено, что она казалась живой». Статуя представила народу вечно молодое лицо Елизаветы; дополненное ярко-рыжим париком, оно становилось центром всеобщего внимания и горя.[32] Венецианский посол с некоторым удивлением сообщал, что в Уайтхолле «совет продолжает непрерывно служить [королеве] с теми же церемониями, при тех же расходах, вплоть до прислуживания и накрывания на стол, как будто она не закутана в многослойный саван и не запаяна в свинцовый ящик, в гроб, в покров, но гуляет по аллеям парка, как она всегда делала в это время года. И так, в соответствии с древним обычаем, будет продолжаться до тех пор, пока король не отдаст распоряжения о ее похоронах».[33]
Статую положили на гроб, пока он лежал на кровати; она оставалось там до похорон.[34] Ни один монарх не считался официально мертвым до того дня, когда его не лишат знаков величия и не похоронят, а высшие государственные чины не переломят свои белые жезлы и не бросят обломки в могилу. До того момента при дворе все продолжалось как прежде; только центром внимания была не сама Елизавета, а ее статуя, одетая в платье, в котором она выступала в парламенте, в короне, с державой и скипетром.[35] Статуя олицетворяла королеву как физическое лицо в период между смертью и похоронами: Яков не мог официально вступить на престол, пока Елизавету не похоронят, потому что теоретически не могло быть двух «физических лиц», символизирующих одно юридическое лицо.[36] И только на королевских похоронах юридическое лицо, созданное после ритуалов коронации, наконец отделится от трупа покойного монарха.
После того как Якова известили о смерти Елизаветы, он «оставил королевство Шотландия в добром и мирном порядке»[37] и направился на юг, к Лондону. 14 апреля он достиг Бервика и оттуда отдал приказ, чтобы королеву Елизавету похоронили «со всеми должными почестями, по древнему обычаю», в Вестминстерском аббатстве.[38] По традиции сам Яков на похоронах не присутствовал. В Лондоне немедленно начали готовиться к похоронам всерьез. Похоронная процессия и церемония разрабатывались Геральдической палатой с помощью Тайного совета. Для пошива траурных нарядов заказали 12 тысяч ярдов черной материи.[39] Все придворные, участвовавшие в процессии, упомянуты в счетах поименно с указанием количества материи, выделенной каждому на изготовление платьев, костюмов, мантий и вуалей.[40] Были отданы распоряжения о траурной процессии в Лондоне и о самой церемонии похорон; главной плакальщицей назначили Арабеллу Стюарт как носительницу высшего ранга, родственную королеве. Однако она отклонила это лестное предложение, заявив, что, «поскольку при жизни королевы ее к ней не допускали, после ее смерти она не выйдет на сцену для публичного спектакля».[41] Вместо нее главной персоной назначили Елену Парр, маркизу Нортгемптонскую, скорее в силу ее положения и пола, чем по причине родства с королевой.
В четверг 28 апреля, через месяц после смерти Елизаветы, процессия, состоявшая из тысячи с лишним человек, проследовала из Уайтхолла в Вестминстерское аббатство с «большой пышностью и величественностью».[42] Возглавляемая звонарями и королевскими герольдами, которые расчищали путь своими золотыми посохами, похоронная процессия растянулась на несколько миль. Первыми шли 260 бедных женщин, «по четыре в ряд, одетые в черное, в полотняных платках на головах». За ними следовали дворцовые слуги низшего ранга и слуги аристократов и придворных. Двух лошадей королевы, без всадников, покрытых черными попонами, вели знаменосцы со штандартами, на которых были изображены Дракон, Борзая и Лев, а также животные, изображенные на гербе Англии. Далее следовали прочие придворные и чиновники - аптекари, музыканты, клерки, землевладельцы и священнослужители в ризах и стихарях, которые пели «на траурный мотив». За ними шли мэр и лондонские олдермены.
Add MS 35324, f. 37v
The chariot drawn by four horses, carrying the coffin covered in purple velvet. On this lies an effigy (a lifelike painted carving) of the Queen. The canopy is carried by six knights, with Gentlemen Pensioners (the Queen’s ceremonial bodyguard); perhaps by William Camden (1551-1623).
Центральной частью процессии была королевская колесница, на которой везли гроб с телом королевы, задрапированный черным бархатом. Колесница была запряжена четверкой лошадей в черной сбруе. На гробе помещалась статуя Елизаветы с короной на голове, в платье из красного бархата, с державой и скипетром. Гроб был покрыт балдахином, который придерживали шесть графов, из двенадцати вышитых знамен с изображением предков королевы.[43] За колесницей главный конюший вел в поводу лошадь без всадника, за ним следовали камергеры внутренних покоев, рыцари ордена Подвязки, а за ними - в качестве самой близкой родственницы - Елена Парр. Ее с двух сторон поддерживали двое государственных служащих: лорд-казначей лорд Бакхерст и недавно овдовевший лорд-адмирал, граф Ноттингем. За ними следовали четырнадцать графинь, затем «статс-дамы».[44] За статс-дамами шли оставшиеся графини, дочери графов и баронессы. Завершали процессию «камер-фрейлины».[45] Сэр Уолтер Рэли и гвардия шли в арьергарде по пять в ряд; в знак траура они опустили алебарды вниз.
«Множество самых разных людей» наблюдало за последней процессией из всех возможных мест; они толпились «на улицах, в окнах домов, на лестницах, в канавах».[46] Даже крыши были заполнены теми, кто надеялся хоть краем глаза увидеть похороны. Когда мимо проезжала королевская колесница со статуей королевы Елизаветы, «слышались вздохи, всхлипы и плач, так как ничего подобного не видели и не помнили».[47]
* * *
В Вестминстерском аббатстве гроб «поместили на пышный катафалк», и церемония началась. Ее вел епископ Чичестерский «согласно установленному обряду».[48] Придворный Филип Годи утверждал, что церемония продлилась «около шести часов вместе со службой».[49] Однако корреспондент венецианского посла сообщил, что «на настоящей заупокойной службе почти ничего не происходило, только спели два псалма по-английски и прочли заупокойную молитву».[50]
После того как гроб с телом Елизаветы поместили во временную могилу, советники Елизаветы переломили над головами белые жезлы и бросили обломки на гроб, давая понять, что их долг исполнен. По обычаю, катафалк и гроб должны были стоять в церкви не менее месяца, но 15 мая Яков распорядился, чтобы гроб похоронили «без обычных проволочек», а через две недели убрали и статую королевы.[51] Однако, похоже, преждевременные попытки убрать Елизавету из сердец и душ подданных окончились провалом. Скарамелли сообщал: «Слава королевы, которую они, как им казалось, похоронили вместе с ее телом, породила нежелание убирать ее статую, что в подобных обстоятельствах весьма характерно».[52] Местом последнего упокоения Елизаветы стал склеп под алтарем в гробнице ее деда, Генриха VII.[53]
По иронии судьбы, из фрейлин Елизаветы, присутствовавших на похоронах, лишь одна была на ее коронации, состоявшейся за сорок четыре года до похорон, и именно ее Елизавета возненавидела: то была ее кузина Леттис Ноллис, графиня Лестер и дочь Кэтрин Ноллис, ее любимой обер-гофмейстерины. Что касается других самых старых наперсниц Елизаветы, Мэри Скадамор по болезни не могла прийти на ее похороны; она умерла всего через несколько месяцев, 15 августа, и была похоронена в Холм-Лейси (Хартфордшир). Дороти Стаффорд также не было на похоронах Елизаветы, возможно из-за слабого здоровья; она умерла в сентябре 1604 г. Ее похоронили на кладбище при церкви Святой Маргариты в Вестминстере, неподалеку от могилы Бланш Парри. На ее надгробной плите написано, что «она прослужила Елизавете сорок лет в ее опочивальне».
Через три года после смерти и похорон Елизаветы по распоряжению короля Якова I ее тело перенесли из первоначального места упокоения, в центральной гробнице Генриха VII в Вестминстерском аббатстве, в северный придел. Елизавету перезахоронили рядом с ее сестрой и соперницей Марией Тюдор.[54] В то же время Яков распорядился воздвигнуть надгробие в южном приделе для своей матери, Марии Стюарт, чье тело тогда же перенесли из собора в Питерборо.[55] Надгробие Марии Стюарт поместили за надгробием леди Маргариты Бофорт, матери Генриха VII, и перед памятником леди Маргариты Дуглас, графини Леннокс, дочери Генриха VII и бабки Якова по отцу. Тем самым Яков подтверждал законность прав своей матери на английскую корону и закреплял ее династию как средство легитимизации своего собственного права на престолонаследие.[56] Елизавета и Мария Тюдор, обе бездетные, оказались изолированы от линии престолонаследия.
При жизни Елизаветы она сама и ее приближенные скрупулезно сохраняли ее публичный образ, но после ее смерти все нарушилось.[57] Хотя Яков заказал величественный памятник Елизавете в память ее достижений, он был намеренно меньше и дешевле, чем памятник, который он приказал воздвигнуть своей матери, великой сопернице Елизаветы. Фигура королевы на гробнице Елизаветы была вырезана в мраморе, лицо, скорее всего, скопировали с посмертной статуи.[58] «Маску юности», которую всю жизнь так старалась сохранить Елизавета, убрали, и королева предстала такой, какой и была в поздние годы. Теперь изображения Елизаветы, ее тела и ее памяти, стали публичной собственностью, которой можно было свободно распоряжаться и оскорблять в угоду новым политическим реалиям."
P.S. Вот здесь можно посмотреть на посмертную статую Елизаветы - эффигию.
1 - Clapham, Elizabeth of England , 99-100.
2 - CSP Dom , 1601-1603, 303.
3 - William Weston, The Autobiography of an Elizabethan , ed. md transl Philip Caraman (London, 1955), 222.
4 - Clapham, Elizabeth of England , 99.
5 - The Diary of John Manningham , 205.
6 - The Letters of John Chamberlain , 189; Raumer, Contributions , 458.
7 - The Memoirs of Robert Carey , 59.
8 - Ibid.
9 - Raumer, Contributions , 457-458.
10 - Elizabeth Southwell, ‘A True Relation…’ Stonyhurst Manuscript Ang, iii, Archivum Britannicum Societatis Iesu (London, 1607), цит. по: Catherine Loomis, ‘Elizabeth Southwell’s Manuscript Account of the death of Queen Elizabeth’, English Literary Renaissance 26.3 (1996), 485.
11 - Ibid., 482-509.
12 - Clapham, Elizabeth of England , 96.
13 - The Diary of John Manningham , 207.
14 - Там же; The Memoirs of Robert Carey , 59-60.
15 - The Memoirs of Robert Carey , 99; во всех английских отчетах подробно отражена сцена, в которой Елизавета на словах или жестом назвала своим преемником Якова, в то время как в сообщениях послов содержатся противоречивые версии, в некоторых утверждается, что Елизавета так и не назвала наследника. BL Cotton MS Titus C vii 57, запись о смерти Елизаветы. В отчете де Бомона говорится, что она положила руку на лоб: Birch, Memoirs of Reign of Elizabeth , II, 508.
16 - The Memoirs of Robert Carey , 60.
17 - Ibid., 59-61.
18 - James V. Ricci, The Genealogy of Gynaecology (Philadelphia, 1950), 230.
19 - CSP Ven , 1603-1607, 3.
20 - Clapham, Elizabeth of England , 190.
21 - TNA E351/3145, l. 22ff, 25; TNA LC 2/4/4/2r.
22 - TNA E531/3145, l. 25.
23 - The Diary of John Manningham , 223.
24 - Catherine Loomis, ‘Elizabeth Southwell’s Manuscript Account’, 485; K. A. Cregan, ‘Early modern anatomy and the Queen’s body natural: The sovereign subject’ // Body & Society 13.2 (2007), 47-66; K. A. Cregan, The Theatre of the Body. Staging Death and Embodying Life in Early Modern England (Turnhort, Belgium, 2009).
25 - Возможно, тело Елизаветы вскрывали, однако об этом не упоминается ни в одном из других источников, так как члены Тайного совета хотели, чтобы все выглядело так, будто они повиновались ее приказам.
26 - Clapham, Elizabeth of England , 110.
27 - Ibid., 111; TNA E351/3145, l. 22ff, 25; TNA LC 2/4/4/2r.
28 - The Diary of Lady Anne Clifford , 4.
29 - Catherine Loomis, ‘Elizabeth Southwell’s Manuscript Account’, 485.
30 - Ibid., 31-32.
31 - Nigel Llewellyn, ‘The Royal Body: Monuments to the Dead, For the Living’, см.: Renaissance Bodies , Gent, Llewellyn (comp.), 218-240. См.: R. E. Giesey, The Royal Funeral Ceremony in Renaissance France (Geneva, 1960), 19, 145.
32 - CSP Ven , 1603-1607, 22. См.: W. St J. Hope, ‘On the Funeral Effigies of the Kings and Queens of England’ // Archaeologist , LX (1907), 517-570. Джону Колту заплатили 10 фунтов «за образ, представляющий ее покойное величество с разнообразными другими вещами… парой ящиков, множеством металлических частей и других частей, парой перегородок, кружевами… а равно и сундук для вместилища оного» (TNA LC2/4 (4), l. 20). Уолтеру Рипину заплатили 15 фунтов «за одну новую колесницу с колесами, каретой, ящиками, обручами и одну новую Колыбель для оного, в которой везли Тело и статую» (LC2/4(4), l. 11). Судя по всему, алым бархатным платьем, указанным в списке похоронных расходов, накрывали деревянную статую до того, как ее облачили в королевскую мантию: «Уплачено указанному Уильяму Джонсу, портному ее величества, за пошив оговоренной бархатной мантии алого цвета для представления ее величества…» (Ibid., l. 11v). См. также: Anthony Harvey and Richard Mortimer, The Funeral Effigies of Westminster Abbey (Woodbridge, 1994).
33 - CSP Ven , 1603-1607, 3.
34 - Jennifer Woodward, The Theatre of Death: The Ritual Management of Royal Funerals in Renaissance England, 1570-1625 (Woodbridge, 1997), 129.
35 - W. Rye, England as seen by Foreigners (London, 1865), 164; Clare Gittings, Death, Burial and the Individual in Early Modern England (London, 1984), 223. Для статуи Елизаветы сшили алое атласное платье на подкладке из белой фланели, с жезлами и чепцом из золотой ткани; в то же время 6 фунтов 13 шиллингов 4 пенса было потрачено «на скипетр и державу, позолоченные, с золотой резьбой, и корону, украшенную камнями».
36 - См.: D. R. Woolf, ‘Two Elizabeths? James I and the Late Queen’s Famous Memory’, Canadian Journal of History , 20 (1985), 167-191.
37 - Stow, The Annales , 813.
38 - Clapham, Elizabeth of England , 110; CSP Dom , 1603-1616, 9.
39 - CSP Ven , 1603-1607, 23.
40 - TNA LC 5/37; TNA LC 2/4/4, l. 19.
41 - Clapham, Elizabeth of England , 144.
42 - Ibid., 111; о похоронах см.: TNA LC 2/4/4; E 351/3145; BL Add. MS 35324, l. 26-39; BL Cotton MS Faustina E I, цит. по Nichols (comp.), Progresses of Queen Elizabeth , III, 620-626.
43 - Ibid.
44 - Henry Cheetle, Englands Mourning Garment (London, 1603), fig. F2r.
45 - Ibid., fig. F2r.
46 - Stow, The Annales , 815.
47 - Thomas Dekker, The Wonderful Year , 1603, ed. George B. Harrison (New York, 1924).
48 - Clapham, Elizabeth of England , 114-115.
49 - The Letters of Philip Gawdy , 128.
50 - CSP Ven , 1603-1607, 41.
51 - Ibid., 22, 24, 41; Henry Cheetle, The Order and Proceedings at the Funeral of Elizabeth (1603).
52 - CSP Ven , 1601-1603, 41.
53 - Thomas Millington, The True Narration of the Entertainment of his Majesty from his departure from Edinburgh till his receiving at London , см.: Stuart Tracts 1603-1693 , ed. C. H. Frith (New York, 1964), 15.
54 - Запись в конторской книге аббатства за 1606 г. гласит: «За извлечение тела королевы Елизаветы… 46 шиллингов 4 пенса», Westminster Abbey archives.
55 - Письмо Якова датировано 20 сентября 1613 г. и адресовано декану собора в Питерборо, BLO, Ashmole MS 836, l. 277.
56 - См.: Julia M. Walker, The Elizabeth Icon, 1603-2003 (New York, 2004).
57 - См.: Richard Burt, ‘Doing the Queen: Gender, Sexuality and Censorship of Elizabeth I’s Royal Image from Renaissance Portraiture to Twentieth-Century Mass Media’ // Andrew Hadfield (comp.), Literature and Censorship in Renaissance England (London, 2001), 207.
58 - Julia M. Walker, ‘Reading the Tombs of Elizabeth I’, English Literary Renaissance , 26:3 (1996), 510-530; ‘Bones of Contention: Posthumous Images of Elizabeth and Stuart Politics’, см.: Julia M. Walker (comp.), Dissing Elizabeth .