130. Что было, то было… Один факт с колоколен разных времен…
Я любитель и лишь догадываюсь, как историки-профессионалы вершат свои дела, перелопачивая архивы «слой за слоем». Передо мной открытая общая тетрадь, в которой историк Сергиенко скрупулезно фиксировал факты боевой работы 42-го ДБАП в Зимней кампании. Записи производились на правой странице, а левая оставалась пустой, но в некоторых случаях на них есть дополнения к записям на правой.
Дошел до записи датированной 15.2.40. Читаю:
«В составе 3-х девяток выполнено боевого задание по разрушению цели НР 12 ( станция Перк-ярви) и НР 27( станция Аитреа) Н=6500-6700 м. Сброшено 210 ФАБ-100, 15 РРАБ-3, 3 АБ-1Э. Полк задачу выполнил.
Первая и вторая девятки произвели бомбардировку 14.40 цели НР12 с Н=6500м. Сброшено 120 ФАБ-10 и 15 РРАБ-3, 3 АБ-1А. По наблюдению экипажей цель поражена хорошо. Один самолет (летчик младший лейтенант Соколов, штурман военком 4 АЭ Писаник) из района Финского залива вернулись из-за перегрева мотора. Посадку произвели с 3 РРАБ-3 нормально на своем аэродроме в 12.28.
Одно звено второй девятки (командир звена младший лейтенант Маркин) в районе Инно из-за неисправности матчасти у ведущего звена отстало. Командир звена принял решение бомбить цель звеном. К цели шли с набором высоты до 8200 м. Бомбы сбросили хорошо. На обратном маршруте в районе станции Пилпула звено было атаковано одним истребителем противника (тип- Фоккер D-21). В результате атаки был подожжен один самолет ДБ-3 (летчик младший лейтенант Нечепуренко, штурман старшина Терентьев, стрелок-радист младший комзвода Иванов и второй стрелок Мамонов). По наблюдению экипажей горящий самолет и с хорошо работающими моторами шел на свою территорию. Место посадки и судьба экипажа неизвестно. По докладу экипажей атакующий истребитель был сбит огнем стрелков. Один самолет ДБ-3 (летчик младший лейтенант Безгусько) имеет 18 пулевых пробоин. Пробиты масло и бензобаки».
А вот и дополнение, что находится на левой странице:
«(Ф. 34980, оп. 102, д.17). Виновником такого поражения является командир звена младший лейтенант Маркин, который после сдачи мотора в районе станции Инно стал отставать от строя девятки. Все же продолжал полет к цели самостоятельно на одном моторе. Не смотря на двукратное предложение штурмана звена старшего лейтенанта Терентьева вернуться на аэродром, Маркин не вернулся, а продолжал полет с набором высоты в целях якобы безопасности полетов. После бомбометания в районе станции Пилпула, неожиданно звено было атаковано на Н=8200м одним истребителем противника. Один экипаж сбит, один 18 пробоин. Отдан под суд чести. (Стр.157)»
Окончание с правой страницы:
«3-я девятка (ведущий помощник командира полка майор Ломакин, штурман девятки 1 АЭ старший лейтенант Ушаков) бомбометание производили по запасной цели НР 27. Из-за прохода мимо цели во избежание столкновения с ведущей девяткой в результате схождения курсов после разворота на цель. По цели сбросили 90 ФАБ-100. По наблюдению экипажей цель поражена отлично. Погода на маршруте в районе цели ясная. Боеприпасы израсходованы в количестве 2230 шт. Налет 91 ч. Цель сфотографирована [ стр. 41-43]».
Эти записи отражают документы, которые создавались по ходу событий и являлись обязательными при отчете боевой деятельности полка. Но прошло время, закончилась Вторая Мировая война, и авиаполки обязали написать истории своих побед.
О летчике Маркине, свершивший огненный таран в 1941 году при обороне Москвы, я писал в предыдущем посте. Но когда недавно подготавливал электронный клон книги Сергиенко «Эхо победы в наших сердцах», чтобы выложить ее в Сеть, я обратил внимание, что в главе, в которой критически исследуется тема таранов в АДД, проскакивает одна мысль, которую сейчас и вспомнил. Она в следующем: факт тарана обязательно отражался в историческом формуляре части и являлся гордостью, как символ личного мужества и героизма, на котором строилась воспитательная работа с личным составом части. И естественно, факты таранов Булыгина и Маркина, заняли почетное место в историях своих полков. И чтобы раскрыть каким-то образом личные качества героя, например, Маркина, в историческом формуляре 28-го бомбардировочного авиаполка оказалась следующая глава:
«Боевые действия с белофиннами
В декабре месяце 1939 года командиром 4-й АЭ был назначен старший лейтенант Цветков Борис Михайлович. Он был грамотным командиром, справедливым и требовательным к подчиненным. Он хорошо и быстро нашел общий язык с подчиненными. Эскадрилья быстро начала расти и крепнуть под его руководством. Личный состав АЭ любил его и высоко ценил его за отличные командирские качества. Но вот пришел приказ подготовиться к боевым действиям с белофиннами. Стояла суровая зима. Морозы доходили до 40°, а это было основной трудностью в работе, так как матчасть не была хорошо подготовлена к зиме. Моторы не запускались, приборы не показывали давления масла, т.к. масло замерзло в трубках. Техники всеми способами приспособлялись к устранению этих недостатков. Так: трубки к манометру давления масла после остановки моторов зашприцовывали глицерин со спиртом. Началась подготовка к перебазированию. Техсоставу пришлось очень много работать в суровых условиях для обеспечения перелета самолетов. Отлично работали техники: Авращенко, Загнойко, Топунов и другие. После подогрева начинались новые трудности.
Лыжи примерзали к снегу. При взлете сопло моторов забивало снегом, взлет прекращался. Но все же, несмотря на все трудности, личный состав перебазировался к новому мосту на аэродром Кречевицы ЛВО.
Здесь техникам также пришлось много поработать, внести рационализаторские предложения. Были дополнительно поставлены пулеметы в хвост самолетов, сделаны смотровые окна для стрелка, изготовлены заслонки на сопло, чтобы не забивало их при выруливании.
Все техники работали с большим энтузиазмом, особенно рвались в бол летчики, штурманы, стрелки, которые горели желанием защищать город Ленинград.
В то время у нас был такой порядок, что при вылете полка на боевое задание назначались запасные летчики, которые должны были занимать место в строю в случае невыхода кого-либо на боевое задание. Таким запасным летчиком однажды был назначен лейтенант Маркин. Как всегда он вырулил на старт и ждал, пока какой-либо самолет откажет, и тогда на его место встанет он. Но на его несчастье все самолеты взлетели нормально. Тогда Маркин, рвавшийся постоянно в бой, взлетает и пристраивается к строю лишним и идет на выполнение задания. За это нарушение лейтенанта Маркина крепко ругал командир эскадрильи Цветков, но Маркин только молчал. Таков уж был его характер. Но когда не вернулся с боевого задания в нашей эскадрилье командир звена Павел Алексеевич Алексеев, Маркин был назначен командиром звена.
9 февраля 1940 года было приказано вылететь на боевое задание, в том числе и звену Маркина. В звене Маркина левым ведомым был Нечипуренко, правым ведомым Безгусько.
В полете у Маркина грелись моторы, т.к. была внешняя нагрузка. Он обязан был возвратиться, но Маркин упорно шел на цель, в строю с ним шли его подчиненные. После отхода от цели на Н=6400 м их атаковали истребители. Пришлось принять воздушна бой. В этом воздушном бою был сбит Нечипуренко. Радист летчика Безгусько сбил истребитель противника, но и на их самолете было 28 пробоин. В дни боев с белофиннами командир АЭ старший лейтенант Цветков много работал над обучением и воспитанием своего личного состава».
Штабной писарьчук ненароком ошибся в датах, наверное, не имел нужных документов под рукой и пользовался данными, которые поведали ему участники тех финских событий. А о Герое они помнили лишь хорошее. Попробуй ка подумай иначе, сочтут не совсем патриотом своего полка! И единственный факт, который и остался в памяти из-за того, что в феврале 1940 года удостоился осуждению судом товарищей, теперь же после Победы вдруг превратился в добродетель…
А что вообще то случилось? Ну, вернулся бы Маркин с маршрута и полетел домой. А финские истребители, видя, что Маркина нет, отложили бы атаку? Вряд ли. Лишь одно может быть положено в вину Маркину, его звено из-за него отстало от своей девятки и стало более уязвимым, что и привело к гибели экипажа Нечепуренко.
Дошел до записи датированной 15.2.40. Читаю:
«В составе 3-х девяток выполнено боевого задание по разрушению цели НР 12 ( станция Перк-ярви) и НР 27( станция Аитреа) Н=6500-6700 м. Сброшено 210 ФАБ-100, 15 РРАБ-3, 3 АБ-1Э. Полк задачу выполнил.
Первая и вторая девятки произвели бомбардировку 14.40 цели НР12 с Н=6500м. Сброшено 120 ФАБ-10 и 15 РРАБ-3, 3 АБ-1А. По наблюдению экипажей цель поражена хорошо. Один самолет (летчик младший лейтенант Соколов, штурман военком 4 АЭ Писаник) из района Финского залива вернулись из-за перегрева мотора. Посадку произвели с 3 РРАБ-3 нормально на своем аэродроме в 12.28.
Одно звено второй девятки (командир звена младший лейтенант Маркин) в районе Инно из-за неисправности матчасти у ведущего звена отстало. Командир звена принял решение бомбить цель звеном. К цели шли с набором высоты до 8200 м. Бомбы сбросили хорошо. На обратном маршруте в районе станции Пилпула звено было атаковано одним истребителем противника (тип- Фоккер D-21). В результате атаки был подожжен один самолет ДБ-3 (летчик младший лейтенант Нечепуренко, штурман старшина Терентьев, стрелок-радист младший комзвода Иванов и второй стрелок Мамонов). По наблюдению экипажей горящий самолет и с хорошо работающими моторами шел на свою территорию. Место посадки и судьба экипажа неизвестно. По докладу экипажей атакующий истребитель был сбит огнем стрелков. Один самолет ДБ-3 (летчик младший лейтенант Безгусько) имеет 18 пулевых пробоин. Пробиты масло и бензобаки».
А вот и дополнение, что находится на левой странице:
«(Ф. 34980, оп. 102, д.17). Виновником такого поражения является командир звена младший лейтенант Маркин, который после сдачи мотора в районе станции Инно стал отставать от строя девятки. Все же продолжал полет к цели самостоятельно на одном моторе. Не смотря на двукратное предложение штурмана звена старшего лейтенанта Терентьева вернуться на аэродром, Маркин не вернулся, а продолжал полет с набором высоты в целях якобы безопасности полетов. После бомбометания в районе станции Пилпула, неожиданно звено было атаковано на Н=8200м одним истребителем противника. Один экипаж сбит, один 18 пробоин. Отдан под суд чести. (Стр.157)»
Окончание с правой страницы:
«3-я девятка (ведущий помощник командира полка майор Ломакин, штурман девятки 1 АЭ старший лейтенант Ушаков) бомбометание производили по запасной цели НР 27. Из-за прохода мимо цели во избежание столкновения с ведущей девяткой в результате схождения курсов после разворота на цель. По цели сбросили 90 ФАБ-100. По наблюдению экипажей цель поражена отлично. Погода на маршруте в районе цели ясная. Боеприпасы израсходованы в количестве 2230 шт. Налет 91 ч. Цель сфотографирована [ стр. 41-43]».
Эти записи отражают документы, которые создавались по ходу событий и являлись обязательными при отчете боевой деятельности полка. Но прошло время, закончилась Вторая Мировая война, и авиаполки обязали написать истории своих побед.
О летчике Маркине, свершивший огненный таран в 1941 году при обороне Москвы, я писал в предыдущем посте. Но когда недавно подготавливал электронный клон книги Сергиенко «Эхо победы в наших сердцах», чтобы выложить ее в Сеть, я обратил внимание, что в главе, в которой критически исследуется тема таранов в АДД, проскакивает одна мысль, которую сейчас и вспомнил. Она в следующем: факт тарана обязательно отражался в историческом формуляре части и являлся гордостью, как символ личного мужества и героизма, на котором строилась воспитательная работа с личным составом части. И естественно, факты таранов Булыгина и Маркина, заняли почетное место в историях своих полков. И чтобы раскрыть каким-то образом личные качества героя, например, Маркина, в историческом формуляре 28-го бомбардировочного авиаполка оказалась следующая глава:
«Боевые действия с белофиннами
В декабре месяце 1939 года командиром 4-й АЭ был назначен старший лейтенант Цветков Борис Михайлович. Он был грамотным командиром, справедливым и требовательным к подчиненным. Он хорошо и быстро нашел общий язык с подчиненными. Эскадрилья быстро начала расти и крепнуть под его руководством. Личный состав АЭ любил его и высоко ценил его за отличные командирские качества. Но вот пришел приказ подготовиться к боевым действиям с белофиннами. Стояла суровая зима. Морозы доходили до 40°, а это было основной трудностью в работе, так как матчасть не была хорошо подготовлена к зиме. Моторы не запускались, приборы не показывали давления масла, т.к. масло замерзло в трубках. Техники всеми способами приспособлялись к устранению этих недостатков. Так: трубки к манометру давления масла после остановки моторов зашприцовывали глицерин со спиртом. Началась подготовка к перебазированию. Техсоставу пришлось очень много работать в суровых условиях для обеспечения перелета самолетов. Отлично работали техники: Авращенко, Загнойко, Топунов и другие. После подогрева начинались новые трудности.
Лыжи примерзали к снегу. При взлете сопло моторов забивало снегом, взлет прекращался. Но все же, несмотря на все трудности, личный состав перебазировался к новому мосту на аэродром Кречевицы ЛВО.
Здесь техникам также пришлось много поработать, внести рационализаторские предложения. Были дополнительно поставлены пулеметы в хвост самолетов, сделаны смотровые окна для стрелка, изготовлены заслонки на сопло, чтобы не забивало их при выруливании.
Все техники работали с большим энтузиазмом, особенно рвались в бол летчики, штурманы, стрелки, которые горели желанием защищать город Ленинград.
В то время у нас был такой порядок, что при вылете полка на боевое задание назначались запасные летчики, которые должны были занимать место в строю в случае невыхода кого-либо на боевое задание. Таким запасным летчиком однажды был назначен лейтенант Маркин. Как всегда он вырулил на старт и ждал, пока какой-либо самолет откажет, и тогда на его место встанет он. Но на его несчастье все самолеты взлетели нормально. Тогда Маркин, рвавшийся постоянно в бой, взлетает и пристраивается к строю лишним и идет на выполнение задания. За это нарушение лейтенанта Маркина крепко ругал командир эскадрильи Цветков, но Маркин только молчал. Таков уж был его характер. Но когда не вернулся с боевого задания в нашей эскадрилье командир звена Павел Алексеевич Алексеев, Маркин был назначен командиром звена.
9 февраля 1940 года было приказано вылететь на боевое задание, в том числе и звену Маркина. В звене Маркина левым ведомым был Нечипуренко, правым ведомым Безгусько.
В полете у Маркина грелись моторы, т.к. была внешняя нагрузка. Он обязан был возвратиться, но Маркин упорно шел на цель, в строю с ним шли его подчиненные. После отхода от цели на Н=6400 м их атаковали истребители. Пришлось принять воздушна бой. В этом воздушном бою был сбит Нечипуренко. Радист летчика Безгусько сбил истребитель противника, но и на их самолете было 28 пробоин. В дни боев с белофиннами командир АЭ старший лейтенант Цветков много работал над обучением и воспитанием своего личного состава».
Штабной писарьчук ненароком ошибся в датах, наверное, не имел нужных документов под рукой и пользовался данными, которые поведали ему участники тех финских событий. А о Герое они помнили лишь хорошее. Попробуй ка подумай иначе, сочтут не совсем патриотом своего полка! И единственный факт, который и остался в памяти из-за того, что в феврале 1940 года удостоился осуждению судом товарищей, теперь же после Победы вдруг превратился в добродетель…
А что вообще то случилось? Ну, вернулся бы Маркин с маршрута и полетел домой. А финские истребители, видя, что Маркина нет, отложили бы атаку? Вряд ли. Лишь одно может быть положено в вину Маркину, его звено из-за него отстало от своей девятки и стало более уязвимым, что и привело к гибели экипажа Нечепуренко.