Шапки и юбки
- Восточная война (1853-56 гг.) между Российской империей добра и Свободным миром. Вторая часть тут.
Воины добра и света, после своего бессмертного броска
Альма
Прежде всего, поражает абсолютно наплевательское отношение союзников к своему прославленному, непобедимому, наполеона-в-одиночку-одолевшему и т.д. противнику. Несмотря на требования армейцев об увеличении войска хотя бы до 100 т., руководство коалиции послало 60 т. солдат, туманно предполагая, что им встретится до 100 т. вражеского войска. Не могут же русские, имевшие огромную армию, бросить без защиты свою главную военно-морскую базу на юге? И все же, есть что-то очень величественное в том абсолютном безразличии к возможным действиям врага, испытываемым англичанами и французами. Они поступали так, будто воюют не с великой сухопутной и морской державой, а покоряют Китай, с его мастерами восточных единоборств, глиняными пушками и парусными судами. С последним, впрочем, все так и обстояло.
Меншиков и его 39 т. армия поджидали врага на реке Альма, заняв превосходные позиции для обороны. Как и всегда, князь был уверен в себе и своих солдатах. Кстати, о них. Русский солдат являл собой превосходный инструмент времен Семилетней войны - он отлично держался в плотных построениях, выполняя несложные и понятные команды офицеров. К сожалению для России, с тех пор прошло сто лет и линейная тактика немного усложнилась - солдаты с нарезными ружьями, рассыпавшиеся в цепь, могли расстреливать целые ряды неподвижно стоящих пехотинцев врага. Это было справедливо уже во времена французских революционных и императорских войн, но если у европейцев за пятьдесят лет появились эти самые нарезные ружья - штуцеры, а по-простому винтовки, то русская армия продолжала чистить ружжа кирпичом. Впрочем, даже и у союзников лишь треть войска была вооружена винтовками - они все еще страдали от ряда детских болезней. Нужно прямо сказать, что не это сыграло решающую роль в тактическом превосходстве англо-французов на поле боя.
Итак, сражение началось. Сент-Арно, под воздействием лекарств, уговорил Раглана предоставить честь открытия боя французам, наобещав форсировать реку на самом трудном участке - там русские оставили незначительные силы, положившись на местность. Предполагалось взять неприятеля в клещи, впрочем успех ожидался и в центре - короче говоря, враг должен был быть побит на всех пунктах сразу. В русском лагере заранее праздновали победу, а генерал с безупречной фамилией Кирьяков подарил своему отечеству бессмертные слова, пообещав закидать врага шапками. После поддержки оказанной корабельной артиллерией, французы атаковали и переправились, без особых проблем оттеснив противника. А вот пушки переправиться не смогли. После чего их спешащая развить успех пехота подверглась обстрелу русской артиллерии и была скомпрометирована - по крайне мере именно так Сент-Арно объяснялся со своим английским коллегой, прося поддержать французский порыв.
Англичане пошли в атаку, причем осуществлялась наружно она крайне беспорядочно - войска сбились в огромную, нестройную линию и попросту шли вперед. Руководства в нормальном смысле не было. К счастью, английская артиллерия вполне эффективно поддерживала эту атаку, что же до пехоты, то несмотря на неопытность, она была прекрасна. Выдержав огонь русских пушек, британцы сошлись с вражеской пехотой в ближнем бою и поражая ее штуцером и штыком опрокинули по всей линии. Несмотря на ряд частных контратак, общее руководство царской армии расползалось по швам, причем особо позорную роль сыграл тот самый генерал, родитель бессмертных слов. Отступление превратилось в бегство, но галлы слишком устали, чтобы преследовать, а англичане не решились на это в одиночку. В общем-то, союзники наивно полагали, что имели дело лишь с авангардом.
После боя происходили характерные эксцессы, будто списанные из воспоминаний немецких генералов ВМВ - русские притворялись сдавшимися и нападали исподтишка, такое коварство было непонятно союзным солдатам. Впрочем, французские зуавы отвечали привычным способом, отрубая конечности оставшимся на поле боя. А их, оставшихся, было очень много - русская армия потеряла больше 6 т. солдат, союзники вдвое меньше. На поле боя сиротливо лежали брошенные предметы дамского туалета - светское общество Севастополя наблюдало за битвой на импровизированном пикнике.
После бала
Поражение привело к двум важным последствиям. Во-первых, князь впервые в жизни принял правильное решение и не стал запирать полевую армию в крепости, отступив от города и превратившись в туманную стратегическую угрозу. Во-вторых, русские затопили свой флот. Это решение оспаривалась тогда, оспаривается и сейчас. Рассмотрим же варианты беспристрастно. Сражение в чистом море с неприятелем привело бы к однозначному исходу, что признается всеми. Корабельная артиллерия и матросы сыграли важную роль в обороне крепости, что также известно. Затопление кораблей на рейде для того, чтобы помешать союзному флоту расстрелять город представляется маловразумительным аргументом, но де-факто, посыл был один - без позора чтоб. Меншиков, уводящий свою армию, видимо полагал, что город долго не продержится и, не желая вписать в свою боевую летопись еще и захват всех вымпелов Черноморского флота, отдал приказ о самозатоплении. Ценность кораблей как символа имперской мощи многократно превосходила их реальную боевую цену в глазах общественности, что, в общем-то, является доказательством отсутствия морского мышления в России. Да и откуда бы ему было взяться? Адмиралъ, вице-адмирал Корнилов выступил с еще более слабой аргументацией, предложив абсолютно самоубийственный план ночной атаки, с абордажем и прочей героической ересью. Так и видишь, как парусные суда российского флота берут в плен английские линкоры. В общем, империя поспешила, сама вырвав у себя коготь из лапы, опасаясь, что это сделают другие: гарнизон города можно было укрепить не затопляя всего флота. Лучше было оставить его неявной угрозой, это отвлекало бы силы врага и давало возможности в будущем. Но тогда, в сентябре 1854 г., ясных голов в российском командовании не нашлось и вся имперская мощь бесславно пошла на дно.
А вот союзники, напротив, абсолютно не переоценивали своего успеха, совсем. Было решено сначала обложить крепость, а уже потом идти на штурм. Это, к слову, тоже характерный пример стратегии в вакууме - высадившийся неприятель собирался окружать и блокировать, находясь далеко от своих баз, в пределах огромной сухопутной империи врага. Конечно, никто не собирался воевать год, дело должно было кончиться в октябре, но следовало подготовиться. Переругиваясь в пути, интервенты окружили крепость к концу сентября. В это же время отмучался и умер Сент-Арно, его заменили бравым командиром дивизии, генералом Канробером. И вот, только спустя месяц после высадки, интервенты приступили к главному делу - штурму Севастополя.
Увы, взятие города было теперь за пределами возможного. Его гарнизон, сравнимый по численности с осаждавшими, опирался на сеть укреплений, спешно выстраиваемую неутомимым Тотлебеном, а огневая мощь союзников не позволяла надеяться на успех. И все же, в середине октября они приступили к атаке. Бомбардировка флота не принесла особого успеха, подтвердив слова Нельсона о том, что только дурак атакует форты кораблями, на суше вышло тоже не очень. Русский снаряд попал во французский склад боеприпасов, взрыв огромной силы деморализовал впечатлительных галлов и бой прекратился не начавшись. Обстрел не привел к определенному результату - русские потеряли несколько тысяч человек и Корнилова, но было очевидно, что их система обороны практически не пострадала.
Балаклава
Спустя неделю после этих событий они решились подбросить увесистую дубину в одноколесный союзный велосипед: два десятка тысяч солдат должны были взять Балаклаву и деблокировать Севастополь. С традиционным уже небрежением, англичане отгородились от возможной опасности турками, размещенными в нескольких редутах под присмотром английских унтер-офицеров. Бедняги, уютно сидевшие в своих укреплениях, вовсе не ожидали атаки неприятеля, да еще с утра. Вскоре бегущие воины ислама заполнили Балаклаву, выкрикивая на ходу Джонни! корабль! Там на них набросились шотландские жены, нещадно лупившие турок - тем их участие в последовавшей битве и ограничилось.
А масса русского войска продолжала напирать. В какой-то момент между Балаклавой и неприятелем стояли только шотландцы генерала Кемпбелла, четыре сотни юбок. На них бросилось впятеро большее число казаков, но бравые горцы устояли, породив военный мем под названием тонкая красная линия - так описал их корреспондент "Таймс". Нужно отметить, что шотландцев поддерживали турки, в чуть большем числе, но они сразу убежали, так что вся честь успеха принадлежит исключительно им. В это же время восемьсот британских кавалеристов устроили фланговую атаку, смело врубившись в несколько раз превосходящие их силы вражеской кавалерии - им даже удалось заставить ее повернуть вспять благодаря вовремя открытому огню английских пушек. Как видим, со стороны англичан бой представлял собою лихорадочные попытки выйти из крайне затруднительной ситуации, русское же командование традиционно медлило и тупило. Опасаясь, что за этими хаотическими стычками скрывается нечто большее, оно (командование) отказалось от намеченной цели, решив ограничиться захватом пушек в потерянных турками редутах. Увидевший это Раглан наскоро приказал своей кавалерии атаковать и вернуть их, добавив - по возможности. Таков уж был этот невоенный военный. Увы, все разбилось о ненависть трех человек - лорд Лукан ненавидел лорда Кардигана, тот его, а капитан Нолэн, везший приказ атаковать, презирал обоих - еще бы, за эти дни они упустили несколько верных шансов для удара. Поэтому когда Лукан спросил о каких пушках идет речь, сэр, то закусивший удила капитан показал рукой на пушки, но совсем не английские, а русские. Вместо того, чтобы уточнить, Лукан передал приказ Кардигану. Последний позволил себя холодно удивиться, но без возражений повел шесть сотен кавалеристов прямиком на русские позиции, под перекрестный огонь в долину. Последующие события породили еще один военный мем, известный всем как атака легкой бригады: несмотря на чудовищную пальбу, англичане достигли русских позиций, порубили канониров и только после этого были отброшены. Вопреки последующим мифам, бригада вовсе не погибла в том бою - англичане потеряли сотню человек убитыми и столько же ранеными. Нужно отметить, что наблюдавшие за происходящим со священным ужасов французы (это великолепно, но это не война) по рыцарски оказали посильную помощь своему союзнику - отряд стрелков подошел к врагу и перестрелял часть орудийной прислуги, с фланга палящей по англичанам. В общем, военный пафосъ и превозмогание.
Бой так и окончился ничем - россияне, без труда захватившие ряд высот, продолжали нависать над тылами осаждающих, но первоначальный план был полностью похерен. Несмотря на всеобщий героизм, сражение велось в основном конницей и авангардами, так что стороны потеряли по по несколько сотен убитыми, особенно досталась туркам.
Тонкая красная линия (мужики даже в юбках мужики)
Славная британская пехота, хорошо умеющая две вещи: ворчать и обороняться
Инкерман, красная водица
Несмотря на неудачи, русские вполне могли рассчитывать на успех - благодаря австрийскому предательству с берегов Дуная перебрасывались десятки тысяч солдат, так что вскоре армия Меншикова превысила стотысячную отметку. Были сделаны выводы и решено повторить Балаклаву, но решительно, с чувством, толком, расстановкой - князь собрался взять реванш за Альму. В начале ноября 30 т. русских солдат пошли в гору, на Инкерманскую гору. Главной атаке на британцев предшествовала ложная демонстрация против французов, но все это было организовано неубедительно и немедленно разгадано ими. И тем не менее, против лома нет приема - англичане, упорно дерущиеся по всем пунктам, постепенно окружались зеленым морем русской пехоты. Это было настоящее побоище, без правильной тактики или строя, люди сходились на пересеченной местности, в основном штыками. Надо сказать, что небольшие британские части успешно сдерживали крупные и неповоротливые отряды русских, хотя специфика боя была, что называется, наиболее благоприятная для последних - свалка, стенка на стенку. Оказалось, что британцы тоже не дураки подраться. И все-таки, бой был бы проигран - медленно, но неизбежно. Сражение спасли бравые французы генерала Боске, того самого, что разгадал ложную атаку. Его пехота врезалась в русских, англичане удвоили усилия и вся большая зеленая линия была опрокинута. Ее нещадно преследовали, причем русские опять в большом числе притворялись мертвыми, чтобы ожить впоследствии - англичане называли таких солдат воскресшими. Этот разгром Меншикова был много тяжелее Альмы, атака стоила ему почти 13 т. солдат, против 2-3 т. союзных. Еще сильнее был моральный удар - третье поражение за несколько месяцев. Сам он совершенно сдулся, впервые осознав какую ничтожную память оставит после себя в потомках.
Но стратегическое положение союзников продолжало оставаться катастрофическим: русские беспрепятственно наращивали силы, а Севастополь не был даже полностью окружен. Пока, что в актив они могли записать себе лишь уничтожение русского флота, да несколько побед. Будущее представлялось мрачным - число солдат сокращалось, снабжение практически отсутствовало, крепость оставалась все столь же неприступной. Наступала знаменитая русская зима.
Воины добра и света, после своего бессмертного броска
Альма
Прежде всего, поражает абсолютно наплевательское отношение союзников к своему прославленному, непобедимому, наполеона-в-одиночку-одолевшему и т.д. противнику. Несмотря на требования армейцев об увеличении войска хотя бы до 100 т., руководство коалиции послало 60 т. солдат, туманно предполагая, что им встретится до 100 т. вражеского войска. Не могут же русские, имевшие огромную армию, бросить без защиты свою главную военно-морскую базу на юге? И все же, есть что-то очень величественное в том абсолютном безразличии к возможным действиям врага, испытываемым англичанами и французами. Они поступали так, будто воюют не с великой сухопутной и морской державой, а покоряют Китай, с его мастерами восточных единоборств, глиняными пушками и парусными судами. С последним, впрочем, все так и обстояло.
Меншиков и его 39 т. армия поджидали врага на реке Альма, заняв превосходные позиции для обороны. Как и всегда, князь был уверен в себе и своих солдатах. Кстати, о них. Русский солдат являл собой превосходный инструмент времен Семилетней войны - он отлично держался в плотных построениях, выполняя несложные и понятные команды офицеров. К сожалению для России, с тех пор прошло сто лет и линейная тактика немного усложнилась - солдаты с нарезными ружьями, рассыпавшиеся в цепь, могли расстреливать целые ряды неподвижно стоящих пехотинцев врага. Это было справедливо уже во времена французских революционных и императорских войн, но если у европейцев за пятьдесят лет появились эти самые нарезные ружья - штуцеры, а по-простому винтовки, то русская армия продолжала чистить ружжа кирпичом. Впрочем, даже и у союзников лишь треть войска была вооружена винтовками - они все еще страдали от ряда детских болезней. Нужно прямо сказать, что не это сыграло решающую роль в тактическом превосходстве англо-французов на поле боя.
Итак, сражение началось. Сент-Арно, под воздействием лекарств, уговорил Раглана предоставить честь открытия боя французам, наобещав форсировать реку на самом трудном участке - там русские оставили незначительные силы, положившись на местность. Предполагалось взять неприятеля в клещи, впрочем успех ожидался и в центре - короче говоря, враг должен был быть побит на всех пунктах сразу. В русском лагере заранее праздновали победу, а генерал с безупречной фамилией Кирьяков подарил своему отечеству бессмертные слова, пообещав закидать врага шапками. После поддержки оказанной корабельной артиллерией, французы атаковали и переправились, без особых проблем оттеснив противника. А вот пушки переправиться не смогли. После чего их спешащая развить успех пехота подверглась обстрелу русской артиллерии и была скомпрометирована - по крайне мере именно так Сент-Арно объяснялся со своим английским коллегой, прося поддержать французский порыв.
Англичане пошли в атаку, причем осуществлялась наружно она крайне беспорядочно - войска сбились в огромную, нестройную линию и попросту шли вперед. Руководства в нормальном смысле не было. К счастью, английская артиллерия вполне эффективно поддерживала эту атаку, что же до пехоты, то несмотря на неопытность, она была прекрасна. Выдержав огонь русских пушек, британцы сошлись с вражеской пехотой в ближнем бою и поражая ее штуцером и штыком опрокинули по всей линии. Несмотря на ряд частных контратак, общее руководство царской армии расползалось по швам, причем особо позорную роль сыграл тот самый генерал, родитель бессмертных слов. Отступление превратилось в бегство, но галлы слишком устали, чтобы преследовать, а англичане не решились на это в одиночку. В общем-то, союзники наивно полагали, что имели дело лишь с авангардом.
После боя происходили характерные эксцессы, будто списанные из воспоминаний немецких генералов ВМВ - русские притворялись сдавшимися и нападали исподтишка, такое коварство было непонятно союзным солдатам. Впрочем, французские зуавы отвечали привычным способом, отрубая конечности оставшимся на поле боя. А их, оставшихся, было очень много - русская армия потеряла больше 6 т. солдат, союзники вдвое меньше. На поле боя сиротливо лежали брошенные предметы дамского туалета - светское общество Севастополя наблюдало за битвой на импровизированном пикнике.
После бала
Поражение привело к двум важным последствиям. Во-первых, князь впервые в жизни принял правильное решение и не стал запирать полевую армию в крепости, отступив от города и превратившись в туманную стратегическую угрозу. Во-вторых, русские затопили свой флот. Это решение оспаривалась тогда, оспаривается и сейчас. Рассмотрим же варианты беспристрастно. Сражение в чистом море с неприятелем привело бы к однозначному исходу, что признается всеми. Корабельная артиллерия и матросы сыграли важную роль в обороне крепости, что также известно. Затопление кораблей на рейде для того, чтобы помешать союзному флоту расстрелять город представляется маловразумительным аргументом, но де-факто, посыл был один - без позора чтоб. Меншиков, уводящий свою армию, видимо полагал, что город долго не продержится и, не желая вписать в свою боевую летопись еще и захват всех вымпелов Черноморского флота, отдал приказ о самозатоплении. Ценность кораблей как символа имперской мощи многократно превосходила их реальную боевую цену в глазах общественности, что, в общем-то, является доказательством отсутствия морского мышления в России. Да и откуда бы ему было взяться? Адмиралъ, вице-адмирал Корнилов выступил с еще более слабой аргументацией, предложив абсолютно самоубийственный план ночной атаки, с абордажем и прочей героической ересью. Так и видишь, как парусные суда российского флота берут в плен английские линкоры. В общем, империя поспешила, сама вырвав у себя коготь из лапы, опасаясь, что это сделают другие: гарнизон города можно было укрепить не затопляя всего флота. Лучше было оставить его неявной угрозой, это отвлекало бы силы врага и давало возможности в будущем. Но тогда, в сентябре 1854 г., ясных голов в российском командовании не нашлось и вся имперская мощь бесславно пошла на дно.
А вот союзники, напротив, абсолютно не переоценивали своего успеха, совсем. Было решено сначала обложить крепость, а уже потом идти на штурм. Это, к слову, тоже характерный пример стратегии в вакууме - высадившийся неприятель собирался окружать и блокировать, находясь далеко от своих баз, в пределах огромной сухопутной империи врага. Конечно, никто не собирался воевать год, дело должно было кончиться в октябре, но следовало подготовиться. Переругиваясь в пути, интервенты окружили крепость к концу сентября. В это же время отмучался и умер Сент-Арно, его заменили бравым командиром дивизии, генералом Канробером. И вот, только спустя месяц после высадки, интервенты приступили к главному делу - штурму Севастополя.
Увы, взятие города было теперь за пределами возможного. Его гарнизон, сравнимый по численности с осаждавшими, опирался на сеть укреплений, спешно выстраиваемую неутомимым Тотлебеном, а огневая мощь союзников не позволяла надеяться на успех. И все же, в середине октября они приступили к атаке. Бомбардировка флота не принесла особого успеха, подтвердив слова Нельсона о том, что только дурак атакует форты кораблями, на суше вышло тоже не очень. Русский снаряд попал во французский склад боеприпасов, взрыв огромной силы деморализовал впечатлительных галлов и бой прекратился не начавшись. Обстрел не привел к определенному результату - русские потеряли несколько тысяч человек и Корнилова, но было очевидно, что их система обороны практически не пострадала.
Балаклава
Спустя неделю после этих событий они решились подбросить увесистую дубину в одноколесный союзный велосипед: два десятка тысяч солдат должны были взять Балаклаву и деблокировать Севастополь. С традиционным уже небрежением, англичане отгородились от возможной опасности турками, размещенными в нескольких редутах под присмотром английских унтер-офицеров. Бедняги, уютно сидевшие в своих укреплениях, вовсе не ожидали атаки неприятеля, да еще с утра. Вскоре бегущие воины ислама заполнили Балаклаву, выкрикивая на ходу Джонни! корабль! Там на них набросились шотландские жены, нещадно лупившие турок - тем их участие в последовавшей битве и ограничилось.
А масса русского войска продолжала напирать. В какой-то момент между Балаклавой и неприятелем стояли только шотландцы генерала Кемпбелла, четыре сотни юбок. На них бросилось впятеро большее число казаков, но бравые горцы устояли, породив военный мем под названием тонкая красная линия - так описал их корреспондент "Таймс". Нужно отметить, что шотландцев поддерживали турки, в чуть большем числе, но они сразу убежали, так что вся честь успеха принадлежит исключительно им. В это же время восемьсот британских кавалеристов устроили фланговую атаку, смело врубившись в несколько раз превосходящие их силы вражеской кавалерии - им даже удалось заставить ее повернуть вспять благодаря вовремя открытому огню английских пушек. Как видим, со стороны англичан бой представлял собою лихорадочные попытки выйти из крайне затруднительной ситуации, русское же командование традиционно медлило и тупило. Опасаясь, что за этими хаотическими стычками скрывается нечто большее, оно (командование) отказалось от намеченной цели, решив ограничиться захватом пушек в потерянных турками редутах. Увидевший это Раглан наскоро приказал своей кавалерии атаковать и вернуть их, добавив - по возможности. Таков уж был этот невоенный военный. Увы, все разбилось о ненависть трех человек - лорд Лукан ненавидел лорда Кардигана, тот его, а капитан Нолэн, везший приказ атаковать, презирал обоих - еще бы, за эти дни они упустили несколько верных шансов для удара. Поэтому когда Лукан спросил о каких пушках идет речь, сэр, то закусивший удила капитан показал рукой на пушки, но совсем не английские, а русские. Вместо того, чтобы уточнить, Лукан передал приказ Кардигану. Последний позволил себя холодно удивиться, но без возражений повел шесть сотен кавалеристов прямиком на русские позиции, под перекрестный огонь в долину. Последующие события породили еще один военный мем, известный всем как атака легкой бригады: несмотря на чудовищную пальбу, англичане достигли русских позиций, порубили канониров и только после этого были отброшены. Вопреки последующим мифам, бригада вовсе не погибла в том бою - англичане потеряли сотню человек убитыми и столько же ранеными. Нужно отметить, что наблюдавшие за происходящим со священным ужасов французы (это великолепно, но это не война) по рыцарски оказали посильную помощь своему союзнику - отряд стрелков подошел к врагу и перестрелял часть орудийной прислуги, с фланга палящей по англичанам. В общем, военный пафосъ и превозмогание.
Бой так и окончился ничем - россияне, без труда захватившие ряд высот, продолжали нависать над тылами осаждающих, но первоначальный план был полностью похерен. Несмотря на всеобщий героизм, сражение велось в основном конницей и авангардами, так что стороны потеряли по по несколько сотен убитыми, особенно досталась туркам.
Тонкая красная линия (мужики даже в юбках мужики)
Славная британская пехота, хорошо умеющая две вещи: ворчать и обороняться
Инкерман, красная водица
Несмотря на неудачи, русские вполне могли рассчитывать на успех - благодаря австрийскому предательству с берегов Дуная перебрасывались десятки тысяч солдат, так что вскоре армия Меншикова превысила стотысячную отметку. Были сделаны выводы и решено повторить Балаклаву, но решительно, с чувством, толком, расстановкой - князь собрался взять реванш за Альму. В начале ноября 30 т. русских солдат пошли в гору, на Инкерманскую гору. Главной атаке на британцев предшествовала ложная демонстрация против французов, но все это было организовано неубедительно и немедленно разгадано ими. И тем не менее, против лома нет приема - англичане, упорно дерущиеся по всем пунктам, постепенно окружались зеленым морем русской пехоты. Это было настоящее побоище, без правильной тактики или строя, люди сходились на пересеченной местности, в основном штыками. Надо сказать, что небольшие британские части успешно сдерживали крупные и неповоротливые отряды русских, хотя специфика боя была, что называется, наиболее благоприятная для последних - свалка, стенка на стенку. Оказалось, что британцы тоже не дураки подраться. И все-таки, бой был бы проигран - медленно, но неизбежно. Сражение спасли бравые французы генерала Боске, того самого, что разгадал ложную атаку. Его пехота врезалась в русских, англичане удвоили усилия и вся большая зеленая линия была опрокинута. Ее нещадно преследовали, причем русские опять в большом числе притворялись мертвыми, чтобы ожить впоследствии - англичане называли таких солдат воскресшими. Этот разгром Меншикова был много тяжелее Альмы, атака стоила ему почти 13 т. солдат, против 2-3 т. союзных. Еще сильнее был моральный удар - третье поражение за несколько месяцев. Сам он совершенно сдулся, впервые осознав какую ничтожную память оставит после себя в потомках.
Но стратегическое положение союзников продолжало оставаться катастрофическим: русские беспрепятственно наращивали силы, а Севастополь не был даже полностью окружен. Пока, что в актив они могли записать себе лишь уничтожение русского флота, да несколько побед. Будущее представлялось мрачным - число солдат сокращалось, снабжение практически отсутствовало, крепость оставалась все столь же неприступной. Наступала знаменитая русская зима.