Нам не страшен серый волк
- Наполеон против Пруссии в 1806-07 гг., часть вторая, ужасная. Начало тут.
Ел младенцев и девственниц, партийный псевдоним Антихрист - кумир поляков и детей
Петух и Орел
Наполеон шел на Пруссию. Конечно, если бы он шел один, то нет сомнений в том, что храбрые пруссаки одолели коварную монстру, но вся закавыка-то и была в том, что за ним шло еще 200 т. солдат! И каких! Давайте оставим уверенного в своей скорой победе Бонапарта и не менее уверенного в своем скором поражении герцога, перенесясь четырнадцатью годами ранее.
Великая французская революция вывела в поле массы, нацию. Теперь войны велись не между королями, но между народами. А коль такое дело - счет пошел на миллионы. С 1792 г. французская армия не знала что такое нехватка солдат - сотни тысяч рекрутов вливалось в ее ряды ежегодно. Эта огромная сила умирала в таких же количествах, в боях и на маршах, но все же подобно бурному потоку прорывала хлипкие плотины в виде тоненьких линий королевских армий Европы. Французам не нужны были обозы и прочая система пекарен, не нужны были сложные построения и маневры, требующие крикливого фельдфебеля или капрала на фланге - их обводили курсором и тыкая на скопления врага посылали в бой. В походах они грабили население, что полностью соответствовало озвученным выше условиям: народной войне и отсутствию обозов. Немногочисленные союзники, с их наемными (контрактным, по современному) армиями и обозами, вынужденные полагаться на всякие премудрости прошлых веков, в виде линий снабжения и прочих геометрических стратегий, выглядели как сонный боксер-легковес в уличной драке с дюжим молодцом упившимся яги. Как писал один германский офицер - вообще французы непременно должны были проиграть битву, но так как они не знали правил, то одержали победу.
Прошли годы - количество, как и полагается, перешло в качество. Те кто не померли - стали ветеранами, капралами и прочими офицерами, передавая опыт новым поколениям. Самый удачливый поднялся из глубин этой гигантской мясорубки, став императором Франции. Теперь, опираясь на численность, корпусную организацию и скорость, с которой эти корпуса-армии двигались по карте Европы, Наполеон получил самое грозное оружие в мире. Это было продемонстрировано в первой же его личной, императорской кампании, завершившейся Аустерлицем.
А теперь мы обращаемся к прусской армии. Все это время, правильно - в отличие от австрийцев и русских, на равных сражающихся с французами долгие годы революции, миролюбивые пруссаки основывались на опыте последних своих кампаний: картофельной войны в Богемии, времен дележа баварского наследства и польских баталий в период третьего раздела. Как писал другой немецкий офицер - прусская армия 1806 г. была той же армией что побила галлов в 1757 г. И ключевое тут - 1757 г. Прусский пехотинец, с его худшим мушкетом в Европе, одетый словно на дворе поздние годы Фридриха Великого и ведомый практически теми же людьми, что сражались в том самом 1757 г., был очень хрупким (и тупым) орудием победы. С кавалерией дело обстояло немного лучше, но и там существовали известные проблемы. Вслед за армией двигался огромный обоз, напоминающий нам уже о славных временах Тридцатилетней войны. Порядки были таковы, что в самом начале выступления грозного воинства целый полк обнаружился негодным к бою - дула мушкетов оказались слишком тонки для стрельбы боевыми. Зато же дисциплина была как всегда на уровне - косы измерялись с огромным рвением, специальной линейкой, в преддверии первого сражения вышел строгий приказ подровнять кудри по армии (те самые букли). В общем, нового не приобрели, а старое растеряли. Конечно, будь история милостивей к старой Пруссии, нет никакого сомнения в том, что реформы поправили бы дело, но Клио и тут отпустила слишком мало времени, а Бонапартий был из очень строгих учителей.
Начало
Выдвинувшись навстречу французам прусская колесница остановилась в Тюрингии, занятая раздорами между главнокомандующим и его генералами. Скверный характер герцога проявился в том, что он отослал от себя не свою французскую любовницу, а генерала Шарнхорста, своего начштаба. Разбросав, в полном соответствии с худшими традициями прошлого века, свои войска, прусско-саксонская армия принялась выжидать подхода врага. И он пришел.
Французы ударили в первом большом сражении и сразу удачно - в битве при Заафельде 8 т. солдат принца Людвига приняли удар 14 т. французов Ланна и были разбиты, последовательно расстрелянные пушками и мушкетами. Сам принц погиб в кавалерийской атаке, подло зарубленный галльским гусаром. Этой бой стоил пруссакам почти 3 т. человек, против двух сотен французов. Первая неудача в деле, весь замысел которого строился на том, что галлы дрогнут от одного вида врага, привела к деморализации. В малых боях была потеряна еще тысяча человек, Бони напирал, а саксонцы грешили дружественных огнем, паля без разбору из пушек по всем. Нутром ощущая приближение катастрофы прусский главнокомандующий собрался отступать, но так как честь не позволяла ему отходить запросто так, то время было утеряно на военных советах. Наполеон, отлично двигающийся со своими реквизициями по богатой Германии, успел обойти пруссаков, расположившись спиной к Берлину.
Йена-Ауэрштедт
Отступление, запоздавшее из-за долгих советов и нездоровья одного из генералов, решительно не желавшего выдвигаться по утру, приняло характер нерешительного бега в сторону французов, поджидающих немцев. Фактически имело место два сражения в один день, при Йене и Ауэрштедте, закончившихся, увы, одинаково. При этом, забавно что главные армии обеих сторон имели дело не с друг другом - так Наполеон атаковал фюрста Гогенлоэ, а прусский король и герцог Брауншвейгский сразились с маршалом Даву. Впрочем, на исход это никак не повлияло. Рассмотрим же эти битвы поподробнее.
Фюрст, по-нашенски князь, фон Гогенлоэ имел некоторую воинскую славу и бывшие владения, отобранные Наполеоном в его Рейнском союзе. Успешно подавив голодный бунт среди своих саксонцев, князь рассмотрел французские позиции, закрывающие ему путь и преспокойно лег спать, полагая что перед ним отдельный французский корпус. В тоже самое время, гений военного дела император Наполеон тоже всматривался в трубу, глядя на прусский лагерь и усмотрел что перед ним главные силы пруссаков. Обе стороны сделали таким образом ошибку, придя к разным выводам - галл изготовился атаковать со всей серьезностью, тевтонец спал.
Наутро фюрст обнаружил что его авангард атакован и бежит, причем наблюдение это было сделано в самом прямом смысле - солдаты бежали прямо мимо палатки Гогенлоэ. Он затребовал все свои резервы и короля, а пока двинул в бой то что у него имелось под рукой - 25 т. солдат. Они пошли навстречу 60 т. французов, число которых к концу боя увеличилось до 95 т. Прусская пехота контратаковала, грозно паля своими линиями в пространство, но враг почему-то не побежал. Наоборот - французы, линии и колонны которых предваряли стрелки, выкашивали пруссаков за считанные часы. К середине дня к Бонапарту подошли резервы и он ударил в центр прусских линий - прорыв. Началось отступление, в разгар которого к Гогенлоэ подошел наконец его резерв, 15 т. солдат. Командовавший ими хенераль блестяще оценив ход битвы, бросив своих солдат в атаку на всю французскую армию. Это задержало их еще на полчаса. Наконец, вся прусская армия обратилась в бегство, преследуемая конницей Мюрата, галльского Сережи Зверева, только не парикмахера, а кавалериста.
В это самое время, отступающие силы во главе с королем встретились с войсками Даву. И в этом случае обе стороны неверно оценили друг дружку - каждый полагал что имеет дело с относительно небольшим войском. Пруссаки атаковали, французы упорно защищались. Немцев было вдвое больше - 50 т. против 27 т., но так как король руководил боем чисто формально, а герцог вскоре лишился всех глаз сразу, то почти половина солдат остались стоять без дела. Пехотные линии были отброшены, кавалерия произвела несколько удачных атак и завязла среди французских каре. Фридрих-Вильгельм велел отступать, что и было сделано в относительном порядке. Чуть позже главная армия встретилась с бегущими солдатами Гогенлоэ и началась общая свалка.
Если Ауэрштедская битва стоила пруссакам еще относительно прилично - 13 т. человек против 7,5 т., то Йенская обошлась много дороже - 20 т. убитых, раненых и пленных против тех же 7,5 т. человек. Страшны, однако, были не сами потери - вполне нормальные, как мы видим, а паралич воли наступивший после поражения. Прусское командование развалилось.
Неустрашимый Мюрат - копыта Наполеона
Неустрашимый Гнейзенау - мозг Блюхера
Разгром
Огромная туча наполеоновской армии неумолимо преследовала разбитых пруссаков, заставляя сдаваться отряд за отрядом. Был окружен и капитулировал 16 т. отряд у Галле, в Эрфурте капитулировало 10 т. человек, ведомых тем самым человеком, что отличился еще в Лейтенском сражении 1757 г. Все что оставалось от полевой армии, в числе 40 т. солдат, укрылось в главной прусской крепости Магдебург. Фюрст оставался верен себе - посреди картины всеобщего развала гордо возвышается памятник военной бюрократии, приказ по армии, текст которого гласит: войскам должен выдаваться хлеб; если же хлеба совсем нет, то им должны выдаваться порционные деньги. И никак иначе! Между тем, бегство продолжилось: галлы применили чисто французскую военную хитрость - они обманывали немцев, говоря о том, что отряд или крепость окружены превосходящими силами. Тевтоны, не могущие осознать такое коварство и уже потрясенные неслыханным двойным поражением, верили и сдавались.
В итоге, сам фюрст, при котором уже оставалось мене 15 т. человек, сдался авангардным силами врага таким же образом - как превосходящим. Только Блюхер, изгнанный когда-то к черту из армии самим Фридрихом, на пару с Шарнхорстом, сумели удержать свои войска под контролем. Отступая они собирали под свою команду отдельные части, доведя численность до 20 т. человек. Увы, преследуемый французскими войсками, всего около 50 т. солдат, Блюхер постепенно отступал к побережью Балтики и после тяжелого боя в Любеке капитулировал на датской границе.
После разгрома полевой армии начался крепомор - сдача ряда цитаделей без боя. Такие города-крепости как Магдебург, Штеттин, Кюстрин или Бреслау сдавались после первых выстрелов или ультиматумов, переданных веселым гусаром-трубачом. При этом их коменданты, одному из которых было за 80-т лет, указывали на отсутствие приказов свыше и непреодолимые обстоятельства ниже. В ряде случаев среди солдат и офицеров вспыхивали бунты, но дисциплина брала свое. Таким образом, мы можем сделать вывод, что причиной столь бесславной капитуляции было забавное сочетание отсутствия приказа держаться и наличие приказа сдаваться. Злые языки говорят об обещанных некоторым командирам хранящихся в крепостях денежных запасов, но мы не будем обсуждать досужие вымыслы.
Были и славные исключения, поддержавшие честь прусского оружия. Оборонявший Грауденц пруссак из Голландии де Курбьер, отказался сдавать город и держал его до конца войны. Когда французы толсто намекнули ему ради кого/чего он сражается, ведь короля в Пруссии уже и нет, то неустрашимый 73-х летний Лом (так его звали, да) отвечал, отливая в граните: если действительно уже нет короля в Пруссии, то я король Грауденца. Не знаю кто так, а я прослезился.
Еще более славной была оборона Кольберга, уже известного своей осадой в Семилетней войне. В городе удачно сошлись майор фон Гнейзенау, подпоручик фон Шилль и просто Неттельбек, бургомистр, патриот, моряк и работорговец неграми на голландской службе в прошлом. Эта троица, под руководством неустрашимого майора, тридцать лет просидевшего по гарнизонам с книжкой в руках, устроила французам настоящую войну, без дураков. Гусар Шилль тревожил врага смелыми вылазками, Гнейзенау воспламенял сердца и расставлял солдат, а Неттельбек отвечал за все остальное. И они выстояли, не сдав Кольберг.
Неплохо держался и Данциг - в итоге город сдали на правах свободного выхода гарнизона.
Русские пришли
Наполеон вошел в Берлин, посетил прах Фридриха Великого и двинулся на русских. Король Пруссии засел в Кенигсберге, получая из всех концов герцогства вести о разорении местности союзниками. Роль прусской армии свелась к совершенно второстепенной - ее гарнизоны отвлекали часть французских войск, 7 т. солдат, появившиеся на поле в разгар битвы при Прейсиш-Эйлау спасли русскую армию от поражения (разбор кампании 1807 будет произведен в отдельном цикле), но в общем и целом, на события должного веса уже не оказывали.
Русские, сражавшиеся с французами весьма ожесточенно, заставили Наполеона отступить для собирания сил. Вскоре он имел значительный перевес - последовал разгром русской армии при Фридланде (с таким же, к слову, соотношением что в Йене) и война окончилась Тильзитским миром. Императоры съехались на лодках, установив что оба ненавидят Англию. Прусский король был поставлен перед фактом и в качестве утешительного подарка от бывшего союзника получил приглашение на веселый праздник, расплачиваться за который предстояло ему. Наивный Фридрих отказывался от предложений Наполеона, выданных после первых побоищ с русскими, а ведь Бонапарт был готов к миру с довоенными границами, надеясь превратить Пруссию в союзника. Теперь он узнал чего стоили обещания Александра, с рыданиями клявшегося помереть, но не оставить своего друга. Строго говоря - необходимость закон истории, но двуличие одного и упрямая наивность другого удивляют. Россия даже не уведомила союзника о начале переговоров, вступив в них через три дня после Фридланда.
Будем пить бордосское! Французы в Берлине
В Тильзите Пруссия использовала последнее чудо-оружие, королеву Луизу, которая была хороша собой и, что называется, не дура. Переходя от слез к настойчивым уговорам, она боролась за лучший мир, но не преуспела. Бонапарт подарил розу, но был равнодушен - Пруссия проиграла и должна была расплатиться. Мир был почти карфагенским - страна потеряла 5 млн населения из 9, вернувшись к границам до первого раздела Речи Посполитой. Конечно, большая часть эти млн пришлась на поляков, потеря еще та, но тем не менее - Пруссия уменьшилась на половину населения и территории. Забавно, что безвозвратные военные потери пруссаков были минимальны, всего около 15 т. человек убитыми, в разы меньше чем французы и русские, резавшие друг дружку в голодной Польше без всякого пардона. Но все остальное было ужасно - прусская армия резко сокращалась, на государство были наложены огромные репарации, а внешняя политика страны диктовалась из Парижу. Более того, Наполеон, убежденный Талейраном в том что Пруссия навсегда перестала существовать как великая держава, планировал вовсе упразднить это государство в будущем. Период с 1807 по 1812 гг. стал самым тяжелым в истории северного королевства - хотя именно в это время пруссаки смогли провести реформы, приведшие к чуду 1813 г. Но это уже совсем другая история.
Ел младенцев и девственниц, партийный псевдоним Антихрист - кумир поляков и детей
Петух и Орел
Наполеон шел на Пруссию. Конечно, если бы он шел один, то нет сомнений в том, что храбрые пруссаки одолели коварную монстру, но вся закавыка-то и была в том, что за ним шло еще 200 т. солдат! И каких! Давайте оставим уверенного в своей скорой победе Бонапарта и не менее уверенного в своем скором поражении герцога, перенесясь четырнадцатью годами ранее.
Великая французская революция вывела в поле массы, нацию. Теперь войны велись не между королями, но между народами. А коль такое дело - счет пошел на миллионы. С 1792 г. французская армия не знала что такое нехватка солдат - сотни тысяч рекрутов вливалось в ее ряды ежегодно. Эта огромная сила умирала в таких же количествах, в боях и на маршах, но все же подобно бурному потоку прорывала хлипкие плотины в виде тоненьких линий королевских армий Европы. Французам не нужны были обозы и прочая система пекарен, не нужны были сложные построения и маневры, требующие крикливого фельдфебеля или капрала на фланге - их обводили курсором и тыкая на скопления врага посылали в бой. В походах они грабили население, что полностью соответствовало озвученным выше условиям: народной войне и отсутствию обозов. Немногочисленные союзники, с их наемными (контрактным, по современному) армиями и обозами, вынужденные полагаться на всякие премудрости прошлых веков, в виде линий снабжения и прочих геометрических стратегий, выглядели как сонный боксер-легковес в уличной драке с дюжим молодцом упившимся яги. Как писал один германский офицер - вообще французы непременно должны были проиграть битву, но так как они не знали правил, то одержали победу.
Прошли годы - количество, как и полагается, перешло в качество. Те кто не померли - стали ветеранами, капралами и прочими офицерами, передавая опыт новым поколениям. Самый удачливый поднялся из глубин этой гигантской мясорубки, став императором Франции. Теперь, опираясь на численность, корпусную организацию и скорость, с которой эти корпуса-армии двигались по карте Европы, Наполеон получил самое грозное оружие в мире. Это было продемонстрировано в первой же его личной, императорской кампании, завершившейся Аустерлицем.
А теперь мы обращаемся к прусской армии. Все это время, правильно - в отличие от австрийцев и русских, на равных сражающихся с французами долгие годы революции, миролюбивые пруссаки основывались на опыте последних своих кампаний: картофельной войны в Богемии, времен дележа баварского наследства и польских баталий в период третьего раздела. Как писал другой немецкий офицер - прусская армия 1806 г. была той же армией что побила галлов в 1757 г. И ключевое тут - 1757 г. Прусский пехотинец, с его худшим мушкетом в Европе, одетый словно на дворе поздние годы Фридриха Великого и ведомый практически теми же людьми, что сражались в том самом 1757 г., был очень хрупким (и тупым) орудием победы. С кавалерией дело обстояло немного лучше, но и там существовали известные проблемы. Вслед за армией двигался огромный обоз, напоминающий нам уже о славных временах Тридцатилетней войны. Порядки были таковы, что в самом начале выступления грозного воинства целый полк обнаружился негодным к бою - дула мушкетов оказались слишком тонки для стрельбы боевыми. Зато же дисциплина была как всегда на уровне - косы измерялись с огромным рвением, специальной линейкой, в преддверии первого сражения вышел строгий приказ подровнять кудри по армии (те самые букли). В общем, нового не приобрели, а старое растеряли. Конечно, будь история милостивей к старой Пруссии, нет никакого сомнения в том, что реформы поправили бы дело, но Клио и тут отпустила слишком мало времени, а Бонапартий был из очень строгих учителей.
Начало
Выдвинувшись навстречу французам прусская колесница остановилась в Тюрингии, занятая раздорами между главнокомандующим и его генералами. Скверный характер герцога проявился в том, что он отослал от себя не свою французскую любовницу, а генерала Шарнхорста, своего начштаба. Разбросав, в полном соответствии с худшими традициями прошлого века, свои войска, прусско-саксонская армия принялась выжидать подхода врага. И он пришел.
Французы ударили в первом большом сражении и сразу удачно - в битве при Заафельде 8 т. солдат принца Людвига приняли удар 14 т. французов Ланна и были разбиты, последовательно расстрелянные пушками и мушкетами. Сам принц погиб в кавалерийской атаке, подло зарубленный галльским гусаром. Этой бой стоил пруссакам почти 3 т. человек, против двух сотен французов. Первая неудача в деле, весь замысел которого строился на том, что галлы дрогнут от одного вида врага, привела к деморализации. В малых боях была потеряна еще тысяча человек, Бони напирал, а саксонцы грешили дружественных огнем, паля без разбору из пушек по всем. Нутром ощущая приближение катастрофы прусский главнокомандующий собрался отступать, но так как честь не позволяла ему отходить запросто так, то время было утеряно на военных советах. Наполеон, отлично двигающийся со своими реквизициями по богатой Германии, успел обойти пруссаков, расположившись спиной к Берлину.
Йена-Ауэрштедт
Отступление, запоздавшее из-за долгих советов и нездоровья одного из генералов, решительно не желавшего выдвигаться по утру, приняло характер нерешительного бега в сторону французов, поджидающих немцев. Фактически имело место два сражения в один день, при Йене и Ауэрштедте, закончившихся, увы, одинаково. При этом, забавно что главные армии обеих сторон имели дело не с друг другом - так Наполеон атаковал фюрста Гогенлоэ, а прусский король и герцог Брауншвейгский сразились с маршалом Даву. Впрочем, на исход это никак не повлияло. Рассмотрим же эти битвы поподробнее.
Фюрст, по-нашенски князь, фон Гогенлоэ имел некоторую воинскую славу и бывшие владения, отобранные Наполеоном в его Рейнском союзе. Успешно подавив голодный бунт среди своих саксонцев, князь рассмотрел французские позиции, закрывающие ему путь и преспокойно лег спать, полагая что перед ним отдельный французский корпус. В тоже самое время, гений военного дела император Наполеон тоже всматривался в трубу, глядя на прусский лагерь и усмотрел что перед ним главные силы пруссаков. Обе стороны сделали таким образом ошибку, придя к разным выводам - галл изготовился атаковать со всей серьезностью, тевтонец спал.
Наутро фюрст обнаружил что его авангард атакован и бежит, причем наблюдение это было сделано в самом прямом смысле - солдаты бежали прямо мимо палатки Гогенлоэ. Он затребовал все свои резервы и короля, а пока двинул в бой то что у него имелось под рукой - 25 т. солдат. Они пошли навстречу 60 т. французов, число которых к концу боя увеличилось до 95 т. Прусская пехота контратаковала, грозно паля своими линиями в пространство, но враг почему-то не побежал. Наоборот - французы, линии и колонны которых предваряли стрелки, выкашивали пруссаков за считанные часы. К середине дня к Бонапарту подошли резервы и он ударил в центр прусских линий - прорыв. Началось отступление, в разгар которого к Гогенлоэ подошел наконец его резерв, 15 т. солдат. Командовавший ими хенераль блестяще оценив ход битвы, бросив своих солдат в атаку на всю французскую армию. Это задержало их еще на полчаса. Наконец, вся прусская армия обратилась в бегство, преследуемая конницей Мюрата, галльского Сережи Зверева, только не парикмахера, а кавалериста.
В это самое время, отступающие силы во главе с королем встретились с войсками Даву. И в этом случае обе стороны неверно оценили друг дружку - каждый полагал что имеет дело с относительно небольшим войском. Пруссаки атаковали, французы упорно защищались. Немцев было вдвое больше - 50 т. против 27 т., но так как король руководил боем чисто формально, а герцог вскоре лишился всех глаз сразу, то почти половина солдат остались стоять без дела. Пехотные линии были отброшены, кавалерия произвела несколько удачных атак и завязла среди французских каре. Фридрих-Вильгельм велел отступать, что и было сделано в относительном порядке. Чуть позже главная армия встретилась с бегущими солдатами Гогенлоэ и началась общая свалка.
Если Ауэрштедская битва стоила пруссакам еще относительно прилично - 13 т. человек против 7,5 т., то Йенская обошлась много дороже - 20 т. убитых, раненых и пленных против тех же 7,5 т. человек. Страшны, однако, были не сами потери - вполне нормальные, как мы видим, а паралич воли наступивший после поражения. Прусское командование развалилось.
Неустрашимый Мюрат - копыта Наполеона
Неустрашимый Гнейзенау - мозг Блюхера
Разгром
Огромная туча наполеоновской армии неумолимо преследовала разбитых пруссаков, заставляя сдаваться отряд за отрядом. Был окружен и капитулировал 16 т. отряд у Галле, в Эрфурте капитулировало 10 т. человек, ведомых тем самым человеком, что отличился еще в Лейтенском сражении 1757 г. Все что оставалось от полевой армии, в числе 40 т. солдат, укрылось в главной прусской крепости Магдебург. Фюрст оставался верен себе - посреди картины всеобщего развала гордо возвышается памятник военной бюрократии, приказ по армии, текст которого гласит: войскам должен выдаваться хлеб; если же хлеба совсем нет, то им должны выдаваться порционные деньги. И никак иначе! Между тем, бегство продолжилось: галлы применили чисто французскую военную хитрость - они обманывали немцев, говоря о том, что отряд или крепость окружены превосходящими силами. Тевтоны, не могущие осознать такое коварство и уже потрясенные неслыханным двойным поражением, верили и сдавались.
В итоге, сам фюрст, при котором уже оставалось мене 15 т. человек, сдался авангардным силами врага таким же образом - как превосходящим. Только Блюхер, изгнанный когда-то к черту из армии самим Фридрихом, на пару с Шарнхорстом, сумели удержать свои войска под контролем. Отступая они собирали под свою команду отдельные части, доведя численность до 20 т. человек. Увы, преследуемый французскими войсками, всего около 50 т. солдат, Блюхер постепенно отступал к побережью Балтики и после тяжелого боя в Любеке капитулировал на датской границе.
После разгрома полевой армии начался крепомор - сдача ряда цитаделей без боя. Такие города-крепости как Магдебург, Штеттин, Кюстрин или Бреслау сдавались после первых выстрелов или ультиматумов, переданных веселым гусаром-трубачом. При этом их коменданты, одному из которых было за 80-т лет, указывали на отсутствие приказов свыше и непреодолимые обстоятельства ниже. В ряде случаев среди солдат и офицеров вспыхивали бунты, но дисциплина брала свое. Таким образом, мы можем сделать вывод, что причиной столь бесславной капитуляции было забавное сочетание отсутствия приказа держаться и наличие приказа сдаваться. Злые языки говорят об обещанных некоторым командирам хранящихся в крепостях денежных запасов, но мы не будем обсуждать досужие вымыслы.
Были и славные исключения, поддержавшие честь прусского оружия. Оборонявший Грауденц пруссак из Голландии де Курбьер, отказался сдавать город и держал его до конца войны. Когда французы толсто намекнули ему ради кого/чего он сражается, ведь короля в Пруссии уже и нет, то неустрашимый 73-х летний Лом (так его звали, да) отвечал, отливая в граните: если действительно уже нет короля в Пруссии, то я король Грауденца. Не знаю кто так, а я прослезился.
Еще более славной была оборона Кольберга, уже известного своей осадой в Семилетней войне. В городе удачно сошлись майор фон Гнейзенау, подпоручик фон Шилль и просто Неттельбек, бургомистр, патриот, моряк и работорговец неграми на голландской службе в прошлом. Эта троица, под руководством неустрашимого майора, тридцать лет просидевшего по гарнизонам с книжкой в руках, устроила французам настоящую войну, без дураков. Гусар Шилль тревожил врага смелыми вылазками, Гнейзенау воспламенял сердца и расставлял солдат, а Неттельбек отвечал за все остальное. И они выстояли, не сдав Кольберг.
Неплохо держался и Данциг - в итоге город сдали на правах свободного выхода гарнизона.
Русские пришли
Наполеон вошел в Берлин, посетил прах Фридриха Великого и двинулся на русских. Король Пруссии засел в Кенигсберге, получая из всех концов герцогства вести о разорении местности союзниками. Роль прусской армии свелась к совершенно второстепенной - ее гарнизоны отвлекали часть французских войск, 7 т. солдат, появившиеся на поле в разгар битвы при Прейсиш-Эйлау спасли русскую армию от поражения (разбор кампании 1807 будет произведен в отдельном цикле), но в общем и целом, на события должного веса уже не оказывали.
Русские, сражавшиеся с французами весьма ожесточенно, заставили Наполеона отступить для собирания сил. Вскоре он имел значительный перевес - последовал разгром русской армии при Фридланде (с таким же, к слову, соотношением что в Йене) и война окончилась Тильзитским миром. Императоры съехались на лодках, установив что оба ненавидят Англию. Прусский король был поставлен перед фактом и в качестве утешительного подарка от бывшего союзника получил приглашение на веселый праздник, расплачиваться за который предстояло ему. Наивный Фридрих отказывался от предложений Наполеона, выданных после первых побоищ с русскими, а ведь Бонапарт был готов к миру с довоенными границами, надеясь превратить Пруссию в союзника. Теперь он узнал чего стоили обещания Александра, с рыданиями клявшегося помереть, но не оставить своего друга. Строго говоря - необходимость закон истории, но двуличие одного и упрямая наивность другого удивляют. Россия даже не уведомила союзника о начале переговоров, вступив в них через три дня после Фридланда.
Будем пить бордосское! Французы в Берлине
В Тильзите Пруссия использовала последнее чудо-оружие, королеву Луизу, которая была хороша собой и, что называется, не дура. Переходя от слез к настойчивым уговорам, она боролась за лучший мир, но не преуспела. Бонапарт подарил розу, но был равнодушен - Пруссия проиграла и должна была расплатиться. Мир был почти карфагенским - страна потеряла 5 млн населения из 9, вернувшись к границам до первого раздела Речи Посполитой. Конечно, большая часть эти млн пришлась на поляков, потеря еще та, но тем не менее - Пруссия уменьшилась на половину населения и территории. Забавно, что безвозвратные военные потери пруссаков были минимальны, всего около 15 т. человек убитыми, в разы меньше чем французы и русские, резавшие друг дружку в голодной Польше без всякого пардона. Но все остальное было ужасно - прусская армия резко сокращалась, на государство были наложены огромные репарации, а внешняя политика страны диктовалась из Парижу. Более того, Наполеон, убежденный Талейраном в том что Пруссия навсегда перестала существовать как великая держава, планировал вовсе упразднить это государство в будущем. Период с 1807 по 1812 гг. стал самым тяжелым в истории северного королевства - хотя именно в это время пруссаки смогли провести реформы, приведшие к чуду 1813 г. Но это уже совсем другая история.