Нам не страшен серый волк
- Наполеон против Пруссии в 1806-07 гг.
Дипломатия
В старые времена, если северный немец хотел смертельно обидеть, то говорил, указывая на плоды трудов оппонента - польское хозяйство, что было синонимом скверного ведения дел. Однако в 1806 г. это выражение можно было с большой долей вероятности употребить и в отношении самого Прусского королевства. Нет, по нашим или современным меркам, дела шли весьма неплохо, а в некотором смысле - даже блестяще.
После довольно непродолжительного участия в революционных войнах с Францией, Пруссия вышла из этой опасной кампании в 1795 г., не без прибыли для себя. Она получила Варшаву и другие приобретения на Востоке, согласно своей доле в третьем разделе Речи Посполитой и не без некоторого удовлетворения наблюдала как австрияки и русские сражаются с французами, нанося друг другу болезненные удары. Пруссию, и не случайно, оценивали довольно высоко: французы, в свое время, справедливо считали ее одним из самых прогрессивных и законных государств мира, русские и австрийцы помнили тяжелые кампании Семилетней войны, а англичане надеялись использовать опыт походов Фердинанда Брауншвейгского, чехвостившего бурбонские армии в хвост и гриву. Прусская невеста очень высоко ценилась в тогдашнем мире дипломатии.
Генерал, консул и, наконец, император Наполеон рассматривал возможность продолжения бурбонско-гогенцоллерновской дружбы, так неудачно прервавшейся в 1756 г. - более того, в ней он видел мостик, переброшенный в Петербург. Важность возможного посредничества прусского правительства в заключении союза с Россией превышала очень многое в политике корсиканца, который вообще был скуп на пряники, предпочитая кнут. Долгое время, занятый переворотами и войнами с неизменно упорными австрийцами, он не находил времени для Пруссии и Северной Германии вообще, ограничиваясь скромными подарками в пасть прусскому нейтралитету. Но кампания 1805 г. сильно пошатнула основы прежней политики - во-первых, союзники впервые потерпели столь очевидное поражение, а во-вторых, Пруссия показала зубки. В этом походе часть армии Бонапарта прошагала сквозь прусские владения на Западе, была даже стычка с несколькими эскадронами пруссаков... Несчастный король Фридрих-Вильгельм III был лишь абсолютно лично приличным человеком, чем его достоинства правителя и ограничивались - опасное сочетание. Не обладая талантами полководца старого Фрица, дипломатическим даром великого курфюрста или моральной эластичностью своего отца (II), он попросту не знал что делать. На него давили со всех сторон, требуя объявить войну, поддержать нейтралитет и т.д. Одно было четко - все в окружении короля презирали Наполеона, его плебейскую рать, эти кухонные свары с новой императрицей-шлюхой, считая французов сборищем убийц и грабителей. Выводы из этого, однако, как вы уже поняли, делались самые различные.
Прусский Аристид - король Фридрих-Вильгельм III
Неудачное посредничество и союз
Покуда рати Бонапарта шли к Аустерлицу, а его флот к Трафальгару, пруссаки решились действовать. К королю приезжал царь Александр, поплакавший вместе с Фридрихом у праха старого Фрица - это сближало. Армию мобилизовали, а к выскочке послали дипломата, с ультиматумом-посредничеством. Пикантным нюансом служило то, что оный дипломат принадлежал к партии мира, а не войны. Двигаясь не спеша, он таки настиг императора в октябре, но тот, итальянец по натуре, легко уболтал его в четырехчасовой беседе, выиграв время для солнца Аустерлица. Следующая встреча произошла в декабре и носила совсем иной характер - теперь Бонапарт стоял в ореоле победителя, диктуя свои условия. Напугав пруссака, он вынудил его подписать соглашение полностью противоречащее прежним инструкциям. Пруссия отказывалась от владений на западе Священной Римской, получая за это курфюршество Ганновер и, соответственно, войну с Англией (чьими королями вот уже сто лет были эти самые курфюрсты). Несложно понять мотивы монстра - расплатившись чужим кошельком, он превращал одного врага в союзника. Неплохой пример дипломатии дубины.
Узнав об этом, в Берлине пришли в ужас - вот так поворот! В Париж вновь отправился тот самый супер-дипломат, а в Ганновер пошли войска, на всякий случай заняв его. Весной 1806 г., в Париже, Наполеон устроил одну из своих знаменитых сцен, поставив Пруссию, как раз распустившую свои армии, перед выбором - ратификация декабрьского соглашения прошлого года и Ганновер или война с ним, без Ганновера. Чтобы выбор не казался легким, он внес дополнительное условие - непременный разрыв с Англией. Король уступил, земли на Западе были отданы, Ганновер объявлен прусским, а в День дурака Берлин разорвал отношения с Англией. Началась война, которую англичане вели, а пруссаки претерпевали: британский флот заблокировал их порты и захватывал все суда с черным орлом.
Объявление войны
Покуда происходили все эти события, прусская общественность (представленная дворянством) бурлила. Унижение было слишком очевидным и явным, чтобы его можно было скрыть - Пруссия должна была быть в другом лагере, вместе этого прославленные знамена оказались в одном строю с безбожными французскими тряпками! Это было неслыханно, позорно и отвратительно - дух короля-солдата, Фридриха-Вильгельма I, парил над страною. Гвардейские офицеры демонстративно точили сабли на пороге у французского посла, красивая королева одевала мундир своего полка и ооо! ... воодушевляла солдат унд офицеров, племянник Фридриха принц Людвиг, человек римских доблестей и оргий, вообще негодовал как мог. Все кипело и только нетвердые руки короля держали крышку над этим прусским бульоном.
Вообще, французы явственно перенимали у австрийцев главенствующее положение в бывшем рейхе, действуя неслыханно высокомерно и нагло: даже прогрессивная, так сказать, мысль, привыкшая благосклонно взирать на галлов, была оскорблена арестом и расстрелом книжного торговца из Нюрнберга, за брошюру "Германия в своем унижении" - полагаясь на прежние, вековые имперские законы он даже и не думал бежать.
Война с печатью - расстрел Иоганна Пальме
Наполеон - не спал. Любитель ванн из кипятка преобразовывал только что усопшую империю германской нации так быстро как мог - создав из березовых опилок, стружек и колечек бывших ее субъектов Рейнский союз, под протекторатом понятного кого. Посмеиваясь над незадачливым берлинцем, он подбросил ему идейку создания Северного союза, за которую в Пруссии и ухватились. При этом император вовсе не собирался позволять пруссакам создавать какие-либо союзы в Германии: он легко и просто подбрасывал палки в колеса неуклюжего прусского велосипеда, вынудив отказаться от этой перспективы всех потенциальных членов.
Параллельно шли летние переговоры с новым английским кабинетом, которому корсиканец, что называется на голубом глазу, пообещал вернуть тот самый Ганновер, который и т.д. Англичане от мира уклонились, но любезно сообщили прусскому правительству об этом предложении.
Началась паника, объявили мобилизацию, потом испугались и хотели отменить, но испугались и этого - а вдруг все-таки война? Прусские военные закусились, мол раз уж войска призваны, то следует и воевать, а иначе - казне растрата, а стране позор. Тогда стали стучаться во все двери, но никто не открывал - Англия требовала Ганновер обратно, Австрия залечивала раны, а Россия была готова, но не уверена в самой Пруссии, да к тому же как раз начала войну с туркой. Ганновер решили не отдавать, на Вену плюнули, а русские придут когда смогут. Зато рядом есть Саксония, под страхом новой оккупации заключившая военный союз с Берлином.
В октябре французы получили ответ на свой запрос - против кого (хе-хе) вооружилась Пруссия? Ответ был прост: вон за Рейн, не мешать Северному союзу и что-то еще - Наполеон не стал дочитывать. Его войска, 200 т. солдат, выживших в бесконечных походах с 1792 г., уже шли навстречу 130 т. прусских шагающих мушкетов и 20 т. саконсцев, браво марширующих прямо на французов. Командовал ими тот самый герцог Брауншвейгский, славящийся тремя вещами: родством со своим дядей Фердинандом, неудачным походом на Париж в 1792 г. и скверным характером. Война началась.
Дипломатия
В старые времена, если северный немец хотел смертельно обидеть, то говорил, указывая на плоды трудов оппонента - польское хозяйство, что было синонимом скверного ведения дел. Однако в 1806 г. это выражение можно было с большой долей вероятности употребить и в отношении самого Прусского королевства. Нет, по нашим или современным меркам, дела шли весьма неплохо, а в некотором смысле - даже блестяще.
После довольно непродолжительного участия в революционных войнах с Францией, Пруссия вышла из этой опасной кампании в 1795 г., не без прибыли для себя. Она получила Варшаву и другие приобретения на Востоке, согласно своей доле в третьем разделе Речи Посполитой и не без некоторого удовлетворения наблюдала как австрияки и русские сражаются с французами, нанося друг другу болезненные удары. Пруссию, и не случайно, оценивали довольно высоко: французы, в свое время, справедливо считали ее одним из самых прогрессивных и законных государств мира, русские и австрийцы помнили тяжелые кампании Семилетней войны, а англичане надеялись использовать опыт походов Фердинанда Брауншвейгского, чехвостившего бурбонские армии в хвост и гриву. Прусская невеста очень высоко ценилась в тогдашнем мире дипломатии.
Генерал, консул и, наконец, император Наполеон рассматривал возможность продолжения бурбонско-гогенцоллерновской дружбы, так неудачно прервавшейся в 1756 г. - более того, в ней он видел мостик, переброшенный в Петербург. Важность возможного посредничества прусского правительства в заключении союза с Россией превышала очень многое в политике корсиканца, который вообще был скуп на пряники, предпочитая кнут. Долгое время, занятый переворотами и войнами с неизменно упорными австрийцами, он не находил времени для Пруссии и Северной Германии вообще, ограничиваясь скромными подарками в пасть прусскому нейтралитету. Но кампания 1805 г. сильно пошатнула основы прежней политики - во-первых, союзники впервые потерпели столь очевидное поражение, а во-вторых, Пруссия показала зубки. В этом походе часть армии Бонапарта прошагала сквозь прусские владения на Западе, была даже стычка с несколькими эскадронами пруссаков... Несчастный король Фридрих-Вильгельм III был лишь абсолютно лично приличным человеком, чем его достоинства правителя и ограничивались - опасное сочетание. Не обладая талантами полководца старого Фрица, дипломатическим даром великого курфюрста или моральной эластичностью своего отца (II), он попросту не знал что делать. На него давили со всех сторон, требуя объявить войну, поддержать нейтралитет и т.д. Одно было четко - все в окружении короля презирали Наполеона, его плебейскую рать, эти кухонные свары с новой императрицей-шлюхой, считая французов сборищем убийц и грабителей. Выводы из этого, однако, как вы уже поняли, делались самые различные.
Прусский Аристид - король Фридрих-Вильгельм III
Неудачное посредничество и союз
Покуда рати Бонапарта шли к Аустерлицу, а его флот к Трафальгару, пруссаки решились действовать. К королю приезжал царь Александр, поплакавший вместе с Фридрихом у праха старого Фрица - это сближало. Армию мобилизовали, а к выскочке послали дипломата, с ультиматумом-посредничеством. Пикантным нюансом служило то, что оный дипломат принадлежал к партии мира, а не войны. Двигаясь не спеша, он таки настиг императора в октябре, но тот, итальянец по натуре, легко уболтал его в четырехчасовой беседе, выиграв время для солнца Аустерлица. Следующая встреча произошла в декабре и носила совсем иной характер - теперь Бонапарт стоял в ореоле победителя, диктуя свои условия. Напугав пруссака, он вынудил его подписать соглашение полностью противоречащее прежним инструкциям. Пруссия отказывалась от владений на западе Священной Римской, получая за это курфюршество Ганновер и, соответственно, войну с Англией (чьими королями вот уже сто лет были эти самые курфюрсты). Несложно понять мотивы монстра - расплатившись чужим кошельком, он превращал одного врага в союзника. Неплохой пример дипломатии дубины.
Узнав об этом, в Берлине пришли в ужас - вот так поворот! В Париж вновь отправился тот самый супер-дипломат, а в Ганновер пошли войска, на всякий случай заняв его. Весной 1806 г., в Париже, Наполеон устроил одну из своих знаменитых сцен, поставив Пруссию, как раз распустившую свои армии, перед выбором - ратификация декабрьского соглашения прошлого года и Ганновер или война с ним, без Ганновера. Чтобы выбор не казался легким, он внес дополнительное условие - непременный разрыв с Англией. Король уступил, земли на Западе были отданы, Ганновер объявлен прусским, а в День дурака Берлин разорвал отношения с Англией. Началась война, которую англичане вели, а пруссаки претерпевали: британский флот заблокировал их порты и захватывал все суда с черным орлом.
Объявление войны
Покуда происходили все эти события, прусская общественность (представленная дворянством) бурлила. Унижение было слишком очевидным и явным, чтобы его можно было скрыть - Пруссия должна была быть в другом лагере, вместе этого прославленные знамена оказались в одном строю с безбожными французскими тряпками! Это было неслыханно, позорно и отвратительно - дух короля-солдата, Фридриха-Вильгельма I, парил над страною. Гвардейские офицеры демонстративно точили сабли на пороге у французского посла, красивая королева одевала мундир своего полка и ооо! ... воодушевляла солдат унд офицеров, племянник Фридриха принц Людвиг, человек римских доблестей и оргий, вообще негодовал как мог. Все кипело и только нетвердые руки короля держали крышку над этим прусским бульоном.
Вообще, французы явственно перенимали у австрийцев главенствующее положение в бывшем рейхе, действуя неслыханно высокомерно и нагло: даже прогрессивная, так сказать, мысль, привыкшая благосклонно взирать на галлов, была оскорблена арестом и расстрелом книжного торговца из Нюрнберга, за брошюру "Германия в своем унижении" - полагаясь на прежние, вековые имперские законы он даже и не думал бежать.
Война с печатью - расстрел Иоганна Пальме
Наполеон - не спал. Любитель ванн из кипятка преобразовывал только что усопшую империю германской нации так быстро как мог - создав из березовых опилок, стружек и колечек бывших ее субъектов Рейнский союз, под протекторатом понятного кого. Посмеиваясь над незадачливым берлинцем, он подбросил ему идейку создания Северного союза, за которую в Пруссии и ухватились. При этом император вовсе не собирался позволять пруссакам создавать какие-либо союзы в Германии: он легко и просто подбрасывал палки в колеса неуклюжего прусского велосипеда, вынудив отказаться от этой перспективы всех потенциальных членов.
Параллельно шли летние переговоры с новым английским кабинетом, которому корсиканец, что называется на голубом глазу, пообещал вернуть тот самый Ганновер, который и т.д. Англичане от мира уклонились, но любезно сообщили прусскому правительству об этом предложении.
Началась паника, объявили мобилизацию, потом испугались и хотели отменить, но испугались и этого - а вдруг все-таки война? Прусские военные закусились, мол раз уж войска призваны, то следует и воевать, а иначе - казне растрата, а стране позор. Тогда стали стучаться во все двери, но никто не открывал - Англия требовала Ганновер обратно, Австрия залечивала раны, а Россия была готова, но не уверена в самой Пруссии, да к тому же как раз начала войну с туркой. Ганновер решили не отдавать, на Вену плюнули, а русские придут когда смогут. Зато рядом есть Саксония, под страхом новой оккупации заключившая военный союз с Берлином.
В октябре французы получили ответ на свой запрос - против кого (хе-хе) вооружилась Пруссия? Ответ был прост: вон за Рейн, не мешать Северному союзу и что-то еще - Наполеон не стал дочитывать. Его войска, 200 т. солдат, выживших в бесконечных походах с 1792 г., уже шли навстречу 130 т. прусских шагающих мушкетов и 20 т. саконсцев, браво марширующих прямо на французов. Командовал ими тот самый герцог Брауншвейгский, славящийся тремя вещами: родством со своим дядей Фердинандом, неудачным походом на Париж в 1792 г. и скверным характером. Война началась.