Зарисовки 2.0
- и вот мы здесь, прямо в Северной войне. Продолжаем наш дипломатический цикл.
Карта Азии - из самого Парижа, 1732 г.
Одновременно с ожесточенной борьбой в Западной и Южной Европе, получившей название Войны за испанское наследство, на северо-востоке континента также происходили события, последствия которых должны были оказать самое серьезное влияние на расстановку сил среди великих держав. Если Утрехтский мир не только подтвердил появление Великобритании в качестве ведущей мировой державы, но и обозначил упадок Испании и Нидерландов, то продолжавшаяся более двух десятков лет Северная война закончилась крушением шведского могущества и рождением новой империи - Российской, с 1721 года прочно занявшей место в кругу сильнейших стран Европы.
Однако, прежде чем это произошло России пришлось выдержать упорную борьбу, конечный успех которой не всегда представлялся очевидным.
Первый узел Северной войны завязался в 1697 году, когда Берлин и Москва вместе выступили против французского кандидата на польский трон. Одинаково подозрительные к Версалю, бранденбуржцы и московиты исходили из разных предпосылок - в Берлине опасались за слабо защищенное герцогство Пруссию и даже собственную столицу, которым профранцузская Польша могла бы угрожать, а в Москве надеялись привлечь поляков к войне с турками и опасались, что французский король Речи Посполитой откажется воевать с Османской империей. Вместе с тем, на общую дипломатическую позицию, занятую бранденбургским курфюршеством и московским царством крайне сильное влияние оказывали опасения того, что новый монарх, связанный с могущественной Францией, сумеет реформировать польско-литовское государство, усилив королевскую власть.
Пользуясь поддержкой Вены, также не желавшей видеть в Варшаве дружественного Людовику XIV монарха, Пруссия и Россия пригрозили полякам интервенцией. В конце концов, в 1699 году Речь Посполитую возглавил курфюрст Саксонии, занявший польский трон под именем Августа II. В том же году сменился правитель и в Дании - на престол взошел молодой король Фредерик IV. А в сентябре 1699 года Копенгаген и Варшава заключили антишведский союз, к которому чуть позже присоединилась и Москва.
Мотивация участников коалиции была различной, но их общее желание сокрушить шведскую империю на Балтике было самым очевидным образом простимулировано за счет вполне очевидной слабости Стокгольма. Представлялось, что положение Швеции столь же безвыходно, что и на завершающем этапе первой Северной войны 1655 - 1660 гг., только теперь вместо короля-полководца Карла X на престоле в Стокгольме сидел "мальчишка" Карл XII, не имевший ни крепкого войска, ни сильных союзников. Франция едва оправилась после девятилетней войны с Аугсбургской лигой и на этот раз спасать шведов было уже некому.
Август II, первым озвучивший предложение захватить владения Швеции на континенте, рассчитывал захватить Ригу и всю шведскую Прибалтику. Таким образом, его новое королевство получило бы надежный выход в море, а возросший престиж позволил бы курфюрсту приблизиться к осуществлению своей главной цели - установить в Речь Посполитой наследственную монархию, правящей династией которой идолжны были стать саксонские Веттины.
Фредерик IV охотно принял предложение Августа - в Копенгагене надеялись силой оружия разрешить наконец-то многолетнюю и вялотекущую борьбу за влияние в Шлезвиг-Гольштейне, хотя главной причиной датского участия в готовящейся войне было желание вернуть себе статус первой державы на Балтике. После столь неудачного вступления Дании в Тридцатилетнюю войну и выгодного шведам Вестфальского мира, Копенгаген несколько раз вступал в войну со Стокгольмом, но несмотря на то, что датский флот как правило выходил из сражений со шведами победителем, слабость сухопутной армии не позволяла датчанам продиктовать Швеции свои условия мира. В ходе первой Северной войны союзники Дании сумели разбить шведские войска, но вмешательство Мазарини свело на нет участие Копенгагена в боевых действиях, однако, как уже упоминалось выше, в 1699 году внешнеполитическое положение Швеции выглядело куда менее устойчивым, нежели в 1655 году.
В отличие от не слишком умелых действий царской дипломатии на завершающем этапе Великой турецкой войны, на этот раз внешнеполитическая линия Москвы выглядела вполне разумно. Заключив соглашения с Варшавой и Копенгагеном, Петр I не стал повторять ошибок своего отца, совершенных тем в ходе первой Северной войны, и присоединился к коалиции, превосходство которой над Швецией казалось неоспоримым. Рассчитывая на то, что шведские военные усилия будут растрачены на датский флот и польско-саксонскую армию, царь намеревался вести "малую войну", постепенно реформируя армию и бюрократический аппарат, несовершенство которых было для него очевидным.
В Москве собирались принять посильное участие в разделе владений Стокгольма и не только вернуть утраченные в "Смутное время" Ингерманландию (Ижору) и Карелию, но и завоевать часть шведской Прибалтики.
Однако, ни Петру, ни его союзникам, не удалось предусмотреть два фактора, совершенно изменивших первоначальный расклад сил в начавшейся в феврале 1700 года второй Северной войны. Во-первых, Карл XII оказался выдающимся полководцем, в течение долгого времени умевшим использовать наиболее сильные стороны шведской армии, а во-вторых, на помощь Стокгольму пришли англо-голландские эскадры, появление которых на Балтике фактически обезоружило датский флот. В то время, как польско-саксонская армия неспешно осаждала Ригу, а датские войска занимали шведские владения на севере империи, армия Карла XII неожиданно высадилась у Копенгагена и после долгих переговоров, проходивших под контролем Лондона и Гааги, Травендальский мир вывел Данию из войны. Союз с Варшавой и Москвой был разорван и антишведская коалиция лишилась военно-морского превосходства на Балтике.
Причины, побудившие Лондон и Гаагу поддержать Карла XII, сводились в основном к желанию предотвратить эскалацию боевых действий в Балтийском море, неизбежную в случае участия Дании в войне против Швеции. Усилия "морских держав" были направлены и на локализацию Северной войны, и на обеспечение безопасности морской торговли в регионе. Помимо этого, ожидавшим развития событий в Испании англичанам и голландцам казалось важным сохранить датский флот и армию на случай войны с Францией. Еще большее значение имела позиция Берлина, который с удовольствием принял бы участие в войне со шведами - в то время, как в Лондоне рассчитывали на участие бранденбургских войск в грядущей войне с французами. Теперь же, после того, как Дания была выведена из войны, Бранденбург занял куда более миролюбивую позицию.
Таким образом, не позволив шведам навязать датчанам тяжелых условий мира, англо-голландская дипломатия эффективно перенаправила фокус войны в Восточную Европу: в то время, как Карл XII перебрасывал свои войска в Прибалтику, Дания и Саксония обязались выставить в поддержку англо-голландским союзникам и императору значительные воинские контингенты. На несколько решающих лет противники Людовика XIV обезопасили себя от угрозы с севера, но для Варшавы и Москвы, оставшихся после начавшейся в следующем году Войны за испанское наследство со шведами "один на один", дипломатические маневры союзников обернулись тяжелые военными неудачами.
Разбив царскую армию в ошеломляющей атаке под Нарвой, Карл XII обратил свое оружие против Августа II. В течение следующих пяти лет шведская армия безустанно воевала в Польше, постепенно завоевывая эту страну и приближаясь к границам империи. Несмотря на эти успехи, мнения в шведском руководстве разделились - многие указывали королю на то, что русские являются куда более опасным противником, чем это представлялось сразу после нарвского триумфа. Основание Санкт-Петербурга в 1703 году и достаточно успешные операции русской армии в Прибалтике и Карелии, казалось бы, придавали вес этой аргументации, но шведский "король-воин" действовал методично: испытывая досаду на то, что его, как он считал, уже лишили плодов победы над Данией, Карл XII не собирался заключать компромиссного соглашения с саксонским курфюрстом, рассчитывая сперва посадить в Варшаве своего короля и только после этого выступить на Петра I.
Такой подход имел бы смысл, обладай Швеция значительным преимуществом в силах над своими противниками, но предел ее военных возможностей был вполне обозначен: даже после триумфального начала войны шведские вооруженные силы с трудом вели войну на нескольких театрах военных действий сразу. В 1704 году пала Нарва, а попытки шведов атаковать Санкт-Петербург из Финляндии провалились. В то же время, без особого труда выигрывая полевые сражения с плохо организованными отрядами польской шляхты, Карл XII завоевывал Польшу недостаточно быстро - русские позиции крепли день ото дня.
В действительности, эта военно-стратегическая проблема носила для Швеции неразрешимый характер: одинаково опасно было и оставлять Польшу в руках Августа II, обратив все силы на Петра I, и игнорировать очевидное возрастание мощи России. Война за Испанское наследство создала вакуум власти в Центральной Европе - армии императора, в составе которых были датские, прусские и саксонские войска, были заняты кампаниями против Франции, что потенциально играло на руку Швеции, однако нельзя было предугадать как долго продлится эта выгодная Стокгольму внешнеполитическая конъюнктура.
Королю следовало оценить свои шансы на безоговорочную победу над всеми неприятелями и постараться использовать временное преимущество в силах для заключения компромиссного мира - опыт Карла X, упустившего в ходе первой Северный войны ряд выгодных дипломатических возможностей, был в этом смысле весьма характерен. Вместо этого шведский монарх думал лишь о том, как нанести Августу II, к которому он питал глубокую личную неприязнь, полное военное поражение.
Такая возможность представилась лишь в 1706 году, после того как Карл XII сумел перенести войну в империю. Пройдя через австрийскую Силезию, шведские войска устремились к беззащитному Дрездену - это сразу же заставило курфюрста заключить сепаратный Альтранштедтский мир и отказаться от польского трона в пользу шведского ставленника Станислава Лещинского.
Трудно упрекнуть Августа II за его капитуляцию перед шведами. В предшествующие годы именно польско-саксонская армия выносила главную тяжесть боевых действий с войском Карла XII и даже потеря Дрездена не означала еще полной победы шведов. В то время, как шведские солдаты занимали саксонскую столицу, Август II соединил свои силы с русскими войсками, выдвинувшимися в Польшу для поддержки союзника - уже заключив с Карлом XII мир, курфюрст и бывший король принял участие в сражении при Калише, закончившимся полным разгромом шведского корпуса. Таким образом, в военном отношении для Августа II все еще далеко не было потеряно, однако угрозы того, что шведская армия разорит его курфюршество оказалось достаточно, чтобы он отказался от дальнейшей борьбы и сложил с себя польскую корону.
Нарушение австрийского нейтралитета, позволившее шведам закончить польскую кампанию в Дрездене, Карл XII объяснил правами Швеции, как одного из двух гарантов Вестфальского мира, вмешиваться при необходимости в дела империи. В стане союзников, только начинавших одолевать мощную военную машину Людовика XIV, воцарились опасения: что будет если шведский король заключит с русскими мир и двинется на помощь другому гаранту Вестфальского мира - Франции? Бросок из Саксонии на Вену мог смешать все планы антифранцузской коалиции.
В Версале надеялись именно на такое развитие событий, однако Карл XII не спешил идти на встречу французским предложениям. Шведский король находил положение бурбонской монархии безвыходным и не собирался заключать с Францией союз. Тем не менее, уверено расположившись в Саксонии, Карл XII предпринял ряд враждебных Вене дипломатических маневров - официально речь шла о защите силезских протестантов, но в действительности шведов беспокоили австро-русские отношения, принявшие к этому времени характер неформального союза. Габсбургские владения и империя в целом стали настоящим кадровым источником для России - именно оттуда в царскую державу ехали специалисты, лишавшие шведов последнего реального преимущества над восточным противником. Между тем, австрийское правительство не только мешало шведам вербовать солдат и офицеров в Силезии, но и передало царю остатки русских войск, уцелевших после капитуляции Саксонии. Поэтому угрожая императору, шведский король искал не предлог для вторжения, а пытался придать австрийской поддержке России хотя бы менее откровенные формы.
Одновременно с этими событиями российская дипломатия начала активный зондаж шведский позиций, надеясь заключить со Стокгольмом мир при помощи английского посредничества. В случае успеха, Петр I обещал отправить на войну с французами 30 тысяч русских солдат, однако в Лондоне сочли такой размен совершенно невыгодным и поспешили торпедировать дипломатические инициативы царя. Весной 1707 года в Саксонию отправился герцог Мальборо, располагавший обширными полномочиями и немалыми суммами, выданными ему английским правительством для подкупа советников шведского короля.
Деньги не потребовались. Приезд Мальборо в Альтранштедт не повлек за собой интригующей дипломатической борьбы - силы были слишком неравны. Герцог охотно предоставил королю возможность выступать в его излюбленной роль немногословного, сурового воина, чурающегося интриг и дипломатии. Быстро раскусив, что скрывала за собой наружная скромность Карла XII, Мальборо без устали расточал комплименты воинским талантам "северного Александра" - пятидесятишестилетний английский полководец, за плечами которого уже были блестящие победы над французами при Гохштедте и Рамильи, вызывался учиться военному искусству у двадцатичетырехлетнего шведского короля, одержавшего победы над русскими стрельцами и польской шляхтой. Нет сомнений в том, что герцог умело скрывал свое ироничное отношение к Карлу ХII, но последний не дал ни единого повода усомниться в том, что он не принимает эту чудовищно несообразную лесть за чистую монету. К несчастью для Швеции, король и в самом деле считал себя новым Македонским, воображая предстоящий поход в Россию повторением знаменитой войны эллинов с персами. Поэтому и куда менее наблюдательный человек чем Мальборо заметил бы, что шведский король всецело поглощен планами новой кампании против царских армий: рассматривать всерьез русские предложения заключить мир на условиях сохранения за Россией Санкт-Петербурга и отказа Швеции от Ингерманландии Карл XII не собирался.
Герцог уезжал из Саксонии успокоенным - англичанам оставалось лишь убедить Вену предоставить шведам необходимое количество веревки для повешения и, пойдя на демонстративные уступки силезским протестантам, удовлетворить тщеславие короля. К концу лета 1707 года австро-шведские переговоры завершились подписанием соглашения, и армия Карла XII могла отправляться в "восточный поход".
Между тем, положение шведского короля была куда более опасным, нежели это представлялось и его друзьям, и его врагам. Карл XII не только не сумел заставить Вену отказаться от тесных контактов с Россией, но даже не мог считать саксонского курфюрста обезоруженным настолько, чтобы не опасаться его в самом ближайшем будущем. Позиция Копенгагена, Берлина и Вены по отношению к Швеции тоже не вызывала сомнений - только быстрая победа над Петром I могла принести Стокгольму успех, но каковы были шансы на ее достижение? Шведам потребовалось шесть лет чтобы заставить Августа II капитулировать и поход в Россию вполне мог затянуться до того момента, когда война с Людовиком XIV подойдет к концу, что должно было развязать руки и австрийцам, и пруссакам, и саксонцам, и датчанам. А в союзниках у Карла XII была лишь Польша, шляхта которой только и ждала первой шведской неудачи чтобы немедленно начать мятеж и избавиться от не пользовавшегося в стране никаким авторитетом короля Станислава.
Однако, если Карл XII и испытывал какие-либо сомнения по этому поводу, то это никак не отразилось на его действиях. В сентябре 1707 г. шведское войско выдвинулось в Великое княжество Литовское, предоставив Августу II собирать в Саксонии новую армию. С самого начала поход развивался неудачно - оказавшись в непривычной для себя полосе всеобщего разорения и столкнувшись с противником, сочетавшим в себе европейские методы войны с жестокостью, поразившей даже шведов, имевших заслуженную репутацию не слишком придерживающейся «правил войны» армии, королевское войско не сумело нанести русским решающего поражения. К этому времени Петр I уже давно не был тем человеком, что бросил своих солдат накануне нарвского разгрома. Изменилась и его армия, уже продемонстрировавшая способность наносить поражения отдельным шведским корпусам. Царские войска отходили к Смоленску, оставляя позади себя пепелища - армия Карла XII начала испытывать нехватку продовольствия еще до того, как перешла российские границы.
Дав своим солдатам отдохнуть под Минском, Карл XII открыл летнюю кампанию 1708 года сражением при Головчине, ставшим единственным крупным успехом шведского оружия в этой кампании. Но поскольку военное значение этой победы никак не соответствовало масштабным политическим целям, поставленных Карлом-политиком перед Карлом-полководцем, то поход, все более приобретавший характер гигантской фуражировки, был продолжен.
Общая ситуация для шведов оставалась безрадостной - на пути к Смоленску королевская армия сражалась не столько с русскими войсками, сколько с бездорожьем и последствиями безжалостно применяемой царскими генералами тактики выжженной земли. Осенью полки Карла XII подошли к Смоленску, но о штурме или тем более осаде города нечего было и мечтать - подобная задача уже была за пределами возможностей шведской армии, а оставаться в разоренных отступающими русскими областях было невозможно. В это же время провалом закончилась попытка шведских войск атаковать Санкт-Петербург из Финляндии.
Отступление от Смоленска стало поворотным моментом всего похода, обозначив пределы возможностей шведской армии. Баланс сил явно смещался в пользу русских - в то время, как военный потенциал Петра I увеличивался день ото дня, планы Карла XII уменьшились до намерения внезапной атакой захватить небольшой украинский городок Стародуб. В нем шведы надеялись найти запасы продовольствия, достаточные для того, чтобы их армия смогла дождаться прибытия вспомогательного корпуса из Прибалтики, приказ выступить которому король отдал слишком поздно.
Разумеется, подобная стратегия, сводящаяся к поиску тактических решений при очевидном провале стратегических замыслов, не могла привести к успеху. Предоставив врагу разбираться с крепкими гарнизонами заранее опустошенной Северской земли, царь с лучшей частью своей армии бросился на перехват солдат Левенгаупта и в октябре 1708 года добился победы у Лесной - половина шведского корпуса и большая часть обоза оказались для Карла XII потерянными.
Несмотря на тяжелые последствия поражения Левенгаупта, военная неудача шведского полководца предоставляла королю еще один шанс выбраться из той военно-стратегической западни, в которую он угодил исключительно по собственной вине. Хотя потери, понесенные прибалтийским корпусом, следовало целиком отнести на счет верховного руководства, буквально подставившего этот отряд под удар противника, битва под Лесной могла быть использована для отказа от продолжения "восточного похода". Перезимовав на украинских землях, можно было отвести войска в Польшу, сохранив за собой репутацию непобедимого полководца, чьи планы оказались сорванными по вине нерадивых подчиненных. Дело, разумеется, было не в спасении личного престижа монарха как таковом, но в укреплении шведских позиций на дипломатическом фронте. К этому времени в Европе уже не верили в победу Стокгольма, но у Карла XII все еще оставалось несколько возможностей - благополучно отведя армию, можно было либо вступить в переговоры с царем, либо провести оборонительную кампанию в значительно более благоприятной для шведов обстановке польских равнин.
Однако упрямо не желавший признать провал своего похода монарх отказался воспользоваться предоставленным ему "золотым мостом". К этому времени, Карл XII уже вступил в соглашение с Иваном Мазепой, возглавлявшим Гетманат - украинское государство, находившееся в отношении России на положении совершенно бессильного вассала. Пообещав казакам "протекцию", в ноябре 1708 года король заключил с гетманом нечто вроде союза, в конечном счете оказавшегося одинаково губительным и для шведов, и для украинцев.
Если Карл XII надеялся найти в Украине надежную операционную базу для своей армии и многочисленные "союзные войска" из казаков, то Мазепа, в течение двадцати лет державший в руках гетманскую булаву, сам рассчитывал на военную силу Швеции, поскольку не располагал собственной. То, что гетман принял стратегические блуждания Карла XII за неодолимый поступательный ход шведской армии - вполне простительно, но его переход на сторону Швеции был совершен крайне неудачно. Проложивший себе дорогу к булаве предательством предшественника и всегда опережавший врагов доносом, Мазепа в критически момент совершенно потерял голову и, опасаясь разоблачения, бросил собственную резиденцию, бежав с небольшим отрядом казаков к шведам.
Для короля, уже извещенного о провале наступления на Санкт-Петербург и катастрофе с корпусом Левенгаупта, это стало очередным и болезненным разочарованием, усугубившимся еще больше, после того как спустя несколько дней пришло известие о том, что русские войска взяли Батурин, жестоко расправившись с гарнизоном и жителями гетманской столицы. Вместо того, чтобы найти в Украине зимние квартиры, продовольствие и союзника, шведской армии пришлось иметь дело с многочисленными гарнизонами русских войск. Все это лишало короля каких-либо преимуществ от союза с казаками, но даже и теперь Карл XII отказывался принимать реальное положение вещей.
Шведский король стал жертвой химерических надежд на помощь Лещинского, и без того державшегося в Варшаве исключительно за счет расквартированных в Польше шведских полков, на запорожцев, на крымских татар и на турок. Но выступивший из Польши корпус был разбит русско-польской армией, Запорожская Сечь захвачена, а в Константинополе царским дипломатам без особых усилий удалось убедить советников султана в том, что шведы вовсе не находятся накануне победы и поддерживать их не имеет никакого смысла.
Растрепав зимой армию в ряде ненужных стычек и в кровопролитных штурмах занятых русскими войсками украинских местечек, весной 1709 года Карл XII по совету Мазепы двинулся к Полтаве, надеясь добыть захватом этого города порох и продовольствие. К этому времени шведы уже находились в стратегическом окружении и единственной надеждой короля было генеральное сражение с петровской армией, победа над которой, по мнению монарха, одним ударом разрешила бы все трудности.
Собрав войско, значительно превосходившее королевскую армию и численностью, и количеством орудий, Петр I предоставил своему противнику такую возможность в июне 1709 года. Полтавская битва закончилась полным разгромом шведской армии - иной исход был практически невозможен.
Продемонстрировав, что он вовсе не Александр Македонский, Карл XII бросил потерявшую всякий боевой дух армию у местечка Переволочны, а сам в сопровождении нескольких тысяч шведов и казаков укрылся на территории Османской империи. Таким образом, единственным приобретением этого похода стал счастливо избежавший российского плена гетман Мазепа, к тому времени уже успевший попытаться перебежать от короля обратно царю.
Для украинской государственности политические ошибки Мазепы обрели значение настоящей катастрофы - в последующие годы Петр I и его наследники ликвидировали Гетманат, ссылаясь на прецедент предательства в 1708 году. Для Швеции последствия полного уничтожения королевской армии оказались не такими тяжелыми, но исправить совершенного Карлом XII в России было уже нельзя. Военный престиж его армии, единственный значимый шведский политический фактор Северной войны, был растрачен между Лесной и Полтавой. Вслед за ним мгновенно исчезли и остальные: в то время, как Карл XII безуспешно пытался убедить турок объявить войну России, на политической карте вновь появилась коалиция 1700 года - Дания и Саксония объявили Швеции войну. В 1710 году Стокгольм потерял Прибалтику и Польшу - король Лещинский бежал из Варшавы, занятой русско-польскими войсками, а шведский гарнизон Риги капитулировал после недолгой осады.
Кратковременный период шведского доминирования в Восточной Европе подходил к концу.
Карта Азии - из самого Парижа, 1732 г.
Одновременно с ожесточенной борьбой в Западной и Южной Европе, получившей название Войны за испанское наследство, на северо-востоке континента также происходили события, последствия которых должны были оказать самое серьезное влияние на расстановку сил среди великих держав. Если Утрехтский мир не только подтвердил появление Великобритании в качестве ведущей мировой державы, но и обозначил упадок Испании и Нидерландов, то продолжавшаяся более двух десятков лет Северная война закончилась крушением шведского могущества и рождением новой империи - Российской, с 1721 года прочно занявшей место в кругу сильнейших стран Европы.
Однако, прежде чем это произошло России пришлось выдержать упорную борьбу, конечный успех которой не всегда представлялся очевидным.
Первый узел Северной войны завязался в 1697 году, когда Берлин и Москва вместе выступили против французского кандидата на польский трон. Одинаково подозрительные к Версалю, бранденбуржцы и московиты исходили из разных предпосылок - в Берлине опасались за слабо защищенное герцогство Пруссию и даже собственную столицу, которым профранцузская Польша могла бы угрожать, а в Москве надеялись привлечь поляков к войне с турками и опасались, что французский король Речи Посполитой откажется воевать с Османской империей. Вместе с тем, на общую дипломатическую позицию, занятую бранденбургским курфюршеством и московским царством крайне сильное влияние оказывали опасения того, что новый монарх, связанный с могущественной Францией, сумеет реформировать польско-литовское государство, усилив королевскую власть.
Пользуясь поддержкой Вены, также не желавшей видеть в Варшаве дружественного Людовику XIV монарха, Пруссия и Россия пригрозили полякам интервенцией. В конце концов, в 1699 году Речь Посполитую возглавил курфюрст Саксонии, занявший польский трон под именем Августа II. В том же году сменился правитель и в Дании - на престол взошел молодой король Фредерик IV. А в сентябре 1699 года Копенгаген и Варшава заключили антишведский союз, к которому чуть позже присоединилась и Москва.
Мотивация участников коалиции была различной, но их общее желание сокрушить шведскую империю на Балтике было самым очевидным образом простимулировано за счет вполне очевидной слабости Стокгольма. Представлялось, что положение Швеции столь же безвыходно, что и на завершающем этапе первой Северной войны 1655 - 1660 гг., только теперь вместо короля-полководца Карла X на престоле в Стокгольме сидел "мальчишка" Карл XII, не имевший ни крепкого войска, ни сильных союзников. Франция едва оправилась после девятилетней войны с Аугсбургской лигой и на этот раз спасать шведов было уже некому.
Август II, первым озвучивший предложение захватить владения Швеции на континенте, рассчитывал захватить Ригу и всю шведскую Прибалтику. Таким образом, его новое королевство получило бы надежный выход в море, а возросший престиж позволил бы курфюрсту приблизиться к осуществлению своей главной цели - установить в Речь Посполитой наследственную монархию, правящей династией которой идолжны были стать саксонские Веттины.
Фредерик IV охотно принял предложение Августа - в Копенгагене надеялись силой оружия разрешить наконец-то многолетнюю и вялотекущую борьбу за влияние в Шлезвиг-Гольштейне, хотя главной причиной датского участия в готовящейся войне было желание вернуть себе статус первой державы на Балтике. После столь неудачного вступления Дании в Тридцатилетнюю войну и выгодного шведам Вестфальского мира, Копенгаген несколько раз вступал в войну со Стокгольмом, но несмотря на то, что датский флот как правило выходил из сражений со шведами победителем, слабость сухопутной армии не позволяла датчанам продиктовать Швеции свои условия мира. В ходе первой Северной войны союзники Дании сумели разбить шведские войска, но вмешательство Мазарини свело на нет участие Копенгагена в боевых действиях, однако, как уже упоминалось выше, в 1699 году внешнеполитическое положение Швеции выглядело куда менее устойчивым, нежели в 1655 году.
В отличие от не слишком умелых действий царской дипломатии на завершающем этапе Великой турецкой войны, на этот раз внешнеполитическая линия Москвы выглядела вполне разумно. Заключив соглашения с Варшавой и Копенгагеном, Петр I не стал повторять ошибок своего отца, совершенных тем в ходе первой Северной войны, и присоединился к коалиции, превосходство которой над Швецией казалось неоспоримым. Рассчитывая на то, что шведские военные усилия будут растрачены на датский флот и польско-саксонскую армию, царь намеревался вести "малую войну", постепенно реформируя армию и бюрократический аппарат, несовершенство которых было для него очевидным.
В Москве собирались принять посильное участие в разделе владений Стокгольма и не только вернуть утраченные в "Смутное время" Ингерманландию (Ижору) и Карелию, но и завоевать часть шведской Прибалтики.
Однако, ни Петру, ни его союзникам, не удалось предусмотреть два фактора, совершенно изменивших первоначальный расклад сил в начавшейся в феврале 1700 года второй Северной войны. Во-первых, Карл XII оказался выдающимся полководцем, в течение долгого времени умевшим использовать наиболее сильные стороны шведской армии, а во-вторых, на помощь Стокгольму пришли англо-голландские эскадры, появление которых на Балтике фактически обезоружило датский флот. В то время, как польско-саксонская армия неспешно осаждала Ригу, а датские войска занимали шведские владения на севере империи, армия Карла XII неожиданно высадилась у Копенгагена и после долгих переговоров, проходивших под контролем Лондона и Гааги, Травендальский мир вывел Данию из войны. Союз с Варшавой и Москвой был разорван и антишведская коалиция лишилась военно-морского превосходства на Балтике.
Причины, побудившие Лондон и Гаагу поддержать Карла XII, сводились в основном к желанию предотвратить эскалацию боевых действий в Балтийском море, неизбежную в случае участия Дании в войне против Швеции. Усилия "морских держав" были направлены и на локализацию Северной войны, и на обеспечение безопасности морской торговли в регионе. Помимо этого, ожидавшим развития событий в Испании англичанам и голландцам казалось важным сохранить датский флот и армию на случай войны с Францией. Еще большее значение имела позиция Берлина, который с удовольствием принял бы участие в войне со шведами - в то время, как в Лондоне рассчитывали на участие бранденбургских войск в грядущей войне с французами. Теперь же, после того, как Дания была выведена из войны, Бранденбург занял куда более миролюбивую позицию.
Таким образом, не позволив шведам навязать датчанам тяжелых условий мира, англо-голландская дипломатия эффективно перенаправила фокус войны в Восточную Европу: в то время, как Карл XII перебрасывал свои войска в Прибалтику, Дания и Саксония обязались выставить в поддержку англо-голландским союзникам и императору значительные воинские контингенты. На несколько решающих лет противники Людовика XIV обезопасили себя от угрозы с севера, но для Варшавы и Москвы, оставшихся после начавшейся в следующем году Войны за испанское наследство со шведами "один на один", дипломатические маневры союзников обернулись тяжелые военными неудачами.
Разбив царскую армию в ошеломляющей атаке под Нарвой, Карл XII обратил свое оружие против Августа II. В течение следующих пяти лет шведская армия безустанно воевала в Польше, постепенно завоевывая эту страну и приближаясь к границам империи. Несмотря на эти успехи, мнения в шведском руководстве разделились - многие указывали королю на то, что русские являются куда более опасным противником, чем это представлялось сразу после нарвского триумфа. Основание Санкт-Петербурга в 1703 году и достаточно успешные операции русской армии в Прибалтике и Карелии, казалось бы, придавали вес этой аргументации, но шведский "король-воин" действовал методично: испытывая досаду на то, что его, как он считал, уже лишили плодов победы над Данией, Карл XII не собирался заключать компромиссного соглашения с саксонским курфюрстом, рассчитывая сперва посадить в Варшаве своего короля и только после этого выступить на Петра I.
Такой подход имел бы смысл, обладай Швеция значительным преимуществом в силах над своими противниками, но предел ее военных возможностей был вполне обозначен: даже после триумфального начала войны шведские вооруженные силы с трудом вели войну на нескольких театрах военных действий сразу. В 1704 году пала Нарва, а попытки шведов атаковать Санкт-Петербург из Финляндии провалились. В то же время, без особого труда выигрывая полевые сражения с плохо организованными отрядами польской шляхты, Карл XII завоевывал Польшу недостаточно быстро - русские позиции крепли день ото дня.
В действительности, эта военно-стратегическая проблема носила для Швеции неразрешимый характер: одинаково опасно было и оставлять Польшу в руках Августа II, обратив все силы на Петра I, и игнорировать очевидное возрастание мощи России. Война за Испанское наследство создала вакуум власти в Центральной Европе - армии императора, в составе которых были датские, прусские и саксонские войска, были заняты кампаниями против Франции, что потенциально играло на руку Швеции, однако нельзя было предугадать как долго продлится эта выгодная Стокгольму внешнеполитическая конъюнктура.
Королю следовало оценить свои шансы на безоговорочную победу над всеми неприятелями и постараться использовать временное преимущество в силах для заключения компромиссного мира - опыт Карла X, упустившего в ходе первой Северный войны ряд выгодных дипломатических возможностей, был в этом смысле весьма характерен. Вместо этого шведский монарх думал лишь о том, как нанести Августу II, к которому он питал глубокую личную неприязнь, полное военное поражение.
Такая возможность представилась лишь в 1706 году, после того как Карл XII сумел перенести войну в империю. Пройдя через австрийскую Силезию, шведские войска устремились к беззащитному Дрездену - это сразу же заставило курфюрста заключить сепаратный Альтранштедтский мир и отказаться от польского трона в пользу шведского ставленника Станислава Лещинского.
Трудно упрекнуть Августа II за его капитуляцию перед шведами. В предшествующие годы именно польско-саксонская армия выносила главную тяжесть боевых действий с войском Карла XII и даже потеря Дрездена не означала еще полной победы шведов. В то время, как шведские солдаты занимали саксонскую столицу, Август II соединил свои силы с русскими войсками, выдвинувшимися в Польшу для поддержки союзника - уже заключив с Карлом XII мир, курфюрст и бывший король принял участие в сражении при Калише, закончившимся полным разгромом шведского корпуса. Таким образом, в военном отношении для Августа II все еще далеко не было потеряно, однако угрозы того, что шведская армия разорит его курфюршество оказалось достаточно, чтобы он отказался от дальнейшей борьбы и сложил с себя польскую корону.
Нарушение австрийского нейтралитета, позволившее шведам закончить польскую кампанию в Дрездене, Карл XII объяснил правами Швеции, как одного из двух гарантов Вестфальского мира, вмешиваться при необходимости в дела империи. В стане союзников, только начинавших одолевать мощную военную машину Людовика XIV, воцарились опасения: что будет если шведский король заключит с русскими мир и двинется на помощь другому гаранту Вестфальского мира - Франции? Бросок из Саксонии на Вену мог смешать все планы антифранцузской коалиции.
В Версале надеялись именно на такое развитие событий, однако Карл XII не спешил идти на встречу французским предложениям. Шведский король находил положение бурбонской монархии безвыходным и не собирался заключать с Францией союз. Тем не менее, уверено расположившись в Саксонии, Карл XII предпринял ряд враждебных Вене дипломатических маневров - официально речь шла о защите силезских протестантов, но в действительности шведов беспокоили австро-русские отношения, принявшие к этому времени характер неформального союза. Габсбургские владения и империя в целом стали настоящим кадровым источником для России - именно оттуда в царскую державу ехали специалисты, лишавшие шведов последнего реального преимущества над восточным противником. Между тем, австрийское правительство не только мешало шведам вербовать солдат и офицеров в Силезии, но и передало царю остатки русских войск, уцелевших после капитуляции Саксонии. Поэтому угрожая императору, шведский король искал не предлог для вторжения, а пытался придать австрийской поддержке России хотя бы менее откровенные формы.
Одновременно с этими событиями российская дипломатия начала активный зондаж шведский позиций, надеясь заключить со Стокгольмом мир при помощи английского посредничества. В случае успеха, Петр I обещал отправить на войну с французами 30 тысяч русских солдат, однако в Лондоне сочли такой размен совершенно невыгодным и поспешили торпедировать дипломатические инициативы царя. Весной 1707 года в Саксонию отправился герцог Мальборо, располагавший обширными полномочиями и немалыми суммами, выданными ему английским правительством для подкупа советников шведского короля.
Деньги не потребовались. Приезд Мальборо в Альтранштедт не повлек за собой интригующей дипломатической борьбы - силы были слишком неравны. Герцог охотно предоставил королю возможность выступать в его излюбленной роль немногословного, сурового воина, чурающегося интриг и дипломатии. Быстро раскусив, что скрывала за собой наружная скромность Карла XII, Мальборо без устали расточал комплименты воинским талантам "северного Александра" - пятидесятишестилетний английский полководец, за плечами которого уже были блестящие победы над французами при Гохштедте и Рамильи, вызывался учиться военному искусству у двадцатичетырехлетнего шведского короля, одержавшего победы над русскими стрельцами и польской шляхтой. Нет сомнений в том, что герцог умело скрывал свое ироничное отношение к Карлу ХII, но последний не дал ни единого повода усомниться в том, что он не принимает эту чудовищно несообразную лесть за чистую монету. К несчастью для Швеции, король и в самом деле считал себя новым Македонским, воображая предстоящий поход в Россию повторением знаменитой войны эллинов с персами. Поэтому и куда менее наблюдательный человек чем Мальборо заметил бы, что шведский король всецело поглощен планами новой кампании против царских армий: рассматривать всерьез русские предложения заключить мир на условиях сохранения за Россией Санкт-Петербурга и отказа Швеции от Ингерманландии Карл XII не собирался.
Герцог уезжал из Саксонии успокоенным - англичанам оставалось лишь убедить Вену предоставить шведам необходимое количество веревки для повешения и, пойдя на демонстративные уступки силезским протестантам, удовлетворить тщеславие короля. К концу лета 1707 года австро-шведские переговоры завершились подписанием соглашения, и армия Карла XII могла отправляться в "восточный поход".
Между тем, положение шведского короля была куда более опасным, нежели это представлялось и его друзьям, и его врагам. Карл XII не только не сумел заставить Вену отказаться от тесных контактов с Россией, но даже не мог считать саксонского курфюрста обезоруженным настолько, чтобы не опасаться его в самом ближайшем будущем. Позиция Копенгагена, Берлина и Вены по отношению к Швеции тоже не вызывала сомнений - только быстрая победа над Петром I могла принести Стокгольму успех, но каковы были шансы на ее достижение? Шведам потребовалось шесть лет чтобы заставить Августа II капитулировать и поход в Россию вполне мог затянуться до того момента, когда война с Людовиком XIV подойдет к концу, что должно было развязать руки и австрийцам, и пруссакам, и саксонцам, и датчанам. А в союзниках у Карла XII была лишь Польша, шляхта которой только и ждала первой шведской неудачи чтобы немедленно начать мятеж и избавиться от не пользовавшегося в стране никаким авторитетом короля Станислава.
Однако, если Карл XII и испытывал какие-либо сомнения по этому поводу, то это никак не отразилось на его действиях. В сентябре 1707 г. шведское войско выдвинулось в Великое княжество Литовское, предоставив Августу II собирать в Саксонии новую армию. С самого начала поход развивался неудачно - оказавшись в непривычной для себя полосе всеобщего разорения и столкнувшись с противником, сочетавшим в себе европейские методы войны с жестокостью, поразившей даже шведов, имевших заслуженную репутацию не слишком придерживающейся «правил войны» армии, королевское войско не сумело нанести русским решающего поражения. К этому времени Петр I уже давно не был тем человеком, что бросил своих солдат накануне нарвского разгрома. Изменилась и его армия, уже продемонстрировавшая способность наносить поражения отдельным шведским корпусам. Царские войска отходили к Смоленску, оставляя позади себя пепелища - армия Карла XII начала испытывать нехватку продовольствия еще до того, как перешла российские границы.
Дав своим солдатам отдохнуть под Минском, Карл XII открыл летнюю кампанию 1708 года сражением при Головчине, ставшим единственным крупным успехом шведского оружия в этой кампании. Но поскольку военное значение этой победы никак не соответствовало масштабным политическим целям, поставленных Карлом-политиком перед Карлом-полководцем, то поход, все более приобретавший характер гигантской фуражировки, был продолжен.
Общая ситуация для шведов оставалась безрадостной - на пути к Смоленску королевская армия сражалась не столько с русскими войсками, сколько с бездорожьем и последствиями безжалостно применяемой царскими генералами тактики выжженной земли. Осенью полки Карла XII подошли к Смоленску, но о штурме или тем более осаде города нечего было и мечтать - подобная задача уже была за пределами возможностей шведской армии, а оставаться в разоренных отступающими русскими областях было невозможно. В это же время провалом закончилась попытка шведских войск атаковать Санкт-Петербург из Финляндии.
Отступление от Смоленска стало поворотным моментом всего похода, обозначив пределы возможностей шведской армии. Баланс сил явно смещался в пользу русских - в то время, как военный потенциал Петра I увеличивался день ото дня, планы Карла XII уменьшились до намерения внезапной атакой захватить небольшой украинский городок Стародуб. В нем шведы надеялись найти запасы продовольствия, достаточные для того, чтобы их армия смогла дождаться прибытия вспомогательного корпуса из Прибалтики, приказ выступить которому король отдал слишком поздно.
Разумеется, подобная стратегия, сводящаяся к поиску тактических решений при очевидном провале стратегических замыслов, не могла привести к успеху. Предоставив врагу разбираться с крепкими гарнизонами заранее опустошенной Северской земли, царь с лучшей частью своей армии бросился на перехват солдат Левенгаупта и в октябре 1708 года добился победы у Лесной - половина шведского корпуса и большая часть обоза оказались для Карла XII потерянными.
Несмотря на тяжелые последствия поражения Левенгаупта, военная неудача шведского полководца предоставляла королю еще один шанс выбраться из той военно-стратегической западни, в которую он угодил исключительно по собственной вине. Хотя потери, понесенные прибалтийским корпусом, следовало целиком отнести на счет верховного руководства, буквально подставившего этот отряд под удар противника, битва под Лесной могла быть использована для отказа от продолжения "восточного похода". Перезимовав на украинских землях, можно было отвести войска в Польшу, сохранив за собой репутацию непобедимого полководца, чьи планы оказались сорванными по вине нерадивых подчиненных. Дело, разумеется, было не в спасении личного престижа монарха как таковом, но в укреплении шведских позиций на дипломатическом фронте. К этому времени в Европе уже не верили в победу Стокгольма, но у Карла XII все еще оставалось несколько возможностей - благополучно отведя армию, можно было либо вступить в переговоры с царем, либо провести оборонительную кампанию в значительно более благоприятной для шведов обстановке польских равнин.
Однако упрямо не желавший признать провал своего похода монарх отказался воспользоваться предоставленным ему "золотым мостом". К этому времени, Карл XII уже вступил в соглашение с Иваном Мазепой, возглавлявшим Гетманат - украинское государство, находившееся в отношении России на положении совершенно бессильного вассала. Пообещав казакам "протекцию", в ноябре 1708 года король заключил с гетманом нечто вроде союза, в конечном счете оказавшегося одинаково губительным и для шведов, и для украинцев.
Если Карл XII надеялся найти в Украине надежную операционную базу для своей армии и многочисленные "союзные войска" из казаков, то Мазепа, в течение двадцати лет державший в руках гетманскую булаву, сам рассчитывал на военную силу Швеции, поскольку не располагал собственной. То, что гетман принял стратегические блуждания Карла XII за неодолимый поступательный ход шведской армии - вполне простительно, но его переход на сторону Швеции был совершен крайне неудачно. Проложивший себе дорогу к булаве предательством предшественника и всегда опережавший врагов доносом, Мазепа в критически момент совершенно потерял голову и, опасаясь разоблачения, бросил собственную резиденцию, бежав с небольшим отрядом казаков к шведам.
Для короля, уже извещенного о провале наступления на Санкт-Петербург и катастрофе с корпусом Левенгаупта, это стало очередным и болезненным разочарованием, усугубившимся еще больше, после того как спустя несколько дней пришло известие о том, что русские войска взяли Батурин, жестоко расправившись с гарнизоном и жителями гетманской столицы. Вместо того, чтобы найти в Украине зимние квартиры, продовольствие и союзника, шведской армии пришлось иметь дело с многочисленными гарнизонами русских войск. Все это лишало короля каких-либо преимуществ от союза с казаками, но даже и теперь Карл XII отказывался принимать реальное положение вещей.
Шведский король стал жертвой химерических надежд на помощь Лещинского, и без того державшегося в Варшаве исключительно за счет расквартированных в Польше шведских полков, на запорожцев, на крымских татар и на турок. Но выступивший из Польши корпус был разбит русско-польской армией, Запорожская Сечь захвачена, а в Константинополе царским дипломатам без особых усилий удалось убедить советников султана в том, что шведы вовсе не находятся накануне победы и поддерживать их не имеет никакого смысла.
Растрепав зимой армию в ряде ненужных стычек и в кровопролитных штурмах занятых русскими войсками украинских местечек, весной 1709 года Карл XII по совету Мазепы двинулся к Полтаве, надеясь добыть захватом этого города порох и продовольствие. К этому времени шведы уже находились в стратегическом окружении и единственной надеждой короля было генеральное сражение с петровской армией, победа над которой, по мнению монарха, одним ударом разрешила бы все трудности.
Собрав войско, значительно превосходившее королевскую армию и численностью, и количеством орудий, Петр I предоставил своему противнику такую возможность в июне 1709 года. Полтавская битва закончилась полным разгромом шведской армии - иной исход был практически невозможен.
Продемонстрировав, что он вовсе не Александр Македонский, Карл XII бросил потерявшую всякий боевой дух армию у местечка Переволочны, а сам в сопровождении нескольких тысяч шведов и казаков укрылся на территории Османской империи. Таким образом, единственным приобретением этого похода стал счастливо избежавший российского плена гетман Мазепа, к тому времени уже успевший попытаться перебежать от короля обратно царю.
Для украинской государственности политические ошибки Мазепы обрели значение настоящей катастрофы - в последующие годы Петр I и его наследники ликвидировали Гетманат, ссылаясь на прецедент предательства в 1708 году. Для Швеции последствия полного уничтожения королевской армии оказались не такими тяжелыми, но исправить совершенного Карлом XII в России было уже нельзя. Военный престиж его армии, единственный значимый шведский политический фактор Северной войны, был растрачен между Лесной и Полтавой. Вслед за ним мгновенно исчезли и остальные: в то время, как Карл XII безуспешно пытался убедить турок объявить войну России, на политической карте вновь появилась коалиция 1700 года - Дания и Саксония объявили Швеции войну. В 1710 году Стокгольм потерял Прибалтику и Польшу - король Лещинский бежал из Варшавы, занятой русско-польскими войсками, а шведский гарнизон Риги капитулировал после недолгой осады.
Кратковременный период шведского доминирования в Восточной Европе подходил к концу.