Так называемый "джихад"
Беспорядки в Синьцзяне демонстрируют опасность пренебрежения к религиозным свободам
Рассматривая трагические события в Урумчи с позиций современного российского менталитета, очень трудно удержаться от соблазна приписать этим межэтническим конфликтам хоть какую-нибудь религиозную подоплеку. Но чтобы почувствовать реальный смысл конфликта, нужно вернуться лет на 20 назад, когда в прежней советской жизни восприятие религии было совершенно иным.
Можно, например, вспомнить, как быстро опустел на праздновании 1000-летия Крещения Руси выделенный на территории Свято-Данилова монастыря второй сектор, куда пробили себе приглашения партийные и комсомольские чиновники, уже минут через 20 после начала действа убедившиеся в том, что ничего интересного, кроме длительного чтения молитв и бессмысленного (для непосвященного) хождения перед иконами, им не покажут.
В сегодняшнем материковом Китае интерес к религии является делом абсолютно маргинальным, почти не существующим. В представлениях руководства компартии в Пекине, готовящегося торжественно отметить 60-летие образования КНР, общество выглядит гораздо проще, чем ставшее теперь привычным для России многообразие религиозных, политических и социальных образов. Китай в идеале представляет собой единообразное, скорее присущее армии, шествие стройных рядов: впереди, так сказать, молодогвардейцы, за ними группы интеллигенции, рабочих и крестьян, подпираемые сзади ветеранами, которые, если нужно, всегда готовы вспомнить, как было плохо раньше и поблагодарить нынешнее руководство за "процветание".
Внутренне это и вовсе не гражданское общество - это шеренги оловянных солдатиков, которые могут быть раскрашены в разные цвета, но внутри являют собой массу безликого сплава. Многомиллионные комсомол и компартия ничего не производят - это, скорее, отдел технического контроля, проверяющий на единообразие фигурки, отштампованные системой образования. Любое отклонение в смысле наличия внутренней индивидуальности объявляется браком, человек просто сбрасывается с игрового стола к шныряющим внизу крысам, которым разрешено вершить расправу в лагерях, бесстыдно обозначаемую "трудовым перевоспитанием", психбольницах, столь же бесстыдно обозначаемых "лечением ненормальных", и в тюрьмах, методической вершиной которых уже без всякого стыда обозначена смертная казнь.
Но и спустя десятилетия усилий по переработке доставшегося от древности человеческого материала внутренние различия китайцев все равно сохраняются, проявляясь, прежде всего, на бытовом уровне. Это хорошо заметно в коммерческой сфере, где учет бытовых пожеланий масс является условием успешного сбыта продукции. Например, в самолетах внутренних рейсов, направляющихся в аэропорты древних столиц "великого шелкового пути", всем пассажирам выдается завтрак с наклейкой "халяль" (подходящий для мусульман). Но это лишь бизнес, а не демонстрация веры - так же, как и рестораны мусульманской кухни: хотя некоторые их владельцы в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) еще закрывают свои заведения днем в период священного Рамадана, местные чиновники подобные публичные акции из года в год пресекают.
Подобное пренебрежение к религиозной традиции, когда в мечетях можно купить тюбетейку, но нельзя свободно приобрести даже официально изданные "фрагменты из Корана", формирует привычку оперировать предрассудками, зачастую переходящими всякие границы. Самый общеизвестный из них - это наличие среди разрешенных государством конфессий "католиков" и "христиан" (таково официальное обозначение протестантов). Ничуть не удивительно при этом, если в массах китайской молодежи католики соотносятся с какой-то иной религией, но не с христианством. В отношении ислама распространились предрассудки вообще непростительные. Один из китайских сетевых авторов, комментируя конфликт в СУАР (перевод на сайте Global Voices), отмечает, как благодаря усилиям партийных пропагандистов некоторые китайцы стали полагать, что мусульмане тоже ограничиваются почитанием предков (одна из самых распространенных традиций в материковом Китае), а свинину не едят, потому что считают это животное одним из них. Добавьте к этому повседневное упоминание в официальной пропаганде "трех сил зла" ("террористы, раскольники и экстремисты") применительно к мусульманам Синьцзяна, чтобы убедиться - уйгурам за пределами своих общин на толерантность и понимание рассчитывать не приходится.
Запалом для нынешней вспышки насилия в СУАР, заставившей председателя КНР даже срочно вернуться в страну из Италии, отказавшись от личного участия в саммите G8, стала массовая драка в ночь с 25 на 26 июня на фабрике игрушек в провинции Гуандун, где уйгуры в качестве приезжих рабочих представляют очевидный объект для проповеди ненависти. Поскольку версия об изнасиловании уйгурами ханьской девушки то официально опровергалась агентством Синьхуа, то вновь выскользнула из уст партийного чиновника в Синьцзяне, ее следует расценивать лишь как удобный повод для насилия в отношении этнического меньшинства. Скорее всего, прав владелец предприятия, гонконгский магнат Фрэнсис Чой, по словам которого, конфликт породили "различия в бытовых привычках". Достоверно известно только, что многократно превосходившие в численности ханьцы первыми напали на общежитие уйгуров, вооружившись арматурой и палками, и расправа была жестокой: более ста из 800 приехавших из Кашгара уйгурских рабочих оказались в больнице, где, несмотря на все усилия врачей, двое из них умерли.
Вместо того, чтобы позволить распространение открытой и независимой информации о случившемся, партийные боссы на всех уровнях предпочли ограничиться краткими заявлениями о том, что "начато расследование", заодно приказав удалить с внутренних сайтов все посты, касающиеся инцидента "26 июня". Такое поведение вполне понятно, если учесть, что любой межэтнический конфликт наносит ущерб целостности образа армии оловянных солдатиков. А если этот образ разрушится, то рухнет и сама система китайской партийной карьеры, в которой продвижение вверх зависит не от талантов или умственных способностей, но только от качества штамповки. Как отмечает комментатор, цитируемый на Global Voices, подобные конфликты обычно спускаются властями вниз, на уровень "триад", где бандиты по-своему разбираются, кто и чего нарушил, по понятиям.
Пока власти ограничивались сообщением о задержании одного из бывших рабочих фабрики игрушек, разместившего в сети пост, который якобы и вызвал нападение ханьцев на уйгуров в провинции Гуандун, инцидент "26 июня" оброс в Синьцзяне ужасающими подробностями: якобы ханьцы в провинции Гуандун порезали 600 уйгурских мужчин и изнасиловали 400 девушек. Едва ли стоит удивляться, что на местных форумах стал распространяться призыв выйти на Народную площадь Урумчи, чтобы потребовать от властей информации о ходе следствия и наказании виновных. Как подтвердило управление общественной безопасности (напомним, что в материковом Китае нет органов внутренних дел, а милиция входит в эту структуру, занимающуюся также борьбой с политическими диссидентами), узнав утром 5 июля о готовящейся демонстрации, хотя и носившей ненасильственный характер, власти приняли решение пресечь ее проведение, разместив на площади солдат вооруженной милиции.
Кто первым начал - теперь уже неважно, поскольку пострадавшими оказались и мусульмане (как сообщалось, в Народную больницу Урумчи после беспорядков поступили 233 ханьца, 39 уйгуров, еще 14 относятся к таким национальным меньшинствам Китая, как хуэй и казахи). Вместо того чтобы позволить проведение мирной манифестации на Народной площади (по словам очевидцев, люди шли с красными государственными флагами в руках), власти по привычке спустили конфликт вниз, на уровень бандитов, которые принялись избивать беззащитных женщин и громить магазины. 6 июля были разогнаны мирные собрания уйгуров в других городах, а в уйгурском районе возле старого ипподрома Урумчи прошли повальные обыски и аресты. 7 июля солдаты обстреливали слезоточивым газом уже толпу молодых ханьцев, которые с палками, молотками и цепями в руках шли избивать беззащитных уйгуров, громя по пути уйгурские лотки и магазины.
И вот теперь-то китайским партийным боссам следует серьезно задуматься, стоит ли продолжать пропагандистскую кампанию, направленную на подавление уйгурского меньшинства. Ведь утверждения, что события 5 июля "инспирированы враждебными силами из-за рубежа", что "подрывная и раскольническая деятельность врагов несомненно будет обречена на провал" (с такими словами обратился утром 6 июля по телевидению к народу председатель правительства СУАР Нур Бекри), на бандитов никакого морального воздействия не окажут, а участников мирной акции, требовавших правды о конфликте в провинции Гуандун, выставляют "врагами". Тот же скверный ход повторил 6 июля и секретарь компартии СУАР Ван Лэцюань, заявивший, что бунтовщики своими действиями разоблачили "обман про так называемый 'джихад'". Если запрещено строить мечети и распространять исламскую литературу, так чего ждать от необразованных ханьцев, услышавших слово 'джихад' - очевидно, только ответного насилия.
Еще опаснее комментарии, с которыми выступил глава китайского исламского общества мулла Чэнь Гуанъюань - представитель структуры, отражающей взгляды компартии, но замалчивающей насущные религиозные проблемы мусульман. Заявив, что "в период стабильности и унификации Китай занимается развитием и улучшением жизни народа", а участники беспорядков, совершив "серьезные и непростительные с исламской точки зрения" преступления, подорвали "социальную стабильность, этническое единство и общественный порядок", он поставил уйгурское меньшинство Синьцзяна вне закона, предоставив известное оправдание погромщикам из числа ханьцев. Последним и так не было особого дела до религиозных традиций, а теперь можно вообще не задумываться о том, как их предрассудки воспринимаются мусульманами.
Участник ханьского моба с заостренной стальной пикой и мобильником. Урумчи, 8 июля 2009
Милиция Синьцзяна расстреляла на кукурузном поле в уезде Цзяши 6 подозреваемых
По заявлению китайских властей, в группу синьцзянских бомбистов входит 15-летняя уйгурка
Уйгурская активистка Ребия Кадир обвинила Китай в фальсификации мусульманского терроризма
Рассматривая трагические события в Урумчи с позиций современного российского менталитета, очень трудно удержаться от соблазна приписать этим межэтническим конфликтам хоть какую-нибудь религиозную подоплеку. Но чтобы почувствовать реальный смысл конфликта, нужно вернуться лет на 20 назад, когда в прежней советской жизни восприятие религии было совершенно иным.
Можно, например, вспомнить, как быстро опустел на праздновании 1000-летия Крещения Руси выделенный на территории Свято-Данилова монастыря второй сектор, куда пробили себе приглашения партийные и комсомольские чиновники, уже минут через 20 после начала действа убедившиеся в том, что ничего интересного, кроме длительного чтения молитв и бессмысленного (для непосвященного) хождения перед иконами, им не покажут.
В сегодняшнем материковом Китае интерес к религии является делом абсолютно маргинальным, почти не существующим. В представлениях руководства компартии в Пекине, готовящегося торжественно отметить 60-летие образования КНР, общество выглядит гораздо проще, чем ставшее теперь привычным для России многообразие религиозных, политических и социальных образов. Китай в идеале представляет собой единообразное, скорее присущее армии, шествие стройных рядов: впереди, так сказать, молодогвардейцы, за ними группы интеллигенции, рабочих и крестьян, подпираемые сзади ветеранами, которые, если нужно, всегда готовы вспомнить, как было плохо раньше и поблагодарить нынешнее руководство за "процветание".
Внутренне это и вовсе не гражданское общество - это шеренги оловянных солдатиков, которые могут быть раскрашены в разные цвета, но внутри являют собой массу безликого сплава. Многомиллионные комсомол и компартия ничего не производят - это, скорее, отдел технического контроля, проверяющий на единообразие фигурки, отштампованные системой образования. Любое отклонение в смысле наличия внутренней индивидуальности объявляется браком, человек просто сбрасывается с игрового стола к шныряющим внизу крысам, которым разрешено вершить расправу в лагерях, бесстыдно обозначаемую "трудовым перевоспитанием", психбольницах, столь же бесстыдно обозначаемых "лечением ненормальных", и в тюрьмах, методической вершиной которых уже без всякого стыда обозначена смертная казнь.
Но и спустя десятилетия усилий по переработке доставшегося от древности человеческого материала внутренние различия китайцев все равно сохраняются, проявляясь, прежде всего, на бытовом уровне. Это хорошо заметно в коммерческой сфере, где учет бытовых пожеланий масс является условием успешного сбыта продукции. Например, в самолетах внутренних рейсов, направляющихся в аэропорты древних столиц "великого шелкового пути", всем пассажирам выдается завтрак с наклейкой "халяль" (подходящий для мусульман). Но это лишь бизнес, а не демонстрация веры - так же, как и рестораны мусульманской кухни: хотя некоторые их владельцы в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) еще закрывают свои заведения днем в период священного Рамадана, местные чиновники подобные публичные акции из года в год пресекают.
Подобное пренебрежение к религиозной традиции, когда в мечетях можно купить тюбетейку, но нельзя свободно приобрести даже официально изданные "фрагменты из Корана", формирует привычку оперировать предрассудками, зачастую переходящими всякие границы. Самый общеизвестный из них - это наличие среди разрешенных государством конфессий "католиков" и "христиан" (таково официальное обозначение протестантов). Ничуть не удивительно при этом, если в массах китайской молодежи католики соотносятся с какой-то иной религией, но не с христианством. В отношении ислама распространились предрассудки вообще непростительные. Один из китайских сетевых авторов, комментируя конфликт в СУАР (перевод на сайте Global Voices), отмечает, как благодаря усилиям партийных пропагандистов некоторые китайцы стали полагать, что мусульмане тоже ограничиваются почитанием предков (одна из самых распространенных традиций в материковом Китае), а свинину не едят, потому что считают это животное одним из них. Добавьте к этому повседневное упоминание в официальной пропаганде "трех сил зла" ("террористы, раскольники и экстремисты") применительно к мусульманам Синьцзяна, чтобы убедиться - уйгурам за пределами своих общин на толерантность и понимание рассчитывать не приходится.
Запалом для нынешней вспышки насилия в СУАР, заставившей председателя КНР даже срочно вернуться в страну из Италии, отказавшись от личного участия в саммите G8, стала массовая драка в ночь с 25 на 26 июня на фабрике игрушек в провинции Гуандун, где уйгуры в качестве приезжих рабочих представляют очевидный объект для проповеди ненависти. Поскольку версия об изнасиловании уйгурами ханьской девушки то официально опровергалась агентством Синьхуа, то вновь выскользнула из уст партийного чиновника в Синьцзяне, ее следует расценивать лишь как удобный повод для насилия в отношении этнического меньшинства. Скорее всего, прав владелец предприятия, гонконгский магнат Фрэнсис Чой, по словам которого, конфликт породили "различия в бытовых привычках". Достоверно известно только, что многократно превосходившие в численности ханьцы первыми напали на общежитие уйгуров, вооружившись арматурой и палками, и расправа была жестокой: более ста из 800 приехавших из Кашгара уйгурских рабочих оказались в больнице, где, несмотря на все усилия врачей, двое из них умерли.
Вместо того, чтобы позволить распространение открытой и независимой информации о случившемся, партийные боссы на всех уровнях предпочли ограничиться краткими заявлениями о том, что "начато расследование", заодно приказав удалить с внутренних сайтов все посты, касающиеся инцидента "26 июня". Такое поведение вполне понятно, если учесть, что любой межэтнический конфликт наносит ущерб целостности образа армии оловянных солдатиков. А если этот образ разрушится, то рухнет и сама система китайской партийной карьеры, в которой продвижение вверх зависит не от талантов или умственных способностей, но только от качества штамповки. Как отмечает комментатор, цитируемый на Global Voices, подобные конфликты обычно спускаются властями вниз, на уровень "триад", где бандиты по-своему разбираются, кто и чего нарушил, по понятиям.
Пока власти ограничивались сообщением о задержании одного из бывших рабочих фабрики игрушек, разместившего в сети пост, который якобы и вызвал нападение ханьцев на уйгуров в провинции Гуандун, инцидент "26 июня" оброс в Синьцзяне ужасающими подробностями: якобы ханьцы в провинции Гуандун порезали 600 уйгурских мужчин и изнасиловали 400 девушек. Едва ли стоит удивляться, что на местных форумах стал распространяться призыв выйти на Народную площадь Урумчи, чтобы потребовать от властей информации о ходе следствия и наказании виновных. Как подтвердило управление общественной безопасности (напомним, что в материковом Китае нет органов внутренних дел, а милиция входит в эту структуру, занимающуюся также борьбой с политическими диссидентами), узнав утром 5 июля о готовящейся демонстрации, хотя и носившей ненасильственный характер, власти приняли решение пресечь ее проведение, разместив на площади солдат вооруженной милиции.
Кто первым начал - теперь уже неважно, поскольку пострадавшими оказались и мусульмане (как сообщалось, в Народную больницу Урумчи после беспорядков поступили 233 ханьца, 39 уйгуров, еще 14 относятся к таким национальным меньшинствам Китая, как хуэй и казахи). Вместо того чтобы позволить проведение мирной манифестации на Народной площади (по словам очевидцев, люди шли с красными государственными флагами в руках), власти по привычке спустили конфликт вниз, на уровень бандитов, которые принялись избивать беззащитных женщин и громить магазины. 6 июля были разогнаны мирные собрания уйгуров в других городах, а в уйгурском районе возле старого ипподрома Урумчи прошли повальные обыски и аресты. 7 июля солдаты обстреливали слезоточивым газом уже толпу молодых ханьцев, которые с палками, молотками и цепями в руках шли избивать беззащитных уйгуров, громя по пути уйгурские лотки и магазины.
И вот теперь-то китайским партийным боссам следует серьезно задуматься, стоит ли продолжать пропагандистскую кампанию, направленную на подавление уйгурского меньшинства. Ведь утверждения, что события 5 июля "инспирированы враждебными силами из-за рубежа", что "подрывная и раскольническая деятельность врагов несомненно будет обречена на провал" (с такими словами обратился утром 6 июля по телевидению к народу председатель правительства СУАР Нур Бекри), на бандитов никакого морального воздействия не окажут, а участников мирной акции, требовавших правды о конфликте в провинции Гуандун, выставляют "врагами". Тот же скверный ход повторил 6 июля и секретарь компартии СУАР Ван Лэцюань, заявивший, что бунтовщики своими действиями разоблачили "обман про так называемый 'джихад'". Если запрещено строить мечети и распространять исламскую литературу, так чего ждать от необразованных ханьцев, услышавших слово 'джихад' - очевидно, только ответного насилия.
Еще опаснее комментарии, с которыми выступил глава китайского исламского общества мулла Чэнь Гуанъюань - представитель структуры, отражающей взгляды компартии, но замалчивающей насущные религиозные проблемы мусульман. Заявив, что "в период стабильности и унификации Китай занимается развитием и улучшением жизни народа", а участники беспорядков, совершив "серьезные и непростительные с исламской точки зрения" преступления, подорвали "социальную стабильность, этническое единство и общественный порядок", он поставил уйгурское меньшинство Синьцзяна вне закона, предоставив известное оправдание погромщикам из числа ханьцев. Последним и так не было особого дела до религиозных традиций, а теперь можно вообще не задумываться о том, как их предрассудки воспринимаются мусульманами.
Участник ханьского моба с заостренной стальной пикой и мобильником. Урумчи, 8 июля 2009
Милиция Синьцзяна расстреляла на кукурузном поле в уезде Цзяши 6 подозреваемых
По заявлению китайских властей, в группу синьцзянских бомбистов входит 15-летняя уйгурка
Уйгурская активистка Ребия Кадир обвинила Китай в фальсификации мусульманского терроризма