[книжка] Михаил Юрьев. Третья империя. Россия, которая должна быть (2007)
Коллега только что создал себе Эпиприматическую Заслугу, прислав презабавную ссылку на текст, какие Наблюдатель не читает:
Михаил Юрьев. Третья империя. Лим-бус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина» СПб. 2007.
скачать
Жанр книги -- фантастика, поэтому автор просто рисует некую картинку с минимальным обоснованием.
Но получилось в ряде пунктов очень близко к тому, что мы пытаемся вывести в более тщательной манере.
Существенные отличия:
-- в книжке не предусмотрено то, что мы назвали Портала научных коммуникаций;
-- мы по-другому видим преподавательскую деятельность;
-- система отбора партиципантов в книжке не додумана.
Есть и ещё некоторые отличия, но по сути в главных пунктах изрядное согласие.
Мы ещё вернёмся к этому опусу, а пока, чтобы не висело, ограничимся простой цитатой самого интересного фрагмента (со страницы 39):
... Такие центры со времен первой ядерной программы были одной из двух форм организации фундаментальной науки и во Второй Империи, и в Российской Федерации - второй формой были так называемые академические институты.
Однако проблема заключалась в том, что устроены они были принципиально так же, хотя цели имели совершенно иные. Академические институты создавались для свободного научного поиска, а устроены были так же иерархически. ...
На смену <Академии наук>, параллельно имперским научным центрам, пришло Имперское Общество Фундаментальных Исследований (ИОФИ). В его структуре также были научно-исследовательские институты, но на этом его сходство с почившей в качестве органа управления Академией наук и заканчивалось.
Институт в системе ИОФИ не является отдельным учреждением - он лишь здание с некоторым набором общей инфраструктуры.
У него нет научных планов, отчетности и даже собственного имени - он обозначается как «институт такого-то профиля, находящийся там-то», если надо - с номером или именем (например, «институт генетического профиля ИОФИ ?2 в Пущино»).
Структурной же единицей ИОФИ является ученый-исследователь, принимаемый на работу непосредственно в этот или иной институт;
сам институт не является нанимателем (работодателем).
В нем обычно работает 200-500 исследователей, причем исследователь сам определяет, в каком институте он будет работать, и может в любой момент без объяснения причин сменить его на другой - единственным мотивом отказа может быть физическое отсутствие там места.
Наем ученого-исследователя является пожизненным - он может быть уволен лишь в случае нарушения им контракта (в основном это касается маловероятной ситуации, когда удастся доказать, что он в течение трех лет вообще не работал).
В других случаях, как если он, например, поступит на работу куда-то еще или откроет свой бизнес (совмещение статуса исследователя с получением иного дохода не допускается), его контракт будет лишь приостановлен до исчезновения мешающих обстоятельств, как и в случае лишения свободы или добровольного заявления.
Исследователь занимается чем хочет - нет ни отчетов (кроме добровольных), ни аттестаций, ни обязательств; считается, что ученый работает лишь за любопытство и славу, и не надо в это вмешиваться.
ИОФИ закупает научное оборудование и распределяет его по институтам сходного профиля, и им может пользоваться любой исследователь (для дорогого оборудования даже из другого института).
В случае большой загруженности оборудования в порядке самоорганизации появляется очередь; следит за порядком в этом и решает конфликтные ситуации управляющее предприятие (см. далее), при этом фактор относительной научной значимости работы того или иного исследователя не учитывается.
Исследователь получает 30 тысяч рублей в год, то есть около 120 тысяч долларов, но из них он оплачивает свои командировки, необходимое ему лично оборудование, всякого рода расходные материалы для экспериментов, научные и информационные услуги и наем технических помощников (сверх имеющегося в институтах для общего пользования).
Считается, что 1400 рублей в месяц из них - собственно зарплата, но можно оставлять себе хоть все - неизрасходованный остаток считается собственностью исследователя.
На практике последний оставляет себе, как правило, не более чем 1000-1300 рублей в месяц, а иногда и меньше.
Исследователи могут кооперироваться деньгами, например нанять лаборанта или техника на несколько человек - это широко распространено;
но происходит это исключительно в порядке самоорганизации.
Так же происходит публикация результатов - публикуйся в Сети (в России, как и у нас, научных изданий в бумажном виде не осталось) где хочешь, хоть на индивидуальном сайте, хоть в сетевом издании, хоть организуй вместе с группой единомышленников новое сетевое издание - но опять же в инициативном порядке.
Управляются несколько институтов одним управляющим предприятием - таким образом, у института нет даже директора.
Эти предприятия в основном частные, хотя есть и несколько государственных - ИОФИ платит им одинаково, пропорционально численности исследователей.
Нет в институтах и ученых советов, хотя опять же, если все или часть исследователей какого-то института или группы институтов решат его создать в инициативном порядке, это их дело.
Но никакой власти над остальными иметь он не будет.
Диссертаций исследователи не защищают - ученая степень в России всего одна, так и называющаяся «ученый» (через дефис указывается наука, например ученый-физик - эта степень тождественна нашей степени доктора философии), и исследователем можно стать, только уже имея ее.
Степень получается либо в аспирантуре, и в этом случае она публично защищается; либо же соискателем является научный сотрудник (чаще всего из имперского научного центра, прикладного института или вуза) или вообще любитель, уже опубликовавший ряд статей, - в этом случае автореферат раздается членам специализированного ученого совета, и они принимают решение заочно, без процедуры защиты.
Высшей аттестационной комиссии, как раньше, или другого государственного органа, утверждающего присвоение степени, нет - решение специализированного ученого совета является окончательным, а статус такого совета дается Имперским агентством науки.
Впрочем, отказ в присуждении степени можно обжаловать в агентстве или в суде - но только в том случае, если вы готовы доказать явную к вам персональную предвзятость.
То есть собственно научную ценность агентство и суд не рассматривают.
Кстати, при отказе никто не мешает вам идти с той же диссертацией в другой совет.
Званий доцента и профессора в России больше нет (не путать с должностью профессора в вузах!), а членкоры и академики есть, но их статус вовсе не тот, что раньше.
Так происходит потому, что есть разные академии, и для Империи они абсолютно одинаковы - самодеятельные общественные организации, и особых среди них нет.
Наиболее крупные естественно-научные академии, жестко конкурирующие между собой, - Российская академия наук, Имперская академия наук и Российская академия естественных наук, но существует еще масса более мелких и специализированных.
Так что стать членом академии не так уж сложно, но это ничего не дает со стороны государства ни в моральном, ни в материальном плане.
Исследователь может устроиться преподавать в вузе, обычно в университете, - это единственная работа, которую разрешается совмещать с его статусом.
Но тогда он получает полставки исследователя, то есть на 8400 рублей в год меньше, - это примерно равно тому, что платит полставочникам университет, так что особенным карьерным взлетом это тоже не считается.
Таким образом, важно не то, много или мало получает исследователь, а то, что с момента прихода в ИОФИ и до конца трудовой деятельности ни его формальный статус, ни зарплата не меняются; в частности, с начала и до конца он не руководит никем из других ученых, но никто не руководит и им.
Единственным стимулом, как и вообще единственным мотивом идти в исследователи, является научное честолюбие, то есть желание прославиться научными открытиями.
Можно назвать это любопытством и тягой к познанию - но это будет то же самое, потому что сами по себе познания можно получить и из чужих работ, а если вам хочется вместо этого непременно узнать нечто самому и непременно первым, то это и есть честолюбие.
Имперское руководство считает такую мотивацию единственно нормальной и правильной и в соответствии с общей своей философией и создало ИОФИ для того, чтобы эта мотивация могла реализовываться, не будучи замутненной ничем другим (так же, как мотивация в виде службы и чести у сословия опричников).
Естественно, само научное сообщество (а оно в ИОФИ в силу всего вышеописанного состоит почти исключительно из фанатиков науки) определяет, какие работы основополагающие, а какие вторичные и соответственно кто является наиболее крупными учеными.
Но это полностью самодеятельно, и ни процесс этого, ни результат никак не формализованы - великий ученый тот, кого считает таковым большинство сообщества, а не тот, кто имеет на это какого-нибудь рода документ от государства.
Нельзя сказать, что этот статус является чисто номинальным - с научными лидерами и вообще особо успешными учеными очень многие желают вступить в кооперацию, в том числе под его руководством.
Это аналогично тому, как к преуспевшему бизнесмену обычно приходит много предложений от инвесторов взять в дело их деньги, причем делать с ними то, что он считает нужным, хотя никакого мандата, удостоверяющего, что он хороший бизнесмен, у него нет.
Вообще отдельные исследователи постоянно вступают в самые разные кооперации друг с другом - помимо естественных при любой форме организации науки причин (в первую очередь сложения знаний и творческих возможностей) ими движет еще и желательность объединения ресурсов, то есть тех денег из их 30 тысяч рублей в год, которые выдаются сверх собственно зарплаты на проведение дорогостоящих экспериментов.
В подобной кооперации участвуют и теоретики, поскольку они заинтересованы в экспериментальной проверке своих гипотез.
Но это всегда кооперация равных - а что касается коопераций с хорошим ученым (считающимся таковым общепризнанно или же исключительно по мнению желающего скооперироваться), то зачастую это прямое предложение добровольного подчинения.
Причина последнего может быть и в том, что, работая с талантом, добьешься большего, чем в одиночку, и просто в том, что не все даже весьма способные люди по своей природе интеллектуальные лидеры.
Имея много исследователей, желающих работать с ним и под ним, талантливый ученый, таким образом, получает, по сути, группу добровольных подчиненных (помимо прочего обладающих материальными ресурсами), то есть сильно расширенные возможности и в экспериментальной реализации своих идей, и в их генерации.
Причем чаще всего эти группы не съезжаются физически в один институт, хотя бывает и такое, а координацию своей работы и вообще общение ведут через Сеть.
Так возникают и научные школы, и общества по присуждению премий (как правило, безденежных - что не мешает многим из них быть весьма престижными), и сетевые научные журналы с определенной научной линией.
Так что де-факто в научном сообществе ИОФИ виртуально существуют и академики, и лауреаты, и лаборатории, и институты, и семинары, и ученые советы.
Но появляются они безо всякого административного или финансового вмешательства государства или иных вненаучных центров влияния, не имеют рычагов давления на не входящих в них и существуют без какого-либо мандата, исключительно пока их члены считают их существование целесообразным.
Поэтому трудно представить себе, чтобы в ИОФИ имел место бич нашей науки, как и бывшей российской, - приписывание себе руководящими учеными результатов, полученных их подчиненными: в добровольных кооперациях такого просто не может быть.
А это действительно бич, и не только и не столько потому, что радикально смещает мотивации у ученых - со стремления сделать великие открытия на стремление стать начальником.
Главное - это делает невозможным определить кому бы то ни было, в том числе госорганам, кто же из ученых чего стоит «по гамбургскому счету».
Смысл всей изложенной выше системы в том, что в фундаментальной науке никто не может оказать никакого влияния на выбор ученым-исследователем направления научного поиска, рабочих гипотез и путей реализации - ни государство (оно добровольно дистанцировалось от этого), ни другие ученые.
Считается, что это было бы контрпродуктивно, потому что отсекало бы то, что большинству кажется глупым, но исключительно в силу их слепоты.
А опасаться недостаточной мотивации ученых при отсутствии контроля Империя считает смешным - в ученые, которые богатыми в любом случае не станут, идут только те, кто и не нуждается во внешней мотивации.
Эту полную, на наш взгляд, анархию Империя считает гораздо более продуктивной для поисковой науки, чем структурирование со стороны государства - как мы увидим далее, это относится не только к науке, но и ко всем другим творческим областям. ...
Михаил Юрьев. Третья империя. Лим-бус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина» СПб. 2007.
скачать
Жанр книги -- фантастика, поэтому автор просто рисует некую картинку с минимальным обоснованием.
Но получилось в ряде пунктов очень близко к тому, что мы пытаемся вывести в более тщательной манере.
Существенные отличия:
-- в книжке не предусмотрено то, что мы назвали Портала научных коммуникаций;
-- мы по-другому видим преподавательскую деятельность;
-- система отбора партиципантов в книжке не додумана.
Есть и ещё некоторые отличия, но по сути в главных пунктах изрядное согласие.
Мы ещё вернёмся к этому опусу, а пока, чтобы не висело, ограничимся простой цитатой самого интересного фрагмента (со страницы 39):
... Такие центры со времен первой ядерной программы были одной из двух форм организации фундаментальной науки и во Второй Империи, и в Российской Федерации - второй формой были так называемые академические институты.
Однако проблема заключалась в том, что устроены они были принципиально так же, хотя цели имели совершенно иные. Академические институты создавались для свободного научного поиска, а устроены были так же иерархически. ...
На смену <Академии наук>, параллельно имперским научным центрам, пришло Имперское Общество Фундаментальных Исследований (ИОФИ). В его структуре также были научно-исследовательские институты, но на этом его сходство с почившей в качестве органа управления Академией наук и заканчивалось.
Институт в системе ИОФИ не является отдельным учреждением - он лишь здание с некоторым набором общей инфраструктуры.
У него нет научных планов, отчетности и даже собственного имени - он обозначается как «институт такого-то профиля, находящийся там-то», если надо - с номером или именем (например, «институт генетического профиля ИОФИ ?2 в Пущино»).
Структурной же единицей ИОФИ является ученый-исследователь, принимаемый на работу непосредственно в этот или иной институт;
сам институт не является нанимателем (работодателем).
В нем обычно работает 200-500 исследователей, причем исследователь сам определяет, в каком институте он будет работать, и может в любой момент без объяснения причин сменить его на другой - единственным мотивом отказа может быть физическое отсутствие там места.
Наем ученого-исследователя является пожизненным - он может быть уволен лишь в случае нарушения им контракта (в основном это касается маловероятной ситуации, когда удастся доказать, что он в течение трех лет вообще не работал).
В других случаях, как если он, например, поступит на работу куда-то еще или откроет свой бизнес (совмещение статуса исследователя с получением иного дохода не допускается), его контракт будет лишь приостановлен до исчезновения мешающих обстоятельств, как и в случае лишения свободы или добровольного заявления.
Исследователь занимается чем хочет - нет ни отчетов (кроме добровольных), ни аттестаций, ни обязательств; считается, что ученый работает лишь за любопытство и славу, и не надо в это вмешиваться.
ИОФИ закупает научное оборудование и распределяет его по институтам сходного профиля, и им может пользоваться любой исследователь (для дорогого оборудования даже из другого института).
В случае большой загруженности оборудования в порядке самоорганизации появляется очередь; следит за порядком в этом и решает конфликтные ситуации управляющее предприятие (см. далее), при этом фактор относительной научной значимости работы того или иного исследователя не учитывается.
Исследователь получает 30 тысяч рублей в год, то есть около 120 тысяч долларов, но из них он оплачивает свои командировки, необходимое ему лично оборудование, всякого рода расходные материалы для экспериментов, научные и информационные услуги и наем технических помощников (сверх имеющегося в институтах для общего пользования).
Считается, что 1400 рублей в месяц из них - собственно зарплата, но можно оставлять себе хоть все - неизрасходованный остаток считается собственностью исследователя.
На практике последний оставляет себе, как правило, не более чем 1000-1300 рублей в месяц, а иногда и меньше.
Исследователи могут кооперироваться деньгами, например нанять лаборанта или техника на несколько человек - это широко распространено;
но происходит это исключительно в порядке самоорганизации.
Так же происходит публикация результатов - публикуйся в Сети (в России, как и у нас, научных изданий в бумажном виде не осталось) где хочешь, хоть на индивидуальном сайте, хоть в сетевом издании, хоть организуй вместе с группой единомышленников новое сетевое издание - но опять же в инициативном порядке.
Управляются несколько институтов одним управляющим предприятием - таким образом, у института нет даже директора.
Эти предприятия в основном частные, хотя есть и несколько государственных - ИОФИ платит им одинаково, пропорционально численности исследователей.
Нет в институтах и ученых советов, хотя опять же, если все или часть исследователей какого-то института или группы институтов решат его создать в инициативном порядке, это их дело.
Но никакой власти над остальными иметь он не будет.
Диссертаций исследователи не защищают - ученая степень в России всего одна, так и называющаяся «ученый» (через дефис указывается наука, например ученый-физик - эта степень тождественна нашей степени доктора философии), и исследователем можно стать, только уже имея ее.
Степень получается либо в аспирантуре, и в этом случае она публично защищается; либо же соискателем является научный сотрудник (чаще всего из имперского научного центра, прикладного института или вуза) или вообще любитель, уже опубликовавший ряд статей, - в этом случае автореферат раздается членам специализированного ученого совета, и они принимают решение заочно, без процедуры защиты.
Высшей аттестационной комиссии, как раньше, или другого государственного органа, утверждающего присвоение степени, нет - решение специализированного ученого совета является окончательным, а статус такого совета дается Имперским агентством науки.
Впрочем, отказ в присуждении степени можно обжаловать в агентстве или в суде - но только в том случае, если вы готовы доказать явную к вам персональную предвзятость.
То есть собственно научную ценность агентство и суд не рассматривают.
Кстати, при отказе никто не мешает вам идти с той же диссертацией в другой совет.
Званий доцента и профессора в России больше нет (не путать с должностью профессора в вузах!), а членкоры и академики есть, но их статус вовсе не тот, что раньше.
Так происходит потому, что есть разные академии, и для Империи они абсолютно одинаковы - самодеятельные общественные организации, и особых среди них нет.
Наиболее крупные естественно-научные академии, жестко конкурирующие между собой, - Российская академия наук, Имперская академия наук и Российская академия естественных наук, но существует еще масса более мелких и специализированных.
Так что стать членом академии не так уж сложно, но это ничего не дает со стороны государства ни в моральном, ни в материальном плане.
Исследователь может устроиться преподавать в вузе, обычно в университете, - это единственная работа, которую разрешается совмещать с его статусом.
Но тогда он получает полставки исследователя, то есть на 8400 рублей в год меньше, - это примерно равно тому, что платит полставочникам университет, так что особенным карьерным взлетом это тоже не считается.
Таким образом, важно не то, много или мало получает исследователь, а то, что с момента прихода в ИОФИ и до конца трудовой деятельности ни его формальный статус, ни зарплата не меняются; в частности, с начала и до конца он не руководит никем из других ученых, но никто не руководит и им.
Единственным стимулом, как и вообще единственным мотивом идти в исследователи, является научное честолюбие, то есть желание прославиться научными открытиями.
Можно назвать это любопытством и тягой к познанию - но это будет то же самое, потому что сами по себе познания можно получить и из чужих работ, а если вам хочется вместо этого непременно узнать нечто самому и непременно первым, то это и есть честолюбие.
Имперское руководство считает такую мотивацию единственно нормальной и правильной и в соответствии с общей своей философией и создало ИОФИ для того, чтобы эта мотивация могла реализовываться, не будучи замутненной ничем другим (так же, как мотивация в виде службы и чести у сословия опричников).
Естественно, само научное сообщество (а оно в ИОФИ в силу всего вышеописанного состоит почти исключительно из фанатиков науки) определяет, какие работы основополагающие, а какие вторичные и соответственно кто является наиболее крупными учеными.
Но это полностью самодеятельно, и ни процесс этого, ни результат никак не формализованы - великий ученый тот, кого считает таковым большинство сообщества, а не тот, кто имеет на это какого-нибудь рода документ от государства.
Нельзя сказать, что этот статус является чисто номинальным - с научными лидерами и вообще особо успешными учеными очень многие желают вступить в кооперацию, в том числе под его руководством.
Это аналогично тому, как к преуспевшему бизнесмену обычно приходит много предложений от инвесторов взять в дело их деньги, причем делать с ними то, что он считает нужным, хотя никакого мандата, удостоверяющего, что он хороший бизнесмен, у него нет.
Вообще отдельные исследователи постоянно вступают в самые разные кооперации друг с другом - помимо естественных при любой форме организации науки причин (в первую очередь сложения знаний и творческих возможностей) ими движет еще и желательность объединения ресурсов, то есть тех денег из их 30 тысяч рублей в год, которые выдаются сверх собственно зарплаты на проведение дорогостоящих экспериментов.
В подобной кооперации участвуют и теоретики, поскольку они заинтересованы в экспериментальной проверке своих гипотез.
Но это всегда кооперация равных - а что касается коопераций с хорошим ученым (считающимся таковым общепризнанно или же исключительно по мнению желающего скооперироваться), то зачастую это прямое предложение добровольного подчинения.
Причина последнего может быть и в том, что, работая с талантом, добьешься большего, чем в одиночку, и просто в том, что не все даже весьма способные люди по своей природе интеллектуальные лидеры.
Имея много исследователей, желающих работать с ним и под ним, талантливый ученый, таким образом, получает, по сути, группу добровольных подчиненных (помимо прочего обладающих материальными ресурсами), то есть сильно расширенные возможности и в экспериментальной реализации своих идей, и в их генерации.
Причем чаще всего эти группы не съезжаются физически в один институт, хотя бывает и такое, а координацию своей работы и вообще общение ведут через Сеть.
Так возникают и научные школы, и общества по присуждению премий (как правило, безденежных - что не мешает многим из них быть весьма престижными), и сетевые научные журналы с определенной научной линией.
Так что де-факто в научном сообществе ИОФИ виртуально существуют и академики, и лауреаты, и лаборатории, и институты, и семинары, и ученые советы.
Но появляются они безо всякого административного или финансового вмешательства государства или иных вненаучных центров влияния, не имеют рычагов давления на не входящих в них и существуют без какого-либо мандата, исключительно пока их члены считают их существование целесообразным.
Поэтому трудно представить себе, чтобы в ИОФИ имел место бич нашей науки, как и бывшей российской, - приписывание себе руководящими учеными результатов, полученных их подчиненными: в добровольных кооперациях такого просто не может быть.
А это действительно бич, и не только и не столько потому, что радикально смещает мотивации у ученых - со стремления сделать великие открытия на стремление стать начальником.
Главное - это делает невозможным определить кому бы то ни было, в том числе госорганам, кто же из ученых чего стоит «по гамбургскому счету».
Смысл всей изложенной выше системы в том, что в фундаментальной науке никто не может оказать никакого влияния на выбор ученым-исследователем направления научного поиска, рабочих гипотез и путей реализации - ни государство (оно добровольно дистанцировалось от этого), ни другие ученые.
Считается, что это было бы контрпродуктивно, потому что отсекало бы то, что большинству кажется глупым, но исключительно в силу их слепоты.
А опасаться недостаточной мотивации ученых при отсутствии контроля Империя считает смешным - в ученые, которые богатыми в любом случае не станут, идут только те, кто и не нуждается во внешней мотивации.
Эту полную, на наш взгляд, анархию Империя считает гораздо более продуктивной для поисковой науки, чем структурирование со стороны государства - как мы увидим далее, это относится не только к науке, но и ко всем другим творческим областям. ...