Mark Jason. The 24th Panzer Division in Stalingrad. 25 и 29 августа 1942 г.
25 августа 1942 г.
Командный пункт 24-й танковой дивизии переместился с высоты 115,7 в район высоты 118,0. С этой точки генерал Хаунсшильд имел отличный вид на все свои подразделения. К 04.30 дивизия выступила из выжидательного района очень узким и глубоко развернутым эшелонированным порядком. Танковый полк пока был придержан, и он выступит только после того, как 14-я танковая дивизия достигнет своей главной цели - высоты. Но пока создавалось впечатление, что основная часть пехоты противника отошла назад.
Артиллерия и "Штуки" сделали все возможное, чтобы помочь гренадерам пробиться вперед, но, несмотря на это, атака медленно продвигалась с непропорционально высокими потерями. В 06.45 левое крыло панцергренадеров установило связь с правым крылом 14-й танковой дивизии.
Танки 36-го танкового полка 14-й ТД в 05.30 по-прежнему вели бой против Т-34 в вблизи отметки 107,4. И наступление 14-й танковой дивизии только лишь медленно сдвинулось вперед, постоянно находясь под огнем в окружении вражеских танков с запада; 4-й Армейский Корпус, стоявший далеко на юго-западе, не смог начать свою атаку одновременно.
В 08.05 14-я танковая дивизия доложила в штаб 48 ТК:
"Тяжелый бой с вражескими танками на 107,4 - 115,8. Все танки Pz.IV выбиты, все остальные, за исключением 5, подбиты. 24-я ТД перемещается, чтобы прикрыть западный фланг. 24-й танковой дивизии все же лучше продолжить движение дальше на север ".
И в результате этого 24-й танковой дивизии пришлось продвигаться на север в одиночку.
В 08.30 Кемпф позвонил майору Менгсу и сказал, он хочет знать, что происходит с танками 24-й ТД.
Менгс: "Танки все еще стоят на позициях"
Кемпф: "Создается впечатление, что 14-я танковая дивизия сейчас сильно атакована на западном фланге, и 24-я танковая должна в настоящее время продвигаться сама"
Менгс: "Стрелки залегли перед 111,4"
Генерал Кемпф выехал в 14-ю танковую дивизию и после разговора с командиром 14-й ТД Геймом решил, что 24-я ТД должна продвигаться вперед с танками. В этих условиях дивизия, плотно сосредоточившись со своими танками и стрелками, начала движение в сторону отметки 111,4.
В 09.40 майор Менгс передал короткое сообщение в 48-й ТК:
"Стрелки выступают заранее на 111,4, танки будут наступать на Солянку. 14-я ТД разворачивается на запад, где нет танков, по-видимому, впереди 24-й танковой дивизии сильные силы противника ".
В 10.15 генерал Кемпф, все еще находясь в штабе 14-й танковой дивизии, отправил следующий доклад на командный пункт 48-му ТК полковнику Фрибе: "Очень трудные бои на левом фланге 14-й танковой дивизии. 24-я танковая, по-видимому, делает успехи". Через полчаса, отметка 111,4 была взята после тяжелого боя и при хорошей поддержке с воздуха. В 11.00 Кемпф снова позвонил полковнику Фрибе: "Хорошее продвижение у 24-й ТД, плохое положение у 14-й танковой - "Группа Шевен" встретила очень сильное сопротивление..."
Обер-лейтенант Диттмар, командир 6-го эскадрона 21-го полка, вспоминает о выходе из Дубового Оврага и наступлении на следующее утро 25 августа:
«В 01.00 мы снялись (после отдыха у Дубового оврага, а затем еще почти 14-км моторизованного марша и подготовки) для предстоящего большого наступления. 6-й эскадрон шел первым. 160 пленных, 15 тяжелых, 5 легких минометов, 17,5-мм ружей, 5 станковых пулеметов и т.д. были захвачены. Потери 1 убитый, 11 ранено… «Штуки» и танки поддерживали нас...»
Танки и стрелки 24-й танковой дивизии медленно продвигались все ближе к деревне Щетинин. В полдень саперы проделали 100-метровый широкий проход через длинное минное поле к югу от этой деревни. Пройдя через этот свободный от мин участок, были взяты холмы к югу от деревни. После того, как саперами был разминирован еще один участок перед 7-м эскадроном 21-го танко-гренадерского полка, унтер-офицер Вессели со своим 1-м взводом отправился атаковать лежащую перед ним сильно укрепленную траншею.
Эта траншея находилась примерно в 2,5 км к югу от Солянки, туда же подошел танковый взвод его брата, обер-вахмистра Вессели из 5-го эскадрона 24-го полка. После краткого обсуждения, оба брата быстро пришли к взаимопониманию. 3 танка возглавили эту атаку на позиции противника и атаковали этот гарнизоном с ручными гранатами и пулеметным огнем, так что гренадеры были только нужны, чтобы взять в плен выживших, с небольшими собственными потерями. Меньше повезло соседнему 3-му взводу лейтенанта Ганса Фризе. Он не захотел ждать поддержку танков и был убит во время прорыва в траншею противника.
В 14.00 танки 24-й ТД двинулись к северу вдоль прохода через очищенный от мин участок перед Щетининым, в то время как пехотинцы продвинулись в сторону недавно обнаруженных сильных укреплений с Дотами.
Тем временем, в 13.37 идущая правее боевая группа из 14-й танковой дивизии наступала от 107,4 на 106,5. Большее количество позиций противника были прорваны севернее высоты 111,4, несколько артиллерийских и противотанковых позиций были уничтожены. Но здесь узкий штурмовой клин группы 14-й ТД снова застрял под сильным огнем по бокам с обеих сторон, перед укрепленными позициями из бункерных и минных заграждений, а также под невиданным ранее сильным артминометным огнем противника.
Танковый клин начал атаку, и в 14.30 был южнее Щетинина. Танко-гренадерская бригада следовала за ним. Сильный артминометный огонь по штурмовым группам, а также упорное сопротивление в полевых укреплениях и оврагах усиливали впечатление, что противник был полон решимости удерживать созданную оборонительную позицию вблизи Щетинина при любых обстоятельствах. Огонь тяжелой русской артиллерии по-прежнему был очень сильным.
В 14.10 генерал Хаунсшильд сообщил полковнику Фрибе: "Проход через минное поле 100 - 150 метров в ширину. Также сильный вражеский артминометный огонь, он, кажется, хочет, удержаться там, поэтому наступление продвигается медленно, с 14-й ТД ситуация пока не ясна. 260 пленных. Положение дивизии в районе 115,8 - 120,2 - 107,4. Некоторые подразделения 106,5. Танковый полк имеет всего 13 танков. Один русский танк поражен 10 раз без успеха, 3 подбито, 2 других подожжены…"
Вскоре после того, как генерал Хаунсшильд послал это сообщение, количество пленных, взятых 24-й ТД увеличилось до 350. Они были из 422-й и 36-й стрелковых дивизий. Гренадеры были поражены, обнаружив, что некоторые из вражеских отрядов, оборонявшихся здесь носили униформу Первой мировой войны.
Атака была прекращена в 17.00 перед хорошо построенной линией укреплений к югу от Солянки. Мощный оборонительный пояс состоял из сплошных минных полей, хорошо спрятанных здесь противотанковых пушек и пулеметов, и все это было прикрыто очень сильным огнем вражеской артиллерии. Генерал Хаунсшильд в 17.05 сообщил об этом по телефону Кемпфу, заявив, что атака была остановлена, потому что пехотинцы попали под сильный огонь артиллерии, минометов и "Сталинских органов". Вражеская артиллерия находилась далеко позади, но её огонь был очень сильным. В это же время 12 вражеских танков атаковали 24-ю ТД из Солянки.
Генерал Кемпф, говоря с Готом, в 17.50 сообщил ему о весьма сложных и тяжелых боях 48-го ТК: "Четыре русских танка и многие из наших уничтожены, их танки упорно стоят на позициях с хорошим обзором, и могут обойти нас с запада... Несмотря на многочисленные поражения, они не отошли. Я приказал 24-й танковой дивизии, что она должна продвигаться, несмотря на положение 14-й танковой дивизии. Тяжелые бои вокруг 111,4. Прорыв удался только при поддержке авиации. Очищено минное поле на 150 метров в ширину южнее Щетинина. Танки прошли через него и достигли Щетинина.
Предварительное сообщение 24-й ТД: "Солянка достигнута, положение пехоты следующее: залегла в районе холма, немного правее у 84,5 полугусеничный батальон (на бронетранспортерах), дивизия была атакована в это же время тяжелыми танками, которые пришли из Сарепты к Солянке.
Очень мощный артиллерийский огонь из района Тундутово с севера и с востока. Поступило сообщение, что очень тяжелые потери - числом около 200-250 человек. Дивизия имеет только 13 танков ... 24 ТД понесла очень высокие потерях в людях и технике. Прежде всего, 24-я ТД понесла потери при обстрелах артиллерии с трех сторон "
Гот: "Я не хочу, чтобы вы продвинулись на запад слишком быстро".
Кемпф: "Начало продвижения примерно около точки 115,8. Также следует ожидать сильный огонь с флангов. Дивизия очень быстро несет потери. 29-я пехотная не может продвинуться юго-восточнее.
Вплоть до 26 августа общие потери 21-го танко-гренадерского полка составили 36,4%, а 26-го танко-гренадерского полка - до 28%.
С наступлением темноты полки прекратили свои атаки и встали в оборону фронтом на восток и север. В центре был 21-й танко-гренадерский полк, загибаясь влево, фронтом на запад был 2-й батальон 26-го полка, еще правее был 1-й батальон 26-го полка.
В этот день основные усилия атак 24-я танковой дивизии действительно привели к продвижению вперед на север, но впоследствии они были остановлены из-за флангового огня противника.
Но это продвижение 24-йТД дало бы возможность, после перегруппировки, наконец, взять Дубовый Овраг, и после этого и Большие Чапурники. И генерал Кемпф и его начальник штаба полковник Фрибе считали это решение вполне благоприятным. Однако, по мнению командира 24-й ТД генерал-майора Хаунсшильда, дальнейшее наступление здесь с имеющимися силами было бы возможно только при самых тяжелых потерях.
Генерал-полковник Гот был склонен согласиться с мнением Хаунсшильда. Большие потери среди своих подразделений и упорная русская оборона побудили его переосмыслить свою тактику. Этот холодный стратег отказался продолжать это наступление, и поэтому он приказал: "Атаки должны быть остановлены". На своем командном пункте в Плодовитое Гот, глядя на свою карту, исчерченную расположениями своих войск и сил противника, искал разгадку к его следующему шагу.
Два часа тому назад Гот посетил генерал Кемпфа на его командном пункте, и встретился с ним, чтобы увидеть генерала Хаунсшильда, где он выслушал доклад о положении 24-й танковой дивизии. Далее он посетил генерал-майора Гейма у железнодорожного вокзала Тингута. В одном из глубоко размытых оврагов, Гейм объяснил сложную ситуацию с танками 14-й ТД. Здесь они тоже не могли продвинуться дальше.
- Мы должны подойти к этому делу совершенно по-другому, Фангор, - рассуждал Гот. - Мы истекаем кровью перед этими "проклятыми холмами", это совершенно не поле боя для танковых частей. Мы должны перегруппироваться и атаковать в совершенно другом месте, далеко отсюда. Смотрите сюда...
Но сам Фангор не был полностью доволен планом Гота, потому что они снова теряли время на перегруппировку. Перемещение частей будет потреблять много топлива, а лишнего топлива просто не было. А также, наконец, эти "проклятые холмы" должны быть все равно захвачены, так или иначе, потому что они держали всю южную часть города и подходы к нему - один и тот же аргумент, поднятый генералом Кемпфом против перегруппировки. Однако, в конце концов, как Фангор, так и Кемпф были убеждены их главнокомандующим.
Гот сразу же позвонил в штаб "Группы Армий Б" и полчаса говорил с фельдмаршалом Максимилианом Вейхсом, и последний, наконец, дал свое согласие.
В 20.15 Кемпф же сделал запрос по телефону в штаб армии: сможет ли 48-й ТК вести дальнейшее наступление с помощью с 94-й пехотной дивизии, так как по мнению корпуса, собранные силы, даже если бы 94-я пехотная была бы передана, были слишком малы. Кемпф предложил следующее: 48-й ТК останется в своем нынешнем районе, а 4-й Армейский Корпус Шведлера захватит район слева, атакуя в то же время.
Гот затем выдвинул свое предложение Кемпфу: "Мое предложение: 48-й ТК перемещается в район, где находятся румыны, и уже оттуда ударит на север, 4-й Армейский Корпус заменит нас, но потребуется много времени для основной перегруппировки ".
Кемпф: "Подчинение 94-й пехотной дивизии также не приведет к успеху, потому что впереди очень маленький участок".
Гот: "Корпус пока будет удерживать захваченную местность".
В соответствии с приказом по 4-й ТА в 20.55 от полковника Фрибе 24-я ТД получила следующие задачи на 26 августа:
"Задачи на завтра: закрепиться на достигнутой линии и окопаться. "Предварительный приказ от штаба 48-го ТК вскоре пришел после этого, и подтвердил, что дивизия ночь с 27 августа будет выведена на другой участок для новых задач, для успешной атаки на Сталинград.
29 августа
Лейтенант Зенгер-Эттерлин прибыл как раз вовремя для начала атаки. Другие подразделения не были столь пунктуальны.
В 04.00 капитан Рот из 24-й танковой дивизии сообщил в штаб 48-го ТК, что следующие подразделения до сих пор еще не прибыли: 243-й дивизион штурмовых орудий, 602-й зенитный батальон, 40-й противотанковый дивизион, 800-я особая часть и 4-й дивизион 89-го артполка.
Как и планировалось, дивизия выступила в 05.00, 14-я танковая дивизия и 29-я пехотная (мот.) так же начали наступление в то же время. Все действующие танки 24-го танкового полка теперь были сосредоточены в боевой группе под командованием майора Дитриха Ланкена. Атака началась с 8 Pz.II, 13 Pz.III kz, 8 Pz.III lg, 1 Pz.IV и 2 Pz.Bfwg: в общей сложности было 32 танка.
Воспоминание о начале этого масштабного наступления командира взвода Херманна из 3-го батальона 21-го танко-гренадерского полка 24-й ТД:
"... Каждый мечтал об отпуске домой. Мы только переместились назад в район Аксая, однако в течение ночи около 24.00 мы выдвинулись в район подготовки для атаки. Рядом с нами находились наши румынские товарищи по оружию, лежа при кошмарных обстрелах в течение всей ночи.
На рассвете мы начали атаку, она была довольно успешна на первый взгляд, но позже существенно остановилась под ужасным огнем вражеской пехоты. Далее мы достигли 1-й позиции противника - хорошо замаскированных окопов. Со всех сторон противник вышел из укрытий с белыми тряпками, так что я был очень неосторожен. Внезапно я почувствовал сильный удар, который, казалось, разорвал меня на куски. Моё левое плечо было согнуто полностью вперед, я больше не мог видеть мою левую руку, я думал, что она оторвана, и ждал потока крови. Потом я вырубился в полубессознательном состоянии, заметив, однако, что я переносился группой русских.
Находясь в легкой коме, сперва подумал, что я попал в плен. Однако оказались, что все они были пленными, и несли меня под охраной к медпункту полка..."
Лейтенант Зенгер-Эттерлин, только что прибывший на позиции, сразу же приказал, чтобы его машины действовали вместе с танками. Он снова вспоминает:
"Ворвавшись на укрепленные позиции противника одновременно с панцергренадерами, мы сразу же глубоко проникли вперед. Шквальный огонь румынской и немецкой артиллерии обрушился на врага, который хорошо укрепился вдоль северного края глубокого оврага. Овраг был сильно заболочен, был лишь небольшой брод. Передовой клин эскадрона танкового полка пробился на узком участке и поехал вперед еще дальше.
Ведущий танк был расстрелян, и он запылал. Остальные мчались вперед. Вслед за ними шли длинные сводные колонны батальона Дрессера, большая часть из которых застряла в балке или не смогла подняться вверх по склону. Наши легкие машины легко передвигались по этой местности. Мой взвод был снова впереди атаки.
Я проехал через брод и приказал первому отряду слева, а второму отряду справа обеспечить прикрытие обороны по правому флангу, где в нескольких сотнях метров русские противотанковые ружья стреляли из своих укрытий. Командир эскадрона ехал рядом со мной.
Поднявшись на холм, мы пошли дальше на полном газу позади танков. Вдруг сильный фланговый огонь ударил с обеих сторон. Несколько танков были расстреляны. Машина командира впереди меня встала после нескольких попаданий противотанковых снарядов, которые просто прошли сквозь неё. Командир был ранен. Я взял на себя командование эскадроном ".
Обер-лейтенант Вейдманн, офицер по поручениям 24-го танкового полка, описывает начало танковой атаки:
"После этого мы продвинулись через степной океан в ярком свете утреннего солнца, ведущий танк был узнаваем только по облаку пыли, клубящемуся за ним. Дальше наши танки были поражены противотанковым огнем с выросших впереди занятых противником высот. Советские позиции были немедленно охвачены огнем следующих за нами танков.
В то время как противоположный склон был окутан огнем и дымом под обстрелом наших танков, впереди шел бой разведывательного стрелкового мотоциклетного батальона - пройдя вперед на нашем участке, они захватили высоту. Нам надо двигаться дальше или нет?"
В связи с быстрым продвижением танковых подразделений майор Менгс перенес в 05.40 свой штаб на высоту 124,0. В 06.00 дивизия атаковала ферму №1. Сильный фланговый огонь из противотанковых орудий и противотанковых ружей ударил по танкам с обеих сторон. Танкисты и артиллеристы заметили несколько русских танков впереди, и эта новость в 06.15 быстро прошла по радио дивизии. 24-я танковая дивизия доложила в штаб 48 ТК: "Русские танки к северу от высоты 130,0".
В 06.42 танки группы Ланкена вышли к ферме №1, находясь под постоянным сильным фланговым огнем с запада. После того, как часть фермы была спешно подготовлена к обороне (хотя ферма еще была частично занята русскими), танковые экипажи взяли короткую передышку, образуя временную линию обороны примерно в 1 км к северу от фермы.
Майор Ланкен и его люди остановились возле самой фермы. Раннее вызванные штурмовики были предназначены для того, чтобы прилететь и уничтожить несколько беспокоящих вражеских точек на обоих флангах, но вскоре после остановки вокруг фермы № 1 майор Ланкен получил радиосообщение о задержке поддержки с воздуха.
В связи с этим танковая атака была отложена из-за несвоевременного прибытия пикировщиков. Стрелки находились под сильным огнем по бокам от оврага, который находился в 4 км западнее фермы №1. Была подана в эфир просьба о помощи, и танковый эскадрон был отправлен обратно, чтобы помочь стрелковой бригаде, после чего мотопехота дивизии смогла пробиться к ферме.
Донесение 24 ТД: "Западный фланг все еще полностью открыт, так что атака будет приостановлена, вследствие сильного флангового огня, идущего с этого направления,,
Небольшие разведывательные самолеты «Шторх» пролетели над полем боя, и в 07.10 сообщили, что немецкие танки находились 1 км к северо-западу от фермы № 1, эти танки вели бой против отдельных групп противника.
В 07.15 было сообщено, что острие танкового клина было в 3 км западнее фермы № 1, 3 танка горело.
В 07.15 полковник Фрибе послал короткое сообщение для 24-й танковой дивизии: "Почему не видно наступающих танков?"
24-я ТД ответила, что наступление продвигается очень медленно в результате сильного флангового огня с запада.
Через полчаса были достигнуты холмы к западу от высоты 180. В это же время 14-я танковая дивизия захватила высоту 162,0. В 07.45 танки обоих дивизий продолжали продвигаться вперед на северо-восток.
Через 15 минут лейтенант Эйкштедт из O4 24-й ТД сообщил в штаб 48-го ТК: ,,4 Pz.III, 1 Pz.IV и 1 Pz.II были подбиты, их обстреливают".
В 08.05 майор Менгс сообщил в штаб корпуса: "Штаб на 124,0, командир на мосту Мышковой».
В то время как Менгс заботился о штабных делах, генерал Хаунсшильд был среди своих войск в его бронетранспортере (SdKfz.251/6), который был оснащен мощными радиостанциями и декодером "Энигма", что позволяло ему контролировать все сообщения с передовой.
Донесение 24-й ТД в штаб 48-го ТК:
"Я нахожусь на мостике через Мышкову, ферма №1. До сих пор выбито 8 танков. Пока что танки не имеют продвижения вперед, сильный огонь противотанковых средств противника..."
После захвата фермы №1 части дивизии продвинулись вперед на север. Что касается ситуации с танками на западе: несколько танков захватили высоту 174,0, которая слабо оборонялась русскими защитниками.
24-я ТД отправила еще сообщение в штаб 48-го ТК:
"Танки и приданные подразделения стрелков в 11.10 к западу от балки Большая Татарская. Остановились флангом, снова остановились. Где румыны? "
В 11.15 острие танковой группы было в усадьбе в 5 км северо-восточнее высоты 174,0. Там были видны машины противника, которые шли в направлении Зеты из леса, находящегося в 3 км к югу от Зеты.
В 11.50 маленькие самолеты «Шторх», которые постоянно висели позади танкового клина, сообщили, что острие танков находилось в 1 км к югу от этой деревни. Там они были остановлены огнем артиллерии. Танковые экипажи закрыли свои люки, готовы выдержать этот обстрел.
Майор Ланкен понял, что он должен был снова атаковать, чтобы двигаться вперед. Он крикнул вниз к одному из его радистов, чтобы отправить всем сообщение: "Выступаем!", и вся боевая группа Ланкена двинулась вперед. В 12.00 передовые танки достигли южной окраины Зеты.
До полудня, противник по-прежнему держался на западном фланге в хорошо построенных фланговых позициях против группы Зальцер, пока он не был уничтожен наступлением 4-го мотоциклетного батальона с северо-востока.
Боевые действия на флангах было особенно жестокими и они показаны в сообщении, отправленном 24-й танковой дивизии в 12.25:
"Весь дивизион штурмовых орудий выбит, последнее орудие 243-го дивизиона подбито".
Зеты были сильно укреплены силами противника с артиллерией и противотанковыми орудиями. Танковая ударная группа (все имеющиеся танки, бронетехника и стрелки 1-го батальона 26-го танко-гренадерского полка и 1-я батарея 89-го артполка 24-й ТД) в 12.30 передовой группой уже проникли в Зеты. 3 "Сталинские органа" и несколько батарей были захвачены. Танки дивизии, быстро пройдя через Зеты на север, остановились в 200-500 метров к северу от этой деревни.
Перед ними группы противника быстро отходили на север, северо-восток и северо-запад.
Обер-лейтенант Вейдманн пишет об этих событиях:
«Наши танки атаковали советские полевые огневые позиции с противотанковым рвом и земляным мостом через него к востоку от Зеты. Под прикрытием огня из танков саперный взвод под командованием лейтенанта Рейфнера пробился вперед и взорвал часть стены этой траншеи.
Здесь же были установлены советские электрически воспламеняющиеся огнеметы, которые стоили тяжелых потерь саперам, но их наступательный порыв был сильнее. Используя дым, который клубился на поле боя, противник им был ослеплен и был взорван в своих бункерах.
Храбрые саперы с благодарностью принимали сигналы экипажей наших наступающих машин, когда они проезжали через проход, сделанный саперами в этом бою. Были захвачены многочисленные зенитные орудия, противотанковые ружья и "Сталинские органы". Наш танковый рейд еще дальше пошел вперед, в глубину местности противника.
Наши танки и бронетранспортеры, идущие впереди, внезапно ударили по ничего не подозревающим идущим советским колоннам, которые считали, что они были далеко позади фронта. Они, конечно, выглядели растерянными и были быстро разоружены".
Однако сам лейтенант Рейфнер предоставляет следующую версию этого же события. Этот эпизод "как две капли воды" в целом соответствует, но есть все же некоторые отличия:
"В хорошем расположении духа мы свернули за танковым полком в направлении Сталинграда. Внезапно наше радио затрещало: "Операция". Противотанковая траншея перед нами, нужно сделать переход, мы дадим прикрытие огнем''.
Саперный взвод, защищенный броней, вышел вперед. Ранее мы уже практиковали это с танками под Курском, когда взрывчатку быстро подвозили на танке к траншее, быстро сбрасывали, и вся глыба земли сразу подрывалась. Танки остановились. Саперы отправились вперед, по ним пока не стреляли. Вскоре мы стояли в 200 метрах перед этим укреплением...
Тишина была гнетущей, амбразуры во всех бункерах смотрели на нас своими черными мертвыми глазницами, бронетранспортеры стояли неподвижно. Наверное, нужно открыть огонь. Пальцы лежали на гашетках пулеметов за бронированными щитами. Машина командира поехала дальше в одиночку, на этот раз медленно, продвинувшись до траншеи. Напряжение было огромным, но не было никаких движений и никаких выстрелов с той стороны.
Тогда машина остановилась перед пересечением рва, осторожно посматривая на обороняемую сторону Наверное, там были спрятаны мины. Ничего не было не видно далее на земляном спуске - 1 метр - 3 метра - 5 метров. Дальше бронетранспортер встал на середине перекрестка, справа и слева от него, по дороге на другой стороне вала этого рва были бункеры. Гробовая тишина. Нервное напряжение было почти невыносимым.
Вдруг, после того как мы продвинулись вперед в одном движении, все было пронизано зловещим воем. 12 закопанных огнеметов, электрически воспламеняясь, распылили огонь со всех сторон и к центру нашего расположения. Это был ад. Наш экипаж закричал в ужасе. Кожа обгорала под завесой пламени. Не хватало воздуха. Машина загорелась и вся земля вокруг неё.
А потом началась стрельба из каждого бункера. Но весь огонь противника проходил выше метра над нами, он шел слишком высоко. Экипаж преодолел страх и боль. Он смотрел с облегчением, как густой маслянистый дым медленно поплыл назад к бункеру. Теперь враг должен закрыть амбразуры.
Кто-то кричал, кто-то тушил горящий бронетранспортер песком. Сосредоточенные заряды были приготовлены. Остальные саперы сводными группами были уже наготове. Они осторожно, длинными перебежками и задыхаясь в густых облаках дыма, забежали за бункер. Уже звучали команды: "Ворваться вправо и влево. Заложить взрывчатку в амбразуры..."
Видя ужасающую пелену пламени, извергаемую огнеметами, легко понять, почему обер-лейтенант Вейдманн думал, что саперы понесли большие потери. Однако, как утверждает Рейфнер - ни один из его людей не был убит.
В 13.30 капитан Рот из отдела штаба 24-й ТД отправил следующий доклад в 48-й ТК:
"Танки в бою у Зеты проехали через село, несколько вражеских батарей и Органов Сталина захвачены, стрелки, собравшись, прочно укрепились и заняли оборону. 2 батареи противника севернее Зеты ведут огонь по Зеты.
2-й батальон 26-го полка к юго-западу от фермы №1 ведет яростный бой с врагом, тяжелые потери. С другой стороны, восточнее, захватил местность и встал в оборону 4-й мотоциклетный батальон.
Румыны с частями дивизии на ферме №1. До сих пор левый фланг открыт сзади, как и сегодня утром. Он должен быть продвинут вперед, тем самым мы свободно сможем действовать на флангах.
Положение правого соседа, кажется, уже вблизи Зеты. Наши танки продолжают наступать от Зеты на северо-восток".
"Не слишком далеко, однако!" - приказал полковник Фрибе тоном наставника. 48-й танковый корпус не хотел, чтобы какое-либо из его подразделений выдвинулось слишком далеко вперед.
Лейтенант Зенгер-Эттерлин пишет:
"Мы снова проехали 60 километров через клубящиеся облака пыли, выбрасываемых на 100 метров позади от нашего быстрого отряда. Русские противотанковые орудия стреляли по нам спереди и сзади, и я был поражен один раз от громкого треска противотанкового ружья.
Мой эскадрон поехал против фланга, охваченного дымом, и только последняя машина была остановлена выстрелом противника, прорыв был успешным. В быстром темпе езды наша танковая группа пробилась через холмы и овраги глубоко в тыл противника.
Где-то позади сопротивление противника снова ожило. Деревни были захвачены, линии снабжения ничего не подозревающих русских были перерезаны. Танковая группа неудержимо прошла через них. Иногда, мы находились далеко друг от друга, двигаясь все дальше вперед. Тогда мы снова собирались вместе, чтобы собраться для дальнейшего продвижения вперед. Мой маленький полугусеничный бронетранспортер ехал дальше, зачищая и охватывая фланги.
Генерал ехал в своем командирском танке в середине танкового клина. После того, как проблеск от стекла пробежал над степью, я увидел где-то далеко справа от нас другую танковую группу, так же идущую через холм наравне с нами. Это должно быть были передовые части 14-й танковой дивизии. Позади нас слева следовала 29-я пехотная дивизия.
В 13.40 холмы в 1 км севернее Зеты были захвачены после того, как там окончились бои основных сил танко-гренадерской бригады, усиленной несколькими танками. Бронированный 4-й мотоциклетный батальон зачистил местность к юго-западу от фермы №1 и прикрыл западный фланг.
Генерал-майор Хаунсшильд был доволен действиями своих подразделений, особенно танковой группой, которая своим острием пробила себе путь на север. В полдень Хаунсшильд послал радио-сообщение в штаб 48-го ТК:
"Вы согласились с точки зрения сообщенной в 14.35?"
Хаунсшильд уже задавал ранее этот вопрос, но так как он не получил на него ответа, поэтому он решил еще раз спросить. Он хотел услышать мнение штаба 48-го ТК об этом вопросе: "Мои части продвинутся вперед к Червленой и образуют за ней плацдарм".
И в 15.40 полковник Фрибе сообщает о намерении 24-я танковой дивизии полковнику Фангору, в штаб-квартиру 4-й танковой армии:
"Дивизия хочет продвигаться к западу от Блинникова и образовать плацдарм за Червленой".
Фангор ответил следующее: "24-я ТД будет наступать на Блинников, но без формирования плацдарма»
В то время как в штабах 48-го ТК и 4-й ТА все еще решали, как поступить далее, генерал Хаунсшильд взял дело в свои руки.
По словам Вейдманна, офицера 24-й ТД, продвигаясь в "кавалерийском" темпе, танковый отряд и танковая ударная группа получила приказ от генерала Хаунсшильда пробиться к Червленной и образовать плацдарм вблизи Гавриловки. Лейтенант Хайнц Ховел с небольшой группой танков, получил задачу захватить мост через овраг во время неожиданного налета.
Обер-ефрейтор Эрнст Панс, радист танка Pz.III №911, описывает то, что далее случилось:
"Лейтенанту Ховелу, известному бесстрашному и одаренному офицеру, была поручена следующая задача: "Лихим наскоком сформировать плацдарм за мостом." 2 оперативных танка нашего взвода последовали по шоссе в направлении моста за старым русским грузовиком "Форд", в нем сидело человек 15 немецких солдат в русской форме. Их оружие состояло из автоматов, несколько ручных гранат и нескольких ПТР.
Они мчались по дороге на полной скорости. На наших танках мы следовали за убегающим от нас грузовым автомобилем на расстоянии 200 - 300 метров. Для показухи мы выпустили по нему несколько пулеметных очередей, пули падали впереди или позади грузовика. Они с другой стороны, также только для видимости, бросили в нас с грузовика несколько ручных гранат.
Наши танки теперь съехали с дороги, а один проехал 30 метров перед нами по левой стороне дороги, и мы последовали за ним по правой стороне дороги.
Операция "Ховел" (поскольку эта операция была так названа) проходила гладко до того момента, пока грузовой автомобиль с замаскированными солдатами достиг моста, когда в этот момент произошел огромный взрыв и грузовик исчез. В то же время, ехавший перед нами Pz.III получил 2 прямых попадания и тут же запылал. Прежде, чем мы могли точно понять, мы также получили прямое попадание по левому борту у водителя, и вскоре после того, пришел второй удар, расположенный немного выше.
Оба танки были потеряны, все 5 членов экипажа в первом танке были мертвы. У нас только лейтенант Ховел и я, обер-ефрейтор Панс, выбрались живыми. Наш водитель танка принял на себя прямой удар, который в то же время также убил и заряжающего. Ударивший у меня за спиной второй снаряд ударил между корпусом и башней танка, ударил по нашему наводчику, лейтенант Ховел был ранен в ноги несколькими осколками, поэтому, только два человека выжили, и я имел самое большое везение в этом, но я был полностью измазан в крови моих погибших товарищей.
Раны Ховела были также очень легкими. Но с другой стороны мы оставили водителя, наводчика и заряжающего в горящем танке. Мы оба вышли из правого башенного люка и должны были подняться над нашими погибшими товарищами. В этом страхе перед смертью, однако, не осталось никакого чувства сострадания к оставшимся в живых, только было желание, чтобы скорее выйти из груды обломков и спасти свою жизнь.
Вечером, когда мы еще раз говорили об этой операции, мы были уверены, что русские не были одурачены нашим блефом. Мы были поражены несколькими противотанковыми орудиями или врытыми в землю Т-34, мы пришли к этому заключению на основе пробивной силы снарядов».
Когда генерал Хаунсшильд увидел несколько своих танков в огне и клубящихся черных облаках дыма в небе над ними, он понял, что его неожиданная атака потерпела неудачу. Русские танки возле высоты 130 задержали захват моста.
Когда в дивизию пришел приказ из штаба 48-го ТК, у 24-й ТД был свой ответ на вопрос о том, согласился ли штаб корпуса с окончательной целью - захватом высоты 130 и формирования плацдарма за рекой. Приказы полковника Фрибе распределились следующим образом:
"Цель этого дня для передовых частей дивизии - Блинников, они ни в коем случае не будут делать попыток достичь высоты 130 и Червленая".
Дневная цель Блинников уже была взята передовыми подразделениями 24-й ТД, в то же время главная часть дивизии находилась в районе высоты 150,0 и Зеты. Выдвинувшиеся вперед части дивизии должны были отступить назад к линии: высота 150,0 - Зеты и там прикрыть северный фланг корпуса".
Несмотря на то, что этот приказ несколько терзал сомнениями 24-ю ТД, штаб 48 ТК был все же более осведомлен о ситуации, чем штаб 24-я танковой дивизии. Было сильное сопротивление противника перед 14-й танковой и 29-й пехотной дивизиями. В результате этого отставания и вследствие неясной ситуации с противником на западе корпус и армия были вынуждены принять это решение.
Скрепя сердцем, передовые отряды 24-й ТД отодвинулись обратно на ночь, встав на безопасные позиции вокруг высоты 150,0 и Зеты.
Майор Винтерфельд и солдаты 24-го танкового полка остановились в Громославке, маленькой деревне, которая давала хорошую связь с боевой ударной группой майора Ланкена, а также с ремонтными частями и службами снабжения в Котельниково. Длинные ряды отступающих колонн противника были отрезаны на северо-востоке. Бронегруппа 4-го мотоциклетного батальона, которая была вынуждена остановиться для прояснения неопределенной ситуации вблизи Тебектенерово, была сменена вечером ранее подошедшими румынами.
В 18.30 генерал Хаунсшильд сообщил в штаб 48-го ТК:
" Моя просьба: нужно продвинуться к высоте 130 основными силами дивизии, а оттуда уже сформировать плацдарм за Червленой, что было прямо запрещено штабом 48-го ТК. В 15.55 мы находимся нашей ударной бронегруппой у высоты 150 и Зеты, как и было приказано. Из-за наступивших сумерек изменения положения уже не возможно".
Вопреки тому, что генерал Хаунсшильд, возможно, верил в отход с высоты 130 - потому что ударная бронегруппа дивизии была уже там - это тоже не пришлась по вкусу генералу Кемпфу.
И уже в 18.35 24-я танковая дивизия получила радиосообщение: "Оставайтесь на высоте 150, оттуда проведите боевую разведку на Гавриловку".
Это, по крайней мере, дало некоторую свободу действий и даже молчаливое одобрение для подхода к Гавриловке под видом "разведки боем".
Командный пункт 24-й танковой дивизии переместился с высоты 115,7 в район высоты 118,0. С этой точки генерал Хаунсшильд имел отличный вид на все свои подразделения. К 04.30 дивизия выступила из выжидательного района очень узким и глубоко развернутым эшелонированным порядком. Танковый полк пока был придержан, и он выступит только после того, как 14-я танковая дивизия достигнет своей главной цели - высоты. Но пока создавалось впечатление, что основная часть пехоты противника отошла назад.
Артиллерия и "Штуки" сделали все возможное, чтобы помочь гренадерам пробиться вперед, но, несмотря на это, атака медленно продвигалась с непропорционально высокими потерями. В 06.45 левое крыло панцергренадеров установило связь с правым крылом 14-й танковой дивизии.
Танки 36-го танкового полка 14-й ТД в 05.30 по-прежнему вели бой против Т-34 в вблизи отметки 107,4. И наступление 14-й танковой дивизии только лишь медленно сдвинулось вперед, постоянно находясь под огнем в окружении вражеских танков с запада; 4-й Армейский Корпус, стоявший далеко на юго-западе, не смог начать свою атаку одновременно.
В 08.05 14-я танковая дивизия доложила в штаб 48 ТК:
"Тяжелый бой с вражескими танками на 107,4 - 115,8. Все танки Pz.IV выбиты, все остальные, за исключением 5, подбиты. 24-я ТД перемещается, чтобы прикрыть западный фланг. 24-й танковой дивизии все же лучше продолжить движение дальше на север ".
И в результате этого 24-й танковой дивизии пришлось продвигаться на север в одиночку.
В 08.30 Кемпф позвонил майору Менгсу и сказал, он хочет знать, что происходит с танками 24-й ТД.
Менгс: "Танки все еще стоят на позициях"
Кемпф: "Создается впечатление, что 14-я танковая дивизия сейчас сильно атакована на западном фланге, и 24-я танковая должна в настоящее время продвигаться сама"
Менгс: "Стрелки залегли перед 111,4"
Генерал Кемпф выехал в 14-ю танковую дивизию и после разговора с командиром 14-й ТД Геймом решил, что 24-я ТД должна продвигаться вперед с танками. В этих условиях дивизия, плотно сосредоточившись со своими танками и стрелками, начала движение в сторону отметки 111,4.
В 09.40 майор Менгс передал короткое сообщение в 48-й ТК:
"Стрелки выступают заранее на 111,4, танки будут наступать на Солянку. 14-я ТД разворачивается на запад, где нет танков, по-видимому, впереди 24-й танковой дивизии сильные силы противника ".
В 10.15 генерал Кемпф, все еще находясь в штабе 14-й танковой дивизии, отправил следующий доклад на командный пункт 48-му ТК полковнику Фрибе: "Очень трудные бои на левом фланге 14-й танковой дивизии. 24-я танковая, по-видимому, делает успехи". Через полчаса, отметка 111,4 была взята после тяжелого боя и при хорошей поддержке с воздуха. В 11.00 Кемпф снова позвонил полковнику Фрибе: "Хорошее продвижение у 24-й ТД, плохое положение у 14-й танковой - "Группа Шевен" встретила очень сильное сопротивление..."
Обер-лейтенант Диттмар, командир 6-го эскадрона 21-го полка, вспоминает о выходе из Дубового Оврага и наступлении на следующее утро 25 августа:
«В 01.00 мы снялись (после отдыха у Дубового оврага, а затем еще почти 14-км моторизованного марша и подготовки) для предстоящего большого наступления. 6-й эскадрон шел первым. 160 пленных, 15 тяжелых, 5 легких минометов, 17,5-мм ружей, 5 станковых пулеметов и т.д. были захвачены. Потери 1 убитый, 11 ранено… «Штуки» и танки поддерживали нас...»
Танки и стрелки 24-й танковой дивизии медленно продвигались все ближе к деревне Щетинин. В полдень саперы проделали 100-метровый широкий проход через длинное минное поле к югу от этой деревни. Пройдя через этот свободный от мин участок, были взяты холмы к югу от деревни. После того, как саперами был разминирован еще один участок перед 7-м эскадроном 21-го танко-гренадерского полка, унтер-офицер Вессели со своим 1-м взводом отправился атаковать лежащую перед ним сильно укрепленную траншею.
Эта траншея находилась примерно в 2,5 км к югу от Солянки, туда же подошел танковый взвод его брата, обер-вахмистра Вессели из 5-го эскадрона 24-го полка. После краткого обсуждения, оба брата быстро пришли к взаимопониманию. 3 танка возглавили эту атаку на позиции противника и атаковали этот гарнизоном с ручными гранатами и пулеметным огнем, так что гренадеры были только нужны, чтобы взять в плен выживших, с небольшими собственными потерями. Меньше повезло соседнему 3-му взводу лейтенанта Ганса Фризе. Он не захотел ждать поддержку танков и был убит во время прорыва в траншею противника.
В 14.00 танки 24-й ТД двинулись к северу вдоль прохода через очищенный от мин участок перед Щетининым, в то время как пехотинцы продвинулись в сторону недавно обнаруженных сильных укреплений с Дотами.
Тем временем, в 13.37 идущая правее боевая группа из 14-й танковой дивизии наступала от 107,4 на 106,5. Большее количество позиций противника были прорваны севернее высоты 111,4, несколько артиллерийских и противотанковых позиций были уничтожены. Но здесь узкий штурмовой клин группы 14-й ТД снова застрял под сильным огнем по бокам с обеих сторон, перед укрепленными позициями из бункерных и минных заграждений, а также под невиданным ранее сильным артминометным огнем противника.
Танковый клин начал атаку, и в 14.30 был южнее Щетинина. Танко-гренадерская бригада следовала за ним. Сильный артминометный огонь по штурмовым группам, а также упорное сопротивление в полевых укреплениях и оврагах усиливали впечатление, что противник был полон решимости удерживать созданную оборонительную позицию вблизи Щетинина при любых обстоятельствах. Огонь тяжелой русской артиллерии по-прежнему был очень сильным.
В 14.10 генерал Хаунсшильд сообщил полковнику Фрибе: "Проход через минное поле 100 - 150 метров в ширину. Также сильный вражеский артминометный огонь, он, кажется, хочет, удержаться там, поэтому наступление продвигается медленно, с 14-й ТД ситуация пока не ясна. 260 пленных. Положение дивизии в районе 115,8 - 120,2 - 107,4. Некоторые подразделения 106,5. Танковый полк имеет всего 13 танков. Один русский танк поражен 10 раз без успеха, 3 подбито, 2 других подожжены…"
Вскоре после того, как генерал Хаунсшильд послал это сообщение, количество пленных, взятых 24-й ТД увеличилось до 350. Они были из 422-й и 36-й стрелковых дивизий. Гренадеры были поражены, обнаружив, что некоторые из вражеских отрядов, оборонявшихся здесь носили униформу Первой мировой войны.
Атака была прекращена в 17.00 перед хорошо построенной линией укреплений к югу от Солянки. Мощный оборонительный пояс состоял из сплошных минных полей, хорошо спрятанных здесь противотанковых пушек и пулеметов, и все это было прикрыто очень сильным огнем вражеской артиллерии. Генерал Хаунсшильд в 17.05 сообщил об этом по телефону Кемпфу, заявив, что атака была остановлена, потому что пехотинцы попали под сильный огонь артиллерии, минометов и "Сталинских органов". Вражеская артиллерия находилась далеко позади, но её огонь был очень сильным. В это же время 12 вражеских танков атаковали 24-ю ТД из Солянки.
Генерал Кемпф, говоря с Готом, в 17.50 сообщил ему о весьма сложных и тяжелых боях 48-го ТК: "Четыре русских танка и многие из наших уничтожены, их танки упорно стоят на позициях с хорошим обзором, и могут обойти нас с запада... Несмотря на многочисленные поражения, они не отошли. Я приказал 24-й танковой дивизии, что она должна продвигаться, несмотря на положение 14-й танковой дивизии. Тяжелые бои вокруг 111,4. Прорыв удался только при поддержке авиации. Очищено минное поле на 150 метров в ширину южнее Щетинина. Танки прошли через него и достигли Щетинина.
Предварительное сообщение 24-й ТД: "Солянка достигнута, положение пехоты следующее: залегла в районе холма, немного правее у 84,5 полугусеничный батальон (на бронетранспортерах), дивизия была атакована в это же время тяжелыми танками, которые пришли из Сарепты к Солянке.
Очень мощный артиллерийский огонь из района Тундутово с севера и с востока. Поступило сообщение, что очень тяжелые потери - числом около 200-250 человек. Дивизия имеет только 13 танков ... 24 ТД понесла очень высокие потерях в людях и технике. Прежде всего, 24-я ТД понесла потери при обстрелах артиллерии с трех сторон "
Гот: "Я не хочу, чтобы вы продвинулись на запад слишком быстро".
Кемпф: "Начало продвижения примерно около точки 115,8. Также следует ожидать сильный огонь с флангов. Дивизия очень быстро несет потери. 29-я пехотная не может продвинуться юго-восточнее.
Вплоть до 26 августа общие потери 21-го танко-гренадерского полка составили 36,4%, а 26-го танко-гренадерского полка - до 28%.
С наступлением темноты полки прекратили свои атаки и встали в оборону фронтом на восток и север. В центре был 21-й танко-гренадерский полк, загибаясь влево, фронтом на запад был 2-й батальон 26-го полка, еще правее был 1-й батальон 26-го полка.
В этот день основные усилия атак 24-я танковой дивизии действительно привели к продвижению вперед на север, но впоследствии они были остановлены из-за флангового огня противника.
Но это продвижение 24-йТД дало бы возможность, после перегруппировки, наконец, взять Дубовый Овраг, и после этого и Большие Чапурники. И генерал Кемпф и его начальник штаба полковник Фрибе считали это решение вполне благоприятным. Однако, по мнению командира 24-й ТД генерал-майора Хаунсшильда, дальнейшее наступление здесь с имеющимися силами было бы возможно только при самых тяжелых потерях.
Генерал-полковник Гот был склонен согласиться с мнением Хаунсшильда. Большие потери среди своих подразделений и упорная русская оборона побудили его переосмыслить свою тактику. Этот холодный стратег отказался продолжать это наступление, и поэтому он приказал: "Атаки должны быть остановлены". На своем командном пункте в Плодовитое Гот, глядя на свою карту, исчерченную расположениями своих войск и сил противника, искал разгадку к его следующему шагу.
Два часа тому назад Гот посетил генерал Кемпфа на его командном пункте, и встретился с ним, чтобы увидеть генерала Хаунсшильда, где он выслушал доклад о положении 24-й танковой дивизии. Далее он посетил генерал-майора Гейма у железнодорожного вокзала Тингута. В одном из глубоко размытых оврагов, Гейм объяснил сложную ситуацию с танками 14-й ТД. Здесь они тоже не могли продвинуться дальше.
- Мы должны подойти к этому делу совершенно по-другому, Фангор, - рассуждал Гот. - Мы истекаем кровью перед этими "проклятыми холмами", это совершенно не поле боя для танковых частей. Мы должны перегруппироваться и атаковать в совершенно другом месте, далеко отсюда. Смотрите сюда...
Но сам Фангор не был полностью доволен планом Гота, потому что они снова теряли время на перегруппировку. Перемещение частей будет потреблять много топлива, а лишнего топлива просто не было. А также, наконец, эти "проклятые холмы" должны быть все равно захвачены, так или иначе, потому что они держали всю южную часть города и подходы к нему - один и тот же аргумент, поднятый генералом Кемпфом против перегруппировки. Однако, в конце концов, как Фангор, так и Кемпф были убеждены их главнокомандующим.
Гот сразу же позвонил в штаб "Группы Армий Б" и полчаса говорил с фельдмаршалом Максимилианом Вейхсом, и последний, наконец, дал свое согласие.
В 20.15 Кемпф же сделал запрос по телефону в штаб армии: сможет ли 48-й ТК вести дальнейшее наступление с помощью с 94-й пехотной дивизии, так как по мнению корпуса, собранные силы, даже если бы 94-я пехотная была бы передана, были слишком малы. Кемпф предложил следующее: 48-й ТК останется в своем нынешнем районе, а 4-й Армейский Корпус Шведлера захватит район слева, атакуя в то же время.
Гот затем выдвинул свое предложение Кемпфу: "Мое предложение: 48-й ТК перемещается в район, где находятся румыны, и уже оттуда ударит на север, 4-й Армейский Корпус заменит нас, но потребуется много времени для основной перегруппировки ".
Кемпф: "Подчинение 94-й пехотной дивизии также не приведет к успеху, потому что впереди очень маленький участок".
Гот: "Корпус пока будет удерживать захваченную местность".
В соответствии с приказом по 4-й ТА в 20.55 от полковника Фрибе 24-я ТД получила следующие задачи на 26 августа:
"Задачи на завтра: закрепиться на достигнутой линии и окопаться. "Предварительный приказ от штаба 48-го ТК вскоре пришел после этого, и подтвердил, что дивизия ночь с 27 августа будет выведена на другой участок для новых задач, для успешной атаки на Сталинград.
29 августа
Лейтенант Зенгер-Эттерлин прибыл как раз вовремя для начала атаки. Другие подразделения не были столь пунктуальны.
В 04.00 капитан Рот из 24-й танковой дивизии сообщил в штаб 48-го ТК, что следующие подразделения до сих пор еще не прибыли: 243-й дивизион штурмовых орудий, 602-й зенитный батальон, 40-й противотанковый дивизион, 800-я особая часть и 4-й дивизион 89-го артполка.
Как и планировалось, дивизия выступила в 05.00, 14-я танковая дивизия и 29-я пехотная (мот.) так же начали наступление в то же время. Все действующие танки 24-го танкового полка теперь были сосредоточены в боевой группе под командованием майора Дитриха Ланкена. Атака началась с 8 Pz.II, 13 Pz.III kz, 8 Pz.III lg, 1 Pz.IV и 2 Pz.Bfwg: в общей сложности было 32 танка.
Воспоминание о начале этого масштабного наступления командира взвода Херманна из 3-го батальона 21-го танко-гренадерского полка 24-й ТД:
"... Каждый мечтал об отпуске домой. Мы только переместились назад в район Аксая, однако в течение ночи около 24.00 мы выдвинулись в район подготовки для атаки. Рядом с нами находились наши румынские товарищи по оружию, лежа при кошмарных обстрелах в течение всей ночи.
На рассвете мы начали атаку, она была довольно успешна на первый взгляд, но позже существенно остановилась под ужасным огнем вражеской пехоты. Далее мы достигли 1-й позиции противника - хорошо замаскированных окопов. Со всех сторон противник вышел из укрытий с белыми тряпками, так что я был очень неосторожен. Внезапно я почувствовал сильный удар, который, казалось, разорвал меня на куски. Моё левое плечо было согнуто полностью вперед, я больше не мог видеть мою левую руку, я думал, что она оторвана, и ждал потока крови. Потом я вырубился в полубессознательном состоянии, заметив, однако, что я переносился группой русских.
Находясь в легкой коме, сперва подумал, что я попал в плен. Однако оказались, что все они были пленными, и несли меня под охраной к медпункту полка..."
Лейтенант Зенгер-Эттерлин, только что прибывший на позиции, сразу же приказал, чтобы его машины действовали вместе с танками. Он снова вспоминает:
"Ворвавшись на укрепленные позиции противника одновременно с панцергренадерами, мы сразу же глубоко проникли вперед. Шквальный огонь румынской и немецкой артиллерии обрушился на врага, который хорошо укрепился вдоль северного края глубокого оврага. Овраг был сильно заболочен, был лишь небольшой брод. Передовой клин эскадрона танкового полка пробился на узком участке и поехал вперед еще дальше.
Ведущий танк был расстрелян, и он запылал. Остальные мчались вперед. Вслед за ними шли длинные сводные колонны батальона Дрессера, большая часть из которых застряла в балке или не смогла подняться вверх по склону. Наши легкие машины легко передвигались по этой местности. Мой взвод был снова впереди атаки.
Я проехал через брод и приказал первому отряду слева, а второму отряду справа обеспечить прикрытие обороны по правому флангу, где в нескольких сотнях метров русские противотанковые ружья стреляли из своих укрытий. Командир эскадрона ехал рядом со мной.
Поднявшись на холм, мы пошли дальше на полном газу позади танков. Вдруг сильный фланговый огонь ударил с обеих сторон. Несколько танков были расстреляны. Машина командира впереди меня встала после нескольких попаданий противотанковых снарядов, которые просто прошли сквозь неё. Командир был ранен. Я взял на себя командование эскадроном ".
Обер-лейтенант Вейдманн, офицер по поручениям 24-го танкового полка, описывает начало танковой атаки:
"После этого мы продвинулись через степной океан в ярком свете утреннего солнца, ведущий танк был узнаваем только по облаку пыли, клубящемуся за ним. Дальше наши танки были поражены противотанковым огнем с выросших впереди занятых противником высот. Советские позиции были немедленно охвачены огнем следующих за нами танков.
В то время как противоположный склон был окутан огнем и дымом под обстрелом наших танков, впереди шел бой разведывательного стрелкового мотоциклетного батальона - пройдя вперед на нашем участке, они захватили высоту. Нам надо двигаться дальше или нет?"
В связи с быстрым продвижением танковых подразделений майор Менгс перенес в 05.40 свой штаб на высоту 124,0. В 06.00 дивизия атаковала ферму №1. Сильный фланговый огонь из противотанковых орудий и противотанковых ружей ударил по танкам с обеих сторон. Танкисты и артиллеристы заметили несколько русских танков впереди, и эта новость в 06.15 быстро прошла по радио дивизии. 24-я танковая дивизия доложила в штаб 48 ТК: "Русские танки к северу от высоты 130,0".
В 06.42 танки группы Ланкена вышли к ферме №1, находясь под постоянным сильным фланговым огнем с запада. После того, как часть фермы была спешно подготовлена к обороне (хотя ферма еще была частично занята русскими), танковые экипажи взяли короткую передышку, образуя временную линию обороны примерно в 1 км к северу от фермы.
Майор Ланкен и его люди остановились возле самой фермы. Раннее вызванные штурмовики были предназначены для того, чтобы прилететь и уничтожить несколько беспокоящих вражеских точек на обоих флангах, но вскоре после остановки вокруг фермы № 1 майор Ланкен получил радиосообщение о задержке поддержки с воздуха.
В связи с этим танковая атака была отложена из-за несвоевременного прибытия пикировщиков. Стрелки находились под сильным огнем по бокам от оврага, который находился в 4 км западнее фермы №1. Была подана в эфир просьба о помощи, и танковый эскадрон был отправлен обратно, чтобы помочь стрелковой бригаде, после чего мотопехота дивизии смогла пробиться к ферме.
Донесение 24 ТД: "Западный фланг все еще полностью открыт, так что атака будет приостановлена, вследствие сильного флангового огня, идущего с этого направления,,
Небольшие разведывательные самолеты «Шторх» пролетели над полем боя, и в 07.10 сообщили, что немецкие танки находились 1 км к северо-западу от фермы № 1, эти танки вели бой против отдельных групп противника.
В 07.15 было сообщено, что острие танкового клина было в 3 км западнее фермы № 1, 3 танка горело.
В 07.15 полковник Фрибе послал короткое сообщение для 24-й танковой дивизии: "Почему не видно наступающих танков?"
24-я ТД ответила, что наступление продвигается очень медленно в результате сильного флангового огня с запада.
Через полчаса были достигнуты холмы к западу от высоты 180. В это же время 14-я танковая дивизия захватила высоту 162,0. В 07.45 танки обоих дивизий продолжали продвигаться вперед на северо-восток.
Через 15 минут лейтенант Эйкштедт из O4 24-й ТД сообщил в штаб 48-го ТК: ,,4 Pz.III, 1 Pz.IV и 1 Pz.II были подбиты, их обстреливают".
В 08.05 майор Менгс сообщил в штаб корпуса: "Штаб на 124,0, командир на мосту Мышковой».
В то время как Менгс заботился о штабных делах, генерал Хаунсшильд был среди своих войск в его бронетранспортере (SdKfz.251/6), который был оснащен мощными радиостанциями и декодером "Энигма", что позволяло ему контролировать все сообщения с передовой.
Донесение 24-й ТД в штаб 48-го ТК:
"Я нахожусь на мостике через Мышкову, ферма №1. До сих пор выбито 8 танков. Пока что танки не имеют продвижения вперед, сильный огонь противотанковых средств противника..."
После захвата фермы №1 части дивизии продвинулись вперед на север. Что касается ситуации с танками на западе: несколько танков захватили высоту 174,0, которая слабо оборонялась русскими защитниками.
24-я ТД отправила еще сообщение в штаб 48-го ТК:
"Танки и приданные подразделения стрелков в 11.10 к западу от балки Большая Татарская. Остановились флангом, снова остановились. Где румыны? "
В 11.15 острие танковой группы было в усадьбе в 5 км северо-восточнее высоты 174,0. Там были видны машины противника, которые шли в направлении Зеты из леса, находящегося в 3 км к югу от Зеты.
В 11.50 маленькие самолеты «Шторх», которые постоянно висели позади танкового клина, сообщили, что острие танков находилось в 1 км к югу от этой деревни. Там они были остановлены огнем артиллерии. Танковые экипажи закрыли свои люки, готовы выдержать этот обстрел.
Майор Ланкен понял, что он должен был снова атаковать, чтобы двигаться вперед. Он крикнул вниз к одному из его радистов, чтобы отправить всем сообщение: "Выступаем!", и вся боевая группа Ланкена двинулась вперед. В 12.00 передовые танки достигли южной окраины Зеты.
До полудня, противник по-прежнему держался на западном фланге в хорошо построенных фланговых позициях против группы Зальцер, пока он не был уничтожен наступлением 4-го мотоциклетного батальона с северо-востока.
Боевые действия на флангах было особенно жестокими и они показаны в сообщении, отправленном 24-й танковой дивизии в 12.25:
"Весь дивизион штурмовых орудий выбит, последнее орудие 243-го дивизиона подбито".
Зеты были сильно укреплены силами противника с артиллерией и противотанковыми орудиями. Танковая ударная группа (все имеющиеся танки, бронетехника и стрелки 1-го батальона 26-го танко-гренадерского полка и 1-я батарея 89-го артполка 24-й ТД) в 12.30 передовой группой уже проникли в Зеты. 3 "Сталинские органа" и несколько батарей были захвачены. Танки дивизии, быстро пройдя через Зеты на север, остановились в 200-500 метров к северу от этой деревни.
Перед ними группы противника быстро отходили на север, северо-восток и северо-запад.
Обер-лейтенант Вейдманн пишет об этих событиях:
«Наши танки атаковали советские полевые огневые позиции с противотанковым рвом и земляным мостом через него к востоку от Зеты. Под прикрытием огня из танков саперный взвод под командованием лейтенанта Рейфнера пробился вперед и взорвал часть стены этой траншеи.
Здесь же были установлены советские электрически воспламеняющиеся огнеметы, которые стоили тяжелых потерь саперам, но их наступательный порыв был сильнее. Используя дым, который клубился на поле боя, противник им был ослеплен и был взорван в своих бункерах.
Храбрые саперы с благодарностью принимали сигналы экипажей наших наступающих машин, когда они проезжали через проход, сделанный саперами в этом бою. Были захвачены многочисленные зенитные орудия, противотанковые ружья и "Сталинские органы". Наш танковый рейд еще дальше пошел вперед, в глубину местности противника.
Наши танки и бронетранспортеры, идущие впереди, внезапно ударили по ничего не подозревающим идущим советским колоннам, которые считали, что они были далеко позади фронта. Они, конечно, выглядели растерянными и были быстро разоружены".
Однако сам лейтенант Рейфнер предоставляет следующую версию этого же события. Этот эпизод "как две капли воды" в целом соответствует, но есть все же некоторые отличия:
"В хорошем расположении духа мы свернули за танковым полком в направлении Сталинграда. Внезапно наше радио затрещало: "Операция". Противотанковая траншея перед нами, нужно сделать переход, мы дадим прикрытие огнем''.
Саперный взвод, защищенный броней, вышел вперед. Ранее мы уже практиковали это с танками под Курском, когда взрывчатку быстро подвозили на танке к траншее, быстро сбрасывали, и вся глыба земли сразу подрывалась. Танки остановились. Саперы отправились вперед, по ним пока не стреляли. Вскоре мы стояли в 200 метрах перед этим укреплением...
Тишина была гнетущей, амбразуры во всех бункерах смотрели на нас своими черными мертвыми глазницами, бронетранспортеры стояли неподвижно. Наверное, нужно открыть огонь. Пальцы лежали на гашетках пулеметов за бронированными щитами. Машина командира поехала дальше в одиночку, на этот раз медленно, продвинувшись до траншеи. Напряжение было огромным, но не было никаких движений и никаких выстрелов с той стороны.
Тогда машина остановилась перед пересечением рва, осторожно посматривая на обороняемую сторону Наверное, там были спрятаны мины. Ничего не было не видно далее на земляном спуске - 1 метр - 3 метра - 5 метров. Дальше бронетранспортер встал на середине перекрестка, справа и слева от него, по дороге на другой стороне вала этого рва были бункеры. Гробовая тишина. Нервное напряжение было почти невыносимым.
Вдруг, после того как мы продвинулись вперед в одном движении, все было пронизано зловещим воем. 12 закопанных огнеметов, электрически воспламеняясь, распылили огонь со всех сторон и к центру нашего расположения. Это был ад. Наш экипаж закричал в ужасе. Кожа обгорала под завесой пламени. Не хватало воздуха. Машина загорелась и вся земля вокруг неё.
А потом началась стрельба из каждого бункера. Но весь огонь противника проходил выше метра над нами, он шел слишком высоко. Экипаж преодолел страх и боль. Он смотрел с облегчением, как густой маслянистый дым медленно поплыл назад к бункеру. Теперь враг должен закрыть амбразуры.
Кто-то кричал, кто-то тушил горящий бронетранспортер песком. Сосредоточенные заряды были приготовлены. Остальные саперы сводными группами были уже наготове. Они осторожно, длинными перебежками и задыхаясь в густых облаках дыма, забежали за бункер. Уже звучали команды: "Ворваться вправо и влево. Заложить взрывчатку в амбразуры..."
Видя ужасающую пелену пламени, извергаемую огнеметами, легко понять, почему обер-лейтенант Вейдманн думал, что саперы понесли большие потери. Однако, как утверждает Рейфнер - ни один из его людей не был убит.
В 13.30 капитан Рот из отдела штаба 24-й ТД отправил следующий доклад в 48-й ТК:
"Танки в бою у Зеты проехали через село, несколько вражеских батарей и Органов Сталина захвачены, стрелки, собравшись, прочно укрепились и заняли оборону. 2 батареи противника севернее Зеты ведут огонь по Зеты.
2-й батальон 26-го полка к юго-западу от фермы №1 ведет яростный бой с врагом, тяжелые потери. С другой стороны, восточнее, захватил местность и встал в оборону 4-й мотоциклетный батальон.
Румыны с частями дивизии на ферме №1. До сих пор левый фланг открыт сзади, как и сегодня утром. Он должен быть продвинут вперед, тем самым мы свободно сможем действовать на флангах.
Положение правого соседа, кажется, уже вблизи Зеты. Наши танки продолжают наступать от Зеты на северо-восток".
"Не слишком далеко, однако!" - приказал полковник Фрибе тоном наставника. 48-й танковый корпус не хотел, чтобы какое-либо из его подразделений выдвинулось слишком далеко вперед.
Лейтенант Зенгер-Эттерлин пишет:
"Мы снова проехали 60 километров через клубящиеся облака пыли, выбрасываемых на 100 метров позади от нашего быстрого отряда. Русские противотанковые орудия стреляли по нам спереди и сзади, и я был поражен один раз от громкого треска противотанкового ружья.
Мой эскадрон поехал против фланга, охваченного дымом, и только последняя машина была остановлена выстрелом противника, прорыв был успешным. В быстром темпе езды наша танковая группа пробилась через холмы и овраги глубоко в тыл противника.
Где-то позади сопротивление противника снова ожило. Деревни были захвачены, линии снабжения ничего не подозревающих русских были перерезаны. Танковая группа неудержимо прошла через них. Иногда, мы находились далеко друг от друга, двигаясь все дальше вперед. Тогда мы снова собирались вместе, чтобы собраться для дальнейшего продвижения вперед. Мой маленький полугусеничный бронетранспортер ехал дальше, зачищая и охватывая фланги.
Генерал ехал в своем командирском танке в середине танкового клина. После того, как проблеск от стекла пробежал над степью, я увидел где-то далеко справа от нас другую танковую группу, так же идущую через холм наравне с нами. Это должно быть были передовые части 14-й танковой дивизии. Позади нас слева следовала 29-я пехотная дивизия.
В 13.40 холмы в 1 км севернее Зеты были захвачены после того, как там окончились бои основных сил танко-гренадерской бригады, усиленной несколькими танками. Бронированный 4-й мотоциклетный батальон зачистил местность к юго-западу от фермы №1 и прикрыл западный фланг.
Генерал-майор Хаунсшильд был доволен действиями своих подразделений, особенно танковой группой, которая своим острием пробила себе путь на север. В полдень Хаунсшильд послал радио-сообщение в штаб 48-го ТК:
"Вы согласились с точки зрения сообщенной в 14.35?"
Хаунсшильд уже задавал ранее этот вопрос, но так как он не получил на него ответа, поэтому он решил еще раз спросить. Он хотел услышать мнение штаба 48-го ТК об этом вопросе: "Мои части продвинутся вперед к Червленой и образуют за ней плацдарм".
И в 15.40 полковник Фрибе сообщает о намерении 24-я танковой дивизии полковнику Фангору, в штаб-квартиру 4-й танковой армии:
"Дивизия хочет продвигаться к западу от Блинникова и образовать плацдарм за Червленой".
Фангор ответил следующее: "24-я ТД будет наступать на Блинников, но без формирования плацдарма»
В то время как в штабах 48-го ТК и 4-й ТА все еще решали, как поступить далее, генерал Хаунсшильд взял дело в свои руки.
По словам Вейдманна, офицера 24-й ТД, продвигаясь в "кавалерийском" темпе, танковый отряд и танковая ударная группа получила приказ от генерала Хаунсшильда пробиться к Червленной и образовать плацдарм вблизи Гавриловки. Лейтенант Хайнц Ховел с небольшой группой танков, получил задачу захватить мост через овраг во время неожиданного налета.
Обер-ефрейтор Эрнст Панс, радист танка Pz.III №911, описывает то, что далее случилось:
"Лейтенанту Ховелу, известному бесстрашному и одаренному офицеру, была поручена следующая задача: "Лихим наскоком сформировать плацдарм за мостом." 2 оперативных танка нашего взвода последовали по шоссе в направлении моста за старым русским грузовиком "Форд", в нем сидело человек 15 немецких солдат в русской форме. Их оружие состояло из автоматов, несколько ручных гранат и нескольких ПТР.
Они мчались по дороге на полной скорости. На наших танках мы следовали за убегающим от нас грузовым автомобилем на расстоянии 200 - 300 метров. Для показухи мы выпустили по нему несколько пулеметных очередей, пули падали впереди или позади грузовика. Они с другой стороны, также только для видимости, бросили в нас с грузовика несколько ручных гранат.
Наши танки теперь съехали с дороги, а один проехал 30 метров перед нами по левой стороне дороги, и мы последовали за ним по правой стороне дороги.
Операция "Ховел" (поскольку эта операция была так названа) проходила гладко до того момента, пока грузовой автомобиль с замаскированными солдатами достиг моста, когда в этот момент произошел огромный взрыв и грузовик исчез. В то же время, ехавший перед нами Pz.III получил 2 прямых попадания и тут же запылал. Прежде, чем мы могли точно понять, мы также получили прямое попадание по левому борту у водителя, и вскоре после того, пришел второй удар, расположенный немного выше.
Оба танки были потеряны, все 5 членов экипажа в первом танке были мертвы. У нас только лейтенант Ховел и я, обер-ефрейтор Панс, выбрались живыми. Наш водитель танка принял на себя прямой удар, который в то же время также убил и заряжающего. Ударивший у меня за спиной второй снаряд ударил между корпусом и башней танка, ударил по нашему наводчику, лейтенант Ховел был ранен в ноги несколькими осколками, поэтому, только два человека выжили, и я имел самое большое везение в этом, но я был полностью измазан в крови моих погибших товарищей.
Раны Ховела были также очень легкими. Но с другой стороны мы оставили водителя, наводчика и заряжающего в горящем танке. Мы оба вышли из правого башенного люка и должны были подняться над нашими погибшими товарищами. В этом страхе перед смертью, однако, не осталось никакого чувства сострадания к оставшимся в живых, только было желание, чтобы скорее выйти из груды обломков и спасти свою жизнь.
Вечером, когда мы еще раз говорили об этой операции, мы были уверены, что русские не были одурачены нашим блефом. Мы были поражены несколькими противотанковыми орудиями или врытыми в землю Т-34, мы пришли к этому заключению на основе пробивной силы снарядов».
Когда генерал Хаунсшильд увидел несколько своих танков в огне и клубящихся черных облаках дыма в небе над ними, он понял, что его неожиданная атака потерпела неудачу. Русские танки возле высоты 130 задержали захват моста.
Когда в дивизию пришел приказ из штаба 48-го ТК, у 24-й ТД был свой ответ на вопрос о том, согласился ли штаб корпуса с окончательной целью - захватом высоты 130 и формирования плацдарма за рекой. Приказы полковника Фрибе распределились следующим образом:
"Цель этого дня для передовых частей дивизии - Блинников, они ни в коем случае не будут делать попыток достичь высоты 130 и Червленая".
Дневная цель Блинников уже была взята передовыми подразделениями 24-й ТД, в то же время главная часть дивизии находилась в районе высоты 150,0 и Зеты. Выдвинувшиеся вперед части дивизии должны были отступить назад к линии: высота 150,0 - Зеты и там прикрыть северный фланг корпуса".
Несмотря на то, что этот приказ несколько терзал сомнениями 24-ю ТД, штаб 48 ТК был все же более осведомлен о ситуации, чем штаб 24-я танковой дивизии. Было сильное сопротивление противника перед 14-й танковой и 29-й пехотной дивизиями. В результате этого отставания и вследствие неясной ситуации с противником на западе корпус и армия были вынуждены принять это решение.
Скрепя сердцем, передовые отряды 24-й ТД отодвинулись обратно на ночь, встав на безопасные позиции вокруг высоты 150,0 и Зеты.
Майор Винтерфельд и солдаты 24-го танкового полка остановились в Громославке, маленькой деревне, которая давала хорошую связь с боевой ударной группой майора Ланкена, а также с ремонтными частями и службами снабжения в Котельниково. Длинные ряды отступающих колонн противника были отрезаны на северо-востоке. Бронегруппа 4-го мотоциклетного батальона, которая была вынуждена остановиться для прояснения неопределенной ситуации вблизи Тебектенерово, была сменена вечером ранее подошедшими румынами.
В 18.30 генерал Хаунсшильд сообщил в штаб 48-го ТК:
" Моя просьба: нужно продвинуться к высоте 130 основными силами дивизии, а оттуда уже сформировать плацдарм за Червленой, что было прямо запрещено штабом 48-го ТК. В 15.55 мы находимся нашей ударной бронегруппой у высоты 150 и Зеты, как и было приказано. Из-за наступивших сумерек изменения положения уже не возможно".
Вопреки тому, что генерал Хаунсшильд, возможно, верил в отход с высоты 130 - потому что ударная бронегруппа дивизии была уже там - это тоже не пришлась по вкусу генералу Кемпфу.
И уже в 18.35 24-я танковая дивизия получила радиосообщение: "Оставайтесь на высоте 150, оттуда проведите боевую разведку на Гавриловку".
Это, по крайней мере, дало некоторую свободу действий и даже молчаливое одобрение для подхода к Гавриловке под видом "разведки боем".