Ключи к Мирам (одиннадцатая сказка)
(c)darkmeister
первоисточник
Сумерки. Я стою на влажном каменном уступе, ощущая босыми ногами изумительную бархатистость зелёного мха, покрывающего скалу.
Солнце, пытаясь сохранить остатки дневного величия, уже полчаса как робко спряталось за горизонт. У каждого из учеников - своё время. Кто-то вершит ритуал на рассвете, кто-то - в изнемогающий от жары полдень. Моё время - сумерки.
Сумерки в родстве с осенней паутиной, но не такие хрупкие. Напротив, любая из теней гибка, как рапира, и способна изогнуться кольцом, захлестнув любопытствующий взгляд. Этого не нужно бояться. Следует скользить вместе с ними, приноравливать шаг и дыхание, не пытаясь навязывать свой ритм. И тогда сумерки примут тебя, и ты будешь для них своим. Впрочем, это неважно.
Отсюда, со скалы, шум, царящий в Академии, практически не слышен. Смешно, конечно, называть нашу школу Академией. Наставников в пять раз больше, чем учеников. А учеников - восемь.
Да и язык как-то не поворачивается называть учеником, к примеру, Янакиса. Ему шестьдесят лет. Всю жизнь он пас овец в Длинных Горах и играл на свирели. Никто и не догадывался, что он обладает Даром, пока, наконец, кто-то из проезжающих мимо наставников не услышал его свирель и не забрал Янакиса в Академию.
Маленькая Ильвенн - другое дело. Ей двенадцать лет, она всегда улыбается и постоянно что-то поёт. За работой особенно. А без работы её увидеть трудно. Всё детство она провела в ткацком квартале, ткачами были её предки до десятого колена. А в ней сконцентрировался Дар. Способ маленькой Ильвенн - ткать гобелены.
Опять же, трудно называть учеником Маррага. Он мастер-мечник, был сотником, и вообще, кажется, провёл на войне все сорок лет своей жизни. Уж он-то не улыбается никогда, а взгляд всегда такой, что непроизвольно хочется укрыться за ближайшим щитом. Боюсь даже думать, каким именно способом проявляет себя его Дар. Во всяком случае, учат его отдельно.
А, вы никак не поймёте, о чём я говорю? Собственно, это не секрет, но почему-то мало кто знает о нашей Академии и чему нас тут учат. Мы - Отворяющие-Миры.
Дар - большая редкость. Но даже сам по себе он не способен открыть полноценный Мир. Поэтому и создана Академия, где обладателей Дара учат началам магии, концентрации, гармонии, и вообще всячески шлифуют их талант. Всё для того, чтобы мы могли открывать Врата.
У каждого из учеников своё время и свой способ. Это не так важно. Главное - Отворить Мир. Не то, чтобы потом остаётся постоянно действующий портал, нет. Но Врата созданы, и можно вычислить время, когда они будут появляться. Этого момента ждут торговцы, учёные, паломники. Некоторые просто хотят уйти в новый Мир навсегда. Смешно наблюдать, как какой-нибудь измученный крестьянин вместе со своей семьёй и нехитрыми пожитками мнётся, ожидая возникновения Врат. И ведь никто не обещает, что там, за порогом, им будет лучше. Как правило, мы очень мало знаем о новых Мирах. И всё равно некоторые уходят. Впрочем, это не моё дело.
Меня тоже нашёл один из наставников. Я в то время был подмастерьем у оружейника, и гордо стоял у лотка на ярмарке, пытаясь продать свой первый самолично сделанный нож. Мастер разрешил мне это. В конце концов, для первой самостоятельной работы клинок был очень даже неплох.
Наставник неторопливо брёл вдоль торговых рядов. Бросив ленивый взгляд на моё изделие, он шагнул дальше, но вдруг остановился и напружинился, как охотящийся кот перед прыжком. Резко развернувшись, он буквально уткнулся носом в мой лоток.
- Покупайте, господин! - обрадованно затараторил я. - Прекрасная сталь, классическая буковая рукоять, ножны подогнаны как влитые…
Наставник остановил меня лёгким жестом. Нежно-нежно взял нож и подержал его на ладонях, как младенца, к чему-то прислушиваясь.
- Кто делал? - коротко спросил он меня.
- Я, господин, - нервно ответил я, уже чувствуя, что это не простой покупатель.
Наставник кивнул.
- Я хочу предложить тебе отправиться в Академию, - как-то очень просто сказал он.
Мой мастер был не против, я тем более. Наставникам вообще редко отказывают в их просьбах.
И вот, спустя пять лет учёбы, я стою в сумерках на уступе, заросшем бархатным мхом. Ветерок треплет мою серую хламиду. Любимая размахайка самого что ни на есть свободного покроя. В ней я работаю, в ней буду и проводить ритуал. Сзади шумит и дёргано рассыпается брызгами водопад. Он понадобится мне позже, а пока я смотрю на горизонт, туда, где недавно было солнце, и позволяю сумеркам вливаться в меня.
Ползите, длинные тени, смазанными лентами укутывая грубые сколы камней и ломаные очертания редких горных сосен! Сиреневый напев самого густого оттенка льётся с вечерних скал и узкие полосы облаков повторяют его неспешный ритм! Дневной звон ушёл на отдых, а время полной луны будет позже, и даже любопытные звёзды ещё не спешат на свою еженощную прогулку, обязательную, как молитва! Туман цвета индиго неспешно заполняет низины и глотает крыши домов как тартинки с сыром, выравнивая всё на пути своего величавого скольжения, упорного и неотвратимого, как прилив…
Пора.
Я поворачиваюсь лицом к водопаду.
Горят всего лишь два факела. Нет, пентаграммы не нужно. Это излишество. Двух огней достаточно, чтобы наметить путь. Пламя факелов играет в водопаде, дробясь миллионами искр и прыгающих огоньков. Громада скалы сверху давно потерялась в сползающей занавеси неба.
Мои ножи висят на перевязи. Все пять. Маленькие братья мои, дети мои, знакомые до каждой чёрточки, хранящие тепло моих рук. Ножны останутся здесь, как память о месте, где вы были рождены, а вам предстоит полёт туда, в неизвестность, в мутную пелену, за которой обязан распахнуться отворяемый Мир.
Первый. Простой охотничий кинжал. Рукоять из оленьего рога, гарда - латунь с насечкой. Полированное лезвие вспыхивает в такт ветру и факелам. Ты прост и прям. Тебе - открывать путь. Какими словами проводить тебя в дорогу?
Рваными гранями ран над романом вой - драхмами, драками, драмой урановой вырвет струну из равнины. Народам ли утром багряным над ранними родами громом рыдать в ритуальной испарине? Троны багровы, пророки исстарены…
Строкам не нужен особенный смысл. Они сами вырастают из камня, юркими ящерками пробегая сквозь меня, чтобы прозвучать…
Лети, мальчик мой!
Я изо всей силы бросаю кинжал в стену водопада. Из факелов по его обеим сторонам брызжет узкое вертикальное пламя, намечая створы Врат. Стена воды с неохотой раздвигается в стороны, и сквозь тонкую морось, высыхающую на глазах, медленно проявляется Мир
Ночной город. Странный. Никогда не видел, чтобы по ночам было освещено так много окон. И лавки работают. Сколько стекла! Мостовая вымощена не камнем, а каким-то серым материалом. Улица, к счастью, пуста. К счастью, потому что кинжал с силой ударяется в стену дома и падает на мостовую.
Приближается одинокий прохожий. У него взгляд городского сумасшедшего. «Ремигий, брат мой…», - бормочет он себе под нос. Врата затягиваются и вновь передо мной водопад. Я не успеваю узнать, кто такой Ремигий и подберёт ли странный прохожий мой кинжал. Но это не имеет особенного значения, кроме моего неутолённого любопытства. Мир открылся, и это самое главное. А такие ножи, как мои - не пропадают.
Второй. Мощный и даже где-то грубоватый скинер. Я из принципа не стал убирать следы ковки. Лезвие, пожалуй, даже коротковато, но ничего… Наборная рукоять из бересты, гарда и навершие - серебрёная сталь. Рабочий нож. Крепкий и приземистый, как гном, и такой же могучий. Тонкое железо рвёт, как бумагу, просто не замечая преграды. Пора и тебе в путь.
Лезвие взвизгнет лазорево - звали, мол? Нет? Так лоза извиваясь, ползёт на мол, словно волна, оплетая сезонными звеньями, званьями, звуками, звонами.
Бросок.
Стена воды просто отпрыгивает в сторону, словно испугавшись летящего ножа. Новый Мир открывается мгновенно. Ого! Кажется, я кому-то сейчас здорово помешал. Однорукий мужик (по глазам вижу - бывший скальд) тянется за глиняной кружкой со здоровенной шапкой пены сверху. Пиво пьёт, ясное дело. Вернее, собирался. Нож раскалывает кружку вдребезги. Вот тебе и попил пивка. Сейчас мужик явно начнёт буйствовать. Интересно, он-то меня видит? Кажется, видит. Приподнимается с лавки. Как нарочно, Врата закрываются перед его носом, и вновь водопад течёт по скале. Ничего страшного, главное - Мир открыт. А появление Врат вычислят.
Третий нож. Стилет с точёной рябиновой рукоятью. Трёхгранное лезвие. Рукоять специально укорочена, не по моей лапище. Женский нож. Но не для хозяйства, сами понимаете. Самый близкий спутник воительницы, её последний аргумент, и если нужно - убийца.
Полёт пчелы в ледяной метели, в подлунном лепете лепестка, лиловый лапник лесной постели с льняною лёгкостью издалека. Лиловой лилии плавная линия, лимонный плен, мотыльковый плот; лети, пылай, в словах не лови меня, я пламя вылью, пошлю в полёт.
Бросаю с подкруткой.
Водопад распахивается даже как-то охотно, показывая мне картинку очередного открывшегося Мира.
Изумительно красивая ещё женщина, несмотря на возраст. Совершенно чётко осознаю, что её зовут Марта. Семь разноцветных свечей . Колдунья, понятно. И явно с боевым прошлым. Стилет втыкается в бревенчатую стену за её спиной. Даже не вздрогнула. Правильно, у неё свой ритуал и прерывать его нельзя. Чувствую, этот клинок попал в хорошие руки. Если и сама не возьмёт - найдёт, кому подарить.
Четвёртый… Вот тут сложно. Даже не знаю, могу ли я назвать его маленьким братом? В общем-то, я его не собирался делать. Он возник чуть ли не по своей собственной воле. Неизвестная мне сталь совершенно черного цвета. Как я ни рисовал себе форму лезвия, всё равно из-под молота вышел широкий треугольник. Самая простейшая форма, и самая опасная. О будущую рукоять я просто споткнулся, гуляя в лесу. Дубовое корневище, изогнутое, казалось бы самым странным образом, но тем не менее, удивительно удобно ложащееся в ладонь. Что ж, вышел явно ритуальный нож. В какой Мир повлечёт тебя?
Рядом как рябью бордовой, корундовой; за ерундой не бреди, а орудуя бреднем и брод не ругая, а радуя бредом родню, брызни бранной преградою.
Швыряю без всяких изысков, как палку.
Глухо шумит ночное море. Царство воды и песка. Пляж? А это что за огоньки? Свечи и цветы ? Тоже ритуал? Ого, я опять попал к местному колдуну. Кажется, Мир любит открываться, когда в него стучатся с двух сторон. Надо будет рассказать наставникам.
Нож давно упал на песок. Слизнёт ли его к утру приливом, или напротив, вынесет дальше на берег? Не знаю. Дальше у моих ножей будет собственная судьба.
Колдун, кажется, меня о чём-то спрашивает? Он меня за кого принял? Ах, у них магия исчезает? А я чем могу помочь? Бормочу ему в ответ какую-то умную чушь. Кажется, он успокоился и внимает всеми фибрами души. Вот и хорошо. А теперь лучше поспи.
Может быть, не искушать судьбу? Никто ещё не открывал пять Миров сразу за один ритуал. Но у меня ещё остался последний нож, и я просто чувствую его желание полёта. Ладно, как скажешь.
Пятый. Последний, и чуть ли не самый любимый. Вязкая синяя сталь, покрытая инеистым узором. В каком-то из Миров, кстати, такую сталь называют «дамаск». Лезвие формы танто, полированная яблоневая рукоять, сама льющая в ладонь попеременно тепло и прохладу. Жалко отпускать. Но надо.
Отсвет лисьего хвоста на стволах сосновых снова. Осень списывает сны, как листву. Стихает слово. Лесом ласковым блестит, хвастается. Спи, коль спится. За стеклом стрела свистит, целит в лося, бьёт в синицу.
Аккуратный бросок точно в центр водопада. Вспыхивают в очередной раз факелы.
Прямоугольник Врат, разрезанный горизонтом пополам. Снова морской берег.
Нож падает на песок, к подножию маяка. Стены сложены из камней, сплошь покрытых странными письменами . Кричат чайки, а на горизонте видны мачты медленно приближающегося брига. Нехороший корабль, чувствую. Будем надеяться, что нож подберёт смотритель маяка…
А Врата медленно затягиваются, и я чувствую здоровую усталость от хорошо сделанной работы. Пять Миров за один вечер - шутка ли? Теперь надо написать отчёт…
Моего плеча касается неслышно подошедший наставник.
- Всё вышло? - спрашивает он, впрочем, скорее утвердительно.
Я молча киваю. Наставник улыбается.
- Твоё ученичество закончено, - говорит он. - Теперь ты Мастер.
(c)darkmeister
Сказка двенадцатая
первоисточник
Сумерки. Я стою на влажном каменном уступе, ощущая босыми ногами изумительную бархатистость зелёного мха, покрывающего скалу.
Солнце, пытаясь сохранить остатки дневного величия, уже полчаса как робко спряталось за горизонт. У каждого из учеников - своё время. Кто-то вершит ритуал на рассвете, кто-то - в изнемогающий от жары полдень. Моё время - сумерки.
Сумерки в родстве с осенней паутиной, но не такие хрупкие. Напротив, любая из теней гибка, как рапира, и способна изогнуться кольцом, захлестнув любопытствующий взгляд. Этого не нужно бояться. Следует скользить вместе с ними, приноравливать шаг и дыхание, не пытаясь навязывать свой ритм. И тогда сумерки примут тебя, и ты будешь для них своим. Впрочем, это неважно.
Отсюда, со скалы, шум, царящий в Академии, практически не слышен. Смешно, конечно, называть нашу школу Академией. Наставников в пять раз больше, чем учеников. А учеников - восемь.
Да и язык как-то не поворачивается называть учеником, к примеру, Янакиса. Ему шестьдесят лет. Всю жизнь он пас овец в Длинных Горах и играл на свирели. Никто и не догадывался, что он обладает Даром, пока, наконец, кто-то из проезжающих мимо наставников не услышал его свирель и не забрал Янакиса в Академию.
Маленькая Ильвенн - другое дело. Ей двенадцать лет, она всегда улыбается и постоянно что-то поёт. За работой особенно. А без работы её увидеть трудно. Всё детство она провела в ткацком квартале, ткачами были её предки до десятого колена. А в ней сконцентрировался Дар. Способ маленькой Ильвенн - ткать гобелены.
Опять же, трудно называть учеником Маррага. Он мастер-мечник, был сотником, и вообще, кажется, провёл на войне все сорок лет своей жизни. Уж он-то не улыбается никогда, а взгляд всегда такой, что непроизвольно хочется укрыться за ближайшим щитом. Боюсь даже думать, каким именно способом проявляет себя его Дар. Во всяком случае, учат его отдельно.
А, вы никак не поймёте, о чём я говорю? Собственно, это не секрет, но почему-то мало кто знает о нашей Академии и чему нас тут учат. Мы - Отворяющие-Миры.
Дар - большая редкость. Но даже сам по себе он не способен открыть полноценный Мир. Поэтому и создана Академия, где обладателей Дара учат началам магии, концентрации, гармонии, и вообще всячески шлифуют их талант. Всё для того, чтобы мы могли открывать Врата.
У каждого из учеников своё время и свой способ. Это не так важно. Главное - Отворить Мир. Не то, чтобы потом остаётся постоянно действующий портал, нет. Но Врата созданы, и можно вычислить время, когда они будут появляться. Этого момента ждут торговцы, учёные, паломники. Некоторые просто хотят уйти в новый Мир навсегда. Смешно наблюдать, как какой-нибудь измученный крестьянин вместе со своей семьёй и нехитрыми пожитками мнётся, ожидая возникновения Врат. И ведь никто не обещает, что там, за порогом, им будет лучше. Как правило, мы очень мало знаем о новых Мирах. И всё равно некоторые уходят. Впрочем, это не моё дело.
Меня тоже нашёл один из наставников. Я в то время был подмастерьем у оружейника, и гордо стоял у лотка на ярмарке, пытаясь продать свой первый самолично сделанный нож. Мастер разрешил мне это. В конце концов, для первой самостоятельной работы клинок был очень даже неплох.
Наставник неторопливо брёл вдоль торговых рядов. Бросив ленивый взгляд на моё изделие, он шагнул дальше, но вдруг остановился и напружинился, как охотящийся кот перед прыжком. Резко развернувшись, он буквально уткнулся носом в мой лоток.
- Покупайте, господин! - обрадованно затараторил я. - Прекрасная сталь, классическая буковая рукоять, ножны подогнаны как влитые…
Наставник остановил меня лёгким жестом. Нежно-нежно взял нож и подержал его на ладонях, как младенца, к чему-то прислушиваясь.
- Кто делал? - коротко спросил он меня.
- Я, господин, - нервно ответил я, уже чувствуя, что это не простой покупатель.
Наставник кивнул.
- Я хочу предложить тебе отправиться в Академию, - как-то очень просто сказал он.
Мой мастер был не против, я тем более. Наставникам вообще редко отказывают в их просьбах.
И вот, спустя пять лет учёбы, я стою в сумерках на уступе, заросшем бархатным мхом. Ветерок треплет мою серую хламиду. Любимая размахайка самого что ни на есть свободного покроя. В ней я работаю, в ней буду и проводить ритуал. Сзади шумит и дёргано рассыпается брызгами водопад. Он понадобится мне позже, а пока я смотрю на горизонт, туда, где недавно было солнце, и позволяю сумеркам вливаться в меня.
Ползите, длинные тени, смазанными лентами укутывая грубые сколы камней и ломаные очертания редких горных сосен! Сиреневый напев самого густого оттенка льётся с вечерних скал и узкие полосы облаков повторяют его неспешный ритм! Дневной звон ушёл на отдых, а время полной луны будет позже, и даже любопытные звёзды ещё не спешат на свою еженощную прогулку, обязательную, как молитва! Туман цвета индиго неспешно заполняет низины и глотает крыши домов как тартинки с сыром, выравнивая всё на пути своего величавого скольжения, упорного и неотвратимого, как прилив…
Пора.
Я поворачиваюсь лицом к водопаду.
Горят всего лишь два факела. Нет, пентаграммы не нужно. Это излишество. Двух огней достаточно, чтобы наметить путь. Пламя факелов играет в водопаде, дробясь миллионами искр и прыгающих огоньков. Громада скалы сверху давно потерялась в сползающей занавеси неба.
Мои ножи висят на перевязи. Все пять. Маленькие братья мои, дети мои, знакомые до каждой чёрточки, хранящие тепло моих рук. Ножны останутся здесь, как память о месте, где вы были рождены, а вам предстоит полёт туда, в неизвестность, в мутную пелену, за которой обязан распахнуться отворяемый Мир.
Первый. Простой охотничий кинжал. Рукоять из оленьего рога, гарда - латунь с насечкой. Полированное лезвие вспыхивает в такт ветру и факелам. Ты прост и прям. Тебе - открывать путь. Какими словами проводить тебя в дорогу?
Рваными гранями ран над романом вой - драхмами, драками, драмой урановой вырвет струну из равнины. Народам ли утром багряным над ранними родами громом рыдать в ритуальной испарине? Троны багровы, пророки исстарены…
Строкам не нужен особенный смысл. Они сами вырастают из камня, юркими ящерками пробегая сквозь меня, чтобы прозвучать…
Лети, мальчик мой!
Я изо всей силы бросаю кинжал в стену водопада. Из факелов по его обеим сторонам брызжет узкое вертикальное пламя, намечая створы Врат. Стена воды с неохотой раздвигается в стороны, и сквозь тонкую морось, высыхающую на глазах, медленно проявляется Мир
Ночной город. Странный. Никогда не видел, чтобы по ночам было освещено так много окон. И лавки работают. Сколько стекла! Мостовая вымощена не камнем, а каким-то серым материалом. Улица, к счастью, пуста. К счастью, потому что кинжал с силой ударяется в стену дома и падает на мостовую.
Приближается одинокий прохожий. У него взгляд городского сумасшедшего. «Ремигий, брат мой…», - бормочет он себе под нос. Врата затягиваются и вновь передо мной водопад. Я не успеваю узнать, кто такой Ремигий и подберёт ли странный прохожий мой кинжал. Но это не имеет особенного значения, кроме моего неутолённого любопытства. Мир открылся, и это самое главное. А такие ножи, как мои - не пропадают.
Второй. Мощный и даже где-то грубоватый скинер. Я из принципа не стал убирать следы ковки. Лезвие, пожалуй, даже коротковато, но ничего… Наборная рукоять из бересты, гарда и навершие - серебрёная сталь. Рабочий нож. Крепкий и приземистый, как гном, и такой же могучий. Тонкое железо рвёт, как бумагу, просто не замечая преграды. Пора и тебе в путь.
Лезвие взвизгнет лазорево - звали, мол? Нет? Так лоза извиваясь, ползёт на мол, словно волна, оплетая сезонными звеньями, званьями, звуками, звонами.
Бросок.
Стена воды просто отпрыгивает в сторону, словно испугавшись летящего ножа. Новый Мир открывается мгновенно. Ого! Кажется, я кому-то сейчас здорово помешал. Однорукий мужик (по глазам вижу - бывший скальд) тянется за глиняной кружкой со здоровенной шапкой пены сверху. Пиво пьёт, ясное дело. Вернее, собирался. Нож раскалывает кружку вдребезги. Вот тебе и попил пивка. Сейчас мужик явно начнёт буйствовать. Интересно, он-то меня видит? Кажется, видит. Приподнимается с лавки. Как нарочно, Врата закрываются перед его носом, и вновь водопад течёт по скале. Ничего страшного, главное - Мир открыт. А появление Врат вычислят.
Третий нож. Стилет с точёной рябиновой рукоятью. Трёхгранное лезвие. Рукоять специально укорочена, не по моей лапище. Женский нож. Но не для хозяйства, сами понимаете. Самый близкий спутник воительницы, её последний аргумент, и если нужно - убийца.
Полёт пчелы в ледяной метели, в подлунном лепете лепестка, лиловый лапник лесной постели с льняною лёгкостью издалека. Лиловой лилии плавная линия, лимонный плен, мотыльковый плот; лети, пылай, в словах не лови меня, я пламя вылью, пошлю в полёт.
Бросаю с подкруткой.
Водопад распахивается даже как-то охотно, показывая мне картинку очередного открывшегося Мира.
Изумительно красивая ещё женщина, несмотря на возраст. Совершенно чётко осознаю, что её зовут Марта. Семь разноцветных свечей . Колдунья, понятно. И явно с боевым прошлым. Стилет втыкается в бревенчатую стену за её спиной. Даже не вздрогнула. Правильно, у неё свой ритуал и прерывать его нельзя. Чувствую, этот клинок попал в хорошие руки. Если и сама не возьмёт - найдёт, кому подарить.
Четвёртый… Вот тут сложно. Даже не знаю, могу ли я назвать его маленьким братом? В общем-то, я его не собирался делать. Он возник чуть ли не по своей собственной воле. Неизвестная мне сталь совершенно черного цвета. Как я ни рисовал себе форму лезвия, всё равно из-под молота вышел широкий треугольник. Самая простейшая форма, и самая опасная. О будущую рукоять я просто споткнулся, гуляя в лесу. Дубовое корневище, изогнутое, казалось бы самым странным образом, но тем не менее, удивительно удобно ложащееся в ладонь. Что ж, вышел явно ритуальный нож. В какой Мир повлечёт тебя?
Рядом как рябью бордовой, корундовой; за ерундой не бреди, а орудуя бреднем и брод не ругая, а радуя бредом родню, брызни бранной преградою.
Швыряю без всяких изысков, как палку.
Глухо шумит ночное море. Царство воды и песка. Пляж? А это что за огоньки? Свечи и цветы ? Тоже ритуал? Ого, я опять попал к местному колдуну. Кажется, Мир любит открываться, когда в него стучатся с двух сторон. Надо будет рассказать наставникам.
Нож давно упал на песок. Слизнёт ли его к утру приливом, или напротив, вынесет дальше на берег? Не знаю. Дальше у моих ножей будет собственная судьба.
Колдун, кажется, меня о чём-то спрашивает? Он меня за кого принял? Ах, у них магия исчезает? А я чем могу помочь? Бормочу ему в ответ какую-то умную чушь. Кажется, он успокоился и внимает всеми фибрами души. Вот и хорошо. А теперь лучше поспи.
Может быть, не искушать судьбу? Никто ещё не открывал пять Миров сразу за один ритуал. Но у меня ещё остался последний нож, и я просто чувствую его желание полёта. Ладно, как скажешь.
Пятый. Последний, и чуть ли не самый любимый. Вязкая синяя сталь, покрытая инеистым узором. В каком-то из Миров, кстати, такую сталь называют «дамаск». Лезвие формы танто, полированная яблоневая рукоять, сама льющая в ладонь попеременно тепло и прохладу. Жалко отпускать. Но надо.
Отсвет лисьего хвоста на стволах сосновых снова. Осень списывает сны, как листву. Стихает слово. Лесом ласковым блестит, хвастается. Спи, коль спится. За стеклом стрела свистит, целит в лося, бьёт в синицу.
Аккуратный бросок точно в центр водопада. Вспыхивают в очередной раз факелы.
Прямоугольник Врат, разрезанный горизонтом пополам. Снова морской берег.
Нож падает на песок, к подножию маяка. Стены сложены из камней, сплошь покрытых странными письменами . Кричат чайки, а на горизонте видны мачты медленно приближающегося брига. Нехороший корабль, чувствую. Будем надеяться, что нож подберёт смотритель маяка…
А Врата медленно затягиваются, и я чувствую здоровую усталость от хорошо сделанной работы. Пять Миров за один вечер - шутка ли? Теперь надо написать отчёт…
Моего плеча касается неслышно подошедший наставник.
- Всё вышло? - спрашивает он, впрочем, скорее утвердительно.
Я молча киваю. Наставник улыбается.
- Твоё ученичество закончено, - говорит он. - Теперь ты Мастер.
(c)darkmeister
Сказка двенадцатая