Воспоминания о С-25. Часть 1-я
Несколько слов об этих записках
Написать эти воспоминания меня побудил тот большой интерес к системе ПВО С-25, который был проявлен посетителями нескольких форумов Интернета к моим сообщениям, посвященным этой теме. Тем более что официально изданные воспоминания касаются, в основном, вопросов создания и развития этой системы, но, отнюдь не того, как проходила служба в полках. Кроме того, с каждым годом становится все меньше людей, способных рассказать об этом, что называется, от первого лица.
Все написанное здесь основано на моих личных воспоминаниях о службе, беседах с офицерами, часть информации была почерпнута из технической документации и документов из архива полка, к которым во время службы я имел доступ, а также на тех немногих записях, что удалось сохранить. К сожалению, за прошедшие годы многое успело забыться, особенно фамилии и даты, поэтому, не смотря на все старания, эти записки могут содержать некоторые фактологические ошибки, за что заранее приношу читателям свои извинения.
При желании в Интернете можно найти много дополнительной информации, посвященной С-25, в том числе с точными техническими характеристиками отдельных ее элементов. Поэтому здесь я привожу только те данные, которые, на мой взгляд, могут представлять интерес и которые не нашли отражения в официальных материалах по системе. Хочу также отметить, что часто информация, приведенная в Интернете, особенно, на неофициальных сайтах, бывает очень противоречива и ошибочна, поэтому доверять ей особо не следует.
Глава 1. Как начиналась моя служба
Мое знакомство с комплексом С-25 началось в 1971 году. Волею судеб я был призван в армию и попал в один из полков Первой армии особого назначения Московского округа ПВО. Не буду описывать весь путь от дома до места службы, скажу только, что уже в военкомате нам было сказано, что служить мы будем в войсках ПВО под Москвой. К тому времени у меня за плечами были законченное среднее образование, попытка поступления в ЛЭТИ, работа на радиозаводе и законченные с отличием курсы операторов РЛС при ДОСААФе.
25 мая утром мы, группа новобранцев из Эстонии, порядка пятидесяти человек, в сопровождении нескольких офицеров, прибыли поездом в Москву. После этого на метро мы проследовали на Белорусский вокзал, где сели в электричку. Особых воспоминаний об этом этапе пути у меня почему-то не осталось, за исключением, пожалуй, того, как москвичи шарахались от нашей группы на всем протяжении пути. Происходило это, по-видимому, оттого, что часть нашей команды, не смотря на запреты и проверки, смогла каким-то образом довольно сильно напиться в поезде. Кроме этого, многие, наслушавшись на сборном пункте разговоров о том, что хорошую одежду будут отбирать, постарались привести ее в состояние ветоши, поотрывав рукава и наделав всевозможных надрезов. Таким образом, по прибытии в Москву, мы представляли собой полуоборванную и полупьяную толпу, которая действительно могла испугать кого угодно.
Где-то к середине дня мы прибыли в Голицино, где, как позже выяснилось, располагался один из корпусов армии. Разместили нас в спортивном зале. Через некоторое время стали прибывать «покупатели» - один или несколько офицеров в сопровождении сержантов. По прибытии каждой такой группы нас всех строили и начинали вызывать по одному из строя, после чего отобранные убывали к месту прохождения службы. Не могу сказать, сколько времени все это продолжалось, поскольку по совету знакомых, уже отслуживших в армии, часов с собой я не взял. За окнами уже начало смеркаться, когда, наконец, очередь дошла до меня. Кроме меня были вызваны еще пять человек. После сверки наших документов нас вывели на улицу, посадили в автобус и мы поехали в часть.
По пути наши сопровождающие, а их было всего двое, представились - майор Первушин и сержант Красавин. Они сообщили нам, что мы будем служить в одной из лучших воинских частей округа, претендующей на награждение Переходящим Красным знаменем. Сержант Красавин вкратце рассказал нам о том, что ожидает нас в ближайшее время, сообщив, что до конца карантина он будет нашим начальником - заместителем командира взвода - и по всем вопросам надо обращаться к нему. Особо он отметил то, что теперь нам следует подчиняться командам старших по званию, а передвигаться только строем. Стоит отметить, что с самого начала он произвел на нас очень хорошее впечатление. Во время дальнейшей службы я не раз отмечал, что он имеет авторитет и у старослужащих. И это не смотря на то, что он прослужил всего на полгода больше нас - на тот момент он только что окончил сержантскую школу.
Ехали мы, наверно, около часа. Дорога все время шла через лес, лишь изредка мы проезжали какие-то населенные пункты, однако, у дороги я не заметил никаких указателей с их названиями, а поскольку солнце уже село, то сориентироваться, в каком направлении нас везут, не было никакой возможности. Машин тоже не попадалось - ни встречных, ни попутных. Лишь позже я узнал, что ехали мы по т.н. первому кольцу, которое в то время было закрыто для движения гражданского автотранспорта. Через какое-то время автобус остановился перед воротами КПП, они открылись, и мы въехали на территорию части.
Нас встретил дежурный по части, который еще раз произвел сверку наших документов с данными личных дел. После этого сержант Красавин построил нас и повел в столовую, перед этим заведя в баню, где мы оставили свои вещи в предбаннике, при этом он заверил, что с нашими вещами ничего не случится. Стояла непривычная для нас в это время года теплая погода, весь небосвод был усыпан звездами. В какой-то момент последовала команда «Стой». Мы остановились. Оказалось, что где-то рядом во всю заливается соловей, и на это сержант не преминул обратить наше внимание.
В столовой для нас был уже приготовлен ужин, кроме того, в зале нас ждала группа старослужащих, которые стали нас расспрашивать, откуда мы, чем занимались ранее. Выяснилось, что в части уже служат ребята из Эстонии и нас обещали с ними познакомить. О том, чем нас в тот раз кормили - не помню, однако, мы съели все, что было нам подано, чего не скажешь про следующие дни нашего пребывания в части - прошло довольно много времени, пока мы привыкли к солдатской пище.
После ужина нас привели вновь в баню. Баня состояла из двух помещений: предбанника и помывочного отделения. В предбаннике по периметру стояли деревянные скамейки, к станам прикручены крючки вешалок. В одной из стен был большой проем, наподобие прилавка, закрывавшийся дверками, за которым располагался склад обмундирования. В помывочной было четыре ряда душевых кабинок. В принципе, обычная сельская баня без каких-либо изысков, причем, очень чистая. Последний момент до сих пор вызывает у меня удивление. Командовал там старшина-сверхсрочник - в тот момент звания прапорщика еще не было, помогал ему рядовой-каптерщик, в банные дни туда откомандировывали воинов из числа получивших наряды вне очереди для уборки помещений.
В начале каждому из нас было выдано по небольшому куску мыла, по полотенцу, а также трусы с майкой. Те из нас, кто не был должным образом подстрижен («под ноль»), а таких оказалось трое, прошли процедуру стрижки ручными машинками. Одновременно нам было предложено отправить свою гражданскую одежду посылками домой, но поскольку никто такого желания не выразил, вся наша одежда была свалена в кучу, и об ее дальнейшей судьбе мне не известно.
После помывки началось самое интересное: нам стали подбирать форму. Старшина, окинув взглядом фигуру вновь прибывшего, выкладывал на прилавок комплект обмундирования и сапоги, даже не спрашивая у нас размеров, и предлагал его одеть. Самое интересное, что все предложенное им оказывалось всем впору. Только у одного из нас возникли проблемы: сапоги никак не налезали на ногу - голенища были узкие. Перепробовав несколько пар, старшина ножом распорол верх голенищ одной из пар, сказав, что через месяц надо будет придти и заточать их, поскольку к этому времени мы все похудеем. Скажу сразу - его предсказания сбылись, но лишь отчасти - этот парень до конца службы, а он служил всего год, поскольку окончил университет, ходил с распоротыми голенищами, вызывая придирки со стороны командиров во время проведения строевых смотров. Конечно, особая проблема возникла у всех с наматыванием портянок, но она была быстро решена с помощью старшины и сержанта Красавина, однако, портянки еще долго были для многих из нас настоящим больным местом.
Скоро мы все были одеты и обуты и строем, под командованием сержанта Красавина, направились в казарму, где нам предстояло обитать во время т.н. «курса молодого бойца» или попросту - карантина. По пути нас кратко ознакомили с распорядком дня: подъем в 6:30, отбой - в 22:30, завтрак - в 8:00 - большего в тот момент не запомнил. Казарма располагалась прямо напротив плаца и представляла собой оштукатуренное одноэтажное строение с входом посередине. Вход был оформлен наподобие открытой веранды. Как позже выяснилось, это была казарма РТЦ (радиотехнического центра, а по-простому - локаторщики), личный состав которого на время карантина был переведен в другую казарму. Окна казармы были небольшие, все форточки были открыты.
Когда мы вошли в казарму, часы над тумбочкой дневального показывали четверть первого ночи. Все, кроме дневального и дежурного сержанта уже, конечно, спали, поэтому нас попросили не шуметь. Спальное помещение освещалось слабой лампочкой, располагавшейся над дверью, поэтому рассмотреть что-то было довольно трудно. Уже на входе в нос ударил специфический запах - кирзы и мокрых портянок. Этот запах нельзя забыть. Очень тихо, чтобы никого не разбудить, прошли в помещение. Каждому из нас была указана койка и тумбочка. К слову сказать, сержант Красавин сразу сказал нам, что разрешает сложить обмундирование так, как получится, но потом мы будем это делать строго по уставу - как - он покажет утром. Также нам было сказано, что для нас подъем будет на час позже, чем для других.
Наши койки располагались недалеко от входа - по крайней мере, хоть что-то было видно. Положив личные вещи, а их у меня было всего-ничего - зубная щетка, паста, мыло, тетрадка, ручка и пара конвертов - то, что было указано в повестке, в тумбочку, разделись и легли спать. Несмотря на усталость, уснуть удалось далеко не сразу. Не скажу, что сон у меня был очень глубоким - мешал непривычный запах, а также храп, доносившийся отовсюду. Кроме того, и одеяло оказалось не таким теплым, как дома, так что к утру я довольно сильно замерз. С рассветом, наверно, часов в пять утра, окрестности огласили птичьи голоса, среди которых особенно выделялось оглушительное карканье каких-то крупных птиц. Очень скоро начали просыпаться и другие, хотя до официального подъема оставалось еще достаточно времени.
Наконец, настало время подъема. Дежурный сержант включил свет, хотя было и так светло, и громко скомандовал: «Подъем! Форма четыре! 45 секунд - строиться в коридоре!». Команду повторили еще и сержанты, которые поднялись и оделись до объявления подъема. Казарма пришла в движение. Мы, как и было нам сказано, оставались лежать в койках, хотя сна, конечно, уже не было. Со стороны было интересно наблюдать за происходящим: кто-то только поднимался с постели, кто-то уже выбегал в коридор, кто-то боролся с портянками… Через какое-то время последовала команда: «Отбой!». Все завертелось в обратную сторону. Прошло около минуты и вновь команда «Подъем!». Так повторялось раза четыре - до тех пор, пока, по мнению дежурного сержанта, большинство уложилось в отведенное время.
Первый день службы был для нас, вновь прибывших, посвящен ознакомлению с правилами службы: нас учили заправлять койки, пришивать подворотнички, чистить сапоги и еще множеству других премудростей армейской жизни. Кое-что удалось понять и запомнить сразу, кое-что смогли освоить позже, пройдя через наряды вне очереди, объявлявшиеся за невыполнение либо ненадлежащее выполнение этих правил. Единственно, чего не было, так это рукоприкладства, хотя подзатыльники иногда от сержантов иногда кое-кому и перепадали.
Второй день службы начался для нас уже, как и для всех, - с подъема. Мы тоже учились выполнять команды «подъем» и «отбой» на время. Скажу честно, на первых порах уложиться в этот норматив было весьма и весьма тяжело. Потом, по истечении нескольких дней, привыкли и даже стали его перекрывать. После подъема и физзарядки аккуратно заправляли и ровняли по нитке койки. Днем отрабатывали строевой шаг. Так началась наша армейская служба.
Всего в карантине нас было порядка шестидесяти человек. Основную массу, около половины личного состава, составляли выходцы из среднеазиатских республик, в основном из Узбекистана, но было много ребят и из Казахстана, причем, немцев. Далее по численности шли выходцы с Кавказа, с преобладанием дагестанцев, и молдаване. Москвичей было человек семь, по трое ленинградцев и литовцев - с ними у нас сложились самые лучшие отношения. Были еще ребята из Белоруссии и некоторых российских областей - по одному-два человека. Самым экзотическим был один якут - выпускник Якутской консерватории по классу какого-то народного инструмента. Он был крайне малого роста - наверно, не выше полутора метров, почти не понимавший, или делавший вид, что не понимает, по-русски. С ним с первого дня начались проблемы - он никак не желал выполнять никаких команд, видимо считая, что с его высшим образованием он не обязан никому подчиняться. В результате сержанты провели с ним в каптерке «разъяснительную работу» после чего он как-то сразу, хоть и плохо, но заговорил по-русски. Тем не менее, это не особо повлияло на его отношение к службе и как результат, он стал постоянным «туалетным работником». Но самое интересное произошло в банный день: выяснилось, что он не моется. Троим сержантам пришлось силой затащить его под душ и вымыть с мылом и мочалкой - при этом он издавал такой визг, что в баню прибежал дежурный по части. После этого случая он хотя бы стал мыться, однако, проблемы с ним продолжались до самого конца его службы - то заснет на посту, то при разряжении оружия произведет выстрел, то чуть не уронит ракету при постановке на стол.
Весь личный состав карантина был разделен на четыре взвода. Каждым из взводов фактически командовал сержант - заместитель командира взвода, были, конечно, и офицеры - командиры взводов и сержанты - командиры отделений, однако, в памяти о первых днях службы отложились только именно замкомвзвода. У нас им был сержант Красавин, замкомвзвода с РТЦ. Что касается офицеров, то в первые дни они в нашей казарме почти и не появлялись, за исключением, пожалуй, майора Первушина, бывшего начальником карантина.
На начало июня было назначено собеседование каждого новобранца с командиром полка полковником Коротковым или, как его все называли, «батей». Этому были посвящены основные тренировки: строевой шаг, подход к начальнику, отдание чести. Наш взвод был первым. 1 июня, сразу после завтрака наш взвод построили, проверили наш внешний вид, и повели в штаб. Скажу честно, все мы испытывали некоторый страх перед этой встречей - командир части казался нам очень большим начальником, тем более, как нам объяснили, от этой встречи зависит вся наша дальнейшая служба. В штабе нас построили в одну шеренгу и стали по одному вызывать в кабинет. Я был в строю третьим.
Зайдя в кабинет и представившись, я увидел сидящего за столом вполне интеллигентного, в отличие от тех же работников родного военкомата, с которыми мне приходилось общаться ранее, офицера средних лет. На столе были два телефона и стопка личных дел, одно из которых, как я понял - мое, лежало перед ним. Вообще Командир производил очень приятное впечатление. Скажу сразу, что первое впечатление оказалось верным, в дальнейшем я не раз убеждался в этом. Его отношение и к офицерам и к нам, солдатам, было действительно отеческим, голоса он почти никогда не повышал, если наказывал, то всегда справедливо. Через полтора года, когда он уходил из части на повышение - на должность заместителя командира корпуса - на прощальном построении многие смахивали слезы.
Первым делом он предложил мне сесть, спросил о том, как началась служба, есть ли какие жалобы. Все эти вопросы задавались отнюдь не формально. Потом разговор зашел о моей семье, роде занятий родителей, о том, чем я занимался до армии, моих интересах, желаю ли я продолжать образование. На мой утвердительный ответ на последний вопрос, Командир сказал, что в принципе, при желании, подготовиться к институту можно и в армии и такая возможность у меня будет. В результате беседы у меня сложилось впечатление, что служить я буду на локаторе, тем более что все предпосылки к этому были, да и в процессе разговора мы больше касались моих знаний в области электроники - в ней он, похоже, разбирался очень хорошо. В конце беседы, которая продолжалась минут пятнадцать, он пожелал мне хорошей службы. Вышел я из кабинета, можно сказать, окрыленным.
В течение последующих трех дней процедуру знакомства прошли и все остальные. В пятницу, 4 июня, после ужина нас всех построили на плацу и зачитали приказ о формировании учебных взводов и о назначении каждого из нас на должности. Всего было сформировано четыре учебных взвода - столько же, сколько и было в карантине до этого, но они были уже привязаны к конкретным подразделениям (РТЦ, первая и вторая батареи зенитно-ракетного дивизиона). Только один взвод был как бы сам по себе - учебный взвод обеспечения - как потом выяснилось, в него вошли водители, связисты и другие специалисты, которым в дальнейшем предстояло служить в подразделениях обслуживания. Этим же приказом назначались командиры учебных взводов (офицеры), их заместители и командиры отделений (сержанты). Многих из назначенных офицеров и сержантов мы видели впервые и сразу, естественно, запомнить их имена не смогли.
После объявления начальствующего состава перешли к назначениям рядового состава, т.е. нас, новобранцев. К моему огромному удивлению, я оказался зачисленным в первую батарею зенитно-ракетного дивизиона электриком взвода. В тот же взвод попал еще только один из нашей эстонской компании - Кондраков - его назначили в стартовый расчет. Остальные были назначены в другие подразделения: Тохвер и Торн - в РТЦ, Десяткин - во вторую батарею, а Лаанес - во взвод обеспечения, тоже электриком, но жилого городка. К этому времени мы все успели уже сдружиться и надеялись, что и служить будем все вместе.
Из всего нашего призыва на должности электриков было назначено всего пять человек. Кроме меня в нашем взводе был еще один электрик - Васильев - выпускник мордовского энергетического техникума. Во взводе второй батареи тоже был один парень, к сожалению, его фамилии уже не помню. Во взводе обеспечения были Лаанес (мой земляк) - до армии он работал электромонтером, и Княгинин - был назначен электриком ППР (пункта проверки ракет) - у него за плечами тоже был техникум и практика работы энергетиком на заводе - позже он стал электриком дивизиона - это была уже старшинская должность. В РТЦ из нашего призыва не было назначено ни одного электрика.
Всю процедуру наших назначений наблюдали со стороны и старослужащие. С некоторыми из них мы уже успели до этого познакомиться, в том числе и с нашими земляками - их было всего двое - Стекольщиков и Яэгер. Они считались уже «дедами» - им оставалось еще служить всего полгода. После построения было объявлено свободное время и все стали обсуждать детали зачитанного приказа. Наши земляки-старослужащие сразу нашли нас, поздравили с назначением, сказав, что теперь наша жизнь изменится. Особенно, по их словам, повезло мне. Во-первых, потому, что я попал в их подразделение, а во-вторых, потому, что буду электриком взвода - это, мол, одна их лучших должностей в дивизионе. Забегая вперед, могу сказать, что они оказались правы во всем. Начиная со следующей недели, мы стали заниматься не только строевыми приемами, но и изучением материальной части. Начиная с первых дней этих занятий, я оценил все преимущества своей новой должности и на первые полгода службы получил покровительство в лице земляков-старослужащих.
На следующий день, в субботу, на утреннем построении, мы уже строились, согласно приказу, по нашим новым подразделениям. Первый раз это удалось не сразу: многие успели забыть, в какое подразделение они назначены. Там же, на построении, мы увидели и своих новых командиров взводов, прибавилось и сержантов. Командиром нашего взвода был старший лейтенант Волков, его заместителем - младший сержант Фофанов, командирами отделений - сержант Якушев и сержант Стриженов. Старший лейтенант Волков был лет 45, с очень тихим складом характера. Он был самым старым из всех командиров взводов дивизиона и уже собирался уходить на пенсию. Как нам позже говорили, что именно из-за своего характера он так и не смог добиться повышения по службе, хотя максимум, что он мог получить - это капитанскую должность, поскольку у него не было высшего образования. Он командовал первым взводом дивизиона, и все мы должны были после окончания карантина служить у него во взводе за исключением Васильева, который был назначен во второй взвод. Младший сержант Фофанов числился заместителем командира второго взвода и только что прибыл в полк из «учебки» и во всю стремился применять полученные там знания по воспитанию подчиненных. Сержант Якушев командовал отделением пятого взвода и к тому времени прослужил уже год. Он был небольшого роста, очень подвижный, до армии играл в какой-то из подмосковных хоккейных команд и очень гордился тем, что является однофамильцем знаменитого хоккеиста. Для нас он был настоящей грозой - его требовательность не знала предела. Сержант Стриженов числился в четвертом взводе и был уже «дедом», по его словам, в карантин он пришел отдыхать и поэтому нас он особо не досаждал.
После завтрака началось «великое переселение народов»: хотя мы все еще и располагались в той же казарме, но наши спальные места теперь должны были располагаться в соответствии с нашими новыми назначениями. Каждому взводу соответствовал ряд коек в казарме. Наш взвод располагался вдоль северной стены казармы, взвод второй батареи - у центрального прохода, с другой стороны этого прохода спал личный состав взвода обеспечения, а вдоль южной стены располагались койки взвода РТЦ. Личный состав каждого взвода располагался строго в соответствии со штатным расписанием: первая койка - замкомвзвода, за ней - койки подчиненных. Наше переселение выглядело это так: все свернули свои спальные принадлежности, предварительно вложив в них свои вещи из тумбочек, и вышли с ними в коридор. После этого сержанты разложили свои спальные принадлежности и стали поименно вызывать своих подчиненных, указывая им койку, на которой предстояло теперь спать.
По окончании этой процедуры мы, повзводно, строем направились в казармы своих новых подразделений получать оружие и противогазы - до этого занятия проводились с использованием учебных карабинов - по одному на взвод. В качестве личного оружия во всех полках С-25 использовался СКС (карабин Симонова). На мой взгляд, по сравнению с АК, стрелять из него значительно лучше, он более удобен в обращении, не говоря уж о выполнении строевых приемов с оружием - здесь их нельзя даже сравнивать! Итак, прибыв в казарму, мы по одному заходили в оружейную комнату, где расписывались сперва в журнале инструктажа по технике безопасности при обращении с оружием (до этого несколько дней подряд мы изучали все эти правила), затем - в журнале выдачи оружия, после чего командир взвода вручал нам карабин и противогаз. Их номера необходимо было выучить назубок. Кстати, номер своего карабина я помню до сих пор - «ГХ-187». Получив оружие, мы вернулись в свою казарму, где сдали все полученное на хранение в оружейную комнату карантина.
С понедельника мы уже жили по общему распорядку: сразу после подъема - зарядка, которую два раза в неделю заменяли кроссом на три километра. После завтрака - общеполковой развод (ранее мы в нем не участвовали), убытие к местам занятий - локаторщики шли на РТЦ, личный состав батарей - на дивизион, водители - в гараж и т.д. К обеду все возвращались в городок. Дважды в неделю, по вторникам и четвергам, перед отбытием на объекты, проводились получасовые политинформации. После обеда обычно начинались различные занятия: изучение уставов, строевая подготовка, физо, политзанятия, которые продолжались до ужина. После ужина предоставлялось т.н. «личное время», подразумевавшее, что каждый мог заниматься своими личными делами: писать письма, читать газеты, смотреть телевизор и т.д. Правда, во время карантина после ужина зачастую начиналась «самоподготовка» - конспектирование «первоисточников» для политзанятий, дополнительное изучение уставов, либо мы чистили оружие. Для действительно личного времени оставалось где-то полчаса-час перед отбоем, за это время надо было привести в порядок форму (погладить, пришить подворотничок, начистить бляху).
На дивизион, который располагался километрах в трех от городка, мы шли обычно строем в составе своих взводов, отрабатывая по пути строевой шаг, иногда сержанты заставляли нас преодолевать эту дистанцию бегом. Для тех, кто по какой-то причине плохо выполнял команды либо разговаривал в строю, сержанты применяли метод под названием «спутник» - провинившийся должен был бегать вокруг идущего строя - действовало отлично. По прибытии на дивизион, расчеты шли на позиции, а мы, электрики, оставались у КПП ждать майора Первушина, который помимо начальника карантина, был главным энергетиком части. Занятия с нами он проводил обычно в одном из взводных бункеров. В этих занятиях не участвовал только Лаанес - он занимался сам по индивидуальной программе в городке. Мы изучали материальную часть, схемы электроснабжения, технику безопасности. Где-то два раза в неделю занятия с нами проводили командиры взводов или их заместители. Они знакомили нас с устройством ПУС (пульт управления стартом), ракеты, подъемного устройства, а также принципами боевой работы. Все записи мы должны были вести в т.н. «секретных» тетрадях, которые выдавались нам перед началом занятий и которые, по окончании занятий, мы должны были сдавать. Никаких записей вне этих тетрадей нам делать не разрешалось - такой был режим секретности! Мы должны были помнить все на память! Пару раз мы ходили в РТЦ для знакомства с дизельной электростанцией и располагавшейся там 6kV подстанцией.
На вторник, 22 июня, у нас был назначен день принятия присяги. За неделю до этого мы начали подготовку к этому торжественному событию: заучивали текст присяги, отрабатывали строевые приемы - этому были посвящены все послеобеденные занятия. В пятницу нам выдали парадное обмундирование и шинели. Все выходные прошли в заботах: надо было пришить погоны и эмблемы, начистить пуговицы кителей, погладить брюки и кители. В понедельник с утра прошла генеральная тренировка - командиры взводов придирчиво осматривали наш внешний вид, проверяли чистоту оружия, знание текста присяги. После обеда мы приступили к устранению выявленных недостатков. Вечером прошла повторная проверка.
В день принятия присяги у нас не было ни физзарядки, ни занятий. В 9 часов началось торжественное построение, с оркестром, выносом знамени. Приехали и несколько родителей. Как потом выяснилось, приглашения были разосланы всем, но приехали только москвичи и, по-моему, один папаша откуда-то с Кавказа. Перед строем были установлены столы - по одному на каждый взвод. На столах лежали красные папки, в них с одной стороны был текст присяги, который мы зачитывали, с другой - список взвода, в котором мы должны были расписываться. По этому списку нас и вызывали. Вся процедура заняла чуть больше двух часов. После этого мы прошли парадным маршем. На этом официальная часть была закончена, нас завели в казарму, где мы сдали оружие. Затем было объявлено свободное время. Родители бросились к своим чадам. Специально приглашенный фотограф начал фотографировать всех желающий. С этого дня у меня сохранилась почти единственная армейская фотография, поскольку фотографировать у нас разрешалось только в городке, а там я потом появлялся очень редко, но об этом позже.
Через какое-то время меня и еще пятерых ребят из нашего взвода вызвал замполит полка и приказал получить оружие и прибыть на КПП. Там нас уже ждал автобус. Нам выдали холостые патроны и повезли в пионерлагерь издательства «Правда», его названия я, правда, уже не помню. Оказалось, что нам предстоит произвести салют на могиле солдат, погибших в Великой Отечественной войне, которая находилась недалеко от этого лагеря. Когда мы прибыли на место, весь лагерь был уже построен, ждали только нас. Как и положено, были торжественные речи, выступали ветераны, затем мы сделали три залпа холостыми и все направились на обед. Нас тоже покормили, дав каждому по две порции. После нашего армейского пайка, который, я не скажу, что был очень плох, этот обед показался нам вкуснейшим. Затем нам показали лагерь, рассказали, как отдыхают дети, при этом нас все время сопровождали фотографы издательства. Позже, по словам сослуживцев, наши фотографии были напечатаны в одном из номеров журнала «Огонек», однако сам я их не видел, поскольку из нашей полковой библиотеки этот номер исчез.
В конце концов, экскурсии были закончены и мы поехали в полк. Однако, на КПП нас развернули, вновь выдали патроны и мы поехали в другой пионерлагерь, где вся процедура повторилась. Этот лагерь, правда, был даже с виду победнее, фотографов не было, однако, и здесь нас накормили до отвала. В часть мы вернулись только к ужину, который, не смотря на ранее съеденное, мы тоже «приговорили» - это все же был праздничный ужин!
Через два дня для нас, электриков, устроили экзамены по знанию правил техники безопасности (ПТБ) и правилам устройства электроустановок (ПУЭ). Сдавали мы их на полном серьезе - с билетами и комиссией в составе главного энергетика майора Первушина и зампотеха нашей батареи капитана Швыдкого. В каждом билете было по девять вопросов: три - по технике безопасности, три - по ПУЭ и три - по конкретным схемам и устройствам дивизиона. Экзамены мы удачно сдали и нам были присвоены вторые группы по технике безопасности с допуском на работы с напряжением до 6kV и выданы соответствующие удостоверения. Скажу сразу, что все последующие экзамены, а их мы сдавали каждые полгода, проводились уже в Голицино, куда привозили электриков со всех частей корпуса. Эти экзамены были значительно более сложными и комиссии состояли только из главных энергетиков полков.
На 2 июля был назначен перевод личного состава карантина в подразделения - наша учеба заканчивалась и начиналась настоящая служба. Для меня, однако, служба началась раньше. В воскресенье утром меня вызвал наш командир взвода ст. лейтенант Волков. Вместе с ним мы пошли в штаб дивизиона - он располагался в казарме первой батареи - там уже находилось все командование дивизиона и нашей батареи. Было видно, что произошло что-то чрезвычайное. Мне стали задавать вопросы о действиях электрика при боевой работе - то, чему нас учили командир взвода и его заместитель. По-видимому, мои ответы удовлетворили присутствующих, и мне было приказано собрать личные вещи, получить оружие и прибыть к штабу полка. Через полчаса, в сопровождении капитана Швыдкого, исполнявшего обязанности командира батареи (командир был тогда не то на учебе, не то в отпуске - сейчас уже не помню), на дежурной машине меня привезли в расположение дежурных взводов дивизиона. Оказалось, что меня назначили электриком дежурного взвода, а беседа была, фактически, экзаменом на право заступления на боевое дежурство, остальные электрики сдавали эти экзамены значительно позже.
Только на дивизионе капитан Швыдкой раскрыл мне причину столь внезапного для меня назначения. Оказалось, что один из электриков, который находился на боевом дежурстве, в субботу ушел в самоволку и был пойман одним из офицеров нашего полка в ближайшем населенном пункте в магазине. По закону ему «светило», по-моему, до пяти лет, однако, поскольку полк боролся за Переходящее Красное Знамя, решили не давать делу хода, ограничившись помещением его на гауптвахту и переводом из электриков в стартовый расчет. В действительности же, после отсидки на «губе», он был переведен в свинарник и был демобилизован самым последним из своего призыва.
Так началась моя настоящая служба. Первое мое дежурство затянулось вместо одной недели более чем на месяц - в городок я вернулся лишь 6 августа. Всего же на боевом дежурстве я провел в общей сложности полтора года и одну неделю, поставив, по-моему, рекорд части - судя по журналу приема-сдачи дежурств, до меня только электрик Лазорчин был в сумме на дежурстве полтора года, но он уволился еще до моего прибытия в часть. О том, что такое дежурство и как проходила служба на дежурных взводах, расскажу ниже.
Читать дальше
Написать эти воспоминания меня побудил тот большой интерес к системе ПВО С-25, который был проявлен посетителями нескольких форумов Интернета к моим сообщениям, посвященным этой теме. Тем более что официально изданные воспоминания касаются, в основном, вопросов создания и развития этой системы, но, отнюдь не того, как проходила служба в полках. Кроме того, с каждым годом становится все меньше людей, способных рассказать об этом, что называется, от первого лица.
Все написанное здесь основано на моих личных воспоминаниях о службе, беседах с офицерами, часть информации была почерпнута из технической документации и документов из архива полка, к которым во время службы я имел доступ, а также на тех немногих записях, что удалось сохранить. К сожалению, за прошедшие годы многое успело забыться, особенно фамилии и даты, поэтому, не смотря на все старания, эти записки могут содержать некоторые фактологические ошибки, за что заранее приношу читателям свои извинения.
При желании в Интернете можно найти много дополнительной информации, посвященной С-25, в том числе с точными техническими характеристиками отдельных ее элементов. Поэтому здесь я привожу только те данные, которые, на мой взгляд, могут представлять интерес и которые не нашли отражения в официальных материалах по системе. Хочу также отметить, что часто информация, приведенная в Интернете, особенно, на неофициальных сайтах, бывает очень противоречива и ошибочна, поэтому доверять ей особо не следует.
Глава 1. Как начиналась моя служба
Мое знакомство с комплексом С-25 началось в 1971 году. Волею судеб я был призван в армию и попал в один из полков Первой армии особого назначения Московского округа ПВО. Не буду описывать весь путь от дома до места службы, скажу только, что уже в военкомате нам было сказано, что служить мы будем в войсках ПВО под Москвой. К тому времени у меня за плечами были законченное среднее образование, попытка поступления в ЛЭТИ, работа на радиозаводе и законченные с отличием курсы операторов РЛС при ДОСААФе.
25 мая утром мы, группа новобранцев из Эстонии, порядка пятидесяти человек, в сопровождении нескольких офицеров, прибыли поездом в Москву. После этого на метро мы проследовали на Белорусский вокзал, где сели в электричку. Особых воспоминаний об этом этапе пути у меня почему-то не осталось, за исключением, пожалуй, того, как москвичи шарахались от нашей группы на всем протяжении пути. Происходило это, по-видимому, оттого, что часть нашей команды, не смотря на запреты и проверки, смогла каким-то образом довольно сильно напиться в поезде. Кроме этого, многие, наслушавшись на сборном пункте разговоров о том, что хорошую одежду будут отбирать, постарались привести ее в состояние ветоши, поотрывав рукава и наделав всевозможных надрезов. Таким образом, по прибытии в Москву, мы представляли собой полуоборванную и полупьяную толпу, которая действительно могла испугать кого угодно.
Где-то к середине дня мы прибыли в Голицино, где, как позже выяснилось, располагался один из корпусов армии. Разместили нас в спортивном зале. Через некоторое время стали прибывать «покупатели» - один или несколько офицеров в сопровождении сержантов. По прибытии каждой такой группы нас всех строили и начинали вызывать по одному из строя, после чего отобранные убывали к месту прохождения службы. Не могу сказать, сколько времени все это продолжалось, поскольку по совету знакомых, уже отслуживших в армии, часов с собой я не взял. За окнами уже начало смеркаться, когда, наконец, очередь дошла до меня. Кроме меня были вызваны еще пять человек. После сверки наших документов нас вывели на улицу, посадили в автобус и мы поехали в часть.
По пути наши сопровождающие, а их было всего двое, представились - майор Первушин и сержант Красавин. Они сообщили нам, что мы будем служить в одной из лучших воинских частей округа, претендующей на награждение Переходящим Красным знаменем. Сержант Красавин вкратце рассказал нам о том, что ожидает нас в ближайшее время, сообщив, что до конца карантина он будет нашим начальником - заместителем командира взвода - и по всем вопросам надо обращаться к нему. Особо он отметил то, что теперь нам следует подчиняться командам старших по званию, а передвигаться только строем. Стоит отметить, что с самого начала он произвел на нас очень хорошее впечатление. Во время дальнейшей службы я не раз отмечал, что он имеет авторитет и у старослужащих. И это не смотря на то, что он прослужил всего на полгода больше нас - на тот момент он только что окончил сержантскую школу.
Ехали мы, наверно, около часа. Дорога все время шла через лес, лишь изредка мы проезжали какие-то населенные пункты, однако, у дороги я не заметил никаких указателей с их названиями, а поскольку солнце уже село, то сориентироваться, в каком направлении нас везут, не было никакой возможности. Машин тоже не попадалось - ни встречных, ни попутных. Лишь позже я узнал, что ехали мы по т.н. первому кольцу, которое в то время было закрыто для движения гражданского автотранспорта. Через какое-то время автобус остановился перед воротами КПП, они открылись, и мы въехали на территорию части.
Нас встретил дежурный по части, который еще раз произвел сверку наших документов с данными личных дел. После этого сержант Красавин построил нас и повел в столовую, перед этим заведя в баню, где мы оставили свои вещи в предбаннике, при этом он заверил, что с нашими вещами ничего не случится. Стояла непривычная для нас в это время года теплая погода, весь небосвод был усыпан звездами. В какой-то момент последовала команда «Стой». Мы остановились. Оказалось, что где-то рядом во всю заливается соловей, и на это сержант не преминул обратить наше внимание.
В столовой для нас был уже приготовлен ужин, кроме того, в зале нас ждала группа старослужащих, которые стали нас расспрашивать, откуда мы, чем занимались ранее. Выяснилось, что в части уже служат ребята из Эстонии и нас обещали с ними познакомить. О том, чем нас в тот раз кормили - не помню, однако, мы съели все, что было нам подано, чего не скажешь про следующие дни нашего пребывания в части - прошло довольно много времени, пока мы привыкли к солдатской пище.
После ужина нас привели вновь в баню. Баня состояла из двух помещений: предбанника и помывочного отделения. В предбаннике по периметру стояли деревянные скамейки, к станам прикручены крючки вешалок. В одной из стен был большой проем, наподобие прилавка, закрывавшийся дверками, за которым располагался склад обмундирования. В помывочной было четыре ряда душевых кабинок. В принципе, обычная сельская баня без каких-либо изысков, причем, очень чистая. Последний момент до сих пор вызывает у меня удивление. Командовал там старшина-сверхсрочник - в тот момент звания прапорщика еще не было, помогал ему рядовой-каптерщик, в банные дни туда откомандировывали воинов из числа получивших наряды вне очереди для уборки помещений.
В начале каждому из нас было выдано по небольшому куску мыла, по полотенцу, а также трусы с майкой. Те из нас, кто не был должным образом подстрижен («под ноль»), а таких оказалось трое, прошли процедуру стрижки ручными машинками. Одновременно нам было предложено отправить свою гражданскую одежду посылками домой, но поскольку никто такого желания не выразил, вся наша одежда была свалена в кучу, и об ее дальнейшей судьбе мне не известно.
После помывки началось самое интересное: нам стали подбирать форму. Старшина, окинув взглядом фигуру вновь прибывшего, выкладывал на прилавок комплект обмундирования и сапоги, даже не спрашивая у нас размеров, и предлагал его одеть. Самое интересное, что все предложенное им оказывалось всем впору. Только у одного из нас возникли проблемы: сапоги никак не налезали на ногу - голенища были узкие. Перепробовав несколько пар, старшина ножом распорол верх голенищ одной из пар, сказав, что через месяц надо будет придти и заточать их, поскольку к этому времени мы все похудеем. Скажу сразу - его предсказания сбылись, но лишь отчасти - этот парень до конца службы, а он служил всего год, поскольку окончил университет, ходил с распоротыми голенищами, вызывая придирки со стороны командиров во время проведения строевых смотров. Конечно, особая проблема возникла у всех с наматыванием портянок, но она была быстро решена с помощью старшины и сержанта Красавина, однако, портянки еще долго были для многих из нас настоящим больным местом.
Скоро мы все были одеты и обуты и строем, под командованием сержанта Красавина, направились в казарму, где нам предстояло обитать во время т.н. «курса молодого бойца» или попросту - карантина. По пути нас кратко ознакомили с распорядком дня: подъем в 6:30, отбой - в 22:30, завтрак - в 8:00 - большего в тот момент не запомнил. Казарма располагалась прямо напротив плаца и представляла собой оштукатуренное одноэтажное строение с входом посередине. Вход был оформлен наподобие открытой веранды. Как позже выяснилось, это была казарма РТЦ (радиотехнического центра, а по-простому - локаторщики), личный состав которого на время карантина был переведен в другую казарму. Окна казармы были небольшие, все форточки были открыты.
Когда мы вошли в казарму, часы над тумбочкой дневального показывали четверть первого ночи. Все, кроме дневального и дежурного сержанта уже, конечно, спали, поэтому нас попросили не шуметь. Спальное помещение освещалось слабой лампочкой, располагавшейся над дверью, поэтому рассмотреть что-то было довольно трудно. Уже на входе в нос ударил специфический запах - кирзы и мокрых портянок. Этот запах нельзя забыть. Очень тихо, чтобы никого не разбудить, прошли в помещение. Каждому из нас была указана койка и тумбочка. К слову сказать, сержант Красавин сразу сказал нам, что разрешает сложить обмундирование так, как получится, но потом мы будем это делать строго по уставу - как - он покажет утром. Также нам было сказано, что для нас подъем будет на час позже, чем для других.
Наши койки располагались недалеко от входа - по крайней мере, хоть что-то было видно. Положив личные вещи, а их у меня было всего-ничего - зубная щетка, паста, мыло, тетрадка, ручка и пара конвертов - то, что было указано в повестке, в тумбочку, разделись и легли спать. Несмотря на усталость, уснуть удалось далеко не сразу. Не скажу, что сон у меня был очень глубоким - мешал непривычный запах, а также храп, доносившийся отовсюду. Кроме того, и одеяло оказалось не таким теплым, как дома, так что к утру я довольно сильно замерз. С рассветом, наверно, часов в пять утра, окрестности огласили птичьи голоса, среди которых особенно выделялось оглушительное карканье каких-то крупных птиц. Очень скоро начали просыпаться и другие, хотя до официального подъема оставалось еще достаточно времени.
Наконец, настало время подъема. Дежурный сержант включил свет, хотя было и так светло, и громко скомандовал: «Подъем! Форма четыре! 45 секунд - строиться в коридоре!». Команду повторили еще и сержанты, которые поднялись и оделись до объявления подъема. Казарма пришла в движение. Мы, как и было нам сказано, оставались лежать в койках, хотя сна, конечно, уже не было. Со стороны было интересно наблюдать за происходящим: кто-то только поднимался с постели, кто-то уже выбегал в коридор, кто-то боролся с портянками… Через какое-то время последовала команда: «Отбой!». Все завертелось в обратную сторону. Прошло около минуты и вновь команда «Подъем!». Так повторялось раза четыре - до тех пор, пока, по мнению дежурного сержанта, большинство уложилось в отведенное время.
Первый день службы был для нас, вновь прибывших, посвящен ознакомлению с правилами службы: нас учили заправлять койки, пришивать подворотнички, чистить сапоги и еще множеству других премудростей армейской жизни. Кое-что удалось понять и запомнить сразу, кое-что смогли освоить позже, пройдя через наряды вне очереди, объявлявшиеся за невыполнение либо ненадлежащее выполнение этих правил. Единственно, чего не было, так это рукоприкладства, хотя подзатыльники иногда от сержантов иногда кое-кому и перепадали.
Второй день службы начался для нас уже, как и для всех, - с подъема. Мы тоже учились выполнять команды «подъем» и «отбой» на время. Скажу честно, на первых порах уложиться в этот норматив было весьма и весьма тяжело. Потом, по истечении нескольких дней, привыкли и даже стали его перекрывать. После подъема и физзарядки аккуратно заправляли и ровняли по нитке койки. Днем отрабатывали строевой шаг. Так началась наша армейская служба.
Всего в карантине нас было порядка шестидесяти человек. Основную массу, около половины личного состава, составляли выходцы из среднеазиатских республик, в основном из Узбекистана, но было много ребят и из Казахстана, причем, немцев. Далее по численности шли выходцы с Кавказа, с преобладанием дагестанцев, и молдаване. Москвичей было человек семь, по трое ленинградцев и литовцев - с ними у нас сложились самые лучшие отношения. Были еще ребята из Белоруссии и некоторых российских областей - по одному-два человека. Самым экзотическим был один якут - выпускник Якутской консерватории по классу какого-то народного инструмента. Он был крайне малого роста - наверно, не выше полутора метров, почти не понимавший, или делавший вид, что не понимает, по-русски. С ним с первого дня начались проблемы - он никак не желал выполнять никаких команд, видимо считая, что с его высшим образованием он не обязан никому подчиняться. В результате сержанты провели с ним в каптерке «разъяснительную работу» после чего он как-то сразу, хоть и плохо, но заговорил по-русски. Тем не менее, это не особо повлияло на его отношение к службе и как результат, он стал постоянным «туалетным работником». Но самое интересное произошло в банный день: выяснилось, что он не моется. Троим сержантам пришлось силой затащить его под душ и вымыть с мылом и мочалкой - при этом он издавал такой визг, что в баню прибежал дежурный по части. После этого случая он хотя бы стал мыться, однако, проблемы с ним продолжались до самого конца его службы - то заснет на посту, то при разряжении оружия произведет выстрел, то чуть не уронит ракету при постановке на стол.
Весь личный состав карантина был разделен на четыре взвода. Каждым из взводов фактически командовал сержант - заместитель командира взвода, были, конечно, и офицеры - командиры взводов и сержанты - командиры отделений, однако, в памяти о первых днях службы отложились только именно замкомвзвода. У нас им был сержант Красавин, замкомвзвода с РТЦ. Что касается офицеров, то в первые дни они в нашей казарме почти и не появлялись, за исключением, пожалуй, майора Первушина, бывшего начальником карантина.
На начало июня было назначено собеседование каждого новобранца с командиром полка полковником Коротковым или, как его все называли, «батей». Этому были посвящены основные тренировки: строевой шаг, подход к начальнику, отдание чести. Наш взвод был первым. 1 июня, сразу после завтрака наш взвод построили, проверили наш внешний вид, и повели в штаб. Скажу честно, все мы испытывали некоторый страх перед этой встречей - командир части казался нам очень большим начальником, тем более, как нам объяснили, от этой встречи зависит вся наша дальнейшая служба. В штабе нас построили в одну шеренгу и стали по одному вызывать в кабинет. Я был в строю третьим.
Зайдя в кабинет и представившись, я увидел сидящего за столом вполне интеллигентного, в отличие от тех же работников родного военкомата, с которыми мне приходилось общаться ранее, офицера средних лет. На столе были два телефона и стопка личных дел, одно из которых, как я понял - мое, лежало перед ним. Вообще Командир производил очень приятное впечатление. Скажу сразу, что первое впечатление оказалось верным, в дальнейшем я не раз убеждался в этом. Его отношение и к офицерам и к нам, солдатам, было действительно отеческим, голоса он почти никогда не повышал, если наказывал, то всегда справедливо. Через полтора года, когда он уходил из части на повышение - на должность заместителя командира корпуса - на прощальном построении многие смахивали слезы.
Первым делом он предложил мне сесть, спросил о том, как началась служба, есть ли какие жалобы. Все эти вопросы задавались отнюдь не формально. Потом разговор зашел о моей семье, роде занятий родителей, о том, чем я занимался до армии, моих интересах, желаю ли я продолжать образование. На мой утвердительный ответ на последний вопрос, Командир сказал, что в принципе, при желании, подготовиться к институту можно и в армии и такая возможность у меня будет. В результате беседы у меня сложилось впечатление, что служить я буду на локаторе, тем более что все предпосылки к этому были, да и в процессе разговора мы больше касались моих знаний в области электроники - в ней он, похоже, разбирался очень хорошо. В конце беседы, которая продолжалась минут пятнадцать, он пожелал мне хорошей службы. Вышел я из кабинета, можно сказать, окрыленным.
В течение последующих трех дней процедуру знакомства прошли и все остальные. В пятницу, 4 июня, после ужина нас всех построили на плацу и зачитали приказ о формировании учебных взводов и о назначении каждого из нас на должности. Всего было сформировано четыре учебных взвода - столько же, сколько и было в карантине до этого, но они были уже привязаны к конкретным подразделениям (РТЦ, первая и вторая батареи зенитно-ракетного дивизиона). Только один взвод был как бы сам по себе - учебный взвод обеспечения - как потом выяснилось, в него вошли водители, связисты и другие специалисты, которым в дальнейшем предстояло служить в подразделениях обслуживания. Этим же приказом назначались командиры учебных взводов (офицеры), их заместители и командиры отделений (сержанты). Многих из назначенных офицеров и сержантов мы видели впервые и сразу, естественно, запомнить их имена не смогли.
После объявления начальствующего состава перешли к назначениям рядового состава, т.е. нас, новобранцев. К моему огромному удивлению, я оказался зачисленным в первую батарею зенитно-ракетного дивизиона электриком взвода. В тот же взвод попал еще только один из нашей эстонской компании - Кондраков - его назначили в стартовый расчет. Остальные были назначены в другие подразделения: Тохвер и Торн - в РТЦ, Десяткин - во вторую батарею, а Лаанес - во взвод обеспечения, тоже электриком, но жилого городка. К этому времени мы все успели уже сдружиться и надеялись, что и служить будем все вместе.
Из всего нашего призыва на должности электриков было назначено всего пять человек. Кроме меня в нашем взводе был еще один электрик - Васильев - выпускник мордовского энергетического техникума. Во взводе второй батареи тоже был один парень, к сожалению, его фамилии уже не помню. Во взводе обеспечения были Лаанес (мой земляк) - до армии он работал электромонтером, и Княгинин - был назначен электриком ППР (пункта проверки ракет) - у него за плечами тоже был техникум и практика работы энергетиком на заводе - позже он стал электриком дивизиона - это была уже старшинская должность. В РТЦ из нашего призыва не было назначено ни одного электрика.
Всю процедуру наших назначений наблюдали со стороны и старослужащие. С некоторыми из них мы уже успели до этого познакомиться, в том числе и с нашими земляками - их было всего двое - Стекольщиков и Яэгер. Они считались уже «дедами» - им оставалось еще служить всего полгода. После построения было объявлено свободное время и все стали обсуждать детали зачитанного приказа. Наши земляки-старослужащие сразу нашли нас, поздравили с назначением, сказав, что теперь наша жизнь изменится. Особенно, по их словам, повезло мне. Во-первых, потому, что я попал в их подразделение, а во-вторых, потому, что буду электриком взвода - это, мол, одна их лучших должностей в дивизионе. Забегая вперед, могу сказать, что они оказались правы во всем. Начиная со следующей недели, мы стали заниматься не только строевыми приемами, но и изучением материальной части. Начиная с первых дней этих занятий, я оценил все преимущества своей новой должности и на первые полгода службы получил покровительство в лице земляков-старослужащих.
На следующий день, в субботу, на утреннем построении, мы уже строились, согласно приказу, по нашим новым подразделениям. Первый раз это удалось не сразу: многие успели забыть, в какое подразделение они назначены. Там же, на построении, мы увидели и своих новых командиров взводов, прибавилось и сержантов. Командиром нашего взвода был старший лейтенант Волков, его заместителем - младший сержант Фофанов, командирами отделений - сержант Якушев и сержант Стриженов. Старший лейтенант Волков был лет 45, с очень тихим складом характера. Он был самым старым из всех командиров взводов дивизиона и уже собирался уходить на пенсию. Как нам позже говорили, что именно из-за своего характера он так и не смог добиться повышения по службе, хотя максимум, что он мог получить - это капитанскую должность, поскольку у него не было высшего образования. Он командовал первым взводом дивизиона, и все мы должны были после окончания карантина служить у него во взводе за исключением Васильева, который был назначен во второй взвод. Младший сержант Фофанов числился заместителем командира второго взвода и только что прибыл в полк из «учебки» и во всю стремился применять полученные там знания по воспитанию подчиненных. Сержант Якушев командовал отделением пятого взвода и к тому времени прослужил уже год. Он был небольшого роста, очень подвижный, до армии играл в какой-то из подмосковных хоккейных команд и очень гордился тем, что является однофамильцем знаменитого хоккеиста. Для нас он был настоящей грозой - его требовательность не знала предела. Сержант Стриженов числился в четвертом взводе и был уже «дедом», по его словам, в карантин он пришел отдыхать и поэтому нас он особо не досаждал.
После завтрака началось «великое переселение народов»: хотя мы все еще и располагались в той же казарме, но наши спальные места теперь должны были располагаться в соответствии с нашими новыми назначениями. Каждому взводу соответствовал ряд коек в казарме. Наш взвод располагался вдоль северной стены казармы, взвод второй батареи - у центрального прохода, с другой стороны этого прохода спал личный состав взвода обеспечения, а вдоль южной стены располагались койки взвода РТЦ. Личный состав каждого взвода располагался строго в соответствии со штатным расписанием: первая койка - замкомвзвода, за ней - койки подчиненных. Наше переселение выглядело это так: все свернули свои спальные принадлежности, предварительно вложив в них свои вещи из тумбочек, и вышли с ними в коридор. После этого сержанты разложили свои спальные принадлежности и стали поименно вызывать своих подчиненных, указывая им койку, на которой предстояло теперь спать.
По окончании этой процедуры мы, повзводно, строем направились в казармы своих новых подразделений получать оружие и противогазы - до этого занятия проводились с использованием учебных карабинов - по одному на взвод. В качестве личного оружия во всех полках С-25 использовался СКС (карабин Симонова). На мой взгляд, по сравнению с АК, стрелять из него значительно лучше, он более удобен в обращении, не говоря уж о выполнении строевых приемов с оружием - здесь их нельзя даже сравнивать! Итак, прибыв в казарму, мы по одному заходили в оружейную комнату, где расписывались сперва в журнале инструктажа по технике безопасности при обращении с оружием (до этого несколько дней подряд мы изучали все эти правила), затем - в журнале выдачи оружия, после чего командир взвода вручал нам карабин и противогаз. Их номера необходимо было выучить назубок. Кстати, номер своего карабина я помню до сих пор - «ГХ-187». Получив оружие, мы вернулись в свою казарму, где сдали все полученное на хранение в оружейную комнату карантина.
С понедельника мы уже жили по общему распорядку: сразу после подъема - зарядка, которую два раза в неделю заменяли кроссом на три километра. После завтрака - общеполковой развод (ранее мы в нем не участвовали), убытие к местам занятий - локаторщики шли на РТЦ, личный состав батарей - на дивизион, водители - в гараж и т.д. К обеду все возвращались в городок. Дважды в неделю, по вторникам и четвергам, перед отбытием на объекты, проводились получасовые политинформации. После обеда обычно начинались различные занятия: изучение уставов, строевая подготовка, физо, политзанятия, которые продолжались до ужина. После ужина предоставлялось т.н. «личное время», подразумевавшее, что каждый мог заниматься своими личными делами: писать письма, читать газеты, смотреть телевизор и т.д. Правда, во время карантина после ужина зачастую начиналась «самоподготовка» - конспектирование «первоисточников» для политзанятий, дополнительное изучение уставов, либо мы чистили оружие. Для действительно личного времени оставалось где-то полчаса-час перед отбоем, за это время надо было привести в порядок форму (погладить, пришить подворотничок, начистить бляху).
На дивизион, который располагался километрах в трех от городка, мы шли обычно строем в составе своих взводов, отрабатывая по пути строевой шаг, иногда сержанты заставляли нас преодолевать эту дистанцию бегом. Для тех, кто по какой-то причине плохо выполнял команды либо разговаривал в строю, сержанты применяли метод под названием «спутник» - провинившийся должен был бегать вокруг идущего строя - действовало отлично. По прибытии на дивизион, расчеты шли на позиции, а мы, электрики, оставались у КПП ждать майора Первушина, который помимо начальника карантина, был главным энергетиком части. Занятия с нами он проводил обычно в одном из взводных бункеров. В этих занятиях не участвовал только Лаанес - он занимался сам по индивидуальной программе в городке. Мы изучали материальную часть, схемы электроснабжения, технику безопасности. Где-то два раза в неделю занятия с нами проводили командиры взводов или их заместители. Они знакомили нас с устройством ПУС (пульт управления стартом), ракеты, подъемного устройства, а также принципами боевой работы. Все записи мы должны были вести в т.н. «секретных» тетрадях, которые выдавались нам перед началом занятий и которые, по окончании занятий, мы должны были сдавать. Никаких записей вне этих тетрадей нам делать не разрешалось - такой был режим секретности! Мы должны были помнить все на память! Пару раз мы ходили в РТЦ для знакомства с дизельной электростанцией и располагавшейся там 6kV подстанцией.
На вторник, 22 июня, у нас был назначен день принятия присяги. За неделю до этого мы начали подготовку к этому торжественному событию: заучивали текст присяги, отрабатывали строевые приемы - этому были посвящены все послеобеденные занятия. В пятницу нам выдали парадное обмундирование и шинели. Все выходные прошли в заботах: надо было пришить погоны и эмблемы, начистить пуговицы кителей, погладить брюки и кители. В понедельник с утра прошла генеральная тренировка - командиры взводов придирчиво осматривали наш внешний вид, проверяли чистоту оружия, знание текста присяги. После обеда мы приступили к устранению выявленных недостатков. Вечером прошла повторная проверка.
В день принятия присяги у нас не было ни физзарядки, ни занятий. В 9 часов началось торжественное построение, с оркестром, выносом знамени. Приехали и несколько родителей. Как потом выяснилось, приглашения были разосланы всем, но приехали только москвичи и, по-моему, один папаша откуда-то с Кавказа. Перед строем были установлены столы - по одному на каждый взвод. На столах лежали красные папки, в них с одной стороны был текст присяги, который мы зачитывали, с другой - список взвода, в котором мы должны были расписываться. По этому списку нас и вызывали. Вся процедура заняла чуть больше двух часов. После этого мы прошли парадным маршем. На этом официальная часть была закончена, нас завели в казарму, где мы сдали оружие. Затем было объявлено свободное время. Родители бросились к своим чадам. Специально приглашенный фотограф начал фотографировать всех желающий. С этого дня у меня сохранилась почти единственная армейская фотография, поскольку фотографировать у нас разрешалось только в городке, а там я потом появлялся очень редко, но об этом позже.
Через какое-то время меня и еще пятерых ребят из нашего взвода вызвал замполит полка и приказал получить оружие и прибыть на КПП. Там нас уже ждал автобус. Нам выдали холостые патроны и повезли в пионерлагерь издательства «Правда», его названия я, правда, уже не помню. Оказалось, что нам предстоит произвести салют на могиле солдат, погибших в Великой Отечественной войне, которая находилась недалеко от этого лагеря. Когда мы прибыли на место, весь лагерь был уже построен, ждали только нас. Как и положено, были торжественные речи, выступали ветераны, затем мы сделали три залпа холостыми и все направились на обед. Нас тоже покормили, дав каждому по две порции. После нашего армейского пайка, который, я не скажу, что был очень плох, этот обед показался нам вкуснейшим. Затем нам показали лагерь, рассказали, как отдыхают дети, при этом нас все время сопровождали фотографы издательства. Позже, по словам сослуживцев, наши фотографии были напечатаны в одном из номеров журнала «Огонек», однако сам я их не видел, поскольку из нашей полковой библиотеки этот номер исчез.
В конце концов, экскурсии были закончены и мы поехали в полк. Однако, на КПП нас развернули, вновь выдали патроны и мы поехали в другой пионерлагерь, где вся процедура повторилась. Этот лагерь, правда, был даже с виду победнее, фотографов не было, однако, и здесь нас накормили до отвала. В часть мы вернулись только к ужину, который, не смотря на ранее съеденное, мы тоже «приговорили» - это все же был праздничный ужин!
Через два дня для нас, электриков, устроили экзамены по знанию правил техники безопасности (ПТБ) и правилам устройства электроустановок (ПУЭ). Сдавали мы их на полном серьезе - с билетами и комиссией в составе главного энергетика майора Первушина и зампотеха нашей батареи капитана Швыдкого. В каждом билете было по девять вопросов: три - по технике безопасности, три - по ПУЭ и три - по конкретным схемам и устройствам дивизиона. Экзамены мы удачно сдали и нам были присвоены вторые группы по технике безопасности с допуском на работы с напряжением до 6kV и выданы соответствующие удостоверения. Скажу сразу, что все последующие экзамены, а их мы сдавали каждые полгода, проводились уже в Голицино, куда привозили электриков со всех частей корпуса. Эти экзамены были значительно более сложными и комиссии состояли только из главных энергетиков полков.
На 2 июля был назначен перевод личного состава карантина в подразделения - наша учеба заканчивалась и начиналась настоящая служба. Для меня, однако, служба началась раньше. В воскресенье утром меня вызвал наш командир взвода ст. лейтенант Волков. Вместе с ним мы пошли в штаб дивизиона - он располагался в казарме первой батареи - там уже находилось все командование дивизиона и нашей батареи. Было видно, что произошло что-то чрезвычайное. Мне стали задавать вопросы о действиях электрика при боевой работе - то, чему нас учили командир взвода и его заместитель. По-видимому, мои ответы удовлетворили присутствующих, и мне было приказано собрать личные вещи, получить оружие и прибыть к штабу полка. Через полчаса, в сопровождении капитана Швыдкого, исполнявшего обязанности командира батареи (командир был тогда не то на учебе, не то в отпуске - сейчас уже не помню), на дежурной машине меня привезли в расположение дежурных взводов дивизиона. Оказалось, что меня назначили электриком дежурного взвода, а беседа была, фактически, экзаменом на право заступления на боевое дежурство, остальные электрики сдавали эти экзамены значительно позже.
Только на дивизионе капитан Швыдкой раскрыл мне причину столь внезапного для меня назначения. Оказалось, что один из электриков, который находился на боевом дежурстве, в субботу ушел в самоволку и был пойман одним из офицеров нашего полка в ближайшем населенном пункте в магазине. По закону ему «светило», по-моему, до пяти лет, однако, поскольку полк боролся за Переходящее Красное Знамя, решили не давать делу хода, ограничившись помещением его на гауптвахту и переводом из электриков в стартовый расчет. В действительности же, после отсидки на «губе», он был переведен в свинарник и был демобилизован самым последним из своего призыва.
Так началась моя настоящая служба. Первое мое дежурство затянулось вместо одной недели более чем на месяц - в городок я вернулся лишь 6 августа. Всего же на боевом дежурстве я провел в общей сложности полтора года и одну неделю, поставив, по-моему, рекорд части - судя по журналу приема-сдачи дежурств, до меня только электрик Лазорчин был в сумме на дежурстве полтора года, но он уволился еще до моего прибытия в часть. О том, что такое дежурство и как проходила служба на дежурных взводах, расскажу ниже.
Читать дальше